Аннотация: По большому счёту, всего лишь размышления. Аллегория о том, как оценка окружающей действительности зависит от человеческого восприятия.
Было холодно. Ужасно холодно. И одиноко. В этих высотах редко встретишь живых существ.
Птенец жалобно пищал и с явным ужасом в глазах смотрел вниз. Только что, на его глазах, его родители бросились на ещё одного хищника, желающего полакомиться их птенцом. И хотя они победили, не выжил никто. Они просто рухнули в пропасть вместе с нарушителем - ведь никто из птиц не способен летать со сломанным крылом. А птенцу было холодно. И голодно. И страшно. И жалобный писк разлетался над безмолвными, равнодушными горами.
- Пошто пищишь? - вдруг раздалось где-то рядом громовое, и птенец, подавившись своим писком, заткнулся, испуганно заозиравшись. Однако то, что он видел, совершенно не внушало опасности. Разве что... внизу, под гнездом, на миг мелькнуло что-то ярко-рыжее.
- Ну так пошто пищишь-то? - повторил тот же голос чуть глуше и мягче, а под уступом птенец услышал шорох чего-то по камням, словно что-то жёсткое шуршало и едва слышно потрескивало.
- Я... есть хочу, - робко произнёс птенец, пытаясь вытянуть шею и заглянуть вниз, не выбираясь из надёжного гнезда.
- Так в чём дело стало? Ты же птица - взлетай! - голос выражал неудовольствие и удивление одновременно.
- Я не умею, - пискнул птенец, тут же втянув голову в плечи и взъерошившись, став похожим со стороны на пуховой шар, - и я... Мне страшно.
- Глупыш. Ежели ничего не делать и всего бояться, ты же ничему не научишься! - голос был уже спокоен и был очень похож на голос отца. Птенец, вспомнив о погибшем родителе, всхлипнул, и собеседник тут же встревоженно спросил, по камням прошуршав чем-то непонятным (птенцу почему-то подумалось, что это чешуя, и от этого стало как-то холоднее):
- Ты чего, малыш?
Отпираться птенец посчитал бессмысленным:
- Папу вспомнил, - и, помолчав, спросил, осторожно подбираясь к краю гнезда. - А вы кто?
- Тот, кто тебе поможет, - ворчливо ответил собеседник, и тут птенец вздрогнул, остановившись. Почему-то при этих словах ему пришли на ум рассказы мамы о живущих рядом с ними существах, а особенно - о драконах. Об их хитрости, кровожадности и устрашающем внешнем виде было сложено много легенд, преимущественно страшных. И птенцу подумалось, что он, видимо, живёт последние мгновения. И снова ему стало страшно. Холодно. И невыносимо одиноко.
- Эй, малыш, что на этот раз? - птенец даже не стал удивляться проницательности собеседника и честно признался, вновь втягивая голову:
- Я вас боюсь. Боюсь, что вы меня съедите, - чуть помолчав после первой фразы, добавил он.
- Я детей не ем, - тихо, но твёрдо произнёс собеседник, недовольно щёлкнув чем-то по камням.
- Правда? - птенец сразу оживился и снова двинулся к краю, поверив собеседнику. О том, чем может обернуться такая доверчивость, в тот момент птенец не думал.
- Правда. Так ты что, настолько мал, что не умеешь летать? - вдруг поинтересовался собеседник.
Птенец, до этого тщетно пытавшийся побороть в себе страх высоты и посмотреть вниз, в пропасть, вздрогнул и удручённо ответил:
- Ага.
- Тогда прыгай вниз, - обескуражил его собеседник.
- Но... как?! Я же не умею летать, я разобьюсь! - испуганно произнёс птенец, от страха закатывая глаза.
- Прыгай, говорю, - настаивал на своём собеседник. Птенец испуганно и заполошно пискнул, потом попытался хотя бы открыть глаза и вновь посмотреть вниз... Однако глаза упорно не открывались, а тело словно замёрзло от пронзившего его страха и ужаса. Прекрасно зная, насколько "хорошо" он умеет летать, птенец даже не мог сдвинуться, настолько был силён животный ужас и инстинкт самосохранения.
- Поверь мне, малыш, ты не разобьёшься. Прыгай и просто поверь мне, - продолжал уговаривать собеседник. Птенец наконец открыл глаза, усилием воли сдвинул себя чуть ближе к краю, взглянул на раскинувшиеся перед ним родные годы... И ему стало так противно за свои непонятные подозрения, так стыдно за недостойную его семьи трусость, что он, не раздумывая более, шагнул вниз, правда, прежде зажмурившись.
Краткий момент полёта, хлопанье чьих-то больших и мощных крыльев рядом, обречённая мысль: "Ну вот и смерть пришла..." И неожиданное приземление на что-то хоть и жёсткое, но невероятно тёплое. И явно живое.
Птенец вздрогнул от неожиданности, потом осторожно ощупал лапами то, что находилось под ним. А это живое терпеливо ждало, лишь изредка мерно хлопая крыльями. И, чуть успокоившись, птенец наконец решился и распахнул глазёнки.
Первое, что бросилось в глаза - невероятно большие для него перья под ним, жёсткие, объятые каким-то непонятным, бордово-рыжим сиянием. И сами они были ярко-рыжими, переливались под холодноватым сиянием горного солнца. Изредка частицы этих необычных перьев загорались особенно ярко, а после вдруг на миг становились тёмно-серыми, осыпаясь на ветру. И тут же на освободившемся месте появлялись новые, точь-в-точь похожие на исчезнувшие.
Посидев так немного, птенец наконец осознал, что сидит на спине этого необычного существа. По бокам мерно двигались огромные, того же цвета, что и тело, крылья, при каждом взмахе которых от них разлетались искры и частицы тёмно-серых снежинок. А оглянувшись назад, птенец удивлённо-восторженно ахнул: позади развевался целый яркий красно-рыжий веер, оставляющий после себя огненный, практически ослепляющий, свет. Этот веер являлся хвостом этого поистине величественного создания.
- Ну что, малыш, успокоился? - насмешливо-ласково произнесло существо, и по голосу птенец узнал своего недавнего собеседника.
- Ну вот. А ты боялся, - и собеседник улыбнулся, сверкнув в лучах солнца тремя шевельнувшимися перьями, словно короной покоящихся на его голове. А птенец продолжал с восхищением и благодарностью смотреть на того, чьё существование давно перешло в разряд легенд. Того, кто открыл ему глаза на мир и поддержал. На символ неугасающей надежды и неукротимой решимости - вечного возрождающегося Феникса...