Неправильное время глагола: нужно прошлое, а не будущее. Тэ-ком уже в ее руке - малахитовый цилиндр размером с пивную банку. Оранжевые ногти на зеленом пластике. Странно, когда у доктора крашеные ногти.
- Это последний, - сказал капитан.
- Я в курсе.
Она повела плечами, собираясь уйти. Капитан все смотрел и смотрел на ее оранжевые ногти, взгляд - как проволока под напряжением.
- Первый приоритет - защита граждан от заражения, - отчеканила Винницкая. - В "тубусе" двести пятьдесят неинфицированных. Я забираю их.
- И тэ-ком, - добавил капитан.
Сейчас он понял, что именно чувствует к ней: зависть. Не из-за малахитовой банки в ладони, о нет. Не чувствовать ни колебаний, ни намека на совесть - вот завидное умение.
- Всего доброго, капитан.
Винницкая развернулась и быстро зашагала к "тубусу".
- Через полчаса сюда прибудет сотня одноногих! - заорал капитан ей вслед. - Что прикажете делать с ними? Прочесть отходную молитву?!
- Я пришлю за вами медицинский челнок, - бросила доктор через плечо. - Дождитесь.
Поднимаясь по трапу, она уже набирала код на тэ-коме. Едва за Винницкой закрылся люк, серебристая сигара "тубуса" замерцала, подернулась искристой рябью и исчезла. И в ту же секунду возникла за двенадцать астрономических единиц отсюда - в телепортном приемнике "Терезы".
- Штатские, - буркнул сержант Хмель и смачно сплюнул. - Какого хрена командование отдали штатским?
- Их корабль - их правила...
- А нам за ними вычерпывать. От штатских одно дерьмо и сникерсы... Курить будешь, капитан?
Хмель сел на грунт и закурил. Не стоило бы садиться на этот грунт: с него, собственно, и началась лепра-Ф. Тут впору сострить про неминуемые язвы на сержантской заднице... Капитан Гончаров сел рядом и взял у Хмеля сигарету.
- Будем ждать, - сказал он, чтобы сказать что-то.
- Небо здесь - наркоману не привидится, - сказал Хмель, видимо, с той же целью.
Небо было густо-сиреневым с малиновыми полосами облаков. В двенадцати астрономических единицах над этим небом двигался корабль Красного Креста "Тереза", мучительно медленно приближаясь к планете. Челнок, посланный "Терезой", ненамного обгонит ее. Часов двадцать ему понадобится... Двадцать часов ожидания в обществе сотни одноногих.
Они прибыли, как и обещал фельдшер, минута в минуту. Вертушка опустилась на поле почти там, где еще недавно лежал телепортный "тубус" - трава не успела подняться.
Капитан Гончаров подошел к трапу, докуривая энную сигарету. Щелчком бросил бычок в борт вертушки, сказал фельдшеру, что показался в люке:
- Семен, Винницкая убралась. Вместе с "тубусом" и последним тэ-комом.
Фельдшер угрюмо кивнул:
- Согласно директиве. Все верно. Защита от инфицирования актуальна лишь для тех, кто еще не заражен.
- Не выпускай их из кабины.
- Зачем?
- Хочу с ними поговорить.
Кабина забита людьми: дети, мужчины, женщины, старики - все. Душно, пахнет потом, кондиционер не справляется. Всюду шмотки: чемоданы, рюкзаки, сумки, зимние вещи в чехлах, двухместная коляска, корзинка с котиком. Но люди, как один, одеты в майки: шея и плечи открыты. Кто помоложе, открыли и животы, подкатав материю. Такой сигнал: смотрите - на туловище нет язв! Выше пояса все чисто! Нас еще можно спасти!
Гончаров прошел вдоль кабины, присматриваясь к коже пассажиров. Действительно, духов нет, только сильверы. Одноногими или сильверами звали инфицированных на первой стадии лепры-Ф. Первая стадия - это когда язвы появились на ступнях, голенях, бедрах, но еще не поднялись выше пояса. Это когда стоишь одной ногой в могиле - отсюда и прозвище. Примерно за сутки лепра доберется до корпуса, и процесс станет необратимым. Таких, с язвами на туловище, зовут духами.
- Милейший, можно нам выйти?.. - спросила старушка с котиком.
- Скоро нас телепортируют? - крикнул кто-то из конца салона. - Дышать же нельзя, душегубка!
- У меня дети! - блондинка в синей майке приподняла младенца, словно желая ткнуть им в нос Гончарову.
Капитан откашлялся и сказал:
- Минуту тишины, господа штатские. Я должен сделать объявление.
- Побыстрее бы!.. - буркнула блондинка с детьми.
- Да, побыстрее.
- Вас не телепортируют, - отрезал Гончаров. - Так что спешить некуда.
Вот теперь повисла тишина. Именно такая, как он и хотел: волос урони - услышишь.
- Мы прибыли сюда, имея в распоряжении три медицинских челнока и шесть кабин для телепортации - "тубусов". Этого хватило бы, чтобы локализовать любой очаг инфекции. Но на месте выяснилось, что речь не об одном очаге. Потребовалась полная эвакуация всей колонии, и...
Он оборвал себя: "Кому, зачем я это говорю?! Самому себе? Им неважно, почему так вышло. Важно одно: да или нет?!"
- Нет, - рубанул Гончаров. - Вот главное, что вам нужно знать. Больше нет "тубусов" и нет тэ-комов, и челноков тоже нет. На планете сейчас ни единого средства, чтобы доставить вас на "Терезу". Через двадцать часов сюда снова прилетит челнок и привезет "тубусы".
- Двадцать часов?.. Господи...
- Но нам нужна немедленная помощь, мы заражены!
Кто-то потянул штанину вверх, обнажая голень с зелеными пятнами. За ним и другой, и третий.
- Да, вам нужна помощь. Она прибудет через двадцать часов. Те из вас, кто заразился в последние сутки, имеют хорошие шансы.
- А... остальные?
Он промолчал. Вопрос-то, по сути, риторический.
В кабине вдруг стало очень тесно. Сотня человек - по численности как одна рота. Раньше Гончаров почему-то думал, что это мало.
И вот еще: оказывается, он умеет читать по лицам. Теперь он без труда различал, кто заразился сегодня, а кто - из тех, остальных.
Хмель дернул Гончарова за рукав:
- Капитан... тут такое дело... - сержант поднял глаза к потолку кабины. - Это хорошая вертушка, высотная. Переоборудованная армейская МР-116.
- Вижу. И что?
- У нее корпус из дюралюминия. Весь, кроме иллюминаторов. Никакого пластика.
- Допустим. А где взять тэ-ком?
- Этого не знаю. Я тебе не бином Ньютона.
Да, Хмель прав: телепортный "тубус" можно сделать из этой кабины. Основное требование к "тубусу" - его корпус должен быть целиком металлическим и однородным по составу, чтобы автоматика телепорта смогла определить границу. А для этого достаточно заклепать иллюминаторы и люки пластинами, снятыми со внутренних перегородок. Выйдет цельно алюминиевая коробка, в которой можно...
Конечно. Два раза можно. Все упирается в тэ-ком, а не в "тубус". Чтобы "Тереза" нацелила телепортный луч, нужно послать сигнал по межпланетной связи. А тэ-комов нет. Все, что были, уже улетели с прошлыми группами. И у местных тэ-комов не найдется. Ноль шансов. Кто имел - уже давно послал вызов и махнул на "Терезу". Но... Чем черт не шутит.
Он вытер потный лоб и обратился к пассажирам:
- Господа, мы можем попробовать спастись своими силами. Но нужно найти рабочий тэ-ком. Нет ли у кого-нибудь из вас?
Красноречивая тишина. Еще бы.
- Ладно... Быть может, кто-то знает человека с тэ-комом, который еще не свалил отсюда?
- Никого нет... Все улизнули, кто мог... Зря вы открыли канал.
Да, зря. Нельзя было разрешать самостоятельную эвакуацию. Но командуют штатские из Красного Креста... Дерьмо. От штатских - только анархия и безнадега. И котики в корзинках.
- Ну же, думайте, вспоминайте! У кого-нибудь есть кум или сват, или троюродный дед, а у того - запой или грипп, или еще что-то, почему он валяется дома и все еще не улетел! Нам нужен один мужик с одним чертовым тэ-комом!
Встала худая женщина в огромном металлическом ожерелье - точно связка гранат на шее. Протянула Гончарову планшет. Он взглянул: на экране был открыт стишок.
- Какой богоматери, барышня? Мы что, на вечере поэзии?!
- Видите время публикации?
- Полчаса назад. И что?
- Этот поэт - Гай Пирс, он здешний.
- Все еще не понимаю.
Женщина щелкнула ногтем по экрану ниже стихотворения:
- А ссылки видите? Стих выложен на местный сайт, но продублирован на внешнем ресурсе. Полчаса назад Гай Пирс был здесь и отправил стих по межпланетной связи.
Гончаров уже тащил ее к выходу, схватив за запястье, и ожерелье позвякивало на худой шее.
- Знаете, где живет этот Гай Пирс?
* * *
Женщину звали Светлана. Имя - все, о чем капитан спросил в дороге. Он гнал со скоростью трех М, было не до болтовни.
Хмель же поинтересовался у Светланы:
- Вы давно... эээ...
Она тронула свое бедро гораздо выше колена.
- Ну, я вас не понимаю... - проворчал сержант.
- Отчего?
- Часов через десять вы можете того... стать духом. И сейчас не нашли дела поважнее, чем читать стишки?
- А что важнее?
- Ну... хм...
Сержант потер подбородок и умолк.
Они приземлились на лужайке у двухэтажной виллы - лаконичной, похожей на синий стеклянный куб.
- Ждите здесь, - приказал Гончаров и вбежал внутрь.
Он не думал, что понадобится помощь. Собственно, он ждал найти дом пустым. Пятьдесят минут назад Гай Пирс был здесь... это все равно, что прошлым летом.
- Господин Пирс?.. - крикнул Гончаров без особой надежды.
Автоматика дома повторила его слова, по комнатам разнеслось эхом: "- Пирс?.. - Пирс?.. - Пирс?.."
- Я здесь, - ответил хозяин. - Поднимайтесь на второй этаж.
Одна стена комнаты полностью прозрачна, за ней - море под сиреневым небом, перед ней - мужчина за столом.
- Вы Гай Пирс?
- Ни кто иной.
- Я капитан Гончаров. Обнаружена межпланетная трансляция из вашего дома. Я пришел за вашим тэ-комом.
- Я не отдам его.
Капитан нахмурился.
- Вы не уяснили. Я не прошу, а уведомляю. Ваш тэ-ком нужен для эвакуации. Я конфискую его.
Мужчина улыбнулся с оттенком сарказма:
- Позволю себе исправить вас, капитан. Вы пытаетесь конфисковать тэ-ком. Но без моей помощи не справитесь с этой задачей, а я вам помогать не намерен.
Гончаров оглядел его внимательнее. Стройный мужчина в узких штанах и шелковой рубахе с длинным рукавом. Одежда тонкая, летняя, под ней не спрячешь и батарейки. Рабочий стол - стеклянная панель без ящиков и тумб. На столе - лэптоп и каштан. Да, свежий каштан в полурасколотой ежистой скорлупе. Ни намека на тэ-ком.
- Вижу, вы осознали затруднение, - сказал поэт. - Быть может, захотите узнать положение тэ-кома с помощью пыток? Дерзайте, если угодно.
Капитан сжал кулаки, с трудом унял желание врезать Пирсу меж глаз.
- Господин Пирс, в данный момент сто человек ожидают экстренной эвакуации. Сто сильверов - в смысле, инфицированных на первой стадии. Каждый час ожидания снижает их шансы. К вечеру десяток уже будет обречен, к завтрашнему вечеру - вся сотня. Ваш тэ-ком позволит телепортировать их в бортовой лазарет прямо сейчас.
- Рад, что вы снизошли до объяснений, - поэт едва заметно кивнул. - Отвечу взаимностью. Мне необходимо окончить стихотворение. Полагаю, управлюсь за час. После этого тэ-ком будет ваш.
Гончаров почувствовал, как брови ползут на лоб.
- Из-за этого вы артачитесь?! Черт возьми, берите с собой лэптоп и дописывайте на борту "Терезы"! Сколько угодно, хоть "Евгения Онегина" сочините! До Земли месяц лететь!
- Я не собираюсь на "Терезу".
- Вы идиот? - уточнил капитан. - Объявлена полная эвакуация! Понимаете, что это? Завтра на всей планете не будет ни души. А если кто и останется, то точно помрет от лепры-Ф.
- Очень важная оговорка, - как-то печально произнес поэт и расстегнул ворот.
Ниже ямочки под кадыком зеленели два пупырышка - лепрозные язвы.
- Я дух, капитан. И хочу умереть на своей планете, а не в капсуле корабельного изолятора. Я никуда не полечу. Да и вы, как понимаю, не имеете права взять меня на борт.
Лишь теперь капитан рассмотрел лицо поэта: насмешливые умные глаза; тонкие губы, искривленные асимметрично - не то улыбка, не то болезненный оскал; ранняя седина в висках... быть может, возникшая вчера, от взгляда в зеркало.
- Соболезную вам. Но это не отменяет моего приказа. Отдайте тэ-ком.
- Это - последний тэ-ком на планете?
- Да.
- В таком случае, мое условие прежнее. Один час, капитан. Потом забирайте.
- Но почему? Зачем он вам? Все равно не улетите ни через час, ни завтра - никогда!
- Это устройство - последний способ связаться с Землей. Когда допишу, отправлю стих. Люди смогут прочесть. Один час, больше не нужно.
Гончаров сделал шаг назад. Приняв это за согласие, поэт повернулся к лэптопу. Спустя минуту он забыл о существовании капитана. Гончаров, однако, и не думал соглашаться. Думал совсем о другом. Так ли уж низко пытать духа? Особенно если дух - упрямый твердолобый баран. Сломать несколько пальцев или прострелить колено - это займет куда меньше часа. Но еще думал вот что: "тубус" пока все равно не готов. Нужно, наверное, часа два, чтобы заклепать иллюминаторы вертушки.
Пиликнул телефон.
- Помощь нужна, капитан?.. - спросил Хмель.
- Никак нет.
- Но тэ-ком здесь?
- Да.
- Фух. Ты скоро?..
Прежде, чем Гончаров ответил, донесся приглушенный голос Светланы - видно, крикнула в трубку через плечо сержанта:
- Вы с Гаем Пирсом?
- Да.
- Можно мне войти?
- Зачем?
- К нему.
- Черт возьми! Оставайтесь на месте и ждите. Отбой!
Он сбил звонок, злясь не на Светлану, а на Хмеля с его: "ты скоро?" Скоро ли я? Через час? А почему? Потому, что жалею одного барана? Или потому, что "тубус" еще не...
Телефон снова засигналил.
- Капитан, это Семен, фельдшер. У меня хорошие новости. На борту вертушки был ремонтный бот. С ним все очень быстро. Экипаж занят иллюминаторами, скоро закончит. Через полчаса мы готовы стартовать.
- Молодцы.
- Как у вас? Нашли тэ-ком?
- Да.
- Когда привезете?
- Решаю вопрос.
- Капитан... - голос Семена понизился. - Тут не все так радужно... Некоторые больны со вчерашнего утра. В смысле, утром заметили язвы, а появиться они могли и ночью. Нам бы поскорее, понимаете?
- Я не младенец. Отбой.
Он двинулся к Пирсу, все еще колеблясь: прострелить колено или просто сломать палец? Ладони поэта плясали над клавиатурой. Винтажная кнопочная клавиатура - дорогая, наверное. Пальцы отбивали рваную чечетку: выстучат слово или два, замрут, подрагивая, снова упадут на клавиши. Повинуясь секундному любопытству, Гончаров заглянул в экран. Не стоило терять на это времени, но ведь секунда, не больше...
Он прочел три строки и потемнел от ярости. Схватил поэта за ворот, рывком сдернул со стула.
- Твою мать! Так это стих... про каштан?! Не про жизнь и смерть, болезнь, эвакуацию, а про дерьмовый каштан?! Да пошел ты!
Впечатав Пирса в стену, Гончаров вынул оружие.
- Где тэ-ком?!
- Э... что?..
Глаза поэта туманились. Кажется, он не понял вопроса.
- Чертов недоносок, отвечай мне!..
И вдруг капитана осенило. Он ухмыльнулся, отбросил поэта, подошел к столу. Дорогой дом, дорогой лэптоп, дорогая рубаха. Возможно, и тэ-ком дорогой. Это будет не пивная банка, а маленький изящный жучок. Упертый олух до последней минуты сочиняет свой стих - значит, это ему дьявольски важно: сочинить и отправить, вписаться напоследок в историю. Тэ-ком не в подвале и не на чердаке, он здесь же, совсем рядом. В винтажных лэптопах бывают разъемы, как встарь: не инфракрасные, а контактные, чтобы втыкать разные мелкие девайсы.
Гончаров развернул компьютер и выдернул из порта крохотную, с ноготь, пластинку.
Когда вышел во двор, Светлана бросилась к нему:
- Что с Пирсом? Где он? Почему не летит?
- Пирс мертв, - отрезал капитан.
Он втолкнул ее в кабину флаера и прыгнул за штурвал.
* * *
Двое мужчин курили на скамье, когда каштан брякнулся с дерева им под ноги. От удара шипастая кожура треснула, открылась щель, сквозь которую поблескивала влажная, идеально гладкая сердцевина. Полковник поднял каштан.
- Тот миг, когда проглянула душа... - сказал он вполголоса
- Да в тебе прямо поэт проснулся, - хмыкнул прапорщик.
- Не мои слова.
- А чьи? Нашего все?..
Полковник разломал кожуру и потер пальцами коричневый плод.
- Каштан мне напомнил Новую Дельту. Помнишь ее?
- Давнее дельце. Ты за нее майора получил. Мы тогда хорошо сработали.
- Хорошо, да... - неожиданно угрюмо процедил полковник.
- А причем здесь каштан, брат?
- Так ты не знаешь?..
- Откуда? Ты не говорил.
- Никогда?
- Никогда.
- Что ж...
Подбрасывая каштан на ладони, полковник Гончаров рассказал все, как было. Когда он окончил, Хмель потер подбородок и спросил:
- То есть правда? Вот про каштан и писал?
- Знаешь, теперь я не уверен, что именно про него. Прочел только три строки. В первой было: "Тот миг, когда проглянула душа". Вторую помню не полностью: "Сквозь будничную пыль..." - дальше что-то еще. Из третьей осталось только слово - "каштан". С каждым годом все больше жалею, что не прочел остальное. Когда вспоминаю Новую Дельту, первыми на ум приходят эти строки. Не сильверы, не телепорты, не стерва докторша, а "будничная пыль" и "миг, когда душа".
- Да ладно тебе! Ты все сделал правильно.
- Как знать... Я мог силой отобрать тэ-ком у Винницкой и послать одноногих первыми. Мог забрать Пирса с собой - пусть бы дописывал в дороге. Мог подождать этот чертов час. А может, я и вправду поступил как надо. Чем дольше живу, тем меньше уверенности.
- Х-хе, - сказал Хмель.
Они закурили. Спустя молчаливую сигарету, Гончаров сказал:
- Вот что еще хорошо помню. Когда взлетали, я увидел Пирса сквозь окно. Он сидел за столом и писал. Уже без тэ-кома, то есть без надежды, что кто-то прочтет.
- Хм, - сказал прапорщик. - Штатские - странные люди...