Аннотация: Навеяно просмотром фильма "На службе у Сары" и всякой там литературой
Здоровяк, неприглядно скорчившись, сосредоточенно шарил по грязному полу.
-Вот чего никогда не понимал, - сказал я, отпив из запотевшего стакана, - так это зачем люди собирают свои выбитые зубы.
Здоровяк вяло глянул в мою сторону, промолчал и занятия своего не прервал.
-То ли это желание вернуть все обратно, по-детски наивная надежда на то, что собранные зубы сами собой прирастут, - я покачал головой. Промочил горло и продолжил:
-То ли вдумчивое, монотонное прочесывание пола носит успокоительный характер, дает время примириться со сложившимися обстоятельствами.
Барменша, облокотившись на стойку локтями, протянула мечтательно:
-Даааа... А вот не сломай ты об этого идиота стол - вообще бы все замечательно было...
В голосе ее чувствовался намек на сарказм, а в дыхании - мята и немного вишня.
Не оборачиваясь, я вежливо ответил:
-Вы же знаете, я возмещу.
-Знаю, - фыркнула барменша, - именно поэтому я так спокойно стою. Посуду, кстати, тоже запишу на твой счет.
Я кивнул.
-И Петьку, - продолжила барменша, усмехнувшись.
Да, бить человека по голове чучелом петуха - не совсем обыденно, мягко говоря. Но попробовать хотелось.
-Запишите еще бокал вина, - предложил я, - вам, за беспокойство.
-Уже, - улыбнулась барменша, - с этим что будешь делать?
Я глянул на здоровяка, ненадолго задумался.
-Поспрашиваю недолго, а потом по обстоятельствам,- честно расписался я в отсутствии какого бы то ни было плана.
-Это в задней комнате, - сказала барменша и махнула рукой, указывая направление. - И сильно не грязни, а то уборщицы у меня впечатлительные. Нина до сих пор придти в себя не может, пришлось временную замену искать.
Я допил пиво и для профилактики пнул здоровяка в живот.
-Сам пойдешь? - спросил я.
По хорошему, нужно было присовокупить к вопросу суровый взгляд или что-то в этом роде, но я поленился и просто еще раз пнул здоровяка - легонько, для проформы.
Тот оторвался от своего занятия, пробормотал что-то невнятное - ладно, не буду обращать внимания, и грузно поднялся на ноги.
Барменша объясняла что-то миловидной веснушчатой девушке, показывая поочередно на обломки стола, кровь на полу и стоящую в дальнем от стойки углу швабру. Девушка украдкой поглядывала на побитого здоровяка, выражение ее лица я так и не смог распознать - то ли брезгливое любопытство, то ли наигранное безразличие. Да и так ли это важно...
Задняя комната была обставлена более чем скромно - пара расшатанных стульев и притулившийся в углу столик. Напротив входа висела небольшая, вырванная из журнала, фотография модной в последнее время актрисы. Актриса смущенно улыбалась, глядя куда-то в сторону, и от этого казалось, что ей стыдно за убогую обстановку.
Я молча показал здоровяку на стул, сам прислонился к двери. Порылся по карманам в поисках зажигалки и понял, что оставил ее в зале.
- Никуда не уходи, - попросил я разглядывающего фотографию здоровяка и закрыл за собой дверь. На ключ.
В середине зала, прямо под умирающе помаргивающей лампой, миловидная веснушчатая девушка, по-звериному взрыкивая, рвала барменшу на куски. Девушка сгорбилась, нелепо изогнув спину, и в ее остекленевших глазах не было ни капли осмысленности.
Я подумал, что барменша была очень красива, что мне нравилась смесь мяты и вишни, которой пахло ее дыхание, что таких женщин убивать просто кощунственно, что здоровяк не так прост со своим бормотанием, которое вовсе и не бормотание, а вербальная активация.
Напоследок я подумал о том, как неосмотрительно нанимать непроверенных людей, мысленно поставил после слова "людей" жирный вопросительный знак.
А потом трижды выстрелил миловидной веснушчатой девушке в голову. Не потому, что этого требовали обстоятельства, скорее, от безысходной злости - по большей части на самого себя.
За моей спиной раздался треск дерева - это здоровяк, по-видимому, пытался выбить дверь.
Я, не торопясь, закурил - строили здесь на совесть.
Потом подошел к сотрясаемой ударами двери и, прикинув рост здоровяка, выстрелил, метя в живот. Судя по приглушенному воплю, попал.
Так же неторопливо я отпер дверь, покосился на корчащегося на полу здоровяка, прошел в комнату и сел на стул, развернув его спинкой вперед.
Затянулся и сказал:
- Барменшу звали Женя, она была очень милая. А твоя девка ее на куски разорвала.
Сказал без каких-либо эмоций, просто констатируя факт.
Здоровяк облизнул губы и выдавил:
- Тебе было интересно, почему я собирал выбитые зубы. Так вот, ни по одной из приведенных тобой причин. Просто не хотел оставлять здесь, - он особо выделил это слово, - частицу себя. Чревато, знаешь ли.
Я вопросительно приподнял бровь, подбадривая его.
- Вуду, - выдал здоровяк и сплюнул розовым. - Эта твоя Женя могла сделать такое, что я и зайти-то сюда решился только потому, что ты тут завсегдатай. И не с первого раза решился.
- Во-первых, - я затушил сигарету о спинку стула, - она была не моя.
"И уже никогда не станет", читалось между строк.
- Во-вторых, она никогда не занималась этим ради собственного удовольствия, в отличие от некоторых, - я щелчком отбросил бычок в здоровяка.
"Только тех, кто необдуманно насолил. Крупно. Ну и за деньги - время от времени".
- И последнее - мне казалось, что это я тебя ищу, а не наоборот.
С этими словами я, поднявшись, перехватил стул поудобнее и с размаху опустил его на здоровяка.
Тот утробно охнул и съежился, а от стула у меня в руках осталась только спинка.
- Мы давно были в курсе твоего интереса, - провыл здоровяк, - и хотели избавиться от навязчивого внимания.
Я присел перед здоровяком на корточки и, проникновенно глядя ему в глаза, сказал:
- Мне от тебя, дорогой друг, нужно только одно - местонахождение твоей хозяйки. Перед тобой стоит простой выбор - пойти мне навстречу или умереть. Впрочем, умрешь ты в любом случае - не нужно было убивать барменшу, тогда бы я еще мог подумать. Дело даже не в том, умрешь ли ты быстро, пойдя мне навстречу, или мучительно - я сейчас очень зол и в любом случае буду убивать тебя долго и изобретательно.
- Смысл тогда говорить? - хрипло спросил здоровяк.
Я пожал плечами:
- Если ты будешь молчать, я буду убивать тебя ради самого процесса. А теперь представь, что я уже знаю то, что мне нужно - неужели я не буду торопиться на встречу с твоей хозяйкой?
Здоровяк для приличия поколебался и обреченно сказал:
- Через два квартала отсюда, - он откашлялся, - особняк из красного кирпича. Двухэтажный.
Я кивнул, подтверждая, что понял, о чем он.
Говорил здоровяк тяжело, делая долгие паузы между словами. Ему оставалось недолго, и он сам это понимал.
- Что-то еще? - спросил я, поднимаясь, - что-то необычное и заслуживающее внимания?
- Нет, - покачал головой здоровяк. - Хозяйка сейчас одна, никто не знает, что она там.
- Спасибо, - поблагодарил я его и повернулся, чтобы уйти.
- Эй, - позвал меня здоровяк, - а как же...
- Знаешь, - признался я, - никогда не любил вот этого всего...
Я неопределенно помотал рукой:
- Убил и убил, а вот чтобы как-то издеваться... слишком тонкая у меня душевная организация для такого.
Здоровяк бессильно выругался.
- Ты пожалеешь, - выплюнул он, - тебе не жить!
Я обернулся:
- Ничего, через несколько минут очухается твоя кукла... а с поврежденной головой целеуказатель у нее, я думаю, изрядно сбит... Я, как законопослушный гражданин, конечно, вызову милицию. - Я прострелил пытавшемуся встать здоровяку лодыжку. - но ты же знаешь эти вечерние дороги...
Здоровяк кричал в голос.
- Счастливо, - попрощался я и, кутаясь в легкий плащ, пошел ловить такси.
***
Дом из красного кирпича ощутимо выделялся из окружающих его многоэтажек. Я расплатился с таксистом и побрел, загребая ногами бурые опавшие листья. На душе было не то чтобы нехорошо -было никак. Чтобы отвлечься, я закурил и попытался внушить себе, что сейчас не время для сантиментов. Завершающий этап работы, нельзя провалиться, увлекшись самоедством и духовными переживаниями. Теперь уже точно нельзя.
Я докурил и осторожно поднялся на невысокое крыльцо. Вдавил матово-черную кнопку звонка. Пока все тихо. Где-то в глубине дома зародилось смутное шевеление, постепенно сложилось в тихие шаги.
Я стоял, запустив одну руку во внутренний карман.
Наконец, дверь распахнулась. На пороге стояла немолодая женщина с растрепанными волосами, синеватыми мешками под невыразительными глазами. Она зябко куталась в цветастый халат и непонимающе смотрела на меня.
- Госпожа Иванова? - спросил я отрывисто. Сердце ухало где-то в области живота.
Это я, - подозрительно ответила она и потуже затянула пояс халата. В глазах начало проявляться понимание.
Я вытащил из кармана плотный сероватый конверт:
- Госпожа Иванова, вам вручается повестка по делу о разводе!
С этими словами я вложил конверт в ее дряблые руки и достал фотоаппарат:
- Дайте-ка я вас сфотографирую, - предложил я, - и знаете, я не предлагаю вам улыбнуться, что в данной ситуации было бы невежливо, но... Не могли бы вы убрать эту гримасу обжигающей ненависти, так исказившую ваше и без того несимпатичное лицо?