Аннотация: Начало приключенческой фэнтезийной истории
Поезд метро, дернувшись, встал, так и не дотянувшись до станции. Мила, уже было взявшаяся за ручку сумки и приподнявшаяся над сидением, снова плюхнулась на место. В довершение вынужденной стоянки вагонные лампы, злорадно подмигнув, погасли. Послышались тихие ругательства любителей почитать в метро, кто-то нервно засмеялся, а компания подростков в торце вагона заулюлюкала и восторженно заорала.
В темноте то тут, то там стали вспыхивать экранчики мобильников, но полностью разогнать окутавшую вагон тьму они не могли.
В тишине и полумраке послышались разговоры пассажиров:
-О, сейчас самое раздолье карманникам!
-Как по заказу свет выключили!
-Преступный сговор, не иначе.
"Сейчас еще закричит какая-нибудь женщина: "Мужчина, это ваша рука?"" - невесело подумала Мила.
Послышался далекий гул - наверное, поезд по соседнему туннелю идет. Вот везучие - они едут, а мы стоим. Гул нарастал, но как-то странно - сверху. Создавалось впечатление, что на крышу вагона вот-вот обрушится лавина. Яркий кружок от чьего-то фонарика бесцельно путешествовал по потолку и стенам вагона, выхватывая части рекламных плакатов, но разгадать причину шума не помог. Людмиле стало не по себе, почему-то казалось, что шум раздается прямо у нее над головой. Гул нарастал, заставляя пассажиров испуганно жаться к спинкам сидений и к дверям, которые бесстрастно белели надписями "Не прислоняться". По крыше вагона зашуршал песок и забарабанили мелкие камешки. Людмила, сжавшись в комочек, инстинктивно заслонилась тяжелой сумкой, как щитом.
Что-то грохнуло о крышу. Вагон жестко спружинил и просел. Заскрежетал рвущийся металл.
Мила ничего не успела понять, даже закричать не успела, только зажмурила глаза. Прошла секунда-две... Кто-то горестно охнул, и тут же темнота наполнилась гомоном испуганных, возмущенных, плачущих, злых голосов. Девушка приоткрыла глаза - и они распахнулись широко, неверяще - в неверном свете упавшего на пол чьего-то мобильника она увидела квадратное сечение нависшей над ней железобетонной балки. Еще немного - несколько сантиметров - и ее бы расплющило! Столб пропорол крышу и въехал в вагон, и теперь его неровный край, подрагивая, висел в воздухе прямо над головой Людмилы. Девушке стало нехорошо. Кто-то потащил ее в сторону, да и она сама, не сводя со столба завороженного взгляда, перебирала руками и ногами, спеша убраться подальше. Стоило ей отползти немного в сторону столб бухнулся вниз, пробил сиденье, пол вагона и глухо ударился о шпалы.
Только теперь, осознав, что она чудом осталась жива - девушка заплакала. Ее обнимали, успокаивали, а она вытирала ладошкой слезы и не видела, что происходит вокруг - перед ее глазами все еще подрагивал столб, зависший над нею в хищном ожидании. Кто-то уже звонил по телефону, что-то нечленораздельно кричали в решетку связи с машинистом.
Людмилу трясли и тормошили, спрашивая, как она себя чувствует. А еще через какое-то время - ее передали с рук на руки, спуская вниз на шпалы. И даже сунули ей в руки сумку. А еще через десять минут полутуманного путешествия по шпалам Людмила уже стояла наверху, на Площади Пушкина. Стояла и блаженно улыбалась неприветливо хмурому небу.
Народ валил из метро сплошным потоком, уже не обращая на Людмилу никакого внимания. Ужас потихоньку отступал, сменившись возбуждением, эйфорией и желанием посплетничать. Люди громко обсуждали происшествие и отводили душу ругая всех в подряд - от машиниста до властей.
Мила опустилась на ближайшую скамейку и уронила голову на руки. Оказывается, ангелы-хранители все-таки существуют. Сегодня ее спасло чудесное вмешательство ангела. Сколько времени Мила просидела на той скамейке - она не могла сказать. Когда двадцатилетняя девушка сталкивается со смертью и счастливо избегает ее - ей есть над чем подумать.
Наконец она поднялась, с удивлением обнаружила рядом свою сумку и перейдя по переходу на Тверскую двинулась мимо Галереи Актер, Елесеевского к переулочку, в котором жила бабушка. Шла скорее по инерции, нежели действительно осознавая куда идет. Да и вернуться в метро прямо сейчас было выше ее сил.
Бабка встретила ее цепким взглядом и недовольным тоном:
-Что ты так долго тащишься? Я уже вся извелась, тебя дожидаясь. Сколько сил ты мне стоила, у бабушки они не безграничные! Чего стоишь столбом-то? Проходи! - Мила нервно вздрогнула при упоминании столба и попробовала улыбнуться, улыбка вышла жалкой, но бабка, уже не глядя на нее, по-старчески шаркая, удалялась в сторону кухни.
Пока девушка ставила продукты (молоко, сметану, судочки с супом, фрукты) в холодильник, бабка все бормотала себе поднос недовольно следя за внучкой:
-Никаких способностей в тебе нету, никаких задатков, вот горе мне, старой! Опасности ты не чуешь, хоть кол тебе на голове теши! А если б не бабка? Кто б тебя уберег-надоумил? - тут бабка перешла на французский.
"Насмотрелась опять по кабельному французских каналов", - устало подумала Мила.
Поставив чайник Мила уселась за стол и от скуки стала разглядывать с детства знакомые стены. Особняк был старинный, в этой квартире бабка жила, сколько Мила себя помнила. Бабушка утверждала, что раньше, до революции ей принадлежал весь этот громадный дом, да кто ж ей поверит-то? Квартира располагалась на втором этаже, потолки были в ней высоченные, потому, наверно, и не ремонтированные уже лет пятьдесят. Вообще жилье было хорошее, комнаты просторные, да только вот старья в нем было собрано неимоверное количество. Древняя мебель, пахнущие плесенью ковры, толстые обтянутые кожей фолианты, статуэтки, шкатулки, вазочки, фарфоровые фигурки, картины - чего только бабка не насобирала за долгую жизнь! Наверно, ей все это казалось красивым. Да, может, и было красивым, если бы не заросло пылью.
Они сидели на кухне, Мила отпивала чай и вполуха слушала бабкины разглагольствования о корнетах и экипажах.
"Совсем плоха стала", - печально думала Мила.
-И очень уж он богатый был, деточка, а уж какой красивый! Толстый, усатый, руки ухожены, а усы эдакой щеточкой аккуратно подстрижены - по всему видать человек благосостоятельный и понимание имеет, - рассказывала бабка.
Мила кивала и думала: "Какие странные понятия о красоте. Интересно, а что бабка думает о современных высоченных, плечистых, подтянутых красавчиках?"
-И тогда я решилась на приворотное зелье, - возвестила бабуля. - А это, я тебе скажу, не святошные гадания! Хотя откуда тебе знать? Никогда в тебе силы не было! - вздохнула бабка и махнула на Милу рукой.
"Вот так, все на меня махнули рукой, - подумала девушка, подливая в чашки чай, - как мама умерла - так и махнули".
-Ты про мать плохого не думай, - слова бабки, внезапно попавшие в унисон мыслям Милы, взбудоражили ее, - хотя и она была бессильная да непутящая! И ты вся в нее пошла... такая же... но все равно не думай...
-А я и не думаю, бабушка, - эхом отозвалась Мила.
-А то я не знаю, о чем ты думаешь! - снова съязвила старушка. - Совсем, думаешь, я из ума выжила? А вот нет! И я тебе ее покажу! Покажу ту цепочку, что он мне подарил! Какой был мужчина! Толстый, лощеный... - бабка внезапно застыла и умолкла.
-Усатый, холеный, - подсказала Мила.
Бабка какое-то время прислушивалась, потом выглянула в окно. Мила тоже прислушалась, но ничего не услышала.
-Пойдем, - наконец-то сказала бабка и потянула Милу из-за стола.
В полутемной, просторной и не очень уютной гостиной бабка долго рылась в громадном резном сундуке, пока наконец-то не выудила с самого дна шкатулку. Шкатулка была очень старая с потрескавшимся от времени лаком и вытертыми до бела углами. Когда-то шкатулкой, наверное, часто пользовались, но потом она потеряла респектабельный вид и ее засунули подальше. Удивительно, что вообще не выкинули.
Бабка откинула крышку и вытащила из шкатулки мешочек расшитый хитрыми узорами.
-Вот, она! - благоговейно выдохнула бабка и вытряхнула себе на ладонь из мешочка что-то золотистое, упруго-струящееся. - Взгляни! - протянула она Миле сухонькую ладошку, на которой гибкими кольцами свернулась цепочка. Бабка покрутила ее в руках, пошептала что-то горестное и вложила в Милины ладони.
-Береги ее, - шепнула бабка, - пусть она будет твоим талисманом. Храни ее, не продавай никому и никогда, слышишь? Эту вещь подарил мне тот мужчина. Граф... нет, князь. Как же его величали-то? - глаза бабушки затуманились. - Он и не отдал бы мне ее ни за что, если б мой приворот ему совсем рассудок не помутил.
Мила разглядывала тяжелое тускло блестевшее золото. Никогда раньше не видела она такого плетения. Сколько стояла у витрин магазинов, рассматривая и мечтая о цепочке - такой не видела. Гладкое золото будто текло по руке извивами, а застежка в виде головы змеи дополняла картину - цепочка была словно живая золотистая змейка, уютно устроившаяся на ладони! А уж застегивалась как интересно - будто два ядовитых зуба впивались в в ее же собственный змеиный хвост. Мила перевернула цепочку, покрутила в руках, высматривая пробу - не увидела. Вздохнула печально - знать, и не золото вовсе. У ее бабки сроду денег не водилось, а тут целое состояние.
-Золото-золото, старое только, - хитро усмехнулась бабка, словно читая внучкины мысли, - да ты не думай о том, из чего оно сделано, ты... ни о чем лучше не думай. Так-то оно лучше, все беды от мыслей всяких. Просто возьми да спрячь подальше и не показывай никому. Может придет твое время, а может и нет... а ежели все же придет, то сама во всем разберешься, поймешь, что с ним делать-то, - бабка снова зашептала что-то по французки, дотрагиваясь то до ладоней, то до лба Людмилы. Девушка давно привыкла к странностям бабули и не обращала на них внимания. А сейчас и подано обо всем забыла. Разогревшаяся в ладони цепочка приятно тяжелила и ласкала руку, притягивала взгляд. Хороша! Только... не для Милы такое украшение. У нее и одежды-то подходящей нет. Все джинсы да джинсы. И свитера безразмерные. А такую красоту только к вечернему платью надевать. Или к тонкой блузе в обтяжку. Может, Мила и носила бы такие... если б было что обтягивать.