Голубой экран излил свою последнюю новостную дозу желчи, ведущий радостно распрощался с телезрителями, и стало совсем пусто, все, больше ничего мерзопакостного из жизни своих соотечественников сегодня я уже не узнаю. Это ведь так свойственно человеку - радоваться, что не только у тебя все плохо...
А у меня сегодня просто пушной зверь средней полосы России. Дома полнейший разгром после ремонта, семья валяется с гриппом, муж пролил кофе на клавиатуру нотника, где хранятся все мои последние документы, да еще названивает какой-то маньяк-читатель - скорее всего, придется сменить номер. Короче, цианистый калий дома я не храню, а все остальное мне кажется неэстетичным.
На автомате всовываю свое уставшее тело в джинсы и водолазку, собираю волосы в чопорный узел, в прихожей захватываю куртку - все-таки за окном зимняя ночь, и спешу за позитивом. Прогулка как-то не радует, уши и нос уже требуют комфорта, а позитива все нет. Забредаю в первый попавшийся бар, удивляюсь большому скоплению в нем народа, жизнь здесь кипит как в улье, народ выпивает, пританцовывает, целуется и матерится. Чувствую, что попала в нужное место и уверенно усаживаюсь в глубине зала. Мне так нравится. Быть где-нибудь в тени с хорошим обозрением. Заказываю себе коктейль и расслабленно растекаюсь в кресле. Как все-таки замечательно превращаться иногда в серую мышку, тихонько выскальзывать из норки и наслаждаться своей невидимостью. Вообще, одиночество в толпе - это, наверно, тенденция нашего времени, но сейчас она меня совсем не тяготит, напротив, я ею наслаждаюсь. Первый коктейль оставил в горле только легкую горечь полыни, заказываю второй и чувствую себя уже почти счастливой.
- У вас свободно? - Совершенно беспардонно интересуется невесть откуда взявшаяся дамочка с вампирскими ногтями и, не дожидаясь моего ответа, плюхается напротив. - Пить в одиночестве дурной вкус. Вы ведь никого не ждете? - Она нагло рассматривает меня и тоже заказывает коктейль. Мне хочется много чего сказать в ответ о ее вкусе, но внезапно она становится мне интересна, и я как пришибленная Мальвина, только тупо хлопаю ресницами. - Но лучше дурной вкус, чем общество этих... - Она живописно обводит глазами собравшихся в баре. - Знаешь... Можно на ты, да? - Меня немного коробит от этого неожиданного панибратства, но я продолжаю играть Мальвину и сдержанно строю улыбку. Она воспринимает это как "да" и продолжает. - Мне тоже все чаще хочется оградиться от толпы... Я даже боюсь слиться с этим... - Она не находит нужного слова и я, пользуясь ее паузой, заказываю чистого Мартини. - А разве так пьют? - Интересуется она и делает губки бантиком. Мне уже хочется послать ее на какой-нибудь орган и сообщить, что женщинами я не интересуюсь, но она исправляется. - Мне тоже чистый. Ты не подумай, что я к тебе клеюсь и все такое... - Тут я понимаю, что пьет она, видимо, уже не первый час. - Посмотри все это - быдло. Вот что я делаю здесь? В этом баре? В этой стране?
- Может, вам заказать такси, вы как себя чувствуете? - Осмеливаюсь предложить я.
- Да у меня вон машина с водителем, я не об этом... - Я вглядываюсь в ее лицо и пытаюсь определить возраст, но это оказывается непросто, знаете, есть такой сорт женщин, которым можно дать и 25 и 40 одновременно, вот она как раз из таких.
- Вам лучше успокоиться. - Медленно говорю я, и злюсь на себя за эту вечную привычку играть в психоаналитика.
- Нет, если успокоишься, то еще больше приблизишься к этим... - Я понимаю, что у тетеньки маниакально-депрессивный психоз и ищу пути к отступлению, но она снова берет себя в руки, и как-то провинциально держа в руках сигарету, с совершенно аристократичным видом продолжает. - Вот знаешь, в свои 37 у меня на все будто глаза открылись. С кем я живу, с кем я общаюсь... Мой муж можно сказать миллионер, у нас все есть, я могу позволить себе слишком много, а вот шатаюсь по таким забегаловкам... Просто туда, куда водит меня мой муж, приходят либо дорогие шлюхи, либо тупые содержанки, поговорить не с кем...
- С чего вы взяли, что я не одна из них? - Ее монолог становится скучным.
- Ну, у тебя есть все шансы стать одной из них, но сейчас не о тебе. - Я тихо фигею от ее всепоглощающего хамства, но слушаю дальше. - Ты знаешь, каждый день как будто в навозе ковыряюсь, от них же несет безграмотностью, зашоренностью...
- Что, прямо, все как одна такие?
- А ты думаешь? Только мозги зашевелились, на хрен такую... Она соберет манатки, там бриллиантики какие, шубки и в толпу, опять в навоз, только другой консистенции...
- А вы такая вся образованная, интеллигентная? - Меня начинает злить ее огульная ругань.
- Ну не с базара. - При этом она по-рязански отставляет свои наманикюренные пальчики и снова хлещет Мартини. - Я ведь могла и карьеру сделать и детей нарожать... - Она замолкает, словно подыскивая объективную причину своим нереализованным возможностям, но так и не найдя меняет тему разговора. - А ты тут часто бываешь?
- Да вообще-то в первый раз. А что?
- Нет, просто ты такая нормальная... - Она немного смущается этих своих слов и мне самой становится неловко.
- Просто вы устали. Вы ошибаетесь на их счет. - Я обвожу взглядом танцующих. - Среди них тоже большая половина нормальных. - Это заводит ее с новой силой.
- Ты будешь убеждать меня, что в так называемом элитном доме, где я живу, есть нормальные? Да это стойло для коров. В нашем элитном доме с зеркальным лифтом и говно не новость. А эти выводящие меня из равновесия девочки с глазками-щелками, ножками - кривыми ниточками и папиной кредиткой, не прочитавшие ни одной книжки кроме "Колобка" и считающие себя элитой? Может и среди них есть нормальные? Такая обезьянка за рулем дорогущей машины, несомненно, выглядит человеком.
- Что же вы такая злая, ведь у вас есть семья... это же для женщины главное.
- Главное, когда настоящая семья. А когда твой муж мало чем отличается от борова и относится к тебе как к резиновой кукле... Одним словом, такое же быдло... как эти...
- "Быдло" - это вообще ваше любимое слово? - Но звонок ее мобильного прерывает нашу беседу.
- А, милый? Да мы тут с девочками собрались. Да, уже собираюсь домой. Тоже соскучилась. Чмок-чмок. Еду. - После этих слов она встает из-за столика и, не прощаясь, уходит, оставив меня наедине с официантом и неоплаченным счетом. Когда она уже выходит из бара, я замечаю на ней шикарную норковою шубу...