По моим прикидкам наступил уже вечер, друзья то так, то эдак устраивались на койках, то ходили, то сидели на полу. Есть хотелось ужасно, а к нам до сих пор никто не пришел. Наконец, мы притулились на лежанках и попытались уснуть. Это было сложно, потому что свет люминесцентных ламп, ярко освещал все уголки нашей тюрьмы, и вот когда, наконец, на мягких лапах, начал подкрадываться сон, дверь со щелчком открылась. Мы, как по команде, уселись. В комнату зашла маленькая аккуратненькая дамочка в белом халате. Она окинула нас взглядом и пристроилась на дальнюю кровать:
- Подходите по одному, - скомандовала она.
Первым подошел Эрик, день без лекарств плохо на нём сказался, он начал слабеть на глазах. Сев напротив женщины, он принялся с напускной заинтересованностью разглядывать её лицо.
- Эрик, как я понимаю, - она не спрашивала, она утверждала, - давай не будем тратить моё время, из какого Лагеря?
- Семнадцать, - речь его звучал безучастно.
- Номер?
Он повернулся к ней подставив своё ухо. Дама, натянув перчатки, покопалась там и через секунду внесла в свой планшет какие-то цифры.
- Следующая.
Эрик тяжело поднялся и вернулся на ту же койку, на которой лежал до прихода проверяющей, а его место заняла мулатка.
- Кара Джонсон. Так-так, объясните, почему вы пропали из поля зрения Общества так надолго?
- Я не пропадала, я проживала там, куда и была распределена.
- Вас же проинформировали, что после разрушения Лагеря, вы должны были зарегистрироваться в другом поселении.
- У меня не было возможности. В ближайших городах не было работы.
Брови дамы удивлённо поползли вверх:
- Милая Кара, её не было, потому что вы не потрудились обратиться в соответствующую инстанцию, а Общество не будет содержать тунеядцев. Следующая.
Подруга встала, пришел и мой черёд. Я подошла к кровати и села на неё. Мулатка не отходила.
Она не разговаривает, если вы хотите её допрашивать, дайте хотя бы бумагу с ручкой.
- Мисс Джонсон, мы как-нибудь сами разберёмся. Нам для диалога не нужна Ваша помощь. Вы свободны, - металла в голосе женщины становилось больше с каждым звуком, произнесённым ею, - итак, Василиса Район Сол Виндзор Рокотова, м-да вашей маме очень повезло, что она не попадала под ежегодную проверку, у неё были явные психические отклонения. Почему вы сбежали из дома? - она молча сидела и смотрела на меня, а потом всё-таки достала из кармана своего халата мой блокнот.
- Я хотела попутешествовать, после исчезновения моего мужа. Мне тяжело было находиться в селении, - написала я на первом листе и, вырвав, отдала его.
- Странное желание, при учёте того, что все проходимые вами тесты были хорошие, если не учитывать вашу немоту - я безучастно пожала плечами, - куда делся Ваш муж? - я повторила свой жест, - понятно, - она поднялась, оправила несуществующие складки на одежде, глянула на нас пренебрежительно и молча ушла.
- Поздравляю девочки! - уставившись в потолок буркнул парень.
- Все? - неуверенно спросила его девушка.
- А ты кого исключишь? - ядовитая улыбка растянулась на его лице.
Кара поникла и побледнела:
- Ну, хотя бы Ася...
- Угу, немая. Со странным именем. Давайте спать, изменить мы всё равно ничего не сможем, - сарказм в его речи постепенно превращался в горечь. Вскоре после его слов отключился свет.
Впервые, после того как я ушла из села, я столкнулась с нормально функционировавшими, в понятии Общества, комитетами. Это вам не Ормус, где каждый второй 'выпал из поля зрения Общества', и где любого, кто попадал на службу выжимали до последней капли и выбрасывали, не сильно заботясь о том, лагерный он или просто безработный. Но меня правильность моего нового пристанища совсем не радовала. И не, потому, что теперь передо мной маячила смерть. Просто узнав об Обществе столько малоприятного, меня воротило от структуры, в общем, и от людей, живущих по его правилам. Меня воротило от тех, кто хоть чуть-чуть понимал, что же тут происходит на самом деле, хотя они, наверное, даже не задумывались о последствии своих действий.
На утро нас всё же накормили. Еда была пресная и пахла плесенью.
- Долго мы тут будем торчать? - спросил юноша у одного из надсмотрщиков. Он выглядел всё хуже и хуже, складывалось ощущение, что чем ужаснее он себя чувствовал, тем более ехидным становился.
- В обед за вами придёт машина, - без эмоций ответил мужчина и закрыл дверь.
- Ммм мы поедем! Это просто замечательно! Я-то уж думал, что по дороге кони двину!
- Эрик и без тебя тошно, - огрызнулась мулатка.
Разговаривать смысла не было. Мы осознавали, что сбежать из Лагеря почти нереально, оставалось надеяться на то, что нас освободят повстанцы. Хотя, надо заметить, надежда была наиглупейшей.