Аннотация: Скалолазание - это "шахматы". Фри соло - игра для гроссмейстеров. Но в случае проигрыша, ты умираешь. Поэтому должен выигрывать. Всегда.
Скалолазание - это "шахматы". Фри соло - игра для гроссмейстеров. Но в случае проигрыша ты умираешь. Поэтому должен выигрывать. Всегда.
***
Это море поднялось до небес или горы утонули в прибое? Частый гребень вершин заслонил половину неба, дорога вилась между склоном, поросшим низким лесом, и мелкими заливами, переходящими в игрушечные фьорды. Полоски воды среди гор казались узкими озерами, стиснутыми скальными лбами.
Небо... Оно было таким же, как в высоких горах. Синее, словно разлитая по холсту краска. Глубокое, словно море, опрокинутое ввысь. И резким контрастом - изумрудные прибрежные лагуны с островками водорослей на дне. И каждый шаг вверх по склону - это погружение в синь неба. И каждый шаг вниз по тропе - приближение к мерцающей зелени волн.
Всё именно так, как мечталось. Что должно было сбыться - свершилось. Почему же нет ощущения чуда? Только усталость и отупение от долгой дороги, которая закончилась в этом райском уголке, в северном углу цепочки островов, где чайки садятся на вершины, а горы вырастают из моря, чтобы исчезнуть в низких облаках.
***
- Зачем тебе это надо?
Я молчал.
- Ну, и что ты хочешь этим доказать?
Так было всегда. Сколько лет прошло с нашего знакомства в горах? Много. Достаточно, чтобы надоесть друг другу до отвращения. Но я всё равно пришел к нему. Мне нужен был совет. Дурное настроение проходит, мудрость остается.
- Ты был там...
- Да, и?.. - он достал из-под дивана костыли и, ловко, одним движением поднявшись, побрел на кухню, поскрипывая протезами.
Остынет, не в первый раз. Плохо, что с ногами у него проблемы, вернее с тем, что от них осталось. И с каждым годом становится всё хуже. Но я знал Пашу. Он никогда не признается в том, что всё летит в тартарары. Наоборот, криво усмехнется и пошлет боль к чертям.
Мы ходили с ним труднейшие горы. Пока я скоропостижно не женился, и Паша, проклиная мое нежданное счастье, не поехал с другим напарником. Они выбрали, как им казалось, маршрут по силам. Просто нарисовали на фото вертикальную черту от подножия до вершины. По счастливой случайности линия прошла через двухсотметровую трещину. Что произошло там, на горе, никто не знает. Когда спасатели нашли их под стеной на снежном склоне, жив был только Паша. Такие дела...
- Тебе не хватает адреналина? - голос с кухни звучал приглушенно. - Тогда прогуляйся по кольцевой в полночь. Желательно в левом ряду. Если останешься жив, впечатлений хватит надолго. Да, кстати, а что там у тебя с Леной?
- Ничего. Она сказала, что не хочет жить с идиотом и потенциальным трупом... И ушла, хлопнув дверью. Кстати, ты не знаешь хорошего плотника?
- Всё так плохо с дверью?
- Нет, хочу построить на освободившейся жилплощади скалодром. Но, увы, руки у меня растут не из того места.
- Руки у тебя растут из головы. По крайней мере, лазал по скалам неплохо. В отличие от меня, сначала думал, а потом лез, - он выглянул из кухни и тихо сказал: - Завязывай ты с экстримом. Посмотри, на кого стал похож...
Хм, любопытно... а на кого? В стеклянной дверце шкафа отражался дядька весьма преклонных лет. Седовласый старпер, которому захотелось тряхнуть стариной и пролезть красивый маршрут.
Интересно, почему все альпинистские истории начинаются так банально? "И кому-то из нашей компашки взбрело в голову - а давайте покорим этот грёбанный карниз, гребень, контрфорс и т.п.!" Все восхитились и сказали - давай! И народ за три дня и три ночи сотворил чудо, совершил подвиг и вошел в анналы.
В жизни всё иначе. Уходят жены, увольняют с работы, лепчайший друг орет и крутит пальцем у виска. Все скальные люди немного изгои. Но не до такой же степени...
- Что ты по максимуму пролез в этом году?
Я задумался.
- Паша, а по какой системе? По американской, французской, норвежской? В каких попугаях тебе измерить категорию трудности?
- Не ерничай, я спрашиваю не о циферках с буквами. Я хочу знать, какой у тебя уровень. Какие горы ты сходил за три сезона?
- Кроме скалы "Парнас" на Ястребином, ничего...
- Так, давай, до свидания, - Паша был взбешен. - Выметайся, кому я говорю! Я не желаю быть соучастником суицида!
- Что? Даже чаем не напоишь?
- Тебе бы прозак курсом пропить. Может, избавишься от навязчивых идей и депрессии.
Он замолчал и, тяжело опустившись на диван, отвернулся к стене.
- Закрой дверь, когда уйдешь...
Я шел домой и ругал себя за настырность. Но что оставалось делать? Мне нужна была информация о маршруте. Черт, сдалась мне эта гора...
***
Тренировки до седьмого пота. До осьмого приступа немощи. Когда не можешь держаться за зацепки на стенде, когда нет сил сделать шаг после кросса. И всё ради одной цели: выдавить из себя раба гравитации. Чтобы на скале чувствовать себя аки птица... Хм, запретная метафора. Лучше - ящерица. Или паук. Но без паутины. Ибо веревки, крючья, страховочные системы - табу. Их нет. Они в параллельной реальности. Там, где есть страх. А я... Я боюсь лишь одного. Что не пройду эту стену. И тогда - что? И все-таки - что тогда? Кроме смерти...
Кросс. "Чтобы тело и душа были молоды..." Какой бы аналог найти среди современных икон? Ах да... "- закаляйся как сталь!.." - человек из стали. Хотя, не подойдет - он летал. А мне нужен именно бег. Сбросить ненавистные килограммы. Заодно проверить формулу Эйнштейна: Е равно эМ на эС в квадрате. Увы, скорости света достичь невозможно. Поэтому масса не превратится в энергию. А вот сердце тренируется. И это хорошо. Правда, говорят, после сорока есть риск инфаркта. И это плохо. Но в беге есть фаза полета. Длящаяся мгновение. Надо зафиксировать этот миг, когда тело отрывается от земли и движется вверх. Всего несколько сантиметров. Против потоков гравитации. Навстречу небу.
Скалодром. "Зацепки слишком вычурные? Скала непредсказуема". Фанерные щиты с накрученными на них фигурами различных форм и размеров: от синих черепах до кусков гранита с просверленными отверстиями под крепежные болты. Плоскости - вертикальные, наклонные, с положительным углом, с отрицательным углом. Нависания, ниши. Весь этот чудесный аттракцион покрашен в различные цвета и немного напоминает новогоднюю елку, вывернутую наизнанку. В зале по толстенным матам, которыми устлан пол, ходят задумчивые люди и смотрят на стены. В их головах выстраивается нитка маршрута - путь от одной зацепки к другой. От зеленой, свернувшейся кольцами "змеи" до желтых "мозгов", прикрученных под потолком. Через три ядерно-розовые пластинки, четыре сиреневые полочки и два "кармана", похожих на осколки марсианских раковин. Непосвященному человеку это действо может показаться странным. Но, как и в любой игре - тут есть победители (ловко перепархивающие от зацепки к зацепке профессионалы), и есть нубы (любители, вцепившиеся изо всех сил в огромные "дверные ручки" и падающие со стоном на маты). Я где-то посередине. Лазаю на выносливость по пятьдесят - сто перехватов за один подход. Иногда поднимаясь до середины стены, иногда стелясь и растягиваясь параллельно полу. Это называется "траверс". На маршруте есть траверс зеркала - абсолютно ровного участка скалы - по маленьким зацепкам. Триста перехватов - это сто метров. Если буду лазать надежно в зале, пресловутое зеркало пройду легко. Ведь оно всего тридцать метров по горизонтали. И двести по вертикали. Вот только под ногами там не мягкие маты, а пустота в полкилометра. Но тут надо абстрагироваться от глубины. Нельзя падать даже с полуметра. Может быть, удастся проползти на высоте в тысячу раз большей... авось.
Хайбол - высокий боулдеринг. Короткие сверхтяжелые маршруты. Нависающие карнизы запредельной сложности. Высотой метров восемь - десять. Падать неприятно. Очень больно, но почти неопасно. Тем более камни внизу покрыты толстыми мягкими матами - крэшпадами. Когда лезешь по нависанию - главное не "забить" до онемения руки. Но это зависит от техники скалолазания, которую нарабатываешь кровью и потом. Кровью из содранных мозолей на пальцах и потом, заливающим глаза - даже ненастным осенним днем. Ветер холодит разгоряченное тело, но мозг остается кристально чистым. В нем нет места для посторонних мыслей. Глаза видят маршрут, а тело... Тело должно подчиниться желанию дойти до вершины: камня - скалы - горы. Ему нельзя быть малодушным, оно должно цепляться за жизнь из последних сил. Преодолевать поток гравитации, льющийся из глубин космоса и нарастающий около острых камней, на которые, ох, как не хочется свалиться с криком бессилия.
Скоростные восхождения по простым маршрутам. "Не думай... Не размышляй... Жизнь слишком коротка, чтобы сетовать - правильно ты живешь или нет. Просто живи..." Маршрут должен быть красивым. Идеальное восхождение - это снизу вверх. Вертикально. Без компромиссов. Зацепки должны ложиться в руки, полочки удачно попадаться под ноги. Если их нет - ничего страшного, гранит тебя удержит. Ступни затянуты в скальные туфли, ладони покрыты магнезией. Взгляд скользит по стене, тело парит в невесомости в десятках метров над землей. Страха нет, потому что маршрут ниже той категории, которую ты можешь пройти с веревкой. Главное привыкнуть к этому ощущению - ты можешь всё! Кроме одного - предугадать вывернутый ногой камень или отломившуюся зацепку. Поэтому доверяй (скале), но проверяй (каждый камень). Жизнь не в твоих руках, а подчинена судьбе. А она, как известно, капризна. Выдохнуть и дышать полной грудью - только на вершине. И ощутить всепоглощающий страх от того, что могло произойти, но не произошло.
*
Тело можно натренировать, изнурить учебными маршрутами, чтобы постоянная боль в забитых мышцах отвлекала от философских вопросов, типа: "Зачем тебе это надо? Нужен ли миру твой бесценный опыт? Оценит ли он твои идеалистические порывы?". Разум можно приучить не видеть глубины, скрывающейся за перегибом скалы: где-то там растут крошечные деревья, по узким тропинкам бродят человечки, обвешанные игрушечными железками и тонкими веревочками. И только ты здесь и сейчас настоящий, потому что можешь выпасть из жизни в это самое мгновение, растянувшееся на десятки метров полета.
Главное преодолеть страх падения. А он остается всегда. И как с ним бороться я не знаю...
***
- Нет... И еще раз нет. Тебя спустить с лестницы? Или сам навесишь веревки? - Паша был взбешен и не скрывал этого.
- Да и черт с тобой! Ты думаешь, мне так важны эти тайны о маршруте, который вы так и не прошли? Твои сведения уже тысячу раз устарели. Ты же знаешь, в горах все меняется быстро. Зимой такие блоки выдирает льдом, особенно с нависаний, что страшно становится. Мне надо просто знать - маршрут реально пройти или нет? Где-то же вы напоролись на непроходимую стенку. Просто ткни пальцем в схему, и я уйду. И пережевывай дальше свои переживания!
- Почему ты не хочешь пойти в связке? - Паша нависал надо мной, опираясь на костыли, и буравил недобрым взглядом.
Что я мог сказать в оправдание?.. Чем я должен был объяснить свое стремление к соло? С возрастом всё становится не проще, а сложнее, как ни странно. К одиночеству быстро привыкаешь и уже не ищешь ни дружбы, ни даже простой приятельской привязанности. Понимаешь, что не сможешь дать другому человеку той толики души, которая необходима для дружеских отношений. И старых друзей теряешь, и новых нет. А кому кроме друга можно доверить свою жизнь? Только себе.
Не глядя в глаза, я протянул руку на прощание:
- Наверное, ты прав. Этот маршрут мне не по зубам. Даже вставным. Не переживай. Я поищу что-нибудь другое.
- Сдался, да?! Вот так вот просто отказался от мечты? Эх, ты... Давай сюда треклятую схему! - Паша выхватил у меня из рук фото горы и начал лихорадочно делать пометки.
- Вот здесь - уходишь влево и после короткого траверса вылезаешь на полку. Затем одну веревка, ну, или меньше - метров тридцать-сорок напряженного лазания по трещине до нависающей плиты, а потом... - он замолчал и даже не ушел, а провалился в себя.
Я молчал и ждал, когда он снова вынырнет из того летнего дня. Из того мгновения, когда десять лет назад для него всё закончилось. И мне почему-то стало чудовищно неловко и стыдно. Может, и правда - какого черта я решил рискнуть? Ведь жизнь слишком хрупка, чтобы вот так - с размаху швырять её о гранит.
- Знаешь, я ведь тоже начал тренироваться... - Паша задумчиво грыз колпачок ручки и смотрел отрешенно на фото. - Ноги нормально не ходят, но подтягиваюсь пятьдесят раз. У инвалидов, видишь ли, со временем таланты проявляются... Чёрт... Ты и мертвого уговоришь... В общем, так... Как только будешь готов - едем. Лучше летом. Зимой я не потяну ждать тебя под горой. Летом приятней. Вот только трупы быстро начинают пахнуть... Но в остальном лучше, чем зимой.
Я был не просто ошарашен. Я был оглушен. Выбит из колеи.
- А в связке?
- С инвалидом? Да, ну? - Паша хитро прищурился, словно вернулась из прошлого его бесшабашность.
- Ну, да... - я еще до конца не осознал, что счастлив. Многолетний груз вины исчез, испарился под лучами вечернего солнца, выглянувшего из-за портьеры.
***
Вот так бывает... Устал, перетренировался и на элементарном маршруте не посмотрел вниз. А до этого не убрал лишние маты, лежащие как попало под стеной. И в результате, после того как рука соскользнула с оказавшейся ненадежной зацепки - мгновение полета и резкая боль в ноге от удара, но самое страшное - хруст в голеностопе и тупая ноющая мысль: "всё..."
Суета, лед, машина, "травма на выборгской", рентген - кости целы. А сухожилия? Ну, батенька, всё не так уж плохо. С какой высоты падали? Два с половиной метра. В вашем возрасте осторожнее бы... Страховая подтвердила только гипс. Нет, только не гипс... На три недели. Доктор, а без гипса? Можно, но... Тогда - без гарантий. Оплатите "фиксирующий бандаж на голеностоп". Сколько?! Да твою ж...
Попейте обезболивающее. Два дня - холод. Опухоль спадет, гематома рассосется - физиотерапия. Первую неделю - покой. А затем расхаживайте. Что? Разрабатывайте. Ходите. Костыли есть? Нет... Надо купить. Они видимо пригодятся.
И еще не раз.
Не знаю плакать или смеяться. Теперь мы с Пашкой оба безногие. Но у меня пройдет, я надеюсь. А у него... Я позвонил ему из травмы, обрадовал так сказать. Он долго молчал, потом обронил: "Это судьба..." и повесил трубку. Да твою ж... Это словосочетание, похоже, надолго застряло в голове и стало лейтмотивом долгих месяцев лечения и реабилитации.
Но для начала надо привыкнуть жить с болью. И наконец-то переосмыслить некоторые моменты жизни. Как когда-то сказал Паша: есть экстрим, икстрим и ёкстрим. Первое от второго отличается количеством выпитого перед подвигом. А с последним сложнее. Надо чувствовать, когда заканчивается экстремальность и начинается полная жесть. Но в запале и на адреналине не всегда понимаешь, чем отличается ситуация, которую ты контролируешь, от мгновенного приближения к фатальному исходу. И походы к гуру и сенсеям бесполезны. Всё надо испытать на собственной шкуре. Количество шрамов на ней - это, конечно, не показатель мудрости, но явное свидетельство того, что ты пытался заглянуть за край.
А пока я смотрю на небо поверх крыши многоэтажки, которая закрывает великолепный вид на заснеженный город. Нога возлежит на подушках и тихо постанывает при любом движении. Курс лечения отмеряет дни и недели до выздоровления, а мне надо понять - как добраться до аптеки и купить лекарства. И с пользой провести время, находясь на больничном. И еще раз обдумать - реально ли увечному да в связке с инвалидом пройти тяжелейший маршрут?
Да какого черта тут размышлять! Надо приложить неимоверные усилия для того чтобы доставить Пашу под гору. Затем обеспечить транспортировку под стену, невзирая на сложность подъема по горным тропам. И только преодолев эти препятствия, можно говорить о начале маршрута... А если накроет непогодой? Или случится травма на подходах еще до восхождения? И хватит ли сил на преодоление преград, которые нормальному человеку показались бы мелочью и не стоящими внимания?
Я смотрел в окно и ждал то ли знака, то ли подтверждения, что все не так угрюмо, как я нарисовал в воображении. Что сейчас выйдет солнце и...
Но мартовский снег все сыпал и сыпал из серых туч.
***
"Поток гравитации - это не нечто абстрактное, генерируемое распаленным воображением. Это реально существующий шквал невидимых частиц в пространстве-времени, пронзающий космос и исчезающий в центре гравитационных колодцев".
- Ну, как - не слишком заумно? - Паша следил за углями и ворошил их старой палкой - "телескопом". Я ее использовал как костыль, но он нашел ей лучшее применение.
- Хм... Может быть, все-таки объяснишь, как связаны твои теоретические изыскания с банальным скалолазанием?
Я посмотрел на друга и аккуратно вытер руки. Мясо для шашлыка было нанизано и подготовлено для жарки.
Майский вечер обещал быть тихим. Где-то вдалеке слышались голоса, народ убирал зимний мусор со стоянок, устроенных вдоль скального массива, а мы уютно вписали палатку между двух поросших мхом валунов и степенно вели беседу. Разговор неожиданно затронул физику. Но все-таки мне казалось, что к точным наукам это не имело отношения.
- Никак, - Паша смотрел на мерцающие угли и машинально поглаживал протез. - На первый взгляд...
- А так же на второй, третий и энный. Хотя... как ты говоришь? "Мы - рабы гравитации"? По-моему, это просто счастье, что она существует. Иначе, не было бы никакого лазания. Скалы были бы простым препятствием для свободнолетающих существ.
- Я пока отношусь к свободно ковыляющим... Но не суть. Гравитация - это возможность. Я же говорю про потоки, то есть действие. Ты можешь скользить вдоль них в свободном падении; можешь двигаться, пересекая их, но это неинтересно и тривиально. Ведь мечта человечества - вырваться из гравитационного колодца и полететь в космос. Идти против течения, пытаться его преодолеть.
- И? - я все еще не понимал - подшучивает Паша надо мной или это на самом деле его так зацепило. - Так в чем проблема? Летательных аппаратов мало? Вертолеты, самолеты, ракеты, космические лифты...
Паша посмотрел на кроны сосен, уже подсвеченных закатным солнцем; на скалу, нависающую над палаткой. Потом, уткнувшись взглядом в подернутые пеплом угли, тихо сказал:
- Потоки гравитации в голове... Это как внушенное состояние тяжести в руках или ногах, - он бросил взгляд на протез и продолжил: - Если понять, как избавиться от них, то можно будет ходить, а не ползать. Летать, а не бегать; парить, а не стоять, не в силах сделать шаг.
Он помолчал и улыбнулся:
- Ну, как-то так...
Я кивнул и заложил шампуры с мясом на импровизированный мангал из камней.
*
Утром мы попробовали поработать в связке. Маршрут выбрали простой. Разбили его на два участка по пятнадцать метров. Я смотрел, как Паша сражается со скалой на протезах, обутых в скальные туфли, и вспоминал вчерашний разговор. Потоки гравитации были сегодня особенно сильны. Нога моя ныла, видимо предчувствуя непогоду. Вторую часть маршрута я вылез на зубовном скрежете. Паша достал зажим и жюмарил по закрепленной веревке. Мы прошли сегодня за два часа тридцать метров. Как мы пройдем триста? Не считая километра набора высоты на подходах...
***
Суматошные дни перед отпуском. Когда надо сделать так, чтобы о тебе не вспоминали несколько недель. Фрилансерство, конечно, весьма роскошная для альпинизма и скалолазания профессия, но в кратчайшие сроки написать три статьи для журналов, пополнить блоги на двух сайтах и сдать отредактированный чужой роман - хорошо, что один! - это работа не для слабонервных. Плюс к этому надо провести полную ревизию скального снаряжения, одежды и всяческих бивачных приспособлений. Достать где-то платформу для ночевки на стеновых маршрутах. Мы все-таки решили, что пойдем по трещине тихо, медленно и печально. За десять лет снаряжение стало качественно другим. Еще бы риск уменьшился в той же пропорции, но с этим во все времена было плохо. Всегда найдется пара-тройка "живых" камней. Внезапный снегопад может превратить скалы в ледяную ловушку. Потеря снаряжения, перебитая веревка, неудачный срыв лидера. Да мало ли что может случиться на пути к вершине. Но об этом сейчас думать совершенно не хочется. До выезда месяц, а список дел выглядит угрожающе.
Но - глаза бояться, а проблемы как-то сами собой рассасываются. Постепенно собирается по друзьям-знакомым снаряжение: что-то под честное слово, что-то с условием ремонта и отдачи "в лучшем виде". Закупаются расходные железяки, всевозможные шнуры, петли и прочее скально-веревочное барахло. На выездах всё тщательно проверяется и испытывается в реальной работе на скале. И пусть народ оглядывается, видя палатку-платформу, висящую в трех метрах над землей с двумя чудаками, лихо обрабатывающими вторые сутки все один и тот же маршрут, который в дождь пешком ходят. Умные поймут и одобрят. Молодняк, не нюхавший пороха камнепадов и холодных ночевок, пусть ржет дальше, попивая пивко после боулдеринга высшей категории трудности и пробитых шлямбурными крючьями маршрутов. Сложность в тредовых - традиционных линиях на горе не в том, что ты смог дотянуться до полочки шириной в полпальца и повиснуть на ней, громко стеная от боли. Там, на горе, всё проще, чем на ухоженных скалах - если у тебя нет надежной страховки - ты труп. Или в ближайшем будущем или уже. Если у тебя нет запаса прочности - сил, продуктов, снаряжения, то успех твоего безнадежного дела величина мнимая. Реальность такова, что без схоженности связки идти на гору сумасшествие.
- Техника в альпинизме - решает всё, - Паша как всегда был задумчив и погружен в размышления. - Пример хорошей техники - это фуникулер на гору Цугшпитце. Всего несколько евро и ты на вершине. Мечта альпиниста...
- Ты подготовил протезы?
- Заказал новые. Подогнали специальные. Для хождения по осыпям. Но в городе тоже можно ползать.
- Ну, а если снежник или, тьфу-тьфу через левое плечо, ледник?
- А кошки на что?
- Лишь бы всё подошло. Сам знаешь, новое снаряжение надо испытывать.
- А я последний месяц чем занимался? Да, ладно, прорвемся, - отмахнулся Паша и посерьезнел. - Другая проблема намечается...
- Что еще случилось, не считая моих порванных связок и отсутствия двух твоих ног?
Он отстегнул протезы и показал разбитые в кровь культи.
***
Когда я отказался от своей безумной идеи - пройти маршрут соло? Когда это произошло? Или всё случилось постепенно? Я не помнил этого момента. Сейчас уже и не важно. Всё готово для поездки, кроме самого главного - здоровья.
Осень приближалась неотвратимо. Там, куда мы должны отправиться через две недели, она уже почти пришла. Я каждый день следил за прогнозом погоды, и он был неутешительным. Мелькнула даже мысль отложить всё и без форс-мажора нормально подготовиться к поездке. Но Паша был против. И я понимал его. Все-таки с каждым годом не становимся моложе. И может случиться, что следующим летом опять что-нибудь не срастется. Такое ощущение, что это не потоки гравитации мешают осуществить мечту, а сама судьба строит козни.
Но раны у Паши затянулись, новые протезы притерлись и притерпелись. Моя нога почти восстановилась, и я усилил тренировки. Всё не так плохо, уговаривал я себя. Снаряжение подобрано, отремонтировано, проверено и испытано на скалах. Мы с Пашей уже довольно резво, не смотря на мою мнимую инвалидность и реальную его, передвигаемся по вертикали. Ну, да - вся работа по провешиванию веревок и лидированию ложится на меня, впрочем, как и подготовка бивака. Но где мне найти такого надежного партнера по связке, готового, как говорится, страховать "за хлеб и ночлег"? Шучу, конечно. Паша еще и готовит так, что пальчики оближешь. По крайней мере, сделать кашу из топора для него обычное дело. Он прав: инвалидность в одном делает людей гениальными в остальном.
Но все-таки что-то мне было не по себе от его оптимизма и наплевательского отношения к здоровью. Поэтому я настоял на том, чтобы он обязательно перед поездкой прошел полное обследование. Я просто знал друга слишком хорошо. И даже вечное его жизнелюбие могло оказаться маской, скрывающей боль.
Через знакомых был получен расширенный полис медстрахования, и это было самой легкой частью. Тяжелее всего было загнать инвалида к врачам. Паша упирался, матерился, оскорблял меня последними словами, но только угроза окончательной и бесповоротной отмены поездки смогла его убедить в серьезности моих намерений. После двух дней мучений и бесконечных походов в поликлинику Паша признался:
- Я же постоянно подтверждаю инвалидность на комиссии. Но то, что делали со мной твои знахари, вообще ни в какие ворота не лезет! Мне это точно не нужно. Если ты решил успокоить свою совесть, то ты просчитался. Всё, больше ничего не скажу!
Он протянул мне объемистую папку с кучей выписок, результатами анализов, кардиограммами, томографией и прочими записями, выполненными от руки непонятными медицинскими иероглифами. После ночи бдения над ними, я позвонил своей бывшей и договорился о встрече. Все-таки она врач, а клятву Гиппократа никто еще не отменял. Лена согласилась, при условии, что встретимся на нейтральной территории. Я передал документы через знакомых и три дня был как на иголках, ожидая ее звонка. Но когда телефон высветил ее имя, я все еще не был уверен, хочу ли я услышать, что она скажет.
- Надо срочно поговорить.
- Все так плохо?
- Сегодня в семь, в твоем любимом кафе, - голос Лены был напряжен.
- Хорошо. До встречи...
Пытаясь скрыть слезы, она мне рассказала о том, что у Паши рак в крайне запущенной форме. Ни о какой поездке не может быть и речи. Если нужны лекарства, то она поможет их достать, но они очень дорогие. Обругала меня последними словами и заплакала. Я допивал двойной ристретто, и в горле стояла горечь.
***
Дорога - как я её ненавидел в начале пути, но как я её полюбил после того, как она вынырнула из очередного тоннеля, и машина вынесла нас в сказочную страну, где горы, скалы, море и волны перемешались и застыли на холсте неба.
Паша, прищурившись, смотрел на скалы, поросшие кустарником, и улыбался. Я видел его счастливым, наверное, в первый раз после нашего отчаянного разговора, больше похожего на крутую разборку - только без перестрелки в конце. Мы повздорили тогда знатно. Соседи стучали по батарее, обещали вызвать участкового, а мы самозабвенно материли друг друга, пока не выдохлись. И Паша тогда с ненавистью произнес:
- Не стоит злить смертельно больного человека. Обычно, его проклятия сбываются.
Я промолчал и только развел руками. Не самый худший способ свести счеты с жизнью - уползти умирать в горы. Так делают снежные барсы, но они там живут. Так делают повернутые на романтике люди. И они иногда выживают. Если только диагноз оказался ошибочным. Я смотрел на изможденное лицо друга и искал аргументы, чтобы отговорить его от поездки. Но он опередил меня:
- Страховка должна покрыть транспортировку и мои похороны. Так что отступать тебе некуда, если, конечно, ты не струсил. Что? Слабо идти в связке с самоубийцей?!
Через неделю, оформив необходимые документы на провоз лекарств и загрузив по самую крышу снаряжением и провизией старенький "ниссан", мы выдвинулись, поехали и просто тронулись...
*
Нас пришла провожать Лена. Собственно, мы никого не известили, что отправляемся, но она должна была принести лекарства, поэтому пришлось ей сообщить дату отъезда.
Странно было таскать вещи из квартиры в машину, ехать в лифте и молчать. Что я мог ей сказать? Что те несколько лет, которые мы прожили вместе, были самыми счастливыми годами моей жизни? Что идея соло-восхождения возникла из-за того, что мне вдруг стало ясно - я ее теряю? Ведь это было очевидно, но видимо она думала иначе. Ей нужна была пресловутая стабильность. Да, она несколько раз ездила со мной в горы. Но она не была полностью, без остатка увлечена горами. Она хотела понять меня, но не могла. Трагедия? Может быть. И, быть может, лучший вариант - мы расстались. Правда, не для меня. Ведь я её до сих пор любил.
- Ну, пошли за Пашей. Он самый ценный груз в этой экспедиции, - я решил пошутить, но вышло как-то натянуто.
Лена потянула за рукав и тихо сказала:
- Береги его...
- Не волнуйся, - я старался казаться беспечным. - Всё будет хорошо. Всего-то три недели...
- И себя... - она резко повернулась и почти вбежала в дом.
Я шел за ней и пытался понять, что же я упустил в своих размышлениях.
*
А потом было долгое стояние в очереди на границе. Все-таки выезжать в Финляндию в субботу утром - это безумие. Никто нас не проверил, досмотра как такового не было. Поэтому, закупив спиртное в "дьюти фри", мы начали отсчет километров, дней и кемпингов.