Если бы мне чуть более чуткий слух,
Если бы мне чуть более ясное зренье,
Если бы мне чуть более тонкий нюх,
Если бы мне замолчать на одно мгновенье,

Я бы заметил, как Ты заходишь в мой дом,
Я бы почувствовал руку Твою на затылке,
И не был бы больше слепым и угрюмым кротом,
И припадал бы к Источнику, а не к бутылке.

Но я застрял между Духом и тварью земной,
И столбенею, поступь Твою ощущая,
Вечный беглец, хоть никто и не гнался за мной,
Не нападет никто, а я все защищаюсь.

Но иногда закипают слезы в глазах,
И Мир, как любовница, требует прикосновенья,
Смысл не в делах, не в словах и отнюдь не в слезах,
А в том, чтобы Дух заманить к себе хоть на мгновенье.

И лучше кашмирских роз запахнет полынь,
Целительным станет каждое мановенье,
Ты снова в сонме святых. Навеки. Аминь.
Ну, то есть, до пробуждения в Мире Паденья.

Но этот священный миг - он не для тебя.
Он для искрометной и непостижимой Работы.
Ты делаешь все, что ты можешь делать любя,
Забыв обо всем, забыв даже где ты, и кто ты.

Тебе же потом останется гул в голове,
И сердце, словно бы вспоротое крестообразно,
И капли вечерней росы на примятой траве,
И остекленевший взгляд, далекий и праздный.

Но будь доволен натруженной пустотой -
Лучшим уделом для смертного в этой юдоли.
Молча любуйся представшей тебе красотой,
Пока не померкнет в клубах суеты и боли.

Ты вырвешь из мглы еще не один такой миг.
Лишь бы готовность в сердце росла терпеливо.
Как бы там ни было, главное ты постиг, - 
Не только с тобой совершается это диво.

Если уж есть родники, то реке суждено
Где-то волнами шуметь и ворочать камнями.
И вижу, Живое в нас все же не побеждено,
И я дорожу как зеницей такими днями.