Я был в Москве по делам, и, как обычно, воспользовался случаем встретиться с моим старым другом, Геной. Всю вторую половину дня я был свободен, и с этим другом мы в моих поездках провели в кабаках уже немало времени, так что решили в этот раз лучше погулять на ВДНХ. Гена сказал, что там, вроде, должна быть выставка роботов, и вообще, каждый раз что-нибудь новое. А я ни разу там не был, и было интересно, чем сегодня Россия может удивить рабочих и колхозное крестьянство.
В павильоне, перед которым стояла круглая беседка из тринадцати пар тонких колонн, проходила выставка с названием-сплавом терминов из науки, искусства и философии. Афиша и описание, прочитанные у гардероба, были достойны того, чтобы называться первым залом выставки. Дальше в нескольких небольших залах были достаточно интересные конструкции и механизмы из ниточек, микросхем и металлических трубок. В каждом зале выставлялась одна такая конструкция, а по стенам - футуристические абстрактные картины и фотоколлажи.
В том зале на греческой колонне в центре стоял нескучно выглядящий цветной куб, но кое-что привлекло наше внимание ещё до того, как мы смогли его рассмотреть. Рядом с колонной на земле растеклось какое-то головоногое существо, вроде спрута, со множеством ног. Мокрое и блестящее, с шевелящимся рядом щупалец, оно должно было вызывать брезгливость, но мы ощутили страх, можно сказать, уважительный. Дело в том, что контур конечностей образовывал квадрат, и в движении этой расчески были видны математические закономерности, которых вы не ожидаете от живой природы, скорее от рукотворного механизма или разумного существа. Как если бы таракан, которого вы хотели раздавить, заговорил человеческим голосом. Но никаких слов или звуков - всё это впечатление создавала гребёнка преломленных под разными углами щупалец.
Этот плоский спрут (хочется назвать его инопланетным) тоже не хотел входить в близкий контакт, и ускользнул на стену за картину. Мы простояли какое-то время, в шоке смотря на картину, не обращая внимания на её содержание, но всё было спокойно, и инерция мышления снова включила программу "осматривать выставку". Предмет на подставке выглядел издалека как куб, но при внимательном наблюдении его геометрия была гораздо сложнее. Может быть, казалось, что это куб, потому что он имел шесть граней, но при этом каждая грань соединялась с каждой, и нельзя было сказать, как именно они выглядят в развёртке.
Дело даже не в том, что я не математик. Благодаря своим художественным вкусам я повидал многое и в архитектуре, и в технике, и в искусстве, но ничего похожего на это не встречал. Лучше всего описать устройство куба как полёт фантазии футуристов-супрематистов, воплощённый со строгостью картин Эшера. На каждой грани чередовались закрашенные и пустые квадраты, но при этом геометрия каждой стороны была уникальной и совсем не такой тривиальной, как шахматная доска.
На красной грани пирамидой были расположены большой квадрат, пять поменьше и десять откровенно тесных. Каждый посетитель хотел, разумеется, занять место повыгоднее, и завязалась свалка. Но скоро места распределились, и только иногда кто-нибудь пытался столкнуть другого с хорошего места. А после этого и прямые физические столкновения стали редки, участники борьбы перекидывались репликами и время от времени уступали друг другу места после простых угроз и намёков. Силу и дух новых желающих вступить в борьбу за места сразу оценивали на вид, и чаще всего они занимали соответствующее положение мирно.
Смотря на это, некоторые посетители почему-то не могли преодолеть желание сказать что-нибудь отвратительное. Такие личности собрались на оранжевой грани, где поддерживали атмосферу гнусности уже и без внешних событий. Время от времени вновь входившего в зал посетителя не отталкивали признания в подлости, и он сам включался на одном из восьми мест в соревнование по оскорблению собственных родителей или на другую актуальную в тот момент тему. Здесь поля чередовались как обычные шахматы, только все расстояния были разные, а края - неровные, отчего казалось, что ровная поверхность искривлена.
Синяя сторона была сначала совершенно плоской, но кто-то догадался подвинуть и поднять синие квадраты. Они оказались связаны механизмом, и если их правильно подвинуть и поддерживать, образовывали красивую конструкцию. Всего для этого нужно было восемь участников, готовых и потрудиться, и догадаться, как правильно действовать.
Чёрная и белая грани были на самом деле тёмно-фиолетовой и бежевой, но, думаю, они, как в шахматах, представляли именно чёрный и белый цвета. На белых квадратах, находящихся на разном уровне, были перегибы, они разбивались на треугольники, и все эти перегибы и треугольники образовывали другие правильные фигуры и линии. Гена подметил квадрат как раз на пересечении линий и встал на него. Те посетители, что видели эту игру форм, тоже находили себе место, подчеркивающее гармонию - таких мест было всего четыре. Стоя на этих избранных квадратах, они принимали разные позы и развлекали друг друга, комментируя происходящее в продуманных изящно сложенных выражениях.
Я спросил Гену, куда мне лучше встать, но он смутился этим вопросом, видимо, потому что на него трудно ответить остроумной рифмой, и я не стал ему мешать. На чёрной грани было всего три свободных квадрата, на одном из которых оглядывался старичок с аккуратной седой бородкой в костюме с жилетом. Не видя для себя подходящего места, я взобрался на площадку рядом с ним и спросил, как всё-таки выбрать место, которое следует занять. Он сказал, что тоже не знает, и встал пока сюда, потому что, вроде бы, никто больше сюда не стремится. Чтобы попытаться понять, мы стали осторожно делать комментарии и спрашивать у посетителей: "Так и думал, что выберете красную грань, по вам сразу видно. Как вы думаете, можно переходить с грани на грань?" Но других наши вопросы точно так же приводили в недоумение, и стало понятно, что в увлечении процессом мало кто вообще видит куб и грани. Тогда мы с Вадимом Васильевичем (стариком в жилете) решили, что чёрная грань - наша, и предназначена для тех, кто видит куб со стороны.
Кубики на жёлтой грани постоянно двигались, и время от времени кого-то раздавливало желтыми плитами - это была верная гибель. Искорёженное тело подбирали и уносили. Очень скоро эта процедура стала стандартной и обросла торжественными обрядами, которые, правда, иногда ради разнообразия менялись. Члены жёлтой команды смотрели на очередную жертву, и что-нибудь говорили, показывая и поддерживая друг в друге готовность пойти на такую же ужасную смерть. Люди как будто становились на жёлтую сторону именно ради этого - быть раздавленными на своем квадрате. Они успевали хорошо настроиться и подготовиться, потому что свою судьбу встречал только каждый шестнадцатый, и происходило это довольно редко.
Как ни странно, жёлтая грань, с самым большим расходом людей, никогда не пустовала. С красной грани иногда выгоняли самых слабых, но всегда находились другие желающие поучаствовать в борьбе. С остальных граней люди время от времени уходили сами - им не хватало верности делу, как у жёлтых, или увлечённости, как у красных, но в конце концов кто-нибудь из потока посетителей занимал пустые квадраты и там.
Спрут давно не опасался и смотрел на происходящее со стены пятью глазами, которые медленно, но непрестанно перемещались на его распластанной по стене поверхности, тем не менее, постоянно образуя одну и ту же фигуру (как мы в точках, которые меняют положение и расстояние друг относительно друга, тем не менее видим вершины куба). То есть, глаз было, кажется семь, но хотелось сказать, что их пять, потому что два служили только для дополнения каркаса той фигуры. Как незаточенный карандаш мы называем шестигранным, хотя всего у него восемь граней - торцы как бы не в счёт.
Прошло уже полдня, но куб никак не заполнялся до конца. Я очень устал, и понял, что нужно как-то самому воздействовать на ситуацию. Мы со стариком в жилетке стали звать к себе на чёрную грань заходящих в зал посетителей и людей с других граней, но никто даже не понимал, что происходит, и чего от них хотят. К тому же, мы сами до конца не понимали устройство этого аттракциона, и могли только задавать вопросы: "Сколько, по-вашему, граней у этого куба? Каких они цветов?" Удивительно, но никто не видел куб или спрута, а если показать, то не видел в этом ничего особенного, потом соглашался, что это необычно, но объяснял это концепцией выставки, и так далее. Тогда Вадим Васильевич по-всякому старался заставить собеседника увидеть положение дел. Если человек начинал его слушать, то, можно сказать, поступал в обучение, и как будто продвигался к переходу на чёрную грань, но за долгое время так никто и не дошёл до конца.
Мне не хватало терпения, и уже забирало отчаянье, поэтому вместо обучения я стал заниматься отбором - просто ходил по залу и заговаривал вообще с каждым, пытаясь отыскать того, кто способен стать нашим товарищем по цвету. Мне казалось, что спрут постоянно следит именно за моими усилиями, но это могла быть просто мнительность. Положение выглядело безнадёжным - в зал входили всё новые посетители, но уже по виду было понятно, кто на какой квадрат встанет, а кто осмотрится и пойдёт дальше. Вот человек заслушался речью над жертвой жёлтой стороны - сейчас он займёт её место. Другой тоже слушает, но ухмыляется - скоро он узнает об оранжевой стороне куба, которая увлечёт его на полчаса, а то и на час. Вадим Васильевич что-то объясняет женщине, подпирающей одну из синих площадок. Я бросил взгляд на спрута в надежде, что мой замысел не будет осуждён, как нарушение правила игры.
- Вадим Васильевич, а какой смысл вообще держать эту площадку?
- Так, дайте-ка посмотреть. Может быть, на неё нужно встать сверху?
- Так ведь всё разъедется в стороны!
- Нет-нет, смотрите, как тут устроено, - старик стал неожиданно ловко карабкаться по ферме из труб с не совсем ровно лежащей синей краской.
Мне не потребовалось выбирать, потому что я заранее запомнил квадрат, который освободился на белой грани, и, не теряя времени, с торжественной декламацией занял место "в конце креста, в начале круга". Гена был очень рад "представить всем такого друга". Стараясь не нарушать образ принятой стойки, я огляделся в ожидании, что теперь будет. Чёрной грани с этого положения не было видно, а спрут со стены куда-то исчез.
Вадим Васильевич демонстрировал мне, что на новом месте нашёл ещё один кусок конструкции, который можно раскрыть. На других гранях были заняты все квадраты, и каждый тоже был горд и доволен своим местом, выражая это по-своему. Больше ничего особенного не происходило, и минут через пятнадцать все стали покидать куб, ожидая новых интересных впечатлений в других залах и павильонах. Гена сказал, что хотя большинство и не поняли сути куба и занимались чем попало, на белой грани ему понравилось. Я коротко согласился и настоял, несмотря на усталость, чтобы мы посетили ещё павильон, перед тем, как пойти поесть - чтобы у нас за едой была хоть какая-то другая тема для разговора.