В школе мы были с ней лучшими подругами. Вернее, подругами в лучшем смысле этого слова, не то, чтобы списать контрольную, похвастаться новыми трусами или выделиться одной на фоне другой. Это сейчас я так дружу, а раньше я была наивной, открытой, одним словом, глупой, поэтому умела дружить по-настоящему. У нас у обеих были мятые платья, растрепанные косички и бескрайние мечты. Естественно, ни грязи под ногтями, ни своих сбитых коленок мы не замечали, в деревне все дети немного неопрятны и премного счастливы. Мы с утра до позднего вечера носились, взявшись за руки, неугомонно щебетали, смеялись и строили планы. Тогда нам казалось, что все это не закончится никогда. Закончилось. Как-то очень быстро.
После школы мы вместе ринулись на журфак, но почему-то поступила только я. Хотя Лилька была и начитаннее и усидчивее и вообще, как мне всегда казалось, умнее меня. Однако приемная комиссия этого не заметила и вышвырнула ее вон. Она, прорыдав ночь, утром пошла и, поставив меня в тупик, поступила в педагогический институт. С чего ей взбрело в голову идти в училки? Мы же их на дух не переносили.
Мы вместе сняли одну на двоих комнату, и первое время были все также неразлучны. Но потом у меня появились ухажеры, а у Лильки обязанности, и наши пути стали расходиться. У Лильки в деревне остался младший брат, больная мама и пьющий папа, мои же родители решили следовать за мной и продали свой дом, перебравшись в городскую квартиру. Лилька носилась по рынкам, больницам, ветлечебницам, у них было большое хозяйство, ну и еще по библиотекам. А я - по радиостанциям, модным показам, ночным клубам. Мы часто перезванивались, но находить общие темы становилось все тяжелее, у нее были одни проблемы, у меня - восторги.
Как-то раз мы с ней встретились после долгой разлуки, и мне показалось, что я участвую в стыковке разных цивилизаций. У нас определенно не было ничего общего. Лилька выглядела старой, заезженной, обреченной. Я на ее фоне сверкала как бриллиант рядом с бижутерией. На мне были фирменные вещи, привезенная из Италии сумка, в бумажнике кредитная карточка, на голове - салонная укладка, модный цвет лака на ногтях рук и ног, дорогой аромат под французским бельем, я сама себе казалась героиней таблоидов. Поэтому, как я ни старалась прикидываться "своей девчонкой", гласные все равно по-московски гнусаво тянулись, выстраивая между нами непреодолимую стену.
- Ты все еще там же?
- Да, преподаю в нашей школе.
- Лилька, ну что ты потеряла в этом захолустье?
- У меня в этом захолустье семья, я не могу их бросить, я им нужна.
- Это глупо жертвовать собой во имя чего бы там ни было.
- А я и не жертвую. Я люблю их, и мне хочется быть с ними рядом.
- Я могла бы тебя порекомендовать в хорошие места. У тебя бы получилось. Возьми мою визитку, звони если что.
- Спасибо, у меня все нормально.
После этой роковой, чванливой с моей стороны встречи, наши контакты прекратились. Все, была у меня подруга когда-то в прошлой жизни, нет теперь ни той жизни, ни подруги.
Я независима, свободна, обеспечена. Я счастлива. Я работаю в глянцевом журнале, у меня есть своя собственная машина и совсем скоро я куплю себе свою собственную квартиру. Я не люблю обязательств, не люблю суету, вообще не люблю быт. Мне нравится праздник. Моя жизнь - праздник. Я прихожу на работу к обеду, созваниваюсь с нужными людьми, отбираю нужные фотографии и интересные материалы для журнала, встречаюсь со своим шефом... Несколько раз в неделю. Либо в ресторане, либо в отеле, либо на одной из его квартир. У нас с ним может даже любовь... Мне совершенно не мешают ни его жена, ни тем более дети. Нас обоих вполне устраивает то, что у нас есть. Вечерами я украшаю своим появлением ночные клубы. Их в моем расписании несколько.
Мне нравится атмосфера ночных клубов. Там все как я люблю: ни обязательств, ни суеты, ни быта. Сплошной праздник!
Жизнь и солнечный свет, словно инквизиторы всякий раз норовят ослепить, залезть в душу, покопаться там, что-то выковырять, промыть в чистой воде, положить под микроскоп, долго смотреть и обсуждать в твоем присутствии. А ночной клуб своего рода санаторий для души - курорт. Никто к тебе не лезет: ешь, спи, гуляй в свое удовольствие. Однако мазохисты встречаются и даже на курорте не могут расслабиться, все им подавай лопату - не нравится им побережье, песочек грубоватый...
Когда я узнала, что у Лильки умерла мама, предо мной тут же предстала Моя Лилька. В мятом платье, с веснушками на носу, с тяжелой сумкой. Вся такая родная, вся такая настоящая. Я вспомнила тетю Свету, которая гоняла нас прутиком за непослушание, их вишневый сад, бодучую козу, которую приходилось доить Лильке, бескрайние просторы сельских полей и наше счастливое детство. И так меня прорвало, что слезы покатили из моих глаз, словно вскипевшее молоко, я начала рыдать прямо на работе, чего никогда раньше не делала. Я вообще плачу крайне редко и чаще всего по необходимости, а тут такое... Узнала я о Лилькином горе лишь спустя полгода, общий знакомый сообщил как бы между делом. Я не медля, все бросив, поехала к подруге.
- Ну, что же ты мне ничего не сказала? - Вместо "здравствуй", справляясь со слезами, только и могла произнести я.
- Да уже все поулеглось. Свыкаюсь с мыслью, что мамы больше нет. - Лилька стояла босиком на цементном дворе и в мозолистой руке сжимала веник. - Мама очень мучалась последние месяцы. Рак.
- Почему же ты молчала? - Как попугай повторяла я и глядя на убогость деревенской жизни ненавидела себя, а заодно и свою спортивную машину у ворот.
- Никто не смог бы помочь... - Лилька была какой-то маленькой сухонькой, словно травинка в асфальтовом покрытии.
- Сейчас же собирайся. Я жду тебя в машине. Я не хочу слышать никаких отговорок. В конце концов, ты еще не была у меня в гостях. - Почему-то меня мелко трясло, и я даже побаивалась за наш путь, вести машину в таком состоянии было как минимум небезопасно. Я впервые чувствовала ответственность за кого-то, и это оказалось таким приятным ощущением. Я мысленно рисовала себе картины будущего для Лильки. Как я сначала изменю ее внешность, потом мировоззрение вместе с установками, как мы снова будем неразлучны, и как я буду гордиться своим детищем и упиваться щедростью души. Приехав ко мне, мы без остановки пили чай и листали старые фотоальбомы. Говорить о прошлом было легче, чем о настоящем. Меня немного раздражал ее румянец на щеках, когда она начинала нести чушь о своих учениках, какие они гениальные, добрые и самые лучшие. Скажу больше, почему-то меня это злило. Что может быть такого замечательного в этих сельских варварах? Может, я просто не люблю детей...
Вечером, почти насильно стащив с Лильки ее сельское отрепье, и заставив вымыть голову, я одела ее в свою фирменную одежду и почти затанцевала, надо же, даже из Лильки можно сделать человека!
- Мне совсем не хочется туда ехать. - Словно баран продолжала упираться преобразившаяся Лилька, когда я сообщила ей, что мы едем в ночной клуб.
- Но ведь ты должна познакомиться с моей жизнью, или тебе совсем не интересно?. - Пытаясь не давить, мягко проговаривала я каждую гласную.
- Я уже увидела, как ты живешь. - Сопротивлялась она.
- Ничего ты еще не видела, моя жизнь она там, где праздник...
Когда мы приехали в клуб, уже было за полночь и там уже были все "наши". Я представляла всем Лильку как нового сотрудника нашего журнала, намереваясь прямо завтра переговорить с шефом, в конце концов, что он зверь какой, отказывать любимой женщине в таком пустяке. Мы пили виски, демонстрировали друг другу свою успешность, танцевали, делились последними новостями, кокетничали, трогали друг друга под столиком. Это у нас такая игра, кто зайдет дальше. Очень весело, между прочим. Ощущаешь себя школьницей. А Лилька все не могла расслабиться, вжимаясь в угол стола, словно мышь, загнанная в западню. Сначала я пыталась я расшевелить, но потом мне это надоело и я просто забыла о ее присутствии.
Когда мы ехали домой, она молчала и не смотрела в мою сторону. Я была немного пьяна и особо не переживала по этому поводу. Оправится, всякое бывает, ну испытала девочка культурный шок, с кем не бывает, после ее-то образа жизни.
Утром у меня немного болела голова, и я жадно пила минералку.
- Собирайся, сейчас поедем, подыщем тебе одежду, а потом в журнал. - Я не люблю, когда со мной спорят. Но Лилька, будто не слышала меня и молча одевалась в свое колхозное.
- Ты сможешь отвезти меня домой? - Дрожащим голосом спросила она. - У меня сегодня уроки.
- Мы же договорились. Какие уроки? - Я почти закричала.
- Ты прости, но эта жизнь не для меня. - Очень твердо ответила Лилька и очень серьезно посмотрела мне в глаза.
- Что тебе не понравилось? - Я взяла себя в руки.
- Все. Прости. - Она снова посмотрела мне в глаза. Странно, но прошло столько лет, а Лилькин взгляд каким был в первом классе, таким и остался - детским и наивным, но твердым.
- Конечно, коров и баранов там не было, ну что поделать?.. - Я ощутила легкое головокружение. У меня так всегда бывает, когда рушатся планы. Лилька молчала. - Да ты посмотри на себя в зеркало, в кого ты превратилась? Ты же уже старуха! Да и кому ты нужна в своем селе? Так до пенсии и проходишь в одном платье... - Мне почему-то стало обидно за себя, я так стараюсь, а она...
- Знаешь, чего тебе не хватает? - Вдруг спросила Лилька. И не дожидаясь моего вопроса, продолжила. - Тебе не хватает любви. Поэтому ты и таскаешься в это стойло, где как ты заметила нет ни коров, ни баранов, но навоза до крыши. Ты не там ищешь. Хоть мы и не виделись с тобой больше шести лет, но ты по-прежнему моя подруга и я люблю тебя так же как в детстве. Мне больно на тебя смотреть, ты задыхаешься и ищешь воздуха. Но из пакетика не надышишься... Я желаю тебе счастья. Отвези меня к моим ученикам, пожалуйста.
До деревни мы доехали за полчаса. Не проронив ни слова и не взглянув друг на друга. Мы даже не стали прощаться. Как-то слова не шли.
Обратный путь занял у меня больше часа, я все всматривалась в поля, в горизонты и все вдыхала, вдыхала, а губы сами по себе повторяли: