- Очень, очень приятно. Пожалуйста, размещайтесь. Вам удобно?
- Не беспокойтесь.
- Вот, чтобы листочки не погнулись, облокотитесь на меня, смелее.
- Спасибо, я в порядке.
- Ну, как вам во мне? Места хватает?
- Вы смеетесь?
- Нет, что вы и мысли такой не было.
- Да в вас вместится еще десять таких как я. Я вам что, ветка сирени какая-нибудь...
- Ну, что вы, вы без сомнения голландская роза.
- Надо же заметили...
- Не надо обижаться. Я конечно, сразу заметил.
- Стоите здесь - глиняный, розу за розой меняете...
- Нет, роза, такая как вы, только раз в году. Он вас дарит ей на годовщину. У них такая традиция. А так все больше фрезии, ландыши и всякие полевые... Смотрите, понес ей шкатулочку, а я знаю что там! Там украшение! Он в прошлом году делал то же самое. Сначала розу вручил, потом колечко одел, потом на руки ее взял, покружил...
- Фу, какой вы неприятный, вы подсматриваете, а потом рассказываете всем об этом?
- Ну что вы такое говорите? Ни за кем я специально не подсматриваю. А что же вы прикажете делать мне тут посреди стола?
- Совершенствоваться.
- Что? Что вы сказали? Не смешно. Вы намекаете на то, что я не предназначен для цветов? Ну, куда уж мне, конечно...
- Да ни на что я не намекаю...
- Да, я - не ваза. Я обычный глиняный кувшин. Но я ведь не виноват, в том, что она меня купила и превратила в вазу. Больно хотелось!
- Вы такой нервный! Может, у вас что-то случилось? Что вы на меня кричите?
- Я не кричу, а просто объясняю, что никак не смогу превратиться в вазу.
- Да вас никто об этом и не просит. Я имела в виду, совершенствуйте свой дух, растите душу.
- А вас, извините, профессор теолог вырастил?
- Нет, пожилая женщина, с мозолистыми руками и добрым сердцем.
- Что же если оно у нее такое доброе, она продала вас? Он ведь вас купил, да?
- С вами просто невозможно разговаривать, в вас столько негатива... Вы же все-таки не помойное ведро.
- Знаете, милочка, ваши нежные белые лепесточки, еще не дают вам права оскорблять других, это низко, пользоваться своей красотой.
- Надо же, первый комплимент. Я уж думала, не дождусь...
- Вы привыкли к тому, что вами восхищаются, да?
- Да.
- Ну, так от меня вы этого больше не дождетесь. В конце концов, все это только на время. Через пару дней прощайте...
- Может, уже закончим играть в молчанку?.. Второй час молчим, вода в вас даже нагрелась. Скажите, а каково это прощаться навсегда после такого...
- Какого?
- Ну, мы с вами стоим так близко друг к другу...
- У вас такой тонкий аромат...
- А вы такой... такой глиняный...
- Такие нежные листочки. Они должны были трепетать от прикосновения росинок, а не задыхаться в моих каменных объятиях...
- Нет, не говорите так, мне хорошо здесь... с вами.
- Правда? Мне никто никогда еще не говорил таких добрых слов.
- Вы сами такой добрый. Только очень уставший.
- Это так сразу бросается в глаза?
- Ну, не сразу...
- Вы заметили маленькие трещинки... Меня неважно обожгли, да и стою я на этом столе не первый день...
- Что вы, что вы... Никаких трещинок не видно... если не приглядываться. Я про вашу внутреннюю сущность.
- Про воду? Обычная из под крана.
- Да нет же. При чем тут вода.
- Я про вашу уставшую душу.
- Вы только не обижайтесь. Но я в первый раз встречаю розу, которая говорит о душе.
- А о чем обычно говорят розы.
- Ни о чем, а о ком. Только о себе. Ну, бывает еще полевой цветок может вспомнить степь или что там ему ветер навеет...
- А о чем обычно размышляете вы, стоя на этом столе, когда в вас нет букетов?
- Честно? Я все пытаюсь вспомнить, кем же я был до того, как из меня вылепили меня же...
- Интересная мысль, я об этом никогда не задумывалась...
- А я вот ни о чем другом думать не могу. Ведь не мог же я всегда быть каменным горшком.
- Ну, зачем же так грубо.
- Правдиво... А знаете, что больше всего меня мучает ночами?
- Что?
- Пустота. Та, что внутри меня. Бывает даже стоит во мне огромный букет, едва места ему там хватает, а я умираю от этого страшного ощущения. Пустой я и все тут...
- Наверно, это и впрямь страшно.
- Вы простите, что я забиваю всякими глупостями вашу прекрасную головку.
- Это вовсе не глупости... Это нельзя держать в себе, вы должны были с кем-то этим поделиться. Как же вы так живете? Если бы я могла заполнить собой вашу пустоту...
Кувшин стоял посреди стола в большой светлой комнате. Окна в комнату были распахнуты настежь, и в них с любопытством глядела большеглазая луна. Там, за окном, перебирая желтые листья, словно в кармане мелочь, стояла прохладная осенняя ночь. Ее дыхание всем своим тонюсеньким существом ощущала прекрасная роза. Она даже не пыталась спрятать свою нежную головку от могильного дыхания ночи, знала, что все равно никуда от него ей не деться, поэтому что есть сил, пыталась держать ровно осанку и улыбаться несчастному кувшину.
Кувшин в эту ночь впервые познал внутренний покой, и даже умиротворение. Кто бы мог подумать, что эта прозрачная, почти бестелесная веточка сможет заполнить его полностью без остатка...
Когда утром хозяйка, прибираясь в комнате, стала небрежно вытаскивать из кувшина завядшую на сквозняке розу, кувшин понял, что дальше его существование не имеет смысла и, что есть сил, зацепился горлышком за небольшой шип прекрасного цветка.
Разлетаясь на мелкие осколки, он успел вспомнить, что все это уже было в его жизни когда-то давно... может быть в другой жизни, когда он был человеком...