Как всем молодым парам, нам очень хотелось жить-самим. Сашина бабушка предложила жить у нее. Но уж очень далеко было от нее мне в институт, Саше на работу. До автобуса вообще минут сорок пешком... Я была бы полностью привязана к распорядку дня мужа. И тогда Ян сказал, что его тетка сдает времянку всего в трех остановках от Сашиной работы. Времянка хорошая, но ненадолго... у нее сын надеется выйти из колонии по УДО через пару месяцев. За драку попал. Но нам недолго было и надо: нас все родственники так пугали, что мы сами не выживем, что на попытку отделиться мы шли с легкой опаской. Двое детей живших в домах, где бабушки прекрасно готовили и содержали дома в образцовом порядке. Детки, привыкшие ужинать за уже накрытыми столами, и даже чай сами себе не заваривавшие. Моя бабушка, правда, поняв, что мы таки съедем, подарила мне книгу "Советы умелой хозяйки" 1964 года выпуска. А подруга, отпуская ироничные комментарии, книгу "Лучшие рецепты французской кухни". И как ни стыдно, но стоит признать, что первые дни, у нас блюда получались не очень, сплошные ляпы. Неудобств добавляла еще и дровяная печь, стол которой сначала долго нагревался и ничего не хотело закипать. А потом так раскалялся, что все сгорало. Зато у них у всех были красивые заморские названия.
Мы поехали смотреть времянку. Свежевыбеленные стены, дощатый пол. Красивая синяя рама. Мы были очарованы. Когда мне вошли, мне в нос шибанул странный запах, сейчас я бы тут же сказала, кто хозяин этой территории, но тогда я была еще рафинированной горожанкой, привыкшей к полному комфорту. И с этим запахом не встречалась. Баба Фрося нам выделила дубовый обеденный стол и два старинных венских стула. Постельное и шторы обещала дать моя бабушка. Мы сказали. Что переезжаем.
В первый вечер после переезда мы шумно отгуляли новоселье. И легли спать. Утром встали. Доели остатки пиршества. Саша уехал на работу. А я села писать курсовой проект. Через время до моих ушей донесся странный шорох, я удивленно посмотрела по сторонам, иша источник. И чуть от неожиданности не запрыгнула с ногами на стул: В метра от меня сидела огромная, почти черная, крыса. Первой мыслью было: "Как только кошки с ними справляются?!" Мне показалось. Что она размером с кошку. Едва ли... просто у страха глаза велики, Я всегда всем говорила. Что не боюсь мышей. И это правда. Но ведь мыши боятся меня. А глядя на крысу, я сразу вспомнила "Щелкунчика" и мышиную королеву. Крыса сидела совершенно спокойно и с превеликим интересом рассматривала меня. Изучив меня, она отправилась изучать комнату. Мебель мы с собой не привезли. Шкафом нам служил стальной трос, прикрученный к двум скобам, вбитым в стены. На который мы и повесили все вешалки с нашей одеждой. Дверью шкафа - парчовая штора, выпрошенная мной у бабушки, ярко-синего цвета. Кроватью служили три спортивных мата, накрытых красивым шерстяным ковром. Вот на этот ковер и влезло это чудище. Я разозлилась: "еще нагадит", тем более, что она направилась к подушке, и швырнула в нее тапком. Она даже не вздохнула. Тапок был деловито обнюхан, взят в зубы и понесен к стене. Пришлось мне гнаться за ней. Она даже не ускорила свой бег. К счастью тапок в дырку не пролез. Постояв немного в полной растерянности, я обула назад тапок и пошла писать дальше курсовой. Писала и прислушивалась, вроде бы было тихо. Но когда я опустила руку, чтобы взять с пола толстенный словарь, моя рука наткнулась на что-то мягкое. Взвизгнула раньше, чем поняла, чего коснулась. Рефлекс, Крыса не убежала. Пришлось мне ее из словаря делать кузов самосвала и скатывать ее с него. Промасленные от прикосновения многих пальцев листы словаря очень привлекали мою соседку по комнате. Она вновь и вновь пристраивалась на словарь и начинала грызть его угол. Я никак не могла ее прогнать, пока не додумалась вылить ей на голову немного горячего чая из стакана. Недовольно взвизгнув, она исчезла надолго. А я, закончив писать, с учебником предпочла переместиться на качели под грушей. И поплатилась: когда я вернулась через час в комнату, со стола пропал бесследно батон хлеба. Даже крошек не осталось нигде.
Когда Саша вернулся с работы, я ему сразу рассказала про крысу. Пребывая под большим впечатлением от знакомства с ней. Но мы еще не представляли размеров бедствия. И того, что это наша и только наша проблема. Саша тут же пошел к хозяйке дома. Я за ним. Но вместо охов-ахов, удивления или извинений, мы услышали от бабы Фроси длинный рассказ, как давно она с ней борется и что ничего не помогает. Сбежать из времянки из-за крысы нам показалось недостойным, мы приняли решение бороться за свою территорию.
Утром мы остались без завтрака. Исчез не только хлеб купленный вечером. Но и печенье, плавленый сырок и даже огурец. Выпив чаю с сарделькой, мы поехали на работу (он) и институт (я). Саша пообещал найти до вечера крысоловку. Не нашел, вбил в стену, огромный шиферный гвоздь и на него повесил авоську с провиантом.
Утром мы опять завтракали сарделькой с чаем. Авоська висела без дна и совершенно пустая. От нашей еды не было и следа. 3 : 0 в пользу крысы. Спать мне тоже было некомфортно, мне все время мерещилось, что она по нам ходит и тычется в нас своим мокрым носом.
Прошла неделя. Мы перепробовали несколько способов ее поймать. Ничего у нас не вышло. Зато мы узнали, что она - многодетная мама. Решив, что мы совершенно безобидные. Она стала выводить своих малышей на прогулку.
Малыши иногда попадались в железный ящик-крысоловку. Но ни у меня, ни у Саши не хватало зла, чтобы их убить. И начиналась вторая морока: отнести ящик куда подальше, куда-нибудь в заросли камыша или на заброшенный участок с полуразрушенным домом и вытряхнуть там этого цепкого малыша. Пару раз они тут же забежали Сашке по штанам чуть ли не зашиворот.
Мы уже были готовы капитулировать и съехать. Домой нам соответственно уже совсем не хотелось. Засиделись с друзьями в кафе. Пока оно не закрылось. Ехали и обсуждали, как сказать бабе Фросе; как найти другое жилье. И что над нами будут смеяться - с крысой не справились. "Наш" дом стоял на холме, а перед холмом была балка. Соответственно дорога сильно ныряла вниз, а потом резко уходила вверх. Саше очень нравилось выключать наверху мотор и идти в балку накатом. Он это делал сотню раз. Сделал и в тот вечер. Вроде бы светили фонари, вроде бы мы смотрели на дорогу. Наши фары хоть и в пол мощности, но тоже горели. Но в самом низу балки мы почувствовали как передом что-то ударили. Словно большой мешок. Первая, самая страшная мысль: "маленький ребенок". Хотя откуда поздним вечером на дороге ребенок. Резкое торможение, разворот машины на 180 градусов, включенные фары: на дороге лежит и скулит большой лохматый пес. Саша тут же бросился к нему, пес ощерился. Попытался встать. Не смог. Заплакал. Метнувшись к багажнику, Саша достал походную аптечку. Приблизился к псу. Тот приготовился дорого отдать свою жизнь. Распылив ему на лапу "заморозку", Сашка попытался вколоть в тощий зад обезболивающее. Исхитрился. Пес все пытался укусить, но даже если бы у него получилось, его бы все равно никто не оставил без помощи. Мои попытки его успокоить встречались оскалом белоснежных клыков. И то, правда, придумали гады эти быстрые железные коробки. Его явно сбило с толку, что он не слышал звука мотора. Завернув притихшего пса в покрывало для пикника, валявшееся в багажнике, Саша перенес его в багажник и мы помчались в единственную государственную клинику, которая работала круглосуточно через полгорода. Моля Бога, чтобы пес выдержал. До сих пор, видя очередную частную ветклинику открывшуюся недалеко от дома я радуюсь, вспоминая тот путь по ночному городу, за хозяев нынешних пушистиков.
Дежурный врач был сонный, в грязном халате, и уже очень уставший. Посмотрев на пса он зевнул и сказал: "Усыпление стоит...".
- Да зачем усыпление?! - возмутился Саша. - У него ж только лапа сломана... - Врач покосился на него, как на блаженного, проявил немного интереса к псу и выдал:
- Не лапа, а лапы. Все три! Лучше усыпить.
- Кому лучше? - поинтересовался Саша.
- Вам, - еще один взгляд на него, как на идиота. - Собака ж явно бродячая. - Он молчал. Мы молчали. Пес спал. Явно действовало лекарство.
- Так что гипсовать? - спросил врач. Мы синхронно кивнули. Взяв шланг, прямо на покрывале, он его обмыл, сбрил шерсть и занялся делом. Через час с небольшим мы получили в свое распоряжение кокон. И инструкции, что делать ближайшие пять дней. УЗИ и рентген тогда собакам не делали, оставалось уповать на мастерство врача. И крепкий организм пострадавшего. Притащили пса к себе во времянку. Полночи его утешали, чтоб не выл. Сарделька оказалась лучшим утешением. Но когда она кончалась, он становился совсем безутешен. Когда сардельки кончились, а за ними и наше терпение, пес всё понял и уснул. Поскуливая во сне. Мы тоже немного поспали. К сожалению нельзя взять больничный для лечения собаки. Пообещав отпроситься, Саша уехал на работу. Перед этим рассказав все честно бабе Фросе и получив у нее разрешение: пока пес болеет - оставить его у нас. Условие было одно: чтоб не было запаха и громких звуков. Собаки всегда были и у меня и у Саши. Что с ним делать вопросов не было. Через час Артур уже привез требуху и кашу, а еще уши свиньи и кальций в таблетках. Когда Саша в обед приехал. Я удрала в институт. Вечером узнала, что пострадавшего нарекли Трезором. (сокровище - по-французски). Объяснение почему, было простым... "я отдал в эту все, что было у меня в кошельке. Дорого оказывается собак сбивать".
Поскольку мы были не уверенны, что пес, правда, бродячий. Многие сельские жители не купают и не вычесывают своих дворовых собак, считая это прихотью горожан. Мы расклеили в месте ДТП объявления, что если кто потерял большого лохматого бурого пса - просьба позвонить. Никто не откликнулся.
Первые дни пес спал и пил воду. На третий день на нашу радость у него появился зверский аппетит. Теперь испорченные блюда отправлялись в миску Трезора.
И три недели мы его кормили всякими вкусностями, обмывали, и гладили, гладили, гладили. Больше всего переживая, что он даже не пытается встать на лапы, передвигаясь на боку. Пока в один из дней баба Фрося нас не просветила, что в наше отсутствие он прекрасно встает. И ходит. Как на ходулях. Осталось восхититься его смекалкой.
В назначенный день мы поехали назад в клинику снимать гипс. Трезору жутко не понравилась машина. Всю дорогу он пел серенады, кусал обшивку и лупил здоровой лапой по стеклу. Доехали. Сняли гипс. Убедились, что лапы работают. Укусили вета за палец и поехали обратно. Думали в салоне возле меня ему будет спокойнее. Фигушки. Истоптав всю меня, пару раз застряв между сидениями, он был мной схвачен за шкирку и так доехал домой. Три дня мы наблюдали за реабилитацией Трезора. Жил он в сарае на улице. Она проходила более, чем успешно. Уже к вечеру первого дня он забыл, что надо хромать. На второй день почти поймал курицу. Оставил ее без нескольких перьев. Баба Фрося сделала вывод, что пес "оклыгал" и резона держать его дальше в "лазарете" нет никакого.
На следующий день, взяв у бабы Фроси большую лохань, мы тщательно выкупали пса от остатков всего. В последний раз накормили его до отвала и ... отвезли на то место, где сбили. Высадили и с грустью великой на душе, но куда его девать? Большого и уличного. Поехали назад. Въезжаем во двор и видим... Трезора, стоящего на крыльце и использующего хвост как пропеллер. Отвозить его назад явно не имело смысла. Решив утро вечера мудренее, легли спать. Утром, опаздывая на работу, заперли его в своей времянке, чтоб не объявил опять охоту на кур.
Вошли вечером к себе в комнату и обомлели. Стены, пол, даже подоконник были в крови. И посреди этого побоища лежало несколько мертвых и изодранных крыс. Я могу себе только представить, как они его достали, пока он лежал больной и неподвижный. И
как он ждал момента, чтобы с ними поквитаться. Трезор был уставший, весь в ссадинах, но явно очень довольный собой. Не успела я схватиться за совок и тряпку, как в комнату вошла баба Фрося с радостью: сына отпустили,
-Нам надо срочно съехать?
-Он приедет послезавтра.
-Ба Фрось, подержите этого разбойника у себя в сарае, мы на еду оставим. Только пока мы найдем ему новый дом... - попросил ее Саша. Баба Фрося посмотрела на побоище и на пса. Спросила его строго: "Это ты, ирод, натворил?". "Ирод" обиженно посмотрел
на нее, чихнул и залез под стол.
-Не ищите ему дом. Где я еще такого крысолова найду. Но днем будешь сидеть на цепи. Понял? - баба Фрося насупила брови. - Вредитель.
Трезор демонстративно лег к ней задом и спрятал голову между' лап.
День мы собирались. На следующее утро, Саша самолично надел на пса старый кожаный ошейник и прицепил к цепи.
Мы уехали. Но на душе было неспокойно, и через неделю мы без предупреждения нагрянули к бабе Фросе в гости с ее любимыми конфетами. Трезор сидел на цепи. Вроде бы и не сильно этим расстроенный. Нам безумно обрадовался, даже ухитрился сначала запутать свою цепь вокруг будки, а потом упасть с крыши будки. Так бесился. Мы были им вылизаны с ног до головы. Сын ее был довольно приветлив. Попили чаю и уехали.
Через три недели опять навестили Трезора. И получили выговор. "Не надо сюда ездить, собака потом долго грустит. И никакой он уже не Трезор, а Мишка". Из чего сделали вывод, что его здесь уже любят по-настоящему, раз не все равно на настроение. А главным доказательством любви стало то, что Трезор Михалыч был на свободе. Сын бабы Фроси предпочел сделать вольер для кур. Да и весу пес прибавил даже много. Обняв сильно за шею и поцеловав его в мокрый нос, мы со спокойным сердцем расстались с Мишкой и его хозяевами.