Аделаида Павловна влюбилась. Она влюбилась в Митрофана Феофиклатовича.
Собака Митрофана Феофиклатовича не любила Аделаиду Павловну. И всенепременно норовила написать ей в модные туфли фиолетового цвета. А еще, когда Митрофан Феофиклатович только начинал раздевать Аделаиду Павловну, собака становилась на задние лапы и протяжно выла на луну. А когда из спальни начинали доноситься шорохи, вскрики и прочие признаки удовольствия от владения женским телом - собака Митрофана Феофиклатовича заливалась громким безудержным лаем.
Тут же отзывалась стуком в стену костылем и громкой же руганью глухая старуха Немезида Витальевна, соседка Митрофана Феофиклатовича слева по коридору.
Тут же безногий инвалид Василий Васильевич Брежнев становился на культяшки и начинал бить земные поклоны Господу Богу. Лоб Василия Васильевича Брежнева покрывался синяками и ссадинами, а по дому разносился звук, очень похожий на звук набата в церковно-приходской школе, коий созывал учеников божиих к обеду.
В общем, какофония звуков вполне заглушала стоны стыдливой Аделаиды Павловны. Аделаида Павловна могла кричать и стонать в полную силу своего оперного голоса. Чем и пользовалась активно и безнаказанно.
- Ах, Митрофан Феофиклатович, я с Вами отдыхаю не только душою и телом, но и голосом! - говорила Аделаида Павловна, умиленно гладя наманикюренною белою рукою поникший и натрудившийся знак мужского достоинства Митрофана Феофиклатовича и развратно щуря красивые искусственные ресницы. - Вот помню, когда я любила художника Викториана Александровича... Ах, Вы должны его знать, такой известный художник, он "Муху под салом" написал! Так вот, у него всегда так тихо было в мансарде, что я покрывалась буквально с головы до пят краской стыда. Синей. Почему-то у него всюду была разлита эта краска. Ужас! Ужас! Ах, мы, женщины, такие стыдливые!
И взгромоздясь на бездыханное тело Митрофана Феофиклатовича, совершала возвратно-поступательные движения внушающим уважение задом до тех пор, пока Митрофан Феофиклатович не начинал хрипеть, полураздавленный в широкий блин.
Однажды Аделаида Павловна обнаружила в левой туфле пронзительного фиолетового цвета неаппетитные фекалии собаки Митрофана Феофиклатовича - собака решила пойти ва-банк и не только произвести надругательные действия посредством обмочивания туфлей, но и... простите.
Аделаида Павловна рассердилась и завопила оперным голосом.
От этого голоса поднялось цунами небывалой силы. В результате случились категорические жертвы: глухая старуха Немезида обрела слух и умерла, безногий инвалид треснулся черепом и умер, собака Митрофана Феофиклатовича подавилась воем и умерла.
И наступила тишина. Тишина наступила мозолистою, не знающею педикюра пяткою на жизнь Митрофана Феофиклатовича. Он загрустил и запил денатурат.
Аделаида Павловна ушла от Митрофана Феофиклатовича к рок-музыканту и владельцу мощной стереосистемы Луке Порфирьевичу. Она была все-таки очень стыдливая женщина, и предавалась теперь удовольствиям от владения мужским телом под громовые раскаты тяжелого рока.