На правом берегу реки Дины или, как её называли некоторые, Рубона шумел торговый город Полоцк.

С левой стороны от речки Полоты, впадавшей в Дину, раскинулся Верхний замОк, а справа начинались Заполотские пасады.

Жизнь города кипела, конечно же, в Верхнем замкЕ, где стол держал (княжил) славный Рогволод, сын псковской княжны Предъяславы. Был у него сподвижник - Тур. И так как Тур тоже был важный вояр(боярин), то при нем была своя дружина. Не делилась она на старшую и детскую, но была весьма боевая. В народе поговаривали, что все победы Рогволод Туровой дружиной добыл. Ну, говорили и говорили, время-то, о котором ведем речь, мирное.

Служили тогда в Туровой дружине два друга. Хорошие вои, да слишком горячие. Очень они в городе куролесили и многих доставали. Особенно перепадало Ярому - огнищанину Рогволодовой дружины. Тому, конечно, было за что. Князь за собачью преданность и силищу Ярого отмечал, а остальные дружинники на дух не переносили за жадность и самомнение. Но так случилось, что одна каверза против огнищанина едва не довела до катастрофы.

Потребовал Рогволод у Тура парубков укоротить, или он лично их укоротит на голову.

Задумался Тур.

Велел кузнецам изготовить дюжину специальных сустругов, застежек нагрудных, в виде дубового листа.

Позвал к себе неугомонных обра Айсвиллу и судовского ятвяга Анкада Абравича, который, вступая в дружину, назвался детским прозвищем Грак. Отдал фибулы и приказал собрать тайный отряд, чтобы за порядком в городе следили. Зачем ему такой отряд был нужен, Тур и сам не знал, просто занятие придумал от глупостей отвлечь. Это было наитие, которое иногда осеняет великих людей, за что мы и считаем их великими и прозорливыми. Так вот, назначил обоих командирами со словами полными пафоса, мол, будут они за правдой в городе смотреть, а значит и называться будут правдиными видишами(смотрящими), или правдоборами.

Когда Тур про эту выдумку Рогволоду рассказал, тот очень смеялся, но, раз Тур отряду из своей мошны платил, согласился на покровительство:

-Кроме причалов. Там у меня на складах свой досмотр.

Причалы охранял Ярый. И Тур пообещал, что за товарами и гостями(купцами) слежки не будет, если они того сами не попросят.

Так как состругов была дюжина, решили друзья их поделить пополам. Айсвилла, а в народе просто Сила, тут же привел на двор, куда их определил Тур, шесть самых крепких дружков.

-Полма (половина), как договарились, - предъявил их другу.

-С тобою-то семь, - заметил Грак.

Сила не понял в чем ошибка. Вроде договаривались по полдюжины, значит, все правильно, но, чтоб товарища не обижать, раз тому человека не хватает, привел ещё одного, мол, теперь-то верно выходит? Доволен?

Грак не стал дальше считаться, опасаясь сократить свою половину отряда ещё на единицу. Ему и четверых хватало. Тем паче будут в этой четверке особенные люди. Какие? Сам не знал, не представлял. Но они скоро нашлись.

Первым стал венд Ведслав. Покореженный и побитый жизнью и недругами, был он крепок духом и частично телом, потому что потерял в подвигах одну ступню, да и на мир взирал одним, но очень цепким глазом. Жены настоящей не завел, а была женщина, с которой нажил венд троих детей. Однако всякую весну, как только Дина открывалась ото льда, паковал вещи, сообщал благоверной, что собрался в поход, и оставался в Полоцке, так и не дождавшись своего драккара.

Умел Ведслав вязать древнюю рунную грамоту, потому был поставлен смотрящим над портовыми складами Рогволода. Учет вел: кто, когда и сколько загрузил - отгрузил, кто за сохранность заплатил и кто сколько должен. А еще по всякому балакал и уж насадную ладью от набойной отличить мог, не то, что Ярый, для которого все, что плыло вниз по течению было ереным(еврейским), а вверх - жамойтным. За знания огнищанин Ведслава не любил и как мог притеснял. Не гноби Рогволодов прихвостень старого морского пирата, так и не было бы у Грака своего человека на причале.

В тот день, когда венд приковылял с новенькой фибулой, мог стать для него последним, так вызверился Ярый, да Ведслав был не один, а с тремя здоровыми парубками из Силовой "половины".

-Ну, его, - нахмурился Рогволод, когда Ярый ябедничал, - Не твое дело думать, кто видишу за службу платит. Твое - мыту (торговая пошлина) на вымоле (пристани) с гостей брать и мне отдавать.

Так с благословления Рогволода стал Ведслав вести двойной учет: князю про товары и лодки, Граку про людей прибывших и убывших.

Вторым воином стал Бейло. Был он охотником из настоящих лесных кривичей, глаз имел острый, а нюх феноменальный. Сначала его за это называли Собачий Нос, затем просто - Нюх. Внешность у него была такая, что поговори, отвернись, и не вспомнишь сразу. Однажды он на спор провел ночь в хинском(половецком) шатре, и никто ничего не заподозрил.

Третьим был третий сын омьского шамана, по злому умыслу старшего брата изгнанный из племени за явный колдовской талант. Имени его никто не знал, потому что имел шаманов сын привычку каждое третье новолуние придумывать себе новые имена. За ломаный язык прозвал его Грак Чудью, и как-то прозвище привязалось. И хотя был Чудь человеком свободным, и носил фибулу, как все, считали его люди Граковым обельным(полным) холопом, то есть рабом.

Был ещё один тайный лазутчик. Настолько тайный, что сам о том не подозревал.

Хозяйка двора, прозванная за вредность бабка Заноза, у которой поселил Тур Силу и Грака с сотоварищами, жила с того, что выварила ланолин из овечьей шерсти и делала душистое мыло из мыльного корня, обильно росшего в лозняке на берегу речки Полоты. Ароматный продукт пользовался большим спросом у нежных панночек, брезговавшим щелоком.

Первое время бабка Заноза так новых командиров доставала, что собирались они съезжать, хотя место было очень удобное, как раз на границе Верхнего замкА и посадов. Ой, как не хотелось Граку отсюда выселяться, и решил он задобрить Занозу. Начал вести долгие задушевные беседы вечерами, а потом понял, что ценную информацию бабка выбалтывала. Фибул ей, конечно, никаких не полагалось, зато в благодарность Грак отряжал Чудя разносить ароматную продукцию по клиенткам, да и вообще по хозяйству помогать. Не то, чтоб тот один все тянул, были у бабки ещё три девахи на подхвате, но, как она сама признавалась, был Чудь по дому "важным помоником".

Очень скоро про тайный отряд в городе знали и жук, и жаба. БОльшим спросом пользовался боевой отряд Силы: там драку разними, тут с дебоширом разберись, здесь от шуток молодых задир покарауль. К Граку наведывались реже, но каждый в Верхнем замкЕ и заполотских пасадах ведал, к кому бежать за правдой, если дело нечистое или запутанное.

****

Это случилось в весенний прозрачный день. Солнце уже оттаяло вершок земли, и сок вот-вот должен был побежать по деревьям. Небо было таким высоким, а утро таким свежим, что эту чуть стылую свежесть не перебивали даже запахи Занозиного производства.

Грак крякнул от неудовольствия, когда Чудь с рынка пришел озабоченный сверх меры. А лицо он такое носил, когда узнавал нечто необычное.

-Говорят,- негромко докладывал он, - Говорят, в окно к Камоскам залетела сойка, а безголовый петушок с калашниковой улицы вскочил и закукарекал...

-Каким местом? - живо заинтересовался Грак.

-И побежал. Добежал до сарая и помер.

-Слава богу, - порадовался Грак. Нехорошо, когда безголовые петухи далеко бегали.

-Верный знак, Избор вернулся. Так смешной человек с рынка сказал.

Тень мертвого князя Избора с легкой подачи юродивого Оськи-Шлеп-Ноги (смешной человек с рынка) уже не первый год периодически всплывала над городом. И почти всегда это означало появление запутанного "дела".

-А позавчера в Скорном переулке Береза-дубняк и Борька Острохвост видели Избора, когда из пивницы шли. Говорят, он из трубы ера(еврея) Лазаря выскочил, на Березу с Борькой шикнул и растаял.

Грак покачал головой. Как глупо являться только чтоб шикнуть и растаять!

- Береза с того шику упал замертво, а Бория и след пропал. Избор его в свою дружину забрал.

-Борьку-то? - не поверил Грак.

Более нелепого выбора убитый князь сделать не мог. Борий был, наверно, самым нерадивым и бестолковым воем.

- Вечером к скорнику (Березе) пришла Мокошина шаманка. Ведунья. Стала требовать Березу на капище, да жены его отбили. Миру наврали, что к больной снохе, Казимировой жене. Видел я ту сноху на базаре. Очень здоровая. У заморских гостей шелковую нить покупала как раз перед тем днем! Прогнали ведунью и сразу старца Дажьбогова позвали. А сам Береза сейчас лежит дерево деревом, язык черный отнялся и вывалился аж до пупа, - благоговейно замолчал и с надеждой продолжил. - Вот бы глянуть.

-Если у него язык отнялся, а Борька пропал, как узнали про Избора?

- Малая девка видела, Ешкина дочка от новой рабы! Их же дворы через улицу и два дома! Она сразу прибежала к мамке, а та не поверила, пока Березу утром не нашли. Тогда сама побежала к Ешке, и тот не поверил, пока сойка к Камоскам не прилетела. Верная примета, к мертвяку в доме.

-Что скажешь, Нюх?

-Скажу, что прав Чудь, надо бы Березу проведать. Такое горе у человека. Если повезет, и девчонку встретим.

Чудя пришлось у бабки Занозы отбивать. Очень она была против, что работника забирали. Но ей напомнили, что он на княжьей службе состоит, а не при бабкиной кухне, а дело важное. Пообещали попросить Силу, дать кого-нибудь в помощь. У него народу много, авось не откажет. Наверно. И быстро со двора убежали, пока хозяйка не передумала.

***

-Князь о каждом заботится. Вот. Своего знахаря прислал. Не смотри, что молодой, он в своем племени почти как балий (врач) был. Один-то хорошо, а два, сама понимаешь, лучше.

Большуха (старшая жена) Березы стояла в воротах какая-то замордованная и напуганная. Молча кивнула и пошла.

Сопротивление получили от Даждьбогова адепта. Слишком молодой для старца жрец категорически воспротивился, потому что они могли силы в святом круге нарушить, и живицы какие-то.

Грак, как человек поменявший три религии и до конца не определившийся, ко всяким верованиям относился уважительно. Понимающе склонил голову:

-Мы, вы не сомневайтесь, к живици ни-ни. Лично прослежу. Нам бы только Березу проведать.

Сдвинув старца с пути, кивнул Чудю - действуй.

Сын шамана, став в мгновенье важным, словно цапля, прошествовал к лавке с больным. Оттянул веко, прислушался к короткому со всхлипами дыханию.

-Да, живицы маловато, - дипломатично подтвердил диагноз жреца. Принюхался, отвернул меховое одеяло и скинул пропитанную мазью тряпку. Н груди здоровяка Березы цвел черно-желтой кляксой синяк.

-Руку вправлять будем, или пусть как есть отходит? - деловито поинтересовался у коллеги Чудь.

Жена шорника всхлипнула.

-Тихо тут, - шикнул старец.

-А что за ведунья приходила?- спросил Грак.

Жена окончательно раскисла.

-Вечелья, -вместо неё ответила вторая жена и от души добавила: - Стервь. Плату хотела. Чуть не куну ей давай. Да только мы не дали. Много о себе мнит.

За воротами их догнала первая жена и скороговоркой, отварачивая глаза и путаясь, рассказала, что дала-таки Вечелье монетку, чтоб та порчу не навела.

-У тени тяжелая десница(сильная правая),- задумчиво и не без сомнения говорил Нюх по дороге к дому Ешки, -. Как по-мне, так Береза с Борькой чего не поделили, да подрались. А как увидел, что утворил, так и сбежал.

-Может быть, - согласился командир.

-А Избор? - возмутился Чудь, - Силы в ударе не было. Сокрушений ребер нет. А руку заломал, так это от зашиба.

Ешка, судя по тяжелому взгляду, был визитерам не рад и даже вида не делал, будто рад, как это у порядочных купцов полагается. Может, потому что был он торговцем из молодых, не по возрасту, а по времени занятия делом - всего-то четыре лета. Ему уже далеко за тридцать перевалило, когда вдруг он оставил родовое ремесло, продал все, что мог, снарядил обоз и отправился неведомыми тропами на путь сарацинов, про который ему, дескать, во сне змей-Волос поведал. Дело затеял рисковавнное, но оно ещё как выгорело. Сказке можно верить или не верить, да только ни разу Ешкин обоз на разбойников не нарвался, и другие напасти его обходили. А торговля так бойко шла, что скоро поставил себе новый дом, отгородившись от соседей высоким частоколом. Мог бы, наверно, и за стены Верхнего ЗамкА перебраться, но почему-то сидел в скорном переулке и щедро благодарил Волоса за успехи.

-Мне бы с твоей девчонкой поговорить про Березу, - не стал выдерживать протокола и долго томить хозяина приветствиями Грак.

Как бы Ешке не желалось отправить гостей подальше, но люди они, как ни крути, князевы, неразумно их злить понапрасну:

-Ступайте на беседу(лавку). А я вам эту дуру сейчас позову.

Шустрая девчонка лет десяти с охотой рассказывала про ужасы той ночи. История её почти совпадала с рассказом Чуди, но были некоторые несоответствия.

-А ты уверена, что это навь была, а не тень? - уточнил Грак.

-Я ж не слепая, - снисходительно объяснила девчушка,- Тень она ...вот... черная, большая и тает, а это была маленькая. Пш-ш-ш серебряным облаком и ушмыгнула. Сгинула.

-Скажи-ка, а дядя Береза с дядей Борием не дрались часом.

- Не-е. Они бежали, потом враз споткнулись. А потом из-под земли на них навь появилась.

-А куда навь ушмыгнула?

Девчонка посмотрела на Грак, словно тот совсем несмышленыш был:

- Ясно куда! В подземное царство.

-А дядя Борей?

-Он-то? К гончарам побежал. Через двор дяди Березы.

-А навь? Она из какой трубы выскакивала?

Девчушка закусила губу. Верно, идея, про навь и трубу, понравилась.

-Как есть из трубы,- решилась она на откровенное вранье.

-Вот и славно, - остановил поток детской фантазии Грак.

Вышли на улицу.

-Если бежали оттуда, то Березу нашли здесь, - взялся за дело Нюх, - Значит, споткнулись они тут. Так-так. Глянь-ка, за кустом. Сидели. А тут, глянь-ка, что-то просыпали.

Грак уставился на место, куда указывал Нюх. Смотрел, и ничего не видел. Грязь, как грязь.

- А дорогу недавно копали. Или ровняли? Что-то здесь нехорошо пахнет.

"Нехорошо" на языке Нюха означало некоторую озадаченность. Грак авторитетно раздул щеки.

- Разберемся. Пошли, что-ли?

Но Нюх никак не мог расстаться с шиповником. Он обхаживал этот на редкость разлапистый и непривлекательный куст, озабочено осматривая каждую ветку, и уходить не собирался. Грак решил, раз парень в азарте, лучше его не трогать.

-Смотри-ка, ветка сломана. Немного. Зацепился кто-то да оцарапался. Глубоко. До крови.

- Может это калашниковский безголовый петух тут набегал. Или Береза.

-У Березы вся кровь внутрь ушла,- не согласился Чудь.

Попасть к гончарам, куда, согласно показаниям Ешкиной девчонки, отправился Борька, можно было двумя дорогами: дать крюка через город и три моста или выйти и зайти со стороны рва. Первый путь был торным, а второй короче, его и выбрали.

Это был рукотворный овраг. Испокон веку гончары брали здесь сырье, уходя все дальше и дальше от жилых мест в поисках жирной глины. Живой оставалась накатанная дорога по дну, а заброшенные ответвления и глухие тупики зарастали емшань-полынью в рост человека, да захламлялись окрестными жителями.

-Чего ему туда понадобилось? - размышлял Нюх. Он любил размышлять на ходу, -И даже если не подрались, Значит, кто-то поджидал в кустах. Сильный. Березу просто не заломаешь.

-А зачем ломать, когда он сам упал. Рука- раз, - и Чудь постарался изобразить, как неловко упал скорник.

Так за дебатами прошли половину пути. Только сошлись, что синяк старый, как услышали визг, от которого птицы взвились, а собаки заткнулись.

Семье гончара посулили выгодный подряд, для чего им срочно приспичило набрать глины. Семья в количестве трех человек: отец, мать и старший сын, впряглись в волокушу и отправились за сырьем для плимфы. Идти планировали далеко и на весь день, так как рядом остался, и это все знали, лишь песок с бедными глинянными прожилками.

Однако вскоре увидели торную тропу. Не так, чтобы шлях, но хоженую. Подумали, может кто-то уже сходил в разведку и нашел жилу? Пошли по следу и скоро выбрели к нырище. Яма была присыпана, что вполне логично, учитывая морозные ночи, а место обозначено камнем.

Семья похвалила себя за наблюдательность и начала копать, прекрасно осознавая, что поступают плохо. Воруют.

А потом они откопали....

- Стерво! - заглянул в яму Чудь, - Дней пять...

-Вряд-ли,- стал рядом с ним Нюх,- Зень(земля) мерзлая, и в порту он завернут... - Нюх повел носом.

-Дубленую. Стало быть Береза?

-Не. У Березы рассол на дубовой коре, а это лоза.

-Это хин! - возмутился Чудь.

-Нет, не половец. Не смотри на сапоги. Он араб, и не из простых, - заметил Грак.

-Дён он здесь десять, - закончил мысль Нюх.

Чудь смешался и добавил, что правильно говорил про сойку, верная примета к смерти и есть.

-Чего ж твоя глупая птица к Камоскам полетела. Надо было сразу сюда. Вы тут соек не видели?

Жена гончара, тягомотно поскуливающая и подслушивающая разговор одновременно, как-то от вопроса очнулась и заголосила на мужа, чего, мол, поперлись сюда, куда добрые люди уже лет пять не ездили, а теперь зови жрецов, что бы дом и промысел от скверны очистить. И то, у людей-то память хорошая...

-И в самом деле, ехали бы вы, - вздохнул Грак, - Забирай жену, и поезжай, а парень пусть сбегает к Юсупу. Все-таки правоверный, надо бы похоронить, как Аллах положил.

Оставшись одни, забрались в яму.

-Его, похоже, держали. Смотри ты, как руки вывернуты. А убили одним ударом в сердце.

-Какой расписной, - не без зависти протянул Чудь, разглядывая татуировку арабской вязи.

-Ты, как сорока, на всё цветастое бросаешься, - не одобрил Нюх.

-А ты, как ослоп(дубина), - парировал Чудь единственым аргументом. когда сказать нечего.

-У него во рту что-то, - заметил Грак.

"Что-то" оказалось куфийской дирхамой.

-Харонов обол. Какие добрые каты(убийцы). Живота лишили, а в последний путь отправить - дирхама не пожалели. Будет, на что похоронить.

-Ты его Юсупу отдашь? - ужаснулся перспективе Чудь. - Зачем? Если надо, так мы сами того...

Во избежание дальнейших подобных предложений, отправил Грак третьего сына шамана к Вечелье. И хотя тот ныл, что скоро ночь, а он голодный, что с женщинами местными, особенно когда они жрицы, разговаривать не умеет, был непреклонен. Они же оба имели прямую связь с потусторонними силами, так что и поймут друг друга легче.

Нюх нарезал круги, словно выжлег (гончая), на охоте:

-Ходили сюда два человека. Не один раз. Одна - точно женщина: больно легкий след, а вот второй...может, муж, может, жена... Но сильная, как моя сестра. Ты помнишь про сестру?

Грак помнил про легендарную старшую сестренку Нюха, которую несколько раз похищали, но она отбивалась, а в последний раз похитителя домой принесла. "Не хочу быть младшухой, только большухой (первой и старшей женой)".

- Снова меня сватать собрался?

Нюх забормотал, что в мыслях такой ерунды не держал, просто для примера вспомнил. Бывают ведь и девки сильные. Закончил неожиданно:

-Я ей про тебя рассказал, она согласна.

Вот, значит, как. Грак разозлился и приставил самопровозглашенного свата к Чуду:

- Иди, давай. Вечелья, - как раз как ты любишь, баба в теле.

А сам отправился к Ешке, потому что только он, когда купцом не заделался, дубил шкуры ивовой корой.

****

Ешка не просто опечалился, когда узнал о судьбе иноверца. Он искренне горевал, как по родному.

Лета четыре назад под зиму, когда Руба (она же Дина) готовилась стать, по дороге домой из родной верви(общины) первой жены нашел он человека, замерзшего в сосульку. В приступе редко посещавшего его человеколюбия, выручил страдальца. Привез домой, отогрел, вылечил...

За помощь Ринат обещал отблагодарить и обещание выполнил. Вот тебе и Волос!

Во время совместных походов очень они сдружились. Решил купец с хином, а он был уверен, что найденыш половец, породниться и месяц назад посватал к Цветохе - дочери свояка Камоски. Молодые вроде как понравились друг другу, и семидневное отсутствие товарища Ешка списал на "дело молодое"...А оно вон как вышло.

- Да как же так?

Пытал Грака и просил показать место захоронения, чтобы отправить дорого человека к праотцам честь по чести с огнем. Грак рассказать согласился, но сперва пожелал посмотреть угол, где жил Ринат.

Азиата устроили в теплом хлеву, выгородив место за небольшой печкой.

-А что? Он сам захотел! Мы его в дом приглашали. Отказался, сказал, "одному лучше богу молиться".

Небольшая комната была поделена на три части: место для сна, что-то вроде лаборатории с плошками и мутными склянками и угол с книгами и свитками.

-Знахарь был... У меня как-то куры враз заболели, так он их вылечил.... И коров лечил,... и свиней, - тоскливо каркал над ухом Ешка.

Грак именем князя и правды конфисковал рукописи.

Оставалось заглянуть к Камоскам, но день закончился, а идти на ночь глядя неправильно. А ещё больше хотелось заглянуть в свитки и книги.

Дома его поджидали два героя, причем Чудь заботливо-виновато обхаживал Нюха, а тот зло посылал его с травами подальше. Как-то у них с Вечельей не сложилось.

-Горячая штучка, - объяснял Чудь.

-У кого-то язык укорота требует, - не соглашался Нюх.

Но кое-что узнать они успели.

-Женские дела, - пожал плечами Чудь, - Плод скинула.

-Кто?

Но об этом правдоборы не подумали спросить, поэтому лишь предположили, что кто-то из Березовских.

Уникальное прозрение соратников Грак не оценил, назвал возгрями и занялся своей находкой. Первая же открытая книга оказалась с сюрпризом. Он внимательно рассмотрел необычную закладку - вышитую ленточку. Хотя, что необычного, если невеста жениху такую красоту подарила?

Заглянула бабка Заноза для вечернего разговора.

-Ох ты, горе какое, - запричитала она, когда узнала о смерти Цветохиного жениха. - Знаешь, у неё ведь до хина обручь был. Когда ей объявили про иноземца, девка два дня рыдала и идти не хотела. Говорила, что страшный и старый. А тот с ней три вечера поговрил недолго без родителей, но при бабке, и что? Цветоха про старого жениха забыла напрочь! Околдовал, не иначе.

На следующее утро позвали Грака к Туру. Начальство коротко приказало разобраться с арабом в кратчайшие сроки, потому что была у них мусульманская делегация. Богатые дары принесли Рогволоду.

- Не простого человека живота лишили. Чей-то важный сын! Князь обещал строго наказать виноватых. Не вирой отделается убийца, а выдадут его иноземцам, что б те сами разбирались. Что с арабом не так, раз такая свара вокруг поднялась?

-Так как-то и думаю, что на востоке неспокойно. Рвут на части Халифат. Потомки Аббаса кровавого, дяди пророка Мухаммеда, слабы.

- Согласен. Не к тем аль-Мути пошел за поддержкой. Кипит Восток. Много недовольных. И купцы наши жалуются, что дальше Тмутаракани ходить опасно, слишком разбойники балуют.

- Как-то зимой Юсуп рассказал, что нашелся-де у них новый халиф. Сильный да умный. Не наследник Аббаса, а прямой потомок самого пророка. Не от дочери его Фатимы, через сыновей от Али. Те, понятно, в Каире сидят, а от двенадцатой жены-наложницы Марии аль-Кибитии. У неё от Мухаммеда был сын Ибрагим. И по слухам, мол, умер полутора лет от роду. Умер, да получается не совсем, потому что на том мертвом арабе, что мы нашли, родословная прописана от Марии и Мухаммеда до последнего из рода - Рушана. Неизвестно, как при нем Восток повернется, если докажет он право на Халифат. И получается, что наш араб как раз то доказательство и есть. Важный свидетель.

- И что теперь будет?

-Останется эмиров эмиров, если повезет. Да это не то, если халифом останется аль-Мути.

-М-да. Плохо, если крепкая власть на Востоке не установится. Для всего плохо. И для нас, и для дирхама...

Дома ждал Чудь с ворохом спетен, но любопытной была одна про Цветоху. Оказалось, девка уже три дня лежит ни живая, ни мертвая, и, скорее, неживая, потому что приходила мокошина ведунья, головой покачала и ушла, не взяв платы. Верный признак - не жилица.

Грак задумчиво перекатывал в руках два голыша. Откуда у него появилась эта привычка не помнил, но в раздумьях она очень помогала.

-Поговорим с женихом, заглянем к Камоскам, да потолкуем с женой Березы.

Бывшего жениха нашли быстро. Он ошивался под Камосковым забором.

-Ты хина порешил? - строго спросил Нюх.

-Не успел, - зло ответил молодец, - А надо было.

Дальше Граку с парнем разговаривать не захотелось, так что развернулись и постучали к Ешкиному свояку.

В дом заходить не стали, поговорили во дворе.

-Чуял, не к добру затея, да Ешка попутал. Сказал, что непростой хин, а какой-то хан. Золота посулил горы. Теперь вон гребем лопатой. Да не золото, а горе.

Было с чего печалиться. Цветоха считалась лучшей вышивальщицей. Не такой хорошей, как вечно печальная жена Березы, которую приглашали к самой Рогнеде, но говорили, что вот-вот и сравняются они в мастерстве.

Грак почти в воротах спросил про сойку, прилетала-ли?

-Какая сойка?

***

У Березы правдобор, нарушив все законы приличия, ни кого не просясь, прошел сразу на задний двор, где колготилась вторая жена скорняка.

Баба была с норовом, и пока Грак её не припугнул Туром, говорить не хотела.

-Спрашивай, - коротко согласилась, наконец, она.

-Про Рината говори, - предъявил лессе, - И вышивальщицу.

Женщина потемнела лицом, но рассказала.

Как только хин (почему-то все считали перса половцем) оклемался, забурлили в нем мужские соки, и начал местных баб охаживать. А это он умел. Первой жертвой стала первая жена Березы - лучшая в Полоцке вышивальщица. С мужем она после рождения Казимира не жила, а денег своим ремеслом в дом приносила, пожалуй, поболее мужа, так что и претензий к ней не было. И вот появился заморский муж, да с такими словами, от которых сердце женское поет и тает.

Надо отдать должное стойкости вышивальщицы - долго он её уламывал. Дольше всех остальных, которые появились после, через год после грехопадения Березовны. Несмотря на других женщин, Ринат первую пассию никогда вниманием не обделял, и она от него не отвернулась. Это была какая-то странная любовь, от которой получался не менее странный союз: Ринат, вышивальщица и ещё какая-нибудь мимолетная жена, попавшая в сети сладких речей хина. А потом произошло сватовство. Вышивальщица, как обычно, поплакала и все. А Ринат решил, что раз его новая невеста с иголкой и ниткой дружит, так можно и подарки своей бывшей полюбовницы людям показать. Заявился он как-то к Цветохе перепоясанный чужим подарком. Это для мужика все шитье на один манер, а мастерицы-то узоры каждого различают! Заревновала девка жениха, не иначе. Прибегала на двор ругаться. Кричала, что кровавыми слезами вышивальщица умоется. Много плохого сулила. А дней семь назад нашла вышивальщица своего любовника мертвым. Собственно, и вся история.

-Мы его похоронили, - отвернула лицо от собеседника вторая жена Березы, - Камень поставили. Каждую ночь к нему ходили. Кроме той, когда все уснули, а потом мужа утром нашли.

-А кто плод скидывал?

-Жена Казимира. Мы правду говорили, Вечелью к ней звали. И заплатили сразу. Чего приперлась?

-А что, сноха от Рината понесла?

-Если бы, - опустила голову долу женщина, - От Березы.

-Как это, - опешил Грак, - отец взял жену старшего сына?

У женщины голова совсем ушла в плечи:

-Все сказала. Больше ничего не знаю.

За воротами поджидал Нюх.

-Посмотрел, как ты приказал, комнату перса. Всё нашел. И порошок, и нож, и место, и веревку, которой его вязали. Наскреб разного понемногу - пусть Чудь разбирается.

Грак уже почти понял, что случилось, остались две неясности.

Попросил он Нюха заглянуть в пивницу, где в последний вечер сидели Береза и Борей.

-Вдруг кто вспомнит, почему они ушли.

А сам отправился на пристань к венду.

-За три дни, - бормотал Ведслав, перебирая свои узловые руны, - ну, отплывало несколько караванов. А тебе в какую сторону?

-В ту, куда нанимались. Может, тайный попутчик появился.

Но венд сказал, что никуда не нанимались, а вот тайного пассажира, что на лодью северян пролез, видел. Как раз перед отплытием. Ярый, ясное дело, это проворонил, а венда не проведешь. У него все записано. Росту обычного, скорее щуплый, чем могучий, закутанный по глаза и налегке. И весь такой крадущийся, словно морским чертем в карты проигрался.

- Ищи своего беглеца в Итиле....Хотя догнать можно, северяне никогда прямо не идут, вечно куда-то отступают.

Дома Нюх рассказал, что выведал в корчме.

Хозяин помнил последний вечер Березы. Тогда пришел Оська-Шлеп-Нога и всех веселил выдумками. Ко всем приставал с Избором и к Березе в том числе. Про него сказал, что ему самое место в дружине, раз женка с покойниками водится. Она ж дочь рыбака с Волового озера.
А оттуда, всем известно, прямая дорога в Навь. Говорил, мол, тут сидишь, а вышивальщица твоя тебе подберезовиков делает, сразу тухлых. Береза с Борькой погоняли Оську и ушли быстро.

Граку досадно стало, что забыл он из какого вышивальщица рода. Зато все окончательно встало на место.

****

-Вот мы и собрались, как ты требовал, - сказал Тур.

Зал общинного дома зимой не часто использовался. Общественная жизнь в стужу перетекала в частные владения.

По случаю общего сбора очаг разожгли, да не так давно, и стылость из углов огонь ещё не прогнал. Князья и восточные гости жались к очагу, поплотнее кутаясь в меховые одеяла. Во дворе и то было теплей.

Грак негромко спросил, позвала ли Рогнеда вышивальщицу.

-Позвала. И просила без них не начинать. Очень ей все любопытно.

Долго ждать не пришлось - вскоре вошли дочка князя и Березовна.

-Повествуй, - велел Рогволод, когда последние гости уселись, - А то совсем иззяб. Говорят, хорошая байка разгоняет холод.

Грак солидно откашлялся и начал:

- Неведомо, когда на самом деле началась эта история, но знаю, что года четыре назад подобрал Ешка замерзшего персиянина, одетого как половец, поэтому решил, что это хин. Человеком хин оказался своеобычным: образованным и предприимчивым. Читал, писал, считал, знал разные языки, мог ходить по звездам. По его наущению начал Ешка успешную торговлю. И звали его... Пусть Ринат. Раз так он назвался, не будем менять имя, верно, были на то причины.

Восточные гости закивали в знак согласия.

- И мужчиной перс был хоть куда. Завзятый сердцеед. И что интересно: кругом много красивых девок, а он положил он глаз на старую жену Березы. Соблазнял долго, но своего добился. Были ли у Рината другие женщины? Врать не буду, наверно, были, но любовь, похоже, оставалась одна. Подозреваю, знал Ешка про связь эту, иначе, откуда бы взялась Цветоха? Тут тебе и мастерица, и красавица, и главное вышивальщица. Девка нсперва артачилась, но перс быстро её успокоил. И влюбилась молодица, как кошка. А Ринат-то со старой своей пассией расставаться не собирался. Как-то Цветоха об этом прознала. Заревновала девка. Ходила к Березовне разбираться. Говорят, угрожала даже. Не посмотрела, что та её всему обучила! Верно, не то ей ответила вышивальщица. Разозлилась Цветоха и рассказала братычу Камоски про тайный срам. А кто у нас племянник Камосак? Борий Острохвост. Закадычный друг Березы. Не только все передал, но и помогать вызвался.

Пробрались душегубы ночью к Ринату. Хотели убить быстро, да не вышло. Хоть исподтишка навалились, а все ж успел перс отметить Березу. Знаю я такой удар, от которого все нутро переворачивается в ливер. Не сразу человек от этого удара скопычивается, но и живет недолго.

И так получилась, что в ту же ночь пришла вышивальщица к хахалю, а он связанный-зарезанный. Одним словом, мертвый. Попросила она помощи у товарки. Завернули женщины перса в толстину, которую здесь же нашли, отнесли за город в овраг и похоронили, как смогли. Думаю, вышивальщица сразу догадалась, кто подлость сделал, но если и сомневалась мстить или миловать, то недолго. Это, наверно, должно было все к месту придти, что Береза перса порешил, и его срам вылез. Узнала вышивальщица, что муж её свою же невестку, жену её сына обрюхатил. Раздумья враз кончились. Плод Вечелья вытравила, а срам, стыд и обида с вышивальщицей остались.

И вот ночью подсыпает она в питье домашним сонный порошок. А когда все уснули, рассказывает Оське-Шлеп-Ноге, что не того Береза убил. За дурачком долго ждать не пришлось, он с этой вестью сразу в пивницу и побежал.

Что там подумали Береза и Борий, мы уже не узнаем. Может, испугались. Они-то давно перса живота лишили, а про стерво у Ешки никто не кричит, будто и не было ничего. Побежали проверять собственное злодейство. Заодно и жену поучить.

Но за два дома вдруг оба споткнулись о незнакомые ямы... И как одна смогла? Кругом ночь, а баба наспех дорогу ковыряет, а потом ждет мужа за кустом шиповника. Тогда, верно, о куст и зацепилась, и снадобье просыпала. Так что если кто думает, будто не так было, посмотрите на руки. Хотя у мастериц они, поди, всегда исколоты? И что потом? Береза, пострадавший от Ринатова ушиба, споткнулся и грузно упал, неловко, руку вывернул. Борий пошустрее подниматься стал, вот и пришлось снадобье все сыпануть облаком, пока не расчуняли и дышали тяжело,чтоб на вдохе. А что там вышивальщица с пылью накудесила, пусть сама расскажет. Она-то ведь баба не простая. Она ж в лесу между двух капищ Йоги и Перуна росла. Какие-то секреты наверняка знала, да и Вечелья, поди, помогла. Ушибленному Березе и это было лишним, а Борий ...то ли погнался за кем, то ли напугало его что? Не подскажешь, Березовна, что за снадобье чудодейственное? Для смерти или видений?

-Да так, - безразлично, словно и не о ней речь, ответила вышивальщица,- От него жизнь всю свою назад видишь. И если была она праведной, так и видишь хорошее, а если скверной, так к тебе зло вернется, и убитые с обиженными с тебя спросят.

-Не знаю, что сейчас Борька видит, да только он на северянском судне вчера ночью ушел. И как мне сказали, шарахаясь собственной тени. А вот как с Цветохой быть? Ей-то чего дала?

-Ничего. У неё свои скорпионы.

-Или подружка Вечелья помогла?

- И у неё свои скорионы.

Помолчала и добавила:

-Я Рушана, бастарда из рода Ахмеддинов, давно знала. Лет мне было почти четырнадцать, и он немногим старше. Целую зиму прогостили у нас. Рушан меня тогда хур аль-айн называл. Красиво. Гурия - небесная дева по-нашему. Пришло время, расстались. А перед расставанием поклялись на крови, пообещали себя друг другу. Совсем по-детски! И пропал парень. Я лет шесть прождала, пока отец не приказал: "Хватит. Засиделась". Отдал за другого. А когда жизнь почти прожила, вдруг явился. Как гром среди ясного неба. Сказал, что правду тогда говорил, будто я - скрытая жемчужина. Сейчас, мол, лучше прежнего стала: кожа белее снега, глаза ярче, чем зеркало, и от улыбки тепло на душе.... "Рядом с тобой покой и мир". Врал, да слушала бы и слушала. Как-то мало нам надо, словно собаке бездомной, брось кость, погладь и все. Пойдем хоть на смерть... А Цветоха... Оклемается. Девка здоровая. Она ведь теперь первая мастерица- вышивальщица останется. Я того порошку когда готовила, верно, много лишнего нанюхалась. Без сноровки-то! Так что скоро увижу ненаглядного... или не увижу, если он в своем раю будет ответ держать перед Аллахом, а я в своем... вместе с Березой.