Адольфа Мироновича Сохора попутал бес в Минске. Минский бес по новой моде был интернационалистом и путал людей вне зависимости от вероисповедания, возраста и образования, отношения воинской повинности и членства в профсоюзе, оттого попутал не только Сохора, но и Мейера Бунина.
Начало 1922 года было довольно голодным, и никто не мог предположить с достаточной уверенностью, можно ли будет не голодать в нем или будет он наподобие прошлого... Меж тем сотрудники 3 Государственной табачной фабрики из города Кременчуга, приехавшие в Минск с вагоном махорки, уже отгрузили сей желанный курильщикам груз. Получили за него деньги, оприходовали их, и даже успели отправить часть денег на фабрику, вместе с частью людей, которые уехали первыми. Но часть сотрудников еще не покинула Минск, и часть полученных денег еще была при них, ожидая перевозки на юг.
И вот тут-то Вельзевулово отродье внушило почтенному отцу семейства и гораздо более молодому Мейеру мысль, что здесь, в Минске, многое стоит дешевле, чем в Кременчугской губернии. Поэтому, если кое-что купить тут, а продать там, то его оторвут с руками, и даже прибыль будет. А на какие деньги купить? А вот тут и таился бесовской яд - на казенные, которые лежат совсем рядом. И не украсть (бес был тонок и сомущал умело), а взять во временное пользование, купить на них продукты. Продать в Кременчуге и вернуть истраченное обратно. Третья Государственная табачная фабрика никакого урона не понесет. Деньги-то ей вернутся сполна, только неделей позже. Лет через 80 эта милая шалость будет широко проводиться банками и главами администрации, и без всякого дополнительного сомущения со стороны аццких сил. А пока бес очень старался и таки одержал победу.
Сомущаемые им ответственные лица пали и купили на часть казенных денег 6 хромовых кож и сахарин, оставшиеся деньги должным образом упаковали и двинулись в обратный путь.
А затем бесовские козни подвели к самому краю пропасти. Транспортная ЧК в дороге заинтересовалась людьми и грузом. Задержала, стала задавать вопросы, сбивчивые ответы и оправдания про купленное по заданию фабрики выслушала, но не поверила им. И оба арестованных попали в узилище Чрезвычайной Комиссии по борьбе с контрреволюцией, саботажем, спекуляцией и преступлениями по должности. Случилось это 22 февраля.
Вроде как они не контрреволюционеры и не саботажники. Спекулянты - наверное, да, но как не хочется себя так называть... А вот преступление по должности с их стороны однозначно допущено и от этого не отвертеться, ибо деньги они до фабрики в полном объеме не довезли, в кассу не сдали и т.п.
А преступление по должности, это то деяние ,кару за которое ощущать не хочется. Вот был в губернии один борец с дезертирами Иван Буянов, которого за пьяное буйство и разрешение своими бойцам брать у населения все, что нужно (стыдливо названное самоснабжением) трибунал приговорил к расстрелу. И это члена партии и руководителя уездного комитета по борьбе с дезертирством! А кто мы? А ЧК и без трибунала обходится, ибо право имеет к расстрелу приговаривать и само приговор исполнять. И про это ходят по губернии разные рассказы ,как ЧК с контрреволюцией и саботажем борется. И про борьбу с бандитизмом рассказы не менее страшные, Заподозрили монахинь из Мотронинского монастыря в поддержке бандитов Холодного Яра и того... Сначала осквернили, потом перестреляли. Поневоле неуютно и страшно становится, как подумаешь, что с тобою это учреждение может сделать. Вот до чего минский бес довел....
Был фотографом и печатником, держал художественную литографию ( и сам, и с компаньоном по фамилии Соколов),был заведующим типолитографией фабрики, известным человеком в городе ,а куда влез... А теперь - узник, а в будущем - казненный и неизвестно где зарытый...Ни жена, ни Броня не смогут даже на могилку прийти, крест поправить и над холмиком поплакать.
Плохо было то, что при аресте письма жены и дочери изъяли. Жена ему в Минск писала письма специально на бумаге, украшенной логотипом (как сказали бы много позже) его студии писала. Взять бы сейчас листочек этот, прочитать теплые слова жены, глянуть на рисунок и адрес, столь памятные....А затем взять второй листочек, где крупным почерком дочки выведено : "Папа! Я, слава Богу, уже выздоровела..." Негде найти облегчение душе.
Сохор уже не выдумывал, как прежде, а на допросах говорил, как было, и Бунин тоже говорил, как было, и было губернской ЧК все предельно ясно. Изъятые деньги пересчитали и паки пересчитали. В корзинку уложили, сверху запечатали и на фабрику передали, и не забыли документ о получении с фабрики вытребовать. Кожи и сахарин пока лежали на складе вещественных доказательств. И стали в ЧК составлять другие бумаги, чтобы решить, что дальше делать с жертвами минского беса.
Минский бес передал эстафету своему кременчугскому собрату и оба беса торжествовали от предвкушения того, что сомущенные им ответственные работники вскоре пребудут в аццкие чертоги к вящему торжеству темных сил.
Прошло чуть более недели с момента ареста.
Наступил день гнева и скорби. 4 марта 1922 года.
И в этот день собралась коллегия губернской ЧК. Собрались товарищи: начальник ССО Каминский, начальник ББО Окунев -Сибирский, начальник ЭКО Янишевский плюс зам Каминского и секретарь ССО Петровский. И стали большие начальники по борьбе с бандитизмом, экономическими преступлениями и секретным делам решать, что делать с сомущенными бесом и вещественными доказательствами сомущения.
Фамилии эти люди Кременчуга уже не помнят (ибо плоховато с исторической памятью в этом славном городе). Но спроси местного журналиста про это учреждение, так он много чего порасскажет(несмотря на то, что не сможет назвать, где оно находилось).Если наткнетесь на главного редактора одной из местных газет (не хочу давать рекламу поставщику туалетной бумаги, ибо другим сортом бумаги пользуюсь),то расскажет он, как Кременчугская губернская ЧК изничтожила верховного атамана повстанцев по фамилии Чучупака. Причем успешная засада была ими проведена еще до образования Кременчугской губернии и самой губернской ЧК. Вообразите себе, какие там злодеи служили - их еще не было, а они уже повстанцев изничтожали!
Если бы вели Адольфа Сохора на суд через Мост Вздохов или увидел бы он, как судья перед оглашением черную шапочку одевает, то, наверное, не выдержало бы его сердце, ибо был он уже не молод. Но решали без него, а он томился ожиданием, не зная, решили ли уже про него или еще будут.
И вот три начальника отделов губ ЧК и один зам решили его судьбу, с решением все согласились и секретарь протокол заседания коллегии составил и заверил.
И было в оном протоколе написано и заверено:
1. Дело прекратить и сдать в архив.
2. С Сохором и Буниным поступить в дисциплинарном порядке ( то бишь пусть на фабрике и решают, что с ними делать).
3.Хромовые кожи и сахарин передать Третьей государственной махорочной фабрике.
Дополнительным наказанием для Сохора было то, что письма жены и дочки из дела не изъяли и лежат они до сих пор в архивном деле в здании из красного кирпича на углу улиц Гоголя и Пушкина в городе Полтаве.
Так и закончилась эта история о соблазнении бесом тружеников махорочной промышленности и их тревогах и переживаниях в одном страшном учреждении ныне не существующей губернии.
Захотел бы автор привести номер архивного дела и страницы, да начать не с беса, а так "Целью работы было произвести ..." да добавил про научную новизну и освещение проблемы в историографии ,то была бы статья. А без всего этого - байка...