Николай Егорович Стрекопытов быстро шагал по грязной весенней улице, ловко перепрыгивая через лужи. Несмотря на радикулит, он примерно за метр до каждой лужи начинал сосредоточенно семенить и в самый последний момент, когда рваный носок левого ботинка уже погружался в мутную жижу, пропуская ледяную воду, делал отчаянный толчок и грузной черной вороной перелетал через нежелательный водоем, тряся при этом лохмотьями и одной рукой придерживая засаленную шляпу, после чего с громким звуком "хр-р-р" и последующими словами "так ей" грузно приземлялся на противоположном берегу, продолжая еще некоторое время по инерции семенить. Только бы не забыть заветные четыре цифры! Его путь лежал к заброшенной водонапорной башне, которая стояла в тупике в конце узкой улицы, проходящей по заводской окраине города. В основном здесь располагались складские ангары и серые, пропахшие гарью грузовиков, одно- и двухэтажные административные здания. Впрочем, жилые дома здесь тоже имелись. Они представляли собой покосившиеся и запутавшиеся в зарослях прошлогоднего репейника деревянные избы, уныло покоящиеся на ограниченных сгнившими заборами небольших участках, которые некогда были садами. Почти ни в одном из этих домов не жили.
Подойдя к башне, Николай Егорович огляделся и, убедившись в том, что за ним никто не следит, вставил в замок ключ. С тихим скрипом дверь открылась, Николай Егорович быстро прошмыгнул внутрь и запер за собой дверь. Снял шляпу, бросил ее на один из рогов вешалки, стоящей у входа, отдышался, достал из кармана штанов грязный платок, стер со лба пот, высморкался, сунул платок обратно в карман. Затем снял плащ и так же водрузил его на вешалку. Та качнулась и начала падать, но Николай Егорович отточенным жестом поймал ее и ловко развернул на сто восемьдесят градусов. Вешалка заскрежетала одним из рогов по ржавой металлической поверхности стены и замерла, упершись ногой в пол. Николай Егорович прошел в центр круглого помещения, заставленного коробками со старым хламом, откинул несколько пустых коробок, присел и потянул за кольцо. Но оно не поддавалось. Он приложил больше усилий, напрягся, засопел. Где-то сзади на штанах разошелся шов - пустяки. Наконец, люк открылся и Николай Егорович со словами "так ей" откинул крышку. Затем он достал из кармана пиджака маленький фонарик, включил его и стал спускаться по скрипучей деревянной лестнице, беспрестанно повторяя в уме последовательность из четырех цифр. В подвале было сыро. Откуда-то капала вода. Попала на Николая Егоровича. Он прищурился и грязной ладонью обтер лицо, удаляя воду, а заодно и пот. С вытаращенными глазами и тяжело дыша, он прошел по настеленным на землю доскам. Уперся в стену. Отставил один деревянный ящик, пододвинул другой, извлек из последнего металлический чемоданчик. Присел возле. Посветил на кодовый замок. На всякий случай оглянулся. Облизнул сухие губы и набрал четырехзначный код. Затем положил чемоданчик на пол, еще раз оглянулся, на всякий случай посветил вокруг себя фонариком, бросил его на землю и медленно поднял крышку, при этом глаза Николая Егоровичя расширились, вытянулась шея и высунулся язык. От содержимого чемоданчика исходил яркий свет. Он осветил подвал и грязное лицо Николая Егоровича, которое с безумными блестящими глазами и высунутым языком напоминало не то лицо сумасшедшего профессора, выкравшего из секретной лаборатории какие-нибудь ценные ампулы, не то лицо злого пирата, долго скитавшегося по морям, изголодавшегося, потерявшего в боях всех своих друзей, но, в конце концов, добравшегося до заветных сокровищ. "На месте" - с сумасшедшим оскалом пожелтевших зубов выдавил Николай Егорович. Еще раз облизнулся и достал светящийся предмет.
Свобода.
Шар диаметром примерно десять сантиметров был прозрачным, за исключением маленького черного ядра в центре. От ядра непрерывно исходили десятки крошечных белых молний и затухали у внешней сферы. Они создавали пульсирующее освещение внутри. Николай Егорович бережно завернул эту невидаль в предусмотрительно взятую из дома тряпку. Под шаром, как обычно, лежала записка, а рядом - новый фонарик. Николай Егорович взял фонарик, сунул его в карман. Подобрал с пола старый фонарик, включил его. Затем достал записку, развернул. Это, как всегда, был белый лист без разметки с отпечатанным текстом. Сегодня текст гласил:
"Доставьте Предмет по адресу Прибрежная, 8. Войдете в калитку, повернете направо. В пяти метрах от забора стоит куст красной смородины. Оставите Предмет там. Помните о конспирации. Дальнейшие указания в пятницу в 10."
Под запиской лежали деньги. Николай Егорович извлек со дна чемоданчика купюру. Посветил на нее. Пятьдесят рублей. Что ж, на этот раз негусто, но зато и задание до смешного простое: всего лишь отнести шар на Прибрежную, 8. Это в пяти минутах ходьбы отсюда. И нет необходимости тащиться через весь город, как вчера. Кроме того, еще и старый фонарик можно будет продать, как всегда, за 10 рублей. Николай Егорович почесал затылок, закряхтел, убрал чемоданчик туда, откуда достал, и поднялся на первый этаж башни, закрыв за собой люк. Сегодня среда, значит, в следующий раз надо приходить, послезавтра, как гласила записка, в пятницу. И, как обычно, в 10 часов утра в чемоданчике появится новый шар, а также указания относительно его доставки. Николай Егорович напяливал пальто. А, что, если не доставить шар? Что будет тогда? Новый на его месте не появится? Не появятся деньги? Да и черт с ними. Или же последуют какие-то штрафные санкции? Николай Егорович размышлял. Почему, в конце концов, он должен по малейшему требованию шара бежать к старой башне и беспрекословно выполнять все предписания? В конце концов, Николай Егорович Стрекопытов вам - не мальчик на побегушках! У него тоже есть своя гордость! Николай Егорович тщательно осмотрел себя сзади - не видна ли дырка на штанах. К счастью, она была выше того места, где оканчивалось пальто. Да. Определенно. Своя гордость дороже прихотей какого-то, там, дурацкого шара! Да что это вообще за шар такой?! Кто дал ему право распоряжаться чужим временем и в повелительно форме давать какие-то глупые указания? Отнеси туда, отнеси сюда... И это продолжается уже целый месяц. Почти каждый день Николай Егорович спешит к башне, где его неизменно ждет новый шар и указания по его доставке. Все! Хватит! На этот раз он его не понесет! "Они думают, что могут обходиться со мной, как с плебеем, как с мальчиком на побегушках, как с курьером! Они думают, что могут купить меня за какие-то гроши!" - размышлял Николай Егорович, запирая башню снаружи. Он зло тряхнул головой и быстро зашагал прочь, но, все же переставляя правую ногу более аккуратно, чтобы не увеличивать дырку.
Итак, решено. Никакой Прибрежной, 8. Баста! Николай Егорович сбыл за десятку фонарик привычному торговцу электроникой на рынке (второй фонарик продавать все же пока побоялся) и зашел в пивную, где заказал кружку дешевого пива. Залпом выпил и тут же заказал вторую. Допив, наконец, пиво, он вышел на улицу. Легкие холодил свежий весенний воздух. Голову дурманило от возлияний. Николай Егорович расстегнул пальто, достал из кармана шар, обернутый ветошью, развернул, несколько раз подбросил его в руке и со всего размаху зашвырнул в талый снег. А затем вернулся к электронщику и продал ему второй фонарик. "Я свободен!" - радостно закричал Николай Егорович и зашагал домой, не утруждая себя обходить лужи и считая себя самым счастливым человеком на свете. Как он ошибался.
Внеземные цивилизации.
На утро у Николая Егоровича сильно болела голова. Он откинул одеяло, встал, почесал задницу, подошел к зеркалу, осмотрел свое лицо, ощупал его. "Странно, вчера выпил всего две кружки пива, а сегодня голова раскалывается так, как будто это были две бутылки водки" - с этими мыслями он прошел на кухню, взял чайник и стал жадно пить из носика. Когда в чайнике кончилась вода, он открыл кран и пил из-под него, пока вода не заполнила собой все свободные пространства. Во время умывания в ванной неожиданно вернулась мысль о водке. Она острым бумерангом вонзилась в затылок Николая Егоровича, заставив его вздрогнуть и промычать что-что нечленораздельное. Умывшись, Николай Егорович быстро напялил брюки и пиджак, накинул плащ и, схватив шляпу, выскочил из квартиры. Дверь подъезда он миновал, не останавливаясь, только выставил вперед руку и со словами "так ей" распахнул ее на бегу. По дороге он нащупал в кармане плаща кошелек. Денег, заработанных на доставке шаров, пока было достаточно для того, чтобы какое-то время не отказывать себе в алкоголе. Заскочив в магазин, он взял маленькую. Пил в одном из дворов, устроившись на скамейке. Когда пузырек опустел, Николай Егорович швырнул им в голубей и они с громким улюлюканьем разлетелись в разные стороны. Водка разлилась внутри замысловатыми руслами обжигающих рек, что было довольно приятно, хотя голова не проходила. Наоборот, боль стала пульсирующей и более настойчивой. Николай Егорович поморщился и достал кошелек. В нем оставалось 250 рублей, чего должно хватить еще на несколько порций возлияний. Но что будет потом? Впервые Николая Егоровича острой болезненной стрелой пронзила мысль о будущем. Он пытался было отмахнуться, забыть, но навязчивая мысль вместе с головной болью стучала в висках безжалостным маятником, хладнокровно отсчитывая секунды до конца. "Неужели, придется вернуться к шару?" - эта мысль показалась Николаю Егоровичу омерзительной, но не такой уж и лишенной смысла. Что делать, придется найти так бездумно заброшенный вчера в сугроб ненавистный сгусток молний. Николай Егорович оттолкнулся обеими руками от скамейки и, чуть не упав ничком, со словами "так ей" поднялся и пошел по направлению к любимой пивной.
Разбрасывая ногами снег и пытаясь отыскать пропажу, Николай Егорович не заметил, как к нему подошел человек. Он положил ему руку на плечо, держа в другой шар, и сказал:
- Вы часом не это ищите?
Николай Егорович оглядел человека. На вид ему было около пятидесяти лет, одежда на нем была такая же потрепанная, как и у Николая Егоровича, лицо не брито, широкая улыбка усеяна черными прорехами отсутствующих зубов. Рублей тридцать-пятьдесят - прикинул Николай Егорович и сказал:
- Именно это. Тридцать рублей вас устроит?
- Обижаете. Мне ничего от вас не нужно. Давайте просто зайдем в сие заведение, и вы мне расскажете, что это за чудо такое? Кстати, как вас зовут?
- Стрекопытов я, Николай Егорович.
- Ну, а я - просто Жорж. - С этими словами он протянул руку.
Через десять минут Николай Егорович, раскрасневшись от спиртного и вертя в руках футляр с молниями, громко рассказывал:
- Это тебе не игрушка, Жорик. Ты думал, я это купил в "Детском мире" на день рожденья своей дочке? Ха! Как бы не так! Тут дело серьезное. - Николай Егорович сунул шар в карман и придвинулся потным лицом к недоумевающей физиономии Жоржа. - Речь идет о внеземных цивилизациях. Скажу по секрету, это - не из нашего мира. Для чего оно предназначено, спрашиваешь? Ох, Жора... - Николай Егорович посмотрел укоризненно и выдержал театральную паузу, а на самом деле просто мучительно и, надо сказать, безуспешно пытался выудить из глубин сознания то, о чем говорил минуту назад. - Не всем, далеко не всем дано это понять. Да... Так, о чем это я? Давай лучше тяпнем еще по одной, - добавил он, уже начисто позабыв о шаре.
Светское общество.
Чья-то рука настойчиво била по лицу, а, точнее, хватала за него так, как будто пыталась содрать кожу. Николай Егорович приоткрыл глаза. Через минуту он понял, что эта рука - его собственная, и она безуспешно пытается защитить глаза от яркого света. Подумав еще немного, Николай Егорович поднялся на колени и огляделся. Он находился в водонапорной башне. Рядом валялся шар и полосовал черную пустоту комнаты яркими разрядами молний, выхватывающими из темноты куски ржавых железных стен. Это зрелище ввергло Николая Егоровича в шок. Он долго не мог оторвать взгляда от пульсирующих молний, которые в темноте казались огромными. Еще больший ужас вызывало то, что действие происходило в полной тишине и напоминало кошмарную грозу с отключенным звуком, как будто все происходило в каком-нибудь апокалиптическом кино. Оторвавшись, наконец, от этого безумства света и выйдя из ступора, он заметил лежащего рядом на полу и храпящего Жору. Под ним как раз находилась крышка люка. Николай Егорович вспомнил о своей работе, чертыхнулся, посмотрел в узкое окошко. Было еще темно, но рассвет уже начинал окрашивать черное небо в синий цвет. Стало быть, сегодня пятница и через пару часов в чемодане появится новый шар. А старый все еще не доставлен - вот он, лежит на полу и отчаянно посылает молнии двум бестолковым алкоголикам, неспособным справиться с простейшим заданием. И вдруг в голове Николая Егоровича свинцовыми молоточками застучали цифры. "Новый код" - догадался Николай Егорович. Каждое утро, когда нужно явиться к шару, новые четыре цифры возникают сами собой, будят ни свет ни заря и назойливыми мухами жужжат в голове, пока не откроешь чемодан. Николай Егорович посмотрел на Жору. Тот лежал на боку и громко храпел, высунув язык. "Какой я, к черту, марсианский курьер! Надежда и опора внеземной цивилизации. Мост между двумя мирами. Слуга зеленых человечков, блин!" - подумал Николай Егорович и твердо решил покончить с этими шарами: "Да. Верну стекляшку. Так ей! Запихаю обратно в чемодан. Нате! Ешьте! Марсиане гребаные! И не надо нам ваших подачек! Достали! Придумайте-ка что-нибудь поинтереснее! Хватит со мной в игрушки играть! Так им!" Николай Егорович подполз на четвереньках к спящему Жоре. Пошлепал его легонько по щекам, потормошил за плечо - никакого результата, бесполезно. Тогда он схватил его за руку и попытался стащить с люка. Но сил не хватало, кроме того, жутко раскалывалась голова. Николай Егорович попробовал в обратном направлении - стал толкать спящее Жорино тело, пытаясь упереться ногами в скользкий пол. Неизвестно, сколько времени он промучался, но, когда вход освободился, он обливался потом и тяжело дышал. Немного передохнул и взялся за кольцо. С некоторыми усилиями люк открылся. "Фонарик... Эх, дурак. Хоть бы один фонарик оставил - не продавал. А, впрочем, не доставленный шар светит довольно ярко, правда свет от него такой, что глаза болят, но это лучше, чем ничего". Николай Егорович схватил с пола шар и стал спускаться по лестнице, но на последней ступеньке оступился и растянулся на грязном подвальном полу. Шар выскользнул из рук, покатился по доскам, куда-то провалился и стало темно. Николай Егорович со словами "чур меня, чур меня" на четвереньках пополз вслед за ним. Долго водил в темноте руками, собирая паутину, опилки и грязь, два раза чихнул и, наконец, нащупал зазор между досками. Под доской лежал шар. Достал его. В подвале снова заиграли молнии сумасшедшими вспышками. Наконец, чертыхаясь и вытирая руки полами плаща, Николай Егорович добрался до чемодана. Набрал код, открыл. Там лежал новый шар, и как обычно - записка и деньги. Двести рублей! Николай Егорович схватил записку. Она гласила:
"Вы не выполнили задание. Плохо! Очень плохо! Немедленно доставьте Предмет на Прибрежную, 8! А новый Предмет отвезите на Южное шоссе, 15. Отдайте его Сергею. Светское общество, поэтому оденьтесь прилично. Нам будет очень жаль, если вы провалите очередное задание. В этом случае вы больше не получите денег".
- Ха! - Вскричал Николай Егорович. - Им будет очень жаль! И это все, на что вы способны! Это все, что вы можете мне сказать?! Нет, вы посмотрите, им будет очень жаль! Тупые зеленые человечки!
Николай Егорович презрительно швырнул оба шара в чемодан, разорвал записку, а деньги сунул в карман плаща. Нет, с двумя шарами крышка не закроется. Лучше оставить один из них на полу. Николай Егорович достал один шар. И только хотел было захлопнуть крышку, как что-то привлекло его внимание. Какое-то движение в чемодане. Николай Егорович вновь откинул крышку и оторопел: на дне лежало пятьдесят рублей. Схватил купюру, снова положил шар в чемодан и тут же вынул его обратно. На дне появилось еще пятьдесят рублей. Лицо Николая Егоровича расплылось в улыбке. Поработав еще минуту шаром, он сколотил себе весьма неплохое, по его мнению, состояние. И вдруг он вскричал: "Балда!" А затем отбросил шар и взял новый. Положил его в чемодан и вынул. На дне лежали две сторублевки. Улыбка Николая Егоровича стала еще шире, а его небритое чумазое лицо приобрело оттенок счастья. Он открыл то, к чему стремились все люди во все времена - он нашел способ получить много денег, ничего для этого не делая! Николай Егорович поработал десять минут новым шаром, после чего, собрал деньги и туго набил ими все карманы, которые у него были - карманы плаща, пиджака и брюк. Надо будет принести сумку, подумал Николай Егорович. Затем он взял оба шара и засунул их в карманы плаща - в правый для Прибрежной, 8, а в левый для Южного, 15, при этом часть денег, к слову, не без сожаления, ему пришлось выбросить. После этого, Николай Егорович абсолютно счастливый и трезвый поднялся по лестнице и высокопарно произнес в адрес только что проснувшегося и продирающего глаза друга:
- Вставай, Жора! Теперь мы принадлежим к светскому обществу. Нас ждут великие дела.