На мягкий мох у тихо льющейся воды он положил 
Свою чудесную, бесценную, досель невиданную ношу, 
Платок свой намочить в воде прохладной поспешил 
И нежно приложил его к лицу страдалицы. Похоже,
Ресницы дрогнули, глаза открылись в тот же миг, 
Забилось гулко сердце рыцаря в трепещущей груди. 
Повержен был Рэндольф, не знавший поражений, лик 
Красавицы чужой страны его очаровал, оставив позади 
Былые увлеченья прежних лет и начисто собой стерев 
Из памяти воспоминания о множестве признаний, 
Навязчивых ухаживаний светских худощавых дев.
Теперь влюбился рыцарь, нет назад пути исканий.

"Меня зовут Зумруд", - сорвался с уст прелестной шепот,
Услышав речь английскую, барон смутился, руки опустив, 
Но тут же, он помог подняться девушке. Тут топот 
Нарушил тишину: арабы слуги подбежали к рыцарю, схватив 
Его за руки, угрожая. "Оставьте рыцаря, меня он спас, -
Сказала девушка, - моя Эвтер, чего-то испугавшись, понесла, 
А он остановил, помог, и к роднику отнес тот час". 
Арабы поклонились, благодарности их не было числа, 
Отряду рыцарей дорогу указали к дому, пригласили отдохнуть. 
Дом, то была охотничья избушка, утопал в кустарнике вечнозеленом 
Средь финиковых пальм, в нем можно подкрепиться и вздремнуть.
Отряд, под'ехав к дому, разместил коней, расположился, утомленный.

Неделю рыцари в избушке отдыхали и коней кормили, 
Наслаждаясь дивною природы сказкой Палестины жаркой, 
Рэндольф и Зумруд в беседах долгих время проводили.
Она ответила на рыцаря призыв, гуляя в тихом парке. 
Взаимные лобзанья длились бесконечно каждый день, 
Влюбленные вокруг не замечали никого при свете и во тьме, 
От любопытных взглядов укрывала их деревьев сень,
Слова любви слетали с уст, ложились в ряд в письме.
Так день за светлым днем и ночь за темной ночью 
Шли, мгновеньями любви судьба распоряжалась смело. 
Творилось чудо, жизнь торжествовала истиной, воочью. 
Мелодия страстей, глубокой нежности к Творцу летела.