Аннотация: Это не начало. Начало написал всемогущий М.Ю.Лермонтов в повести "Тамань". Это - начало римейка. Начало "Тамани-2".
'2-Тамань-2'
'Время татей и челноков'
Свечин Анд.
Чтоб звезды обрызгали груду наживы:
Коньяк, чулки и презервативы...
'Контрабандисты' Э.Багрицкий
Таки ж! Что делает мудрый человек, собираясь в незнакомое место? Ищет путеводитель! Бородатый байдарочник скачивает из сети лоцию карельских порогов и перекатов. Модная дама покупает глянцевую брошюрку, где разрекламированы магазинчики и ресторанчики, в которых можно с полной бесполезностью оставить мужнины деньги. Зануда-банкир довольствуется толстым справочником с колонками цифр - к услугам таких, как он, всё в этом мире рассчитано и выверено с точностью до цента и метра. Загляните в секс-шоп - и там бывают туристические буклеты! Ой-ей, во что превратится для вас посещение Ватикана, если вы станете руководствоваться такой книжицей. Поройтесь в книжном развале у мечети. И опять не удивляйтесь, когда снова обнаружите путеводитель - наставление по совершению хаджа, описывающее правила, прелести и трудности дороги к Аллаху.
Может показаться, что в нашем времени сложно заблудиться. И заблуждаться...
Сегодня Геральд Борисович Соломатин не собирался быть исключением из правил. Последнее, что засунул он в свой командировочный саквояж, была книга. Пусть не путеводитель, но почти. В этот раз это был Михаил Юрьевич Лермонтов - "Герой нашего времени". Пунктом назначения Геральда Борисовича была Тамань. Нет, не та маленькая казачья станица Тамань из коротенькой повести русского классика, а большая Тамань - целый полуостров степей и лиманов. Там, где с юга Черное море, а с севера - Азов.
Тамань. Нос к носу ее притулилась сестрица Керчь, дремлет рядом батюшка Дон, спряталась меж ее курганов своенравная Кубань, присматривает за гордой кареглазой 'таманечкой' седой Кавказ, забегают к ней на танцы его носатые предгорья. Копошатся по таманским берегам и степям людишки, роются в ее земле, плавают по ее лиманам и заливам, но не в силах они изменить этот край. Проходят века за веками... Люди - меняются, они приходят и уходят, а Тамань - все та же...
Если бы мы вспоминали с удовольствием хоть что-то из своих школьных сочинений; если бы ночь, нёсшаяся за окном вагона, не пахла травами и шпальной смолой; если бы месяц не качался в облаках, как лодка на легкой волне; если бы коньяк с лимончиком не был таким вкусным; если бы... Но страницы раскрытой книги на купейном столике переворачивал только любопытный железнодорожный ветер. Геральд Борисович не стал перечитывать русскую классику. Он заснул на первой странице:
"Тамань - самый скверный городишко из всех приморских городов России. Я там чуть-чуть не умер с голода, да еще вдобавок меня хотели утопить. Я приехал на перекладной тележке поздно ночью. Ямщик остановил усталую тройку у ворот единственного каменного дома, что при въезде. Часовой, черноморский казак, услышав звон колокольчика, закричал спросонья диким голосом: "Кто идет?" Вышел урядник и десятник. Я им объяснил, что я офицер, еду в действующий отряд по казенной надобности, и стал требовать казенную квартиру...".
Теперь человек, которого отправляют "по казённой надобности" в окрестности Азова, едва ли будет недоволен. Даже если поездка пришлась на раннелетний "несезон". Да, кавказские войны извечны; они продолжаются и в наши дни, но сегодня - поодаль от берегов таманских лиманов. В этих краях наше шалое время чуть утишило свой бег и подуспокоилось.
Прибыв на станцию 'Анапа', товарищ Соломатин не стал включаться в метания отпускников - пока не слишком многочисленных и от одинокости еще более заполошных. Командированного москвича ждал в сторонке раздолбанный казённый жигуленок с водителем - полный аналог лермонтовской "перекладной тележки" из так и не перечитанной повести. Возница имел звание сержанта милиции.
- Здравия желаем, Генеральд Борисч! - с уловимым ехидством обратился к прибывшему должностному лицу дородный потомок черноморских казаков.
Переход с конной тяги на автомобильную сильно повлиял на казацкую комплекцию, но независимость и легкое презрение ко "всякому начальству - особенно столичному" оставил в неприкосновенности. Сержант-водитель знал, кого встречал и был прекрасно осведомлён, что 'за-тридцатилетний' Генерал-Борисович дослужился всего-навсего до старшего лейтенанта. Не знал он другого: для сегодняшнего Геральда Борисовича вполне достаточной компенсацией являлась признанная в узких МВДшных кругах репутация классного специалиста. Нет, не по баллистике или по медвежатникам, а по древним предметам искусства (есть среди "ментов" и такие). Именно эта репутация и вывела тов.Соломатина Г.Б. на кривую дорогу, которая тем временем запетляла под колесами машины - между бесконечных бахчей-полей-виноградников с разномастными полевыми станами.
Геральд Борисович глядел в окно скучным милицейским взглядом и от нечего делать отмечал правонарушения, мимо которых проезжал. Вот лежит прямо на обочине некто "уставший". Вот размахивают руками водители двух тракторов, чьи прицепы намертво сцепились бортами. А вот бахчевой стан, посреди которого из кучи гнилых прошлогодних арбузов издевательски торчит высоченная жердь с грязной триколорной тряпкой. К хозяину бахчи явно применим закон об осквернении государственной символики. Среди символов других эпох перед гостем Таманского полуострова промелькнули курганы в немереном количестве, пара-тройка городищ, огромный придорожный крест, недостроенный советский санаторий с пустыми бойницами окон...
Чего-чего, а правонарушений и древностей на Тамани было в избытке.
...
Старший по станичному околотку пожилой капитан Голобородько уже минуты три крутил и мял в руках командировочное предписание товарища Соломатина и молчал. Он был уверен, что никаких следственных действий вновь прибывший москвич в ближайшие пару дней производить не будет, если не причислять к таковым занятиям отмокание в соленых морских волнах и употребление местных даров виноделия. Наконец, капитан покачал головой, закатил глаза к засиженному мухами потолку и мученически вопросил, демонстрируя великолепный южнорусский говор:
- Та боже ж мий... Й шо этой Маскве надо? Та й и вам шо надо? Який помощчы? Ох...
- Пока мне бы остановиться где-нибудь... - ответил смущенный не слишком гостеприимным приемом Геральд Борисович, - Где у вас тут гостиница?
От двери послышалось хрюканье - там на табуретке задержался побездельничать и полюбопытствовать милицейский шофер.
- Где гостиница у вас? - повторил Герка, обернувшись, - Люди, которые приезжают, где останавливаются?
- Гы-ы-ы! - выдохнул сержант, - Таки ж где? Везде!
Жест, которым он щедро обмахнул три-четверти горизонта, захватил и кладбищенскую ограду, виднеющуюся в окне, и краешек моря с плешивой горой в окошке напротив.
- А гостиницы нет? - упрямо спросил Герка.
- Не-е-е, нам нэ трэба. А и вам пошто?
"Понятно, что вам ее не треба. Ваша родня конкурентов на следующий день спалит!" - рассердился про себя Геральд Борисович. Он всё больше чувствовал себя Геркой, а не старшим лейтенантом Соломатиным.
- Ладно. Тогда определите меня в частный сектор. Только, чтобы хозяйка поболтливей была - послушаю сплетни местные для пользы дела.
Обрадованный Голобородько тут же махнул рукой шоферу: "Володя! Оформи быстренько! А вам, гостю, до побачення!" - и с удовольствием погрузился в лабиринты отложенного кроссворда. Самым обидным для товарища Соломатина было полнейшее безразличие местных коллег к цели командировки. Никто даже не соизволил поинтересоваться по какой-такой казённой надобности занесло москвича в их края! Скорее всего, никто тут не верил в существование этой надобности... Или в ее существенность...
...
Первой в качестве возможного места постоя Геральду Борисовичу была продемонстрирована хата некоей Галки (Галка, как пояснил Володя - фамилия, а не имя). К сожалению, Галка уже со второй фразы показала себя как болтливая, но абсолютно недалекая особа - и была отвергнута.
Наталка также не подошла, но по другим причинам. Наталкины влажные глаза и воркующие придыхания горлицы не оставляли сомнений в ее специфически личном интересе к "ма-а-алоденькому ма-а-асквачу". С грустью отказавшись от прелестей дородной кубанской молодухи во имя предстоящей работы, Геральд Борисович окончательно превратился в своих собственных глазах в Герку. И, кажется, примерно столько же потерял в глазах Володи-шофера, с которым они по дороге от дома к дому потихонечку поближе знакомились.
За сим последовала тетка Марычка, которая сама не пожелала селить у себя "милицейское начальство", как она назвала Герку в конфиденциальном "тихоньком" разговоре с Володей (её "тихонько" было слышно на соседней улице). Володя тоже "тихонько" выругался в том смысле, что никто на ее самогонный аппарат "и прочее" внимания не обращает уже лет двадцать, но от хозяйки отстал.
К несчастью, на этой третьей попытке энтузиазм шофера, как квартирного посредника, иссяк. Видимо, ожидавшийся от такого квартирмейстерства магарыч не окупал привередливость "генерала". Объяснив, что у него еще много-много-много срочных дел, Володя остановил машину на перекрестке и, ткнув рукой в сторону боковой улицы, пояснил:
- Вон та хата! Другая слева. Если не она - тогда вам чорта лысого надо. Там така сплетницця живет. И немолода. И конопель не ростит. Кстати, море у нее чуть не на заднем дворе!
Но Герка ошибся... Ему, коренному русаку, было простительно не знать, что "другой" по-украински и на местном суржике - "второй". Исчезая в клубах пыли, шофер не увидел, как Герка постучался совсем не во вторые слева ворота - а в первые, чем круто изменил судьбу многих людей на Тамани и вдали от неё...
Ни на стук, ни на последовавшие следом геркины крики никто не вышел. Гость, с осторожностью прислушиваясь (нет ли собак?), приоткрыл калитку и вошел в по-южному заросший зеленью двор. Белёная хатка с синими ставнями, летняя кухня под навесом, кастрюли, бидоны, какие-то доски и железки, детский разломанный велосипед, покрышка от кировца, и еще что-то, и еще, и еще... На утоптанной земле куриный помет и давленые зеленые сливы. И никого... Герка снова покликал: "Эй, есть кто живой?". Снова тишина. Только индюшки из-за сарая загомонили в голос...
В поисках хозяев Герка заглянул и за сарай, и постучал в окна хаты, и осмотрел увитую виноградом летнюю кухню и, наконец, отправился на задний двор. Там он убедился, что хозяйство здесь - хоть и небольшое, но крепенькое. И бычок, и куры, и пара молоденьких свинок, и искомая сонная собака на привязи. Вместо коровы наличествовала ухоженная коза. Маленькая, но породистая - вымя до земли. Он взял с земли веточку и сунул в отверстия сетки-рабицы - пощекотать красотку. И только тут прямо в спину ему гаркнуло: "А ну! Не балуй!".
Герка вздрогнул и от неожиданности ткнулся лбом в сетчатую стену загончика.
- Он и на ногах не стоит! Откуда такого занесло?
- Извините... Я искал, а вас не... В общем, здравствуйте...
Для старух возраст часто становится мерой только численной, но не качественной. Семьдесят и девяносто неотличимы... Старухе по ее виду и голосу можно было дать с куда большим разбросом - и шестьдесят, и сто двадцать. Но вот на рост возраст не сильно влияет. Можно сгорбиться от старости, но скрыть изначальные два-ноль-пять невозможно. Старуха смотрела на Герку сверху вниз. Очень сильно сверху.
Но отнюдь не впечатлению от бабкиных габаритов следует приписать то замешательство, которое совсем не по должности испытал Герка. Как тихо и неслышно она подкралась сзади! Как мышка - размером с лося!
О своей должности и принадлежности к милиции или власти вообще Герка, наученный горьким опытом, заикаться не стал. В потенциальных сексуальных домогательствах хозяйку заподозрить мог только законченный маньяк. Ум в бабкином прищуренном глазе угадывался. Передвигалась бабка действительно практически бесшумно. Другой ее удивительной особенностью был говор - он не идентифицировался Геркой ни с одним из ранее слышанных, а поносило Герку по жизни основательно.
Цену старуха запросила немереную! Впрочем, Герка не постеснялся торговаться - он уже знал аппетиты конкуренток. Бабка от торговли быстро устала и сбросила запросы вдвое - до вполне приемлемых. Столоваться она тоже не предложила, но буркнула, что рядом "за углом" есть "вкусная столовая". Койко-место в крохотной комнатушке с отдельным входом было не только удобным, но и имело окна не на скотный двор, а в закуток с плотно обвитыми вьюнком розами. Выраженное Геркой удовольствие бабкой было проигнорировано. Разговор с квартирантом ее явно раздражал. Единственную радость она выказала, когда узнала, что квартирант к ней селится всего на три-четыре дня. Наконец, старуха показала Герке отдельный выход со двора через прикрываемую щитком дыру в плетне (в комплект к отдельной двери в комнату) и удалилась.
Герка, несмотря на некоторые свои навыки, снова не услышал ее удалявшихся шагов. Не слышал он их и пока раскладывал вещи по комнате и переодевался. Положил книжку на тумбочку, повесил рубашки, выставил тапочки и сандалии - прислушался. Старуха всё-таки иногда выдавала себя - вторичными звуками. Загомонила живность, зазвенела льющаяся вода, звякнула кастрюля...
Герка вздохнул. Вот он и заселился. И всё здорово. Только за всеми этими поисками "лучшего" он потерял "хорошее". Ибо, если бабка - "сплетницця", то Володя-шофер должен зваться Гегелем или Аристотелем. И что толку было во всех этих метаниях? Нужно было соглашаться на любвеобильную Наталку...
...
"Попавший в Тамань - уже обречен!" Фигушки! Да, дорожная курица была съедена, но если он проголодается, в запасе имелся плавленый сыр с раскрошившимся хлебом. По крайней мере с голоду, как Печорин из чортовой книги, Соломатин не помрет - даже если общепит в Тамани окажется фикцией.
Во "вкусной столовой", оказавшейся летним кафе на десяток столиков, Герка попытался заказать что-нибудь диетическое. В меню такового обнаружено не было. На вопрос о содержании загадочного 'Асорти' из раздела 'Закусски' (sic!), он получил от юной девчонки-официантки разъяснение: "Це сало. Разно. Ну и ковбасы там чуток. И сы-ы-ы-р."
- Тогда мне только сыр, - Герка превратил блюдо в диетическое, но поспешил уточнить свою заботу о финансовом процветании заведения, - На ту же сумму.
Девчушка замялась.
- Я не знаю... Треба спросить... Тильки деньги у нас уперэд.
Через пять минут Герка пожалел о своей просьбе. Видимо, стоимость сыра была существенно меньше стоимости сала и колбасы. Горка подплавившихся от жары желтых ломтиков на тарелке требовала аппетита Гаргантюа. Но добило его то, что к этому сырному Казбеку прилагались десять рублей сдачи. Со стыдливым разъяснением:
- Вы звыняйте... У нас на всю цену, чтобы за "асырти" только сыру - сыру не хватило... Це вам десять рублей взад.
...
Температура после полудня установилась совсем не типичная для конца мая и следующим абсолютно обязательным для посещения местом становился - да-да, именно пляж. В приморских селениях улицы бывают двух направлений. Или к морю, или параллельно морю. Улица, на которой Геральд Борисович оказался после посещения 'сырного дома', в море не просто упиралась, она в нем и заканчивалась. Разогнавшийся на шоссе водитель имел шанс окончить свой путь прямо в волнах. Судя по плещущимся в прибое бетонным глыбам, скорость, с которой море отбирало у человека берег, была намного больше желания и возможности защищаться от стихии. Когда-нибудь и на месте той хаты, в которой остановился Герка, окажется пляж... Горевать об этом временный постоялец не стал, а наоборот, сбежал вниз и ... проникся радостью и блаженством - что еще можно почувствовать, погружаясь в прохладные морские волны! Увы, счастье мимолетно... Спустя пять минут старший лейтенант Соломатин вылез из воды, собрал вещи в кулёк под мышку, вздохнул, окончательно надругался над желанием завалиться пузом вверх на песочке - и двинулся вдоль берега совмещать приятное с полезным.
Старший лейтенант в максимально штатской форме одежды - то есть в плавках, шел вдоль кромки прибоя и время от времени бросался в волны с таким ожесточением, будто жара доводила его до мысли о самоубийстве методом утопления. Время от времени одинокий пешеход поднимался на прибрежный обрыв, чтобы уточнить расстояния и направления - и задерживался там лишние минуты, любуясь расцвеченной маками степью. Те, кто живут или часто бывают на юге весной, знают сколь скоротечна степная красота. Мазнет май по ней где нежной акварелью, а где ярким маслом - и тут же июнь выжжет эту живопись безжалостным солнцем. И снова всё желтое и бурое - или светло-желтое - или темно-бурое - или буро-желтое - или изжелта-бурое - или...
Таманская земля. Сухая и перетертая. И в ней черепки, черепки, черепки... Где-то погуще, где-то пожиже. Словно на каждом здешнем метре хоть один раз, но стояла юрта, землянка, хата или избушка, где варилось в горшке что-то съедобное - и недоварилось. Разбился горшок, сгорело жилье, сменились хозяева этого клочка земли. И осталась только навечно-колючая трава.
...
Глубокий археологический раскоп на берегу был изнутри красно-коричневым. Он еще не успел высохнуть и побуреть от начинавшегося летнего пекла... Чернорабочие студенты-историки тоже не успели почернеть - от загара, устать - от незатейливых вопросов любопытных курортников, одуреть-обуреть - от всех прочих прелестей полевого сезона. Будущие ученые не валялись в тенечке, а как положено, ковыряли землю предметами, предназначенными для поиска исторических ценностей. Орудия труда имели размеры от кайла до зубочистки. Ценностей любого размера в поле зрения не наблюдалось.
Руководство экспедиции в лице начальницы и ее ближайших соратников, как выяснилось, укатило в Новороссийск выбивать и вывозить нечто положенное, но недополученное - из числа бытовых археологических мелочей. Оставшийся "на хозяйстве" младший научный сотрудник из среднего руководящего звена был оторван от заигрывания со смазливой студенточкой Катенькой и первоначально к расспросам продемонстрировал вежливую неприязнь. После предъявления удостоверения ему-таки пришлось принять ответственный вид. Сделано это было, в том числе на публику - студентка Катя хоть и отошла из уважения к милиции, но не слишком далеко, чтобы нельзя было искоса посматривать и вполуха подслушивать.
Сообщено ВРИОначэксом по сути заданных вопросов было следующее:
"Черных археологов в ближайших окрестностях экспедиции - не замечено. По крайней мере, тех, которые занимаются именно раскопками, а не шастают по полям "на дурочку". Беседы с милицией и общественностью окружающих станиц о необходимости оповещения об таковых - проведены. Посторонних зевак в зоне раскопок практически нет - еще "несезон". Когда такие личности появляются, должный надзор за ними присутствует."
- А сами что-нибудь интересное нашли? - поинтересовался Герка.
- Пока ничего, но... - многозначительно начал парень и не закончил, потому что гость перебил его:
- Даже керамики хорошей?
- Черепки... Зато в прошлом году наши с аквалангами такие вещи подняли, что...
- Это я слышал... - снова перебил Герка, который начал торопиться и тяготиться тупиковым разговором, - И даже видел... Большие кувшины. Чернолощеная керамика. Похожа на черняховскую. В этих местах нетипична. А в этом году будут нырять?!
Мэнеэс, который уже собрался вылупить глаза на историка из милиции, не стал этого делать, а вместо этого погрустнел, вспомнив о проблемах собственной профессии:
- Не-е-е... Денег не дали... А на одном энтузиазме много не наныряешь... И не накопаешь ... Вина с водой по-гречески не хотите? У нас есть местное фанагорийское... Катя-я-я!
- Не надо Кати! А вам - спасибо! Просто мне нужно бежать... Ваши дела лежат в земле и теоретически никуда не денутся, а мои по земле бегают... И больше от меня, чем - ко мне. Но вы - молодец! - дружелюбно засмеялся милиционер напоследок, - Не спросили, почему я вас расспрашиваю! Правильно, что не спросили - все равно бы не сказал. За это понимание я вас еще поэксплуатирую - я видел там мотоцикл стоит... Кто водит? Вы?
Фотографии, которые ждали своей очереди для предъявления и опознания, Герка показывать не стал... Лучше - потом начальнице экспедиции, иначе гарантировано обсуждение 'дела' в кулуарах с участием Кати, а потом Маши, Нади и Вали.
Следующим местом паломничества московского гостя был так называемый "домик Печорина" в самой Тамани - маленькой и милой станице. Добравшись до искомой достопримечательности в коляске древнего экспедиционного "харькова" и уже совсем душевно попрощавшись с молодым археологом, старлей вступил в переговоры со смотрительницей домика - интеллигентной сухопарой дамой бальзаковского возраста, на которой было аршинными буквами написано 'незамужем', а маленькими 'но очень хочу'. От нее он узнал, во-первых, адрес местного краеведа из соседней станицы - есть такие весьма оригинальные личности практически в каждом уголке на Руси. Во-вторых, выяснил местоположение школы, где тоже был маленький исторический музейчик.
Осмотрев бедную экспозицию "лермонтовской" хатки-новодела, Герка якобы между делом вопросил главное:
- А сувениры у вас купить можно? Нет, не про писателя и его произведения, а постарше по времени. Что-нибудь про Тьмутаракань или греков.
- Сувениры... Расписные бюстики Михаила Юрьевича хорошо берут... А про древнюю историю Тамани никто и не спрашивает...
- А вы и не рассказываете?
- Рассказываю иногда. Только мало, кто слушает.
- А в этом сезоне никто не интересовался?
- Так и сезона-то не было еще...
- А, может, кто приторговывает тут стариной?
- Ой, что вы! Это ведь незаконно!
- Да-да... Извините! Я совсем об этом забыл...
На этом беседа между представителем закона и свято верящей в его существование представительницей интеллигенции завершилась.
...
Краевед и учитель истории были поочередно посещены и опрошены; один - поздним днем, другой - ранним вечером... Для перемещения между их местами жительства пришлось два раза "нанимать тачку". Автобусы, маршрутки или другие виды официального межстаничного транспорта были здесь редки, как вода в степи.
Знатоки местных древностей, как и музейная дама, в существование вышеупомянутого закона и "открытых листов" на право проведения раскопок тоже верили, но зато и о существовании "незаконной торговли предметами, представляющими историческую ценность" знали. Фотографии, которые в этот раз появились-таки из кармана, были рассмотрены с интересом, учителем даже через лупу, но ничего похожего никто не вспомнил. Старик-краевед, выпив с Геральдом Борисовичем пару рюмочек 'сливовой' за знакомство, "дал признательные показания", что приучил местных алкашей приносить ему любые "находки" - за определенное вознаграждение (судя по красному носу краеведа употреблявшееся совместно). Но пока ничего ценного не попадалось.
- И слава Богу! - пожаловался он, - Ведь на самом деле на что-то ценное никаких денег не хватит. Не только у меня, но и у нашего государства, которому на его собственную историю наплевать.
- Не волнуйтесь. Откуда у пьяниц что-нибудь по-настоящему ценное возьмется.
- Это верно. Как говорится, высокоценные предметы хорошей сохранности без качественных раскопок найти практически невозможно.
- Почему? Золотые или серебряные можно. Миноискателем. А вот можете вы себе представить местного бездельника, который притащит вам великолепную греческую амфору - без единого скола.
Старик засмеялся, закашлялся и смахнул локтем со стола рюмку. Собирая с пола осколки и продолжая смеяться, он добавил:
- Сами видите! Не щадит время стекло да керамику.
...
Маленькие городки или поселки отличает одна особенность, которую можно считать милой или ужасной в зависимости от обстоятельств. Если вы живете в нем, то обязательно встречаетесь со всеми ее жителями. По законам вероятности для встречи с одними требуется неделя, с другими месяц, с третьими год, четвертых вы увидите только переносимыми в домовине - но вы неизбежно повстречаете всех. Вероятность встретить Володю-шофера превышала среднюю - он мотался по надобности и без надобности по улочкам станицы и окрест за рулем своего "козла" с утра до поздней ночи (другой стальной жеребенок-жигуленок использовался только для 'представительских нужд'). На Герку Володя вырулил очень вовремя - старлей топал по обочине и устало высчитывал в голове время пути до места своего базирования от шоссе, где его высадил водитель попутного грузовика.
Володя высунулся из окошка, не глуша мотор.
- Нагулялись?
- Есть немножко...
На мгновение у Герки возникло ощущение, что лаконично поздоровавшись, сержант надавит газ и исчезнет в ночи. Однако, основательно запыленный, еще более основательно усталый и относительно трезвый вид москвича - рабочий вид! - вызвал у Володи уважение. Он быстро распахнул перед гостем дверцу уазика и только после этого спросил:
- А вы иде гулялы, товарищ старший лейтенант? Вроде не с моря идете...
- Тут... Везде... - засмеялся Герка, - Кстати, маленькая просьба! Вы меня на людях по званию больше не называйте. Я же не в форме.
- Таки ж вы и не оператывник! - показал сержант свою осведомленность в тонкостях сыскного дела.
- Нет, конечно. Я и не скрываю, что из милиции. Но - когда это нужно. И не показываю - когда не нужно.
Ехать оказалось на удивление близко. Это еще одна особенность маленьких поселков - в них всё близко. Герка кивнул головой на прощание и двинул к своему индивидуальному пролому в плетне, готовясь завалиться в койку - после бесконечного дня. Но за спиной неожиданно послышалось:
- Това... Эй, гражданин! - Володя-шофер не придумал ничего более конспиративного и замолк.
- Ну что вам вдруг? - Герка кисло подумал, что проникнувшийся сочувствием к тяготам их профессиональных трудов коллега пригласит его куда-нибудь "выпить-поболтать". Никакого желания ни пить, ни трепаться Герка не испытывал. Разве поесть...
- А вы шо - тут становылись?
- Так вы сами порекомендовали, - немного удивился Герка.
- Я про ту хату говорил, а не про эту! - взволнованно ткнул в сторону Володя, - а в этой, говорят, ...э-э-э... нечисто... Тильки не подумайте чего! Не в том смысле что, а что...
Володя окончательно запутался в союзах и частицах. Герка же просто устало улыбался. Какие-то смутные воспоминания о чем-то лермонтовском промелькнули в голове и исчезли.
Наконец, совсем шепотом Володя продолжил:
- Они беженцы якие-то. Вроде с Абхазии. Невезучие, жалко их. Товарищ капитан Голобородько проверял - по бумагам ничого розумить не можно. Яки бумаги у этой Абхазии?! Тильки вот как странно: беженцы, а места наши вже лучше местных ведаэ. И ще: никто ж у них не живэ. Як посмотрят на них всех - так и прочь бегут. Бабка-оглобля. У девки зубы - как у ведьмы. А парень у них совсем чудной! Может переселитесь?
Герка мысленно почесал затылок. Наличие в доме некоей зубастой девки и чудного парня его удивило, но в потусторонние силы атеист Соломатин не верил и, ободряюще ткнув шофера в плечо, так же тихо сказал ему на прощание уже на "ты": "Завтра расскажешь!". И отправился на новое место жительства. Разберемся на досуге - чистое оно или нечистое.
...
Постоялец Герка расстелил постель (а простыни-то похрустывают и идеально чистые!), разделся до трусов, потянулся на сон грядущий, похлопал по поджарому животу - всё-таки пустовато внутри. Жаль-жаль, что старик-краевед маловато закуски на стол поставил! Неплохо также сейчас принять горячий душ, и с какой-нибудь Галкой или Наталкой... В этот момент в окне появилось нечто. Не бывает нечистой силы?! Никогда не прощайтесь с суевериями навсегда - говорите им до свиданья! Тогда при новой встрече у вас будет полное право сказать им не 'ой!', а просто 'здравствуй'. Аппетит, тяга к гигиене и к женщинам исчезли у Герки тут же. После первого животного страха, пришла сначала инстинктивная оторопь, и только на смену ей - милицейские рефлексы. Пока все они боролись за контроль над телом и сферой принятия решений, абстрактный наблюдатель в Герке пришел к разумному выводу, что это просто человеческое лицо. Правда, с весьма специфическими чертами и вдобавок подсвеченное снизу - лампой с прикроватной тумбочки. Лицо в окне осклабилось и обнажило выступающие из линии ровных белых зубов острые передние резцы:
- Здравствуйте! Вы наш постоялец?
Голос отрывистый, молодой, женский. Господи, действительно - ведь это девушка! А он в неглиже! Герка суетливо пошарил вокруг и безуспешно попытался прикрыться чем-то - как оказалось, полотенцем.
- А почему вас милиция привезла? - первый ее вопрос звучал как констатация факта, зато этот - с искренним любопытством. С опасением? Не похоже... Физиономия в окошке наконец оценила недоодетость собеседника и полуотвернулась:
- Одевайтесь. Я не смотрю...
Герка наконец-то обнаружил рядом на тумбочке шорты и, натягивая их, разглядел попристальнее полупрофиль собеседницы. Глубокие складки по всему лицу - у носа, у губ, на скулах, у глаз (именно они при надлежащем освещении придавали лицу рельефные черты 'нечистой силы'). Очень странная форма зубов. Молоденькая и, хотя бы из-за этого, можно даже сказать - красивая. Красивая - но пугающе. Говорят же так? А кое в чем симпатичная без специальных пояснений. Например? Например, вот эти русые распущенные волосы. Очень мило! Ундина! 'Undina Odonte'. 'Русалка Зубастая'...
- Так что у вас с милицией? - повторила настырная Undina.
По сути заданного вопроса врать Герке было вроде ни к чему, но он подумал, добавил к шортам рубашку - и полной правды не сказал.
- У меня с милицией ...э-э-э... вынужденно близкие отношения. Я к ним ...э-э-э... познакомиться заходил.
Девушка расслышала иронию и, как и рассчитывал Станиславский в Герке, ошиблась в оценке собеседника.
- У вас хоть паспорт, а не справка? Ох-хо-хо...
- Паспорт... Вы не волнуйтесь.
- А что тогда заходили?
- Привычка. Береженого Бог бережет.
На Руси сидельцев не любят, но всегда жалеют. Девушка поступила именно по такой логике:
- А вы поужинать не хотите? Деньги-то у вас, наверное, есть - раз сюда приехали? От бабки дармовой еды и голодающий не дождется, но если у вас немного лишних монеток имеется, лучше их тут оставлять, а не снаружи. Кстати, Милица неплохо готовит.
"Имя неместное. Но точно не абхазы. И неужели желание пожрать у меня на физиономии написано? Скорее греки... Кстати..."- подумал Герка и...
- А вас - как зовут? - хором сказали они друг другу и хором же засмеялись. Стало легко - и весело. Хотя смеялась девушка тоже необычно. Коротко и лающе - как и говорила, впрочем. И при каждом смешке из-под верхней губки на миг выскакивали острые клыки...
Молодую хозяйку звали банально и интернационально - Мария. Она назвала и полное имя старухи - Милица Панаиотовна. Зато после представления Геркой самоё себя, как Геральда Борисовича ('можно Герка, а можно - Егор'), девушка не засмеялась прогнозируемо, чем очень подняла себя в глазах сложноименуемого господина Соломатина. На этом обряд знакомства был завершен, и тут же от Марии поступило еще одно подкупающее предложение:
- А для аппетита, Егор - последнее купание! Ночное! Собирайтесь - я у калитки.
Она снова засмеялась.
- В плавки не забудьте переодеться.
Девушка исчезла из окна, а Герка еще раз похлопал себя по пустому животу. Выбора не было. Путь к пище лежал через волны. Per aspera ad asters. Местные слухи не стоят и гроша - вместо всякой 'нечистоты' ночное купание с девушкой... И не такой уж страшной - до малёванного во языцех чорта ей далеко! Если бы не разбуженный голод - такую 'hard day's night' можно считать удачей.
...
Они двинулись по станичным 'Зеленым' стритам и 'Коммунистическим' авеню. Расслабившийся Герка в ответ на болтовню об особенностях местной советстко-цветовой топонимики, отметил по-домашнему криволинейную планировку станицы. Уже за вторым неперпендикулярным перекрестком их ждал не лай очередной 'злой собаки во дворе', а легкий шум прибоя. Ветер, который нес запах йода и чуть-чуть рыбной тухлинки, был не сильный и не холодный, но как всегда вечером - свежий.
- Не ежьтесь! Море теплое.
- Я знаю - уже купался сегодня.
- А то! Кто б вы были, если бы не купались!
Они вышли на высокий откос над берегом. Внизу играло с берегом море. Не призывно и не отпугивающее. Равнодушно. Так оно билось об этот берег сто, и двести, и триста, и еще много-много лет тому назад. Бесконечность времени и моря - на Тамани сливаются друг с другом. Философия вечности с банальностью жизни. Если бы не голодное брюхо, Герка поговорил бы об этом со своей попутчицей. Он привык к холостяцкому житью и вообще любил молчать. Но разговаривать с Марией было на удивление легко. Наверное, от пришедшего ниоткуда понимания с полуслова - как в разговорах с самим собой. А что еще нужно от курортного романа - простота и мимолетность.
Мария подошла к высокому береговому обрыву и, подоткнув юбку, уселась на край. Герка пристроился рядом. Сидеть было неудобно - колко. Зато удобно было болтать ногами - чем Герка и занялся, обнаружив тут же, что делает это в такт со своей соседкой. Занятие располагало к флирту или к разговорам 'за жизнь'. Завела эту тему аборигенка:
- А вы кто, Егор? Теперь и раньше? Помимо того, что...
Герка чуть помедлил с ответом, вспомнив, что она спрашивает якобы бывшего зэка, но 'единожды соврав - ври дальше'. Или не ври, но - так и не говори правды. Меняй темы.
- Никто. Один. Ни жены, ни семьи. Денег - тоже не слишком...
- А дети?
- Откуда дети без жены?
Мария фамильярно ткнула Герку в бок:
- Вы цельный человек. Дети вообще-то не от венчания заводятся.
- Неужели? - улыбнулся Герка.
- По себе знаю, - теперь сама Мария, кажется, не улыбалась. По крайней мере, белые вспышки под верхней губой больше не взрывались. Герка воздержался от комментариев, ожидая по ее тону, что продолжение последует... Не последовало. Мария куснула губу и сменила тему:
- А вы языки какие-нибудь знаете?
Вопрос еще более отдалял их от последовательности тем при курортных ухаживаниях, но, судя по всему, их прогулка со стороны хозяйки и не подразумевала романчика. По крайней мере - пока.
- В смысле? При чем тут языки? - переспросил Герка, чуть разочарованный новым направлением разговора.
- А я вспомнила. Когда за мной ухаживали... Ну... Тогда... Со мной говорили совсем на других языках.
- Иностранец?
- Охи, бебаиа...
'Охи' - это Мария ответила, только несведущий человек ответа бы не понял. Точнее, понял бы его неверно. Этот вздох означает 'нет' по-новогречески. Герка мог бы не афишировать свои познания, но он действительно знал этот язык. Его путь к милицейским погонам и имиджу спеца по предметам старины был очень извилист. Одной из извилин на этом пути были четыре курса исторического в МГУ. А еще на этом пути была Македония, Сербия и... Но сейчас не об этом. За просто так охмурить хозяюшку не получилось - попробуем зайти со стороны разума, раз она того хочет.
- Филео еитэ агапе? - сказал он на греческом, только древнем.
- Ого! Этому теперь в тюремных университетах учат?
- Нет. Просто я когда-то готовился стать историком, - 'раскололся' Герка.
- Плохо готовились - если не стали! Но, наверно, никогда не поздно применить свои познания. Латынь помните?
- Аликванто, - нагло заявил Герка, немного преувеличивая свои познания.
- Нда. А вы может и историю здешних мест представляете?
- Что-то мне начинает напоминать наш разговор ...
- Допрос? - засмеялась Мария.
- Что-то вроде, - в соответствии с образом человека, с понятной неприязнью относящегося к допросам, Герке смеяться не полагалось. Мария 'неприязнь' заметила, но не уважила.
- А давайте в него и поиграем. Как будто, я - добрый следователь, а вы раскаивающийся преступник.
- Нет уж. Увольте. Наигрался я в такие игры... - свернул со скользкого пути Герка, - Но историю тутошнюю я и правда знаю. Немного, но знаю.
Герка с удовлетворением отметил, что, кажется, до сих пор врать всерьез ему не пришлось. Все свои фразы он мог бы произносить и в ипостаси сотрудника правоохранительных органов. Вслед за удовлетворением пришло недовольство собой. Смутило само нежелание обманывать эту девушку! Для работника органов при исполнении - крайне непрофессиональное нежелание. Даже если собеседник к делу не имеет никакого отношения. 'Отрыжка интеллигентщины' versus 'cпецифика'. Да и для флиртующего курортника желание быть честным тоже выглядит странно. Чорт бы побрал и то, и другое, и третье!
Мария непринужденно молчала, продолжая болтать ногами, но 'раздвоившийся нежеланиями' Герка почему-то молчанием отяготился и, чтобы заполнить паузу, начал неторопливо рассказывать абстрактное. Далекое от милицейщины и блядства. Что именно? Ту самую историю здешних мест - о том, о чем наиболее естественно говорить, восседая задницей на земле, пропитанной потом кобыл из тамерлановых табунов. Или кровью столь же многочисленных чингизовых пленников. Или соленой водной пылью с вечного Таманского лимана. Спустя пять минут Герка уже не говорил, а с удовольствием разглагольствовал. Об острове русов, о греческих амфорах на морском дне, о Тьмутаракани и гуннах, об аланах и киммерийцах, о генузцах и о монголах, обо всех и обо всём, что бывало на этих берегах или даже на этом конкретном берегу, на котором они сидели. Говорил он без логической или исторической связи - просто мешал забавные или загадочные факты истории, как игральную колоду... Мария слушала, не перебивая и не переспрашивая. Только легкая улыбка время от времени блуждала по ее губам, и тогда между ними проблескивали ослепительно белые даже в сумерках клыки. С каждым разом всё привычнее и даже - симпатичнее...
...Тьма опустилась над морем. Не обычная южная тьма - звучная и сочная, с колким от звезд черным небом. В этот раз звезды были мутны, а треск цикад смазан - это вытягивался с лимана по-над морем туман. Рассказывавший в тот момент о Мстиславе Храбром Владимировиче Герка поймал себя на том, что ночная прохлада и туман уже совсем не звали купаться. Зря подумал, потому что накаркал. Ночь никуда не звала - зато позвала Мария. Посреди сложносочиненной фразы об тьмутараканском идолище, она вдруг цыкнула на рассказчика и приложила палец к мочке уха, как делают люди о чем-то вспомнившие. Герка хотел даже обидеться, но не успел сделать это толком. Девушка, выслушав свои мысли, решительно заявила:
- Пора!
- Куда! Ужинать? А купаться?
- Нет. Именно купаться.
- А почему пора?
- Потому что - потом ужинать.
По-женски убедительная логика была тут же поддержана Геркиным животом, закормленным баснями. За болтовней голод притупился, но теперь напомнил о себе пошлым бурчанием. Герка подтянул шорты и последовал вслед за Марией, резко спрыгнувшей вниз - на почти невидимую в темноте тропу. Заторопился - и тут же попал ногой в пустоту за краем тропинки. Чувство самосохранения в нем противно ёкнуло еще пару раз по пути к морю. Катиться вниз по колючим кустам на почти отвесном склоне - наверное, очень неприятно. Зато Мария, которая, видимо, знала все камушки на дорожке наизусть, скакала по ней чуть не на одной ноге. Светлое пятно ее платья плясало впереди веселый танец.
Наконец они спрыгнули на песок пляжа. Мария на бегу сорвала платье и сбросила шлепанцы. 'А купальничек-то у нее старомодный - прикрывает все, что нынче любят открывать по максимуму' - отметил тут же Герка и, повинуясь мужским инстинктам, снял мысленно с девушки 'последнюю обертку'. Горячие мечты разыграться не успели. Мария полурастворилась в тумане и там, поодаль, ее недораздетое Геркиной фантазией тело вонзилось в свинцовую толщу воды. Судя по плещущим звукам саженок она быстро и размашисто поплыла от берега. Герка подошел к кромке воды. Волнение под тяжестью тумана улеглось, и море лежало тяжелой, чуть колышащейся гладью. Герка с изумлением увидел, что за уплывшей девушкой остался мутно поблескивающий шлейф-дорожка.
- Ого! А что это светится?! - крикнул он вслед дорожке.
- Рачки. Они не любят, когда их беспокоят, - ответили ему откуда-то из тумана.
Герка изгнал эротические бредни из плавок. Итак, начало купания тоже не стало началом романа. 'Увы' или 'ну и ладно'? В конце концов, не стоит забывать, что он на работе. Герка разделся и пошел беспокоить рачков. Вода показалась теплее воздуха. Плыть было приятно, только постоянно приходилось вертеть головой, чтобы не потерять направление на берег и не отправиться дрейфовать в сопредельные страны. С ориентирами было нормально - сбоку над обрывом обнаружилась пара мощных фонарей. Не маячных, но желтых, бьющих сквозь молочную мглу очень далеко и, видимо, имеющих в виду и помощь 'куротникам в тумане'. Плавал Герка хорошо, да и силенок хватало. Минут через десять он вылез на песок и завертел головой, пытаясь понять, куда ему идти к одежде. В тени под самым обрывом было очень темно.
-Эге-ге-гей! Мария! - гаркнул он для восстановления ориентации, - Вы где!?
Ответный, неразличимый по содержанию слов, возглас донесся не с берега, а с моря - кажется, всё еще издалека. Чтобы куда-то идти, Герка пошел на траверс ее крика, время от времени обмениваясь со своим провожатым путеводными 'эгегеями'. Направление было правильным - он оказался возле их вещей, еще до того, как девушка добралась до берега. Своего полотенца Герка с собой по глупости не взял и поэтому достаточно нахально поинтересовался в туман:
- Мария! А у вас лишнего полотенца нет?
- Возьми! - послышалось с моря.
Наглый Герка залез в пакет, который девушка принесла с собой, и для начала вместо ожидавшихся запасных трусиков (что было бы весьма пикантно!) - наткнулся на десятка три-четыре коробочек с лазерными дисками. Герка вытащил парочку посмотреть и в темноте разобрал на обложках какие-то физиономии - на одном девчонка с гитарой, на другом - негр с саксофоном. Имена незнакомые. Оказывается, Мария еще и заядлая меломанка - с собственными вкусами... Куда это она тащит такую коллекцию?
Полотенце оказалось на самом дне пакета. Герка быстро вытерся - по коже уже бежали мурашки - натянул рубашку, потом шорты на голое тело и отправился к кромке моря, чтобы высмотреть, где заблудилась его спутница. Невдалеке в тумане послышались всплески и шлепки, а затем появилась бредущая по воде Мария.
- Где вещи?
- Там, - показал Герка, вышедший ей навстречу из тумана.
Мария, приплясывая, отбежала к аккуратно сложенной стопке (Герка сложил ее платье и шлепанцы рядом с пакетом и мокрым полотенцем) - и, почти неразличимая во тьме, тут же зачем-то отправилась назад к морю, точнее даже - в море.
- Ты куда?
- Сейчас. Еще минутку!
Герка всмотрелся в густую молочную мглу. Ему показалось, что там, куда ушла Мария, метрах в десяти-двадцати от берега на мелководье темнеет что-то громоздкое. Туман путает размеры и очертания, но простейшая логика говорила, что болтаться на воде имеет право только что-то плавучее. Скорее всего, лодка. Наверное, Мария встретила какого-нибудь знакомого рыбачка, который сети в ночи ставит, браконьерствует. Герка не стал смущать 'преступников' - это правонарушение не по его ведомству - и вернулся к вещам. Пакета не было... Хм! А меломан-то, оказывается, не сама Мария, а ее знакомый морской волк.
- Ну, а теперь, Геральд, отвернись от меня, - послышалось сзади. Отворачиваться Герка не стал - в темноте и тумане всё равно ничего не видно. Впрочем, что-то видно: девушка быстро отжала волосы, выскользнула из своего купальника и натянула платье тоже прямо на голое тело.
- Вот... Можно и домой отправиться! У тебя, наверное, кишки джаз играют, и я от этих заплывов проголодалась!
Герка-курортник наконец заметил, что она перешла с ним на 'ты', но Герка-милиционер отодвинул его и полюбопытствовал 'непринужденно':
- А что взамен получила - за свой пакет? Пару поцелуев?
- А это пока не твое дело. Но не ревнуй - это 'just business'.
Тем временем, Герка обратил внимание, что в руках у Марии, помимо купальника, был какой-то другой маленький сверток-пакетик, которого не было с ними по дороге к морю. Девушка встряхнула мокрыми волосами и, от которых пахнуло морем; задумалась о чем-то; видимо, у нее привычка в молчаливой задумчивости теребить мочку уха; очнулась, поковыряла в ухе пальцем; попрыгала на одной ноге; полезла в пакетик...
Находившийся 'при наблюдении' этих действий милиционер окончательно отстранил курортника. Кажется, она что-то сняла с уха и спрятала. Сережку что ли? Не было у нее сережек. И что это за сверток...
- Ну что двинулись, Егор? Интересно было побывать в роли не охраняемого, а охранника? Ты думаешь, зачем я тебя с собой таскала - мало ли какие тут шляются...
Герке слабо верилось, чтобы местная девушка, которая не побоялась ночью уплыть на двадцать минут в море - в туман и тьму, просто так испугалась бы одна прогуляться по берегу. Нет, что-то тут всё-таки было. Но к чорту детективы! К хвостатому, рогатому и с копытами! Что бы тут ни было - это не его дело. Очень хочется есть! Куда больше, чем секса на пляже или благодарности командования за инициативное задержание 'нечистой таманьки'.
Они в почти кромешной тьме вскарабкались вверх по откосу и пошли к дому. Беседа по пути была о-о-очень содержательной и интеллектуальной - о ценности тех или иных музыкальных произведений для разных поколений. Для сугубой провинциалки у Марии был очень странный выбор тем для разговоров.
Прикрыв калитку, спутница Герки от интеллигентно-уважительного тона вернулась к своей отрывистой командной манере:
- Так! Помой руки и приходи к кухне. Я пока накрою. Деньги за ужин сразу захвати. На сотню согласен?
- Согласен, конечно. (А что еще делать - не отказываться же! Хотя судя по всему за сотню в том утреннем кафе он будет три дня питаться) А где - руки мыть? И - э-э-э... - вообще?
- Руки - вон там под навесом. А "вообще" - видишь домик в конце забора? Свет - над дверью.
Пробираться в южной густой тьме к "вообще" пришлось по узенькой дорожке между уже расцветающих роз. Герка дважды цеплялся расстегнутой рубашкой за какие-то палки-загородки, трижды спотыкался, а в конце дорожки - у самой двери от "вообще" - вообще чуть не упал носом прямо в большую кучу строительного мусора. В сердцах Герка даже пнул кучу ногою, потом так же сердито ткнул в выключатель от лампы - и через мгновение оказался на карачках. Теперь осмысленно. Носом в ту самую кучу, теперь хорошо освещенную. Крупные черепки расписных глетчиков, торчащие из песка и щебня, ничего не сказали бы никому - кроме старшего лейтенанта Соломатина. На фотографиях, которые бережно хранились в его кармане, были точно такие же. В такой же идиотской комбинации культур и традиций разных веков... Обломки и осколки былого. Только при этом почему-то - выглядящие как новенькие... Что те - что эти...
Откуда они здесь - в этой мусорной куче?! Вот, например, кусок бедра и талии от божественной девицы - на черной глине... Герка едва удержался от того, чтобы не побежать в свою комнату за фотографией именно такой "великолепной сохранности амфоры греческой работы", которую изъяли месяца два назад на таможне в Шереметьево-2 и которая по показаниям на предварительном следствии была приобретена с рук именно в районе Тамани. И найдена продавцом якобы совершенно случайно. В огороде. И это объяснение было бы нормальным по всем сочетаниям вероятностей и случайностей, если бы Геральд Борисович Соломатин не обладал хорошей зрительной памятью! Вазу с этим рисунком он видел с месяц тому назад на выставке новых приобретений одного из московских коллекционеров-благотворителей. Радостное следствие прибежало к коллекционеру и там с удивлением убедилось, что его ваза стоит на почетном месте в его шестиэтажном дачном домике и никто ее не украл. Следствие задало несколько вежливых вопросов коллекционеру о путях приобретения предмета искусства и об его отношении к незаконному обороту подобных объектов. 'Честные глаза' олигарха от антиквариата привычно лгали, но из уважения к МВД РФ история приобретения амфоры была изложена. Ваза приобретена в Сочи. Для формальной очистки - в совершенно официальном комиссионном магазине. Неформально - у 'жучка', который утверждал, что ее нашли где-то на Тамани. Естественно в чистом поле-огороде. Приметы жучка совпадали с приметами его 'шереметьевского' подвида - продавца первой амфоры. Круги замкнулись и разорвались вновь. Следующую похожую амфору обнаружил через неделю тот самый олигарх и даже позвонил своему визави из органов. Ругаясь почем зря на жуликов (sic!), он рассказал, что обнаружил очередную сестренку своей вазы в каталоге с малоизвестного аукционного дома в Лондоне. Между прочим, цена ее там составила четырехзначную цифру в фунтах стерлингов. Еще одну Геральд нашел уже целенаправленно - выставленной на продажу в Интернете... Дело становилось интересным. Запрошенные оперативные сведения со всех прочих управлений были собраны в папочку и показали неприятное: в последние месяцы появились следы неконтролируемого и, хуже того, массового потока "изделий, представляющих несомненную художественно-историческую ценность". Как в контрабандных целях, так и для внутреннего сбыта. Судя по всему, первичная их продажа осуществлялась через околокриминальные круги Краснодарского края. Источник находится действительно где-то в окрестности Таманского полуострова. В числе потока исторических красот были не только греческие амфоры. Там были и черняховские вазы, и салтовские глетчики, и скифские кувшины, и... Все не в единичном экземпляре, а парочками-троечками... Изумительно цельные - большинство без утраченных фрагментов, а некоторые вообще без всяких сколов и трещин. Как только что с гончарного круга и печи. "Подделки!?" - закричали заинтересованные лица. И ошиблись. Анализы и экспертизы показали подлинность. Правда, радиоуглеродный детектор по определению времени изготовления задурил - стал показывать то пару лет, то пару тысяч. "Вранье! Эти приборы всегда врут!" - опять закричали все...Умное же начальство Геральда Соломатина кричать не стало, а послало старшего лейтенанта разбираться на месте. Сам нашел - сам и отвечай на дурацкие вопросы из своей собственной докладной записки, от которой попахивает одновременно и крупной контрабандисткой сетью, и чертовщиной. Именно чертовщиной - потому что представить себе крупную мастерскую, специализирующуюся на изготовлению поддельной керамики различных эпох, да еще и с использованием аутентичной глины, можно было, только призвав в союзники рогатого. Но и 'черным археологам' выкопать за прошедший год столько предметов старины, сколько официальные экспедиции за предыдущие двадцать - тоже без помощи сатаны не смогут.
Герка получил командировочное предписание, подготовил фотографии вещдоков, копию собственной справки по делу, подписал факс принимающей стороне с просьбой обеспечить всевозможное содействие, подстраховался в этом содействии, запустив через друзей в сопутствующем ведомстве слух об своих особых полномочиях, достал пролежавшие всю зиму ненадёванными плавки и вытащил с верхней книжной полки томик 'Тамани'. Теперь всё это или почти всё - сработало... Преступное гнездо было найдено. Осталось малое - понять, в чем же именно заключалось преступление. 'Был бы человек, а статья найдется'.
...
- Давай быстрее! Что ты там копаешься! Всё давно готово! - крикнула от стола Мария. Возвращающийся старший лейтенант шел медленно. Он бы с удовольствием посидел в 'домике' минут пятнадцать-двадцать, чтобы выработать линию поведения, но там было слишком пахуче. Зато руки он мыл минут пять. Мария и Милица, к которым у Геральда Борисовича в течение этих минут возникло столько вопросов, ждали его. Мария - за столом под навесом, Милица - курсируя от стола к плите; Мария, кажется, что-то рассказывала, время от времени поглядывая в сторону гостя.
Герка кисло улыбался. Ему вспоминались пророческие слова Лермонтова о таманской 'нечистоте', странные предостережения Володи-шофера, потом свои мысли на берегу... Сколько нужно человеку, чтобы расстаться с иллюзиями о доле вероятностей и случайностей в этом мире? И вот, вместо того, чтобы 'решительно и беспрекословно' - Герка просто сел на стул, уютно приготовленный для него во главе стола. Сейчас он спокойно перекусит, и за это время сформирует в голове последовательность того самого 'решительного' разговора. Или допроса... Или придет к решению, что этот разговор лучше отложить, ибо 'связи-связи-связи'... Или... Хватит 'или'! Работа не отменяет еды. Даже если ее подают преступные руки. Особенно если живот просто сводит от голода.
При появлении Герки старуха тут же встала со своего места и, будто не касаясь земли, неслышно переплыла к плите, откуда пахнуло имбирем и гвоздикой - и, самое главное, мясом. Герка с вожделением принюхался и только тут обнаружил, что его другое чутьё - чутьё сыскаря - от столь быстрой чехарды событий стало совсем не к чорту. Сбоку от Марии за столом обнаружился третий, которого Герка - позор! - до этого ухитрился не заметить. Скорее всего, это был "чудной парень" - так, кажется, обозвал одного из жителей 'нехорошего дома' местный водитель-сержант. В дальнем углу стола сгорбился над столом тощий низкорослый субъект. Он сидел в полупрофиль к Герке и действительно заслуживал названия 'чудной' - как еще называть человека, который ночью носит темные очки. Так... Лицо округлое, щеки полные округлые, уши...
Герка не успел составить словесный портрет. Первое впечатление об этом 'чудике' было лютиком-цветочком - волчьи ягодки "учудились" спустя несколько секунд. Учудилось не вдруг! Слово 'вдруг' к последующим событиям было неприменимо; оно слишком логично и банально - как молоко в кофе.
Парень, не поворачивая головы и не меняя выражения лица, завизжал (именно завизжал - настолько резок был его высокий фальцет), обращаясь к Марии:
- Мэри! Как мне надоели твои 'первые взгляды'!!! Это его ты имела в виду?!! Отсидевший... Приглядись! А ты, старая, куда смотрела? Кого попало пускаешь в дом!? Даже хуже, чем кого попало!
- Смотреть - это ты у нас специалист, а видеть - Мария. А я стара стала. Не смотрю и не вижу. Машке доверяю. И поболе, чем тебе, когда речь о людях идет. Ты-то их просто терпишь, а она еще любить не разучилась, - прошамкала полутьма у плиты. На удивление спокойно прошамкала.
- Угораздило меня связаться с двумя дурами - старой и молодой! - продолжал визжать парень.
Ошалевший Герка не очень вникал в содержание слов - вместо этого он пытался избавиться от неприятного ощущения, что парень, наверное, не 'чудной', а просто увечный или контуженный, настолько заторможенной была мимика кричащего лица. Тут это лицо взорвалось эмоциями - они, оказывается, просто чуть-чуть запоздали за словами! Парень сдернул свои темные очки и выпучился на Герку плотичьими глазами - такими же круглыми, как и всё остальное в нем - щеки, маленький носик, лопоухие уши... Все эти круги сейчас сокращались, пульсировали - жили каждый своей отдельной жизнью. Несколько мгновений, очки снова надеты на переносицу, а лицо снова мертвенно неподвижно.
Мария сопровождала все эти взрывы, вопли и смену масок привычным оскалом, только более злым. Ответ ее был ошарашивающе откровенным, и не менее ошарашивающе спокойным:
- Что бесишься? Что в нем неправильного? Почему я не могу в него влюбиться - с первого взгляда? Почему не могу быть с ним откровенной?
- Может, ты собралась его с собой позвать?! Поплыть вдвоем по жизненным волнам!
Тут уж Мария тоже перешла на крик:
- Это тебе ничего не нужно! А ты подумал, что Милица не двужильная. Или думаешь от тебя проку много? Таки ж да! - я женщина. Это ты - не мужчина! Я уже предупредила Янко, что ищу кого-нибудь для нас! Вот и нашла.
Герка ожидал, что на оскорбление 'немужчиной' парень взовьется, но упоминание следом какого-то Янко ударило 'чудика', как плетью. Он тут же сбавил тон и буркнул примирительно:
- Бабка тоже в свое время погуляла - вот в этом она точно двужильная была... Но ведь не до такой степени.
- Ты знаешь, как она Янко зацепила? Без всяких лишних движений и любовей! Да, я так не умею... Ну и что!
Герка второй раз за день почувствовал себя выключенным из жизни. С утра на него, как на пустое место, смотрел главный местный борец с преступностью капитан Голобородько, вечером - только что идентифицированные преступники.
Прямо перед Геркой о нем самом ругались те, кого он должен был искать и нашел-таки. Почему же он теперь никак не может 'въехать' в содержание их разговора! Неужели он настолько не подходит для работы в органах?! Впрочем, он действительно не мог понять, куда и когда в этом обмене мнениями ему нужно вставить слово. И какое слово. И нужно ли?
Из недалекой темноты послышалось уханье ночной птицы, и, кажется, в то же мгновение за спиной Герки возникла старуха:
- Ты мои грехи не считай - не тебе их замаливать! И как ни жаль, но на сей раз ты прав, а не Мария...
Герка повернулся через плечо на старуху, и тут мимо его носа на стол пролетели - вот тебе, бабушка, и Юрьев день! - фотографии из внутреннего кармана Геркиной ветровки, удостоверение из потайного кармана брюк и зачем-то томик Лермонтова. Милиционер, ошалев от такой наглости, схватил со стола свое удостоверение и почему-то подумал о своей судьбоносной нелюбви к табельному оружию. Мысль была примерно такой: 'Ха! А кто бы тебе дал табельное на расследование дела о горшках - пусть даже античных!'
В этот момент сзади на плечи Герки опустились две тяжелые шпалы и для начала милицейский работник оказался накрепко прижатым к стулу. Гренадерская бабкина комплекция, как выяснилось, содержала в себе и недюжинную для такого возраста силу.
- Не дергайся, панове! - шепнула бабка в левое милицейское ухо, и почти в тот же самый миг парень, столь же быстрый в действиях, как в смене настроений, оказался в эпицентре событий и ткнул Герку пальцем куда-то под другое ухо. Последним из потока сознания Герки вывалилось: "Вот так! Дооперативничался кабинетный червяк! Мент недоделанный! Сейчас тебя кончать будут. Вот так..."
Поток сознания был беспощадно прав почти во всем - кроме последнего. Кончать Герку сразу никто не собирался. Трое преступников - Мария без лишних вопросов присоединилась к своим сообщникам! - аккуратно и быстро привязали бесчувственное тело к стулу, причем во рту у милиционера оказался приятно пахнувший имбирем и гвоздикой кляп, наскоро свернутый из кухонного полотенца.
- Вот так... - удовлетворенно посмотрела на дело своих рук бабка, повторив эхом внутренний голос Герки.
- Вот так! - подтвердил запыхавшийся парень. Он принимал в процессе пеленания мента самое малое участие. Силенок у него было действительно маловато. Зато тайны болевых и жизненно важных точек на теле он, видимо, знал неплохо. Ест такая подотрасль знаний в восточных боевых искусствах.