Приближался рассвет. Мрачный, унылый осенний рассвет - один из десятков рассветов, в которые не хотелось просыпаться. Переведенный на час вперед будильник показывал семь утра. Мерные падения ручки с одной и той же высоты на деревянный компьютерный стол отсчитывали десятисекундные интервалы. Алексей не ложился. Вторую ночь подряд. Тяжелые мысли, ощущения, длительные размышления, чувства, воспоминания - какой может быть сон, когда все это обрушивается тебе на голову? Все было очень банально. В который раз он задавал себе вопросы. В который раз не хотел на них отвечать.
Глаза той девушки не выходили у него из головы. Давно остывший чай в 250-ти граммовой кружке и две лампочки сетевого фильтра, гудевшего все так же монотонно...Тоска...нет, скорее просто апатия. Такое бывает... бывает со всеми. Состояние, когда не знаешь, что же делать дальше и стоит ли делать; когда задумываешься о своих прошлых поступках, когда меришь их, когда размышляешь - "а стоило ли вообще все это начинать?" и "кому это все нужно?". Наверное, стоит. Наверное...Ведь это его судьба. Ведь он создан для этого. Он понял это уже давно, признался сам себе в том, что в его жизни все будет не так, как у обычных людей...и он понимал, что по другому уже не сможет. Не сможет стать кем-то еще - обывателем или карателем, потому что это его жизнь - одинокая жизнь хранителя, который жертвует собой ради других, на котором держится этот дурацкий мир...уже столько лет подряд. Зачем? Для чего все это нужно, если мир не становиться лучше от этого, если число решившихся на последний шаг год от года растет? Кому нужен этот сизифов труд, если люди продолжают накладывать на себя руки?
"Он нужен тем, кого ты уже спас. Он был нужен им, и он нужен еще сотням другим. Ведь у них еще есть надежда. До тех пор, пока ты выполняешь свой долг, до тех пор, пока ты не бросил это занятие - они живут и будут жить. Но если ты уйдешь, то и они тоже уйдут, потому что им незачем будет жить, потому что они не будут видеть света, который ты несешь им".
Колесов резко встрепенулся. "Заснул. Значит все-таки заснул. Отключился на пару минут... Ведь это бесполезный разговор. Ведь он ни к чему не ведет, только заставляет просиживать штаны в своем кресле, вместо того, чтобы действовать, вместо того, чтобы помогать другим. Да, я одинок, но так будет не всегда. Точно - не всегда".
Ручка слегка коснулась столешницы, издав последний звук. Колесов быстро встал. Занималась заря - где-то за бесконечной толщиной оборонительных линий белых туч. Воздух светлел. Шестнадцатиэтажка выплывала из полудремы, окрашиваясь зажженными огнями. Люди просыпались в своих квартирах. Первое ноября. Начало конца. Конца этой неимоверно длинной осени, которая приносила с собой все новые сюрпризы. Каждый день, каждый час.
Алексей проворно подхватил холодную чашку и пошел на кухню. Привычный щелчок кнопки чайника подал электричество на нагревательный диск. Раковинный сифон недовольно зашумел, принимая покрывшийся тонкой пленкой коричневый напиток и чайные листочки. Колесов сполоснул чашку и на секунду задумался... но вдруг, уже совсем привычно, по спине прошло чувство спокойствия, а в следующий момент тревога вселилась в его душу. "Снова работа" - подумал он, аккуратно наливая заварку и разбавляя ее довольно горячей уже водой.
Работа. Сколько раз он говорил себе это. Работа. Не хобби, не увлечение, не одноразовая процедура. Работа, требующая сил, требующая отдачи. Работа, связанная с риском, работа, связанная с опасностью; работа. Такая же, как и все остальные.
Два глотка немного обожгли горло, но Алексей почти этого не заметил, лишь через пару дней он, возможно, будет сетовать на пришедший не вовремя сухой кашель, а пока - можно собираться. Неизменный серый плащ, зимние невысокие ботинки на натуральном меху, шерстяные брюки - дни становились все холоднее, зима подготавливала себе почву для новых свершений. Щелчок замка, темный подъезд, кодовая дверь.
Злой ветер, пришедший вместе с северо-западным циклоном, пробирал глубоко, но теплый свитер надежно защищал грудь. Колесов зашагал по тротуару пока в неопределенном направлении. Возможно, минут через 15 он увидит путь, но пока что остается только идти, всматриваясь в лица прохожих. Их было немало. Народ спешил на остановки - через час начиналась первая смена на заводах. Люди были похожи один на другого - не внешне - по настроению. Угрюмые, подавленные, с кучей маленьких проблем. Да, у них тоже были свои проблемы.
Странно, раньше Алексей считал, что проблемы есть только у него, что только его жизнь так ужасна, так беспросветна и неисправима...Но с возрастом приходит мудрость. Проблемы есть у всех - даже у карателей. Да, у них тоже свои проблемы - множество проблем, но они отличны от проблем других классов. Они решаются силой, наглостью и напором - самыми простыми способами из всех. Потому что они выбрали свой путь - путь беззакония. Их уже не исправить - им бесполезно читать лекции о том, что так поступать не хорошо, им без толку напоминать про совесть - у них ее нет; они пропили ее, прокурили и проматерили; они утопили ее в гордости и вседозволенности. И очень жаль, что в последнее десятилетие их стало слишком много в нашей стране; жаль, что люди все чаще стали искать самые простые решения...
Кирпичная арка пролетела мимо, открыв большой двор с детской площадкой и дорогой, ведущей в сторону центрального парка. Небольшой круглосуточный магазинчик ярко светился посреди всеобщей серости. Алексей потянулся к карману "112 рублей. Не много. Нужно оставить, вдруг пригодятся" - желудок недовольно заурчал, но Колесов не обратил на него внимания - ведь желудок необъективный советчик. Звон колоколов донесся с севера - высокий белый храм, сверкавший позолотой куполов, звал верующих на службу.
Сердце екнуло, подсказав, что Колесову в другую сторону - в парк. Тяжелая подошва ботинка врезалась в сырую землю. Шаг был ровным и быстрым. Внутренние часы подгоняли Алексея, не давая возможности идти медленнее. Синеватый туман рассеивался с каждой минутой, здания раскрашивались в привычные цвета, видимость значительно улучшилась. Раскидистые клены, посаженные вдоль пешеходной дорожки, идущей параллельно проезжей части, несколько десятилетий назад, свистели голыми ветками. Ветер бил прямо в лицо, неприятно щипало нос, брюки продувало, несмотря на их толщину, волосы трепались на ветру, словно легкие праздничные ленты. Но Алексей шел. Вперед, только вперед.
Оставалось недалеко. Еще несколько минут и центральный городской парк - ночное пристанище наркоманов и отморозков впустит Алексея в кованые ворота, открытые круглосуточно. Тревога все усиливалась, перерастая скорее уже в беспокойство - обычно в такие моменты он находил свою цель... но здесь никого не было. Алексей остановился, начал оглядываться по сторонам. Стройные ряды елей и кустарника, центральная аллея, вымощенная мелкой плиткой; бронзовый памятник Пушкину, уже заметно постаревший, лавочки и урны, фонари с разбитыми лампочками...и ни одного человека.
Душа словно выла посреди мрачного безмолвия. Туманный страх окутал Алексея. Что-то должно было случиться через мгновенье - дикое, непредвиденное, непредсказуемое. Колесов судорожно оглядывался по сторонам, но не мог найти причину опасности. И в тот момент, когда страх достиг апогея...все прекратилось. Тревога внезапно ушла. Совсем. Не осталось ничего, ни единой зацепки, след испарился в воздухе. Колесов ничего не понимал. Несколько секунд он простоял в ступоре, не зная, что делать дальше. Он тщетно пытался что-то нащупать, но его чувства молчали, как не молчали уже давно...словно он перестал ощущать...но он был уже слишком опытен, чтобы этому поверить. На секунду он закрыл глаза и резко выдохнул, словно заменил исписанный сотни раз лист бумаги новым, чистым, девственно белым. Нужно было все расставить по своим местам и успокоиться.
"Ощущений больше нет. Но это не значит, что я шел сюда напрасно. Это значит лишь то, что пока еще не время, что пока нужно сделать что-то другое - вот и все. Если бы это было не нужно, я бы не пошел сюда. Значит нужно начинать все с начала. Значит нужно идти - не известно куда, но идти. Может быть, я что-то найду".
Алексей вышел из ворот. Перекресток, на который он теперь смотрел, уже оживился. Прямо уходила дорога на несколько новых дворов и целую алею детских садов и санаториев, растянувшуюся вдоль леса. Направо - дорога к хоккейному стадиону и бассейну; налево - центр города с его шумными площадями и дорогой магазинной показухой. Сзади, километрах в двух - храм, но туда Колесову было не надо - он чувствовал.
Итак, три пути. Три варианта, но выбирал Алексей недолго. Резким поворотом туловища он свернул налево. До центральных улиц идти нужно было около двух часов и это по короткой дороге - через дворы кварталов. Опасно по вечерам, но в это время - всего лишь еще один путь до заданной точки. Светофор переключился на зеленый. Твердая поступь Алексея заставила остановиться черную "Двенадцатую" прямо возле его ног. Мимолетный суровый взгляд на водителя, укрывавшегося за тонированным лобовым стеклом, быстро охладил его желание ругаться. Перепутье осталось позади, резко загудев сорвавшимися с места автомобилями. Взгляду предстал большой, серевший высокой травой, пустырь, отведенный под строительство нового жилого комплекса. "Ветер в спину" - подумал Колесов и начал движение.
* * *
"Люблю. Люблю тебя, моя дорогая Оксана. Не знаю, что можно придумать еще, чтобы открыть тебе свои чувства. Не знаю. Написать стихотворение - хорошая идея, вот только зачем заморачиваться, когда все можно выразить такими простыми словами. Люблю. Вот и все. Люблю и жду твоего ответа. Навеки твой - Александр Совков".
Послышался тихий удар. Аккуратные бледно-синие квадратики блокнотных клеток вспучились, образовав на поверхности листа небольшие бугорочки, четкость их уменьшилась, вписанные в них чернилами дешевой шариковой авторучки буквы смазались под действием мокрого, солоноватого пятна, упавшего откуда-то сверху.
Слезы. Столь распространенное явление среди человеческого рода. Слезы. Просто соленая вода...в которой заключены десятки душевных состояний. Холодные слезы смеха - игривые, легкие; грузные, тяжелые слезы отчаяния, льющиеся нескончаемым потоком; Горячие, обжигающие слезы тоски и самоосуждения. Слезы. Они так похожи, но каждый раз такие разные. Они, как мы - едины сущностью, но различны по содержанию.
Какая глупая сегодня была ночь. Бессмысленная ночь горьких воспоминаний. О нем, о том единственном, кому был посвящен весь этот дневник с листами, формата А5, в твердом кожаном переплете. Саша. Его звали так.
Глупая, глупая ночь. Она ворошила сданные в архив документы, она поднимала досье, перелистывая раз за разом те 60 листов, аккуратно сшитых в единый блокнот... Она заставляла Оксану вспоминать все то, что она так долго пыталась забыть; она несла тоску, она несла уныние, она несла с собой желание вернуть те 2 года, которые они были вместе - время любви, время бесконечного счастья, переполнявшего обоих. Глупая, жестокая ночь.
Им было тогда по 16 лет. И они любили друг друга. Душой, сердцем, называйте как угодно! Они любили друг друга - два человека, учившихся в одном классе. И им было хорошо - это ощущение свободы, когда никто не страшен и ничто не страшно, потому что ты не один, потому что с тобой тот, кто подаст тебе руку, когда ты будешь тонуть, накрывало их с головой. 2 года... эти два несказанно счастливых года...
Но счастливый финал бывает лишь в американских мелодрамах. А в жизни нет. В этой долбанной, несправедливой жизни, где счастье так непрочно, слишком редки счастливые финалы...Как это часто бывает, он был поставлен перед выбором - уехать вместе с больными родителями в Краснодар и бросить единственного человека, который его понимал, или остаться с ней, предав тех, кто произвел его на свет.
Он выбрал первое. Она осталась одна. Не измерить количества слез, которые она пролила в тот первый месяц после его отъезда. Не сосчитать, сколько раз она кляла свою судьбу, за то, что та так несправедлива к ней. Не сосчитать...
Недавно ей исполнилось 22. Она сильно изменилась за это время. Сдержанность, спокойствие, целеустремленность, рассудительность - все те качества, которые раньше были закрыты железными листами беспредельного счастья, взошли, увидев солнечный свет. С годами открытые раны на сердце зарубцевались, затупилось лезвие кинжала воспоминаний...и она почти что забыла о нем...Но эти глаза незнакомца, которого она встретила вчера вечером, когда возвращалась домой на маршрутке...Эти глаза - они были невообразимо похожи на глаза Александра, с той лишь разницей, что эти глаза были холодны, как осенний небосвод.
Она думала об этом незнакомце последние 2 часа. Самые тяжелые, самые тоскливые два часа из всей сегодняшней ночи. Оксана не знала, почему. Может быть потому, что она страстно желала встретить его еще раз, но боялась, что больше этого не повториться. Скорее всего, поэтому...И скорее всего, поэтому ее слеза сорвалась с ресниц, размазав буквы первого признания в первой любви.
В разреженной тишине утра прозвучал глухой хлопок закрывшегося дневника. Кожаная обложка тихо шипела, выпуская остатки воздуха. Оксана молчала, сверля точку на полу. Кожаное кресло, на котором она сидела, не издавало ни звука. Прошло около минуты. Установившаяся в комнате атмосфера мнимого спокойствия была уже уверена в своей беззаговорочной победе над какими бы то ни было звуками, как вдруг один решительный и быстрый подъем женского тела с кресла свел все ее усилия на нет. Плакать больше не хотелось. Хотелось что-то поменять.
Светодиод выключателя потух, а комната озарилась светом. На улице еще было темно. Круглые настенные часы показывали половину седьмого. Теплые желтые обои и дорогая обстановка комнаты вносили домашний уют, немного скрашивая длительное Оксанино одиночество. Светло коричневая кожаная "тройка", высокий торшер на деревянной ножке, хороший импортный телевизор с плоским экраном в левом углу комнаты, рядом с балконной дверью. Две картины на пустой правой стене: натюрморт и пейзаж. В правом дальнем углу - высокий стеклянный сервант с мягкой зелено-голубой подсветкой, тонкая металлическая ваза с павлиньими перьями рядом с ним, напротив нее на аккуратной деревянной тумбочке - композиция из засохшей травы.
Красивая, весьма стильная гостиная хорошей двухкомнатной квартиры в центре города - подарок родителей на совершеннолетие. Конечно, весьма дорогостоящий подарок, но ее родители были людьми состоятельными - отец держал несколько СТО, мама владела косметическим салоном. Оксана тоже могла бы стать "владелицей" или "хозяином", если бы...если бы не ее характер. Нет, она не хотела такой жизни, какой жили ее родители - хорошо помнила, как отец вечно выяснял отношения с местной братвой, а мама до полуночи пропадала на корпоративных вечеринках. Ну не ее это было. Все эти бесконечные маскарады, лицемерие, когда в лицо говорили одно, а за спиной поливали грязью. Она была далека от этого и она не хотела этого...потому что она видела и другую жизнь, потому что она встречалась с другим человеком. С ним было одинаково приятно говорить и молчать, перед ним не нужно было оправдываться, ему не нужно было закатывать истерики, обижаться на него, заставлять его злиться, ревновать - все это было лишним, надуманным, все это мешало их совместному счастью...Но этого человека больше нет в ее жизни. А вот привычка осталась.
Подруг у нее почти не было. Факультет экономики, где обучение было самым дорогостоящим, плохо подходил для того, чтобы их найти. Люди были не те - избалованные благополучием и богатством, возомнившие о себе не весть что, поставившие себя над другими. Правильно говорят, что деньги - это зло, что они портят людей. Да - это правда, даже несмотря на то, что отсутствие денег иногда портит людей еще больше.
Ванная встретила Оксану белизной качественной сантехники и прозрачностью ледяной воды. Глаза открылись, мгновенно улетучилась подкрадывавшаяся сонливость. Зеркальный шкафчик над раковиной любезно предоставил Оксане возможность рассмотреть свое отражение. Белки сильно покраснели от слез и бессонной ночи, красный прыщик как назло вскочил прямо по середине лба, а на нижней губе весьма некстати образовывалась "простуда". Рука потянулась к подвешенной под шкафчиком сетчатой полочке из хромированного металла. Два легких взмаха очищающих салфеток, на губе - влажное пятнышко от лосьона. К вечеру все должно пройти.
Негромкие шлепки тапочек по добротному немецкому линолеуму, раскрашенному в серые и бледно-розовые полутона, выдавали Оксанино перемещение. На кухню. В 12 квадратных метров. Посередине - небольшой круглый стол; четыре узких стула с мягкими сиденьями примыкали к нему почти вплотную. Вдоль стен - множество шкафов и шкафчиков светлого кухонного гарнитура. Карликовый японский кустик в слегка приплюснутом широком горшке на одном из его угловых переходов. На другом - небольшой телевизор, словно затерявшийся посреди всеобщего "одеревенения". Сенсорный "Кайзер" чернел вставленными заподлицо конфорками. Посудомоечная машина Bosh слегка выдавалась вперед из-за своих нестандартных габаритов. Прямо над плитой - серебристая вытяжка. Широкий подоконник был заставлен цветами.
Тихий писк включил одну из конфорок. Оксана достала из шкафа турку и баночку с молотым кофе. Аромат распространился по кухне мгновенно. Хороший кофе - дорогой, не то, что продают в прод. магах. Дно турки скрыл темно-коричневый порошок. Оксана залила холодной воды и поставила турку на плиту. Теперь главное не передержать.
Прошло минут двадцать. Покрытые коричневатым налетом стенки сервизной чашки жаждали умыться горячей водой, турка, замоченная в раковине уже почти остыла, монотонно двигалась секундная стрелка дешевого механического будильника. Оксана никуда не спешила. Негромкие постукивания ногтей по лакированному столику, выдавали ее крайнюю отдаленность от этого мира. Она вновь принадлежала своим мыслям - целиком и полностью.
Неожиданно из зала послышался звонкий удар часов. Оксана встрепенулась. "Восемь" - подумала она как будто невзначай, но следующая секунда прояснила ей ситуацию. Университет. Одно это слово, прозвучавшее с поразительной ясностью в ее голове, вызывало неприятную нервозность. Не то, чтобы туда очень то хотелось, не то, чтобы туда так уж необходимо было идти...но все равно как-то необычно, странно, пусто что ли - сразу появляется масса времени, которая уходит сквозь пальцы, так что к вечеру понимаешь, что ничего в этот день и не сделал нужного, а прожил просто, просуществовал его...без цели, без действий, вообщем провел его преступно, потому что не осуществил задуманное для тебя в этой жизни.
Оксана быстро встала и составила посуду в раковину, выпустив наружу мощную струю воды из хромированного крана. Откладывать надолго такое незначительное дело, как мытье посуды не хотелось, поэтому через пару минут чашка и турка уже сияли чистотой.
Внешне Оксана казалась вполне спокойной, но в ее душе царило смятение. Оно поселилось в ней с тех самых пор, как только она захлопнула дневник, как только встала с кожаного кресла. Какое-то неопределенное чувство, которое с каждой минутой становилось все четче, вытесняло из сердца все остальное. Оно было похоже...на свободу, смешанную со мегатонным спокойствием. Оно усиливалось, росло, заполоняло душу. И оно вылилось во взгляд. Такой суровый, но поразительно безразличный взгляд на дневник, который так некстати для себя попался ей на глаза. Он ждал. Давно уже ждал, когда его откроют еще раз. Но его не открыли. Вместо этого его ожидала картонная коробка со всякой ерундой - все, что Саша оставил Оксане, когда уезжал.
Небольшие плюшевые котята, брелки-сувенирчики, куча открыток, небольшой фотоальбом с гербарием, еще один - побольше, но уже с фотографиями. Дневник органично дополнил этот список старых вещей, приземлившись вполне удачно. Она кинула его. Не зло. Просто отрешенно. Кинула вещь, которую перечитывала последние четыре года. Иногда ей казалось, что она без него не проживет; казалось, что в этом грубом, безжалостном мире, листочки в кожаной обложке помогут ей остаться собой, не потерять свое лицо, свою душу, но теперь - она кинула его, в последний раз задумчиво взглянув на темно-коричневый переплет.
Что-то сломалось в ней в этот момент. Как будто в ее жизненной книге перевернули страницу, оставив позади прочитанное, как будто она охладела к эстрадному кумиру, которого за день до этого боготворила...В этот момент она стала другой. Свободной - от своего прошлого и всего, что с ним связано, от любви, которая оставалась лишь в ее сердце. Она стала свободной от себя прошлой, чтобы принять себя нынешнюю.
Это должно было случиться - рано или поздно, но эта картонная коробка должна была быть выкинута на свалку, без права возвращения. Так получилось, что этот день настал сегодня.
Оксана достала из шкафа в прихожей дешевые "вьетнамки", взяла коробку в правую руку. "Как раз пройдет в мусоропровод" - подумала она, выходя в чистый подъезд. Крышка открылась со скрипом. Последний взгляд - прощание с этой коробкой...и со всей прошлой жизнью. Выбор сделан - мусоропровод загремел, а через две секунды внизу послышался глухой удар о мусорный контейнер. "Вот и все" - подумала Оксана, закрывая за собой дверь. "Вот и нет больше тебя, Саша. Вот и нет больше тебя, жалость" - прошептала она самой себе, задумчиво глядя на дверь.
Через пару секунд она пришла в себя, оборвав в своей душе последние связующие нити. Она почти порвала со своим прошлым. И лишь одна вещь могла посеять в ней сомнения, но Оксана знала, как это исправить.
Компьютер издал характерный писк загрузившегося БИОСа. В небольшой спальне было уютно. Свет через плотные темные шторы почти не проникал, создавая темный, но такой красивый микромир в отдельно взятой комнате. Двуспальная кровать по середине левой стены была с вечера заправлена нежным кремовым покрывалом. С боков, возле изголовья к ней примыкали две небольшие тумбочки, а у окна стоял низкий комод. Напротив него расположился угловой компьютерный стол; рядом - несколько полок с книгами. Напротив окна - средних размеров шкаф-купе с зеркальной дверью, почти что примыкавший к входному проему.
Послушно загрузились пиратские "Окна". Модем взволнованно запищал, пытаясь пробиться во всемирную паутину. Много раз при этих звуках сердце Оксаны начинало биться чаще, но только не сегодня. Ее глаза были полны расчетливой, вдумчивой решительности, ведь дороги назад уже не было.
Форум грузился быстро. Единственное место, где можно было быть собой и не быть за это осужденной, приветствовало ее теплотой бежево-желтых полутонов. Щелчок на ссылке "Обзор новых сообщений" был почти автоматическим, и лишь через пару мгновений Оксана поняла, что ей вовсе не сюда. Курсор потянулся было к кнопке закрытия окна, но список уже был выведен и почему-то Оксанина тема, которую она собиралась удалить стояла в нем на первом месте. "Одиночество" - так она называлась. Секундная заминка, но смотрящие в монитор глаза вновь похолодели. Оксана могла позволить себе посмотреть - она могла и потому открыла эту тему в новом окне, мимолетно взглянув на ник пользователя и время создания: "Julia. Сегодня. 1:14:39 am"
* * *
Моросило. Холодный порывистый ветер заставлял людей одеваться теплее, на головах появились фетровые шляпы и вязаные шапки. "Дрянной выдался денек" - подумал Алексей.
Он сидел на синей скамейке на одной из центральных площадей и, судя по его виду, совсем не был озабочен тем, что прохожие косятся на него своими глазками, размышляя о мелких каплях на синем лавочном фоне, прозрачно намекавших на то, что одежда любого, кто на них сядет, пропитается влагой. Они не знали, что Колесов сидел тут уже давно, что дождь начался уже после того, как он пришел. Живот нехорошо урчал - съеденный гамбургер явно пришелся ему не по вкусу. Но Алексей мало беспокоился по этому поводу. Другое, гораздо более важное наблюдение занимало его сейчас. Два часа назад он обнаружил, что лишился своих ощущений.
Понимание этого пришло спустя полчаса после того, как он вышел из парка. Он шел как всегда твердо и решительно, шел дворами - пустыми, спящими дворами. И вроде все было как обычно, вот только странная пустота ютилась где-то в глубине души. Дворовая арка вывела его на аллею возле проезжей части, народу прибавилось...и тогда Алексей попробовал провести "сканирование". Как? Он не знал, это было словно заложено на уровне рефлексов. Самое простое действие во всей его "работе". Тут то все и открылось. Абсолютная пустота. В лицах людей он не увидел ничего, что видел раньше. Он не смог их различить, словно все они слились в единое лицо, натянутое маской на каждого из них. Никаких эмоций. Ни страха, ни сочувствия, ни злобы, ни отчаяния...Колесов перестал различать все это. На чувственном уровне, хотя его мозг по-прежнему обрабатывал информацию, выделял отдельные черты пробегавших мимо людей, но делал он это из-за довольно неплохой подготовки в области практической психологии - только и всего. Это позволяло, конечно, различить в общих чертах возможный (отнюдь не точный) характер человека, его склонности - но не более того. Та четкая картина всего внутреннего устройства, всех жизненных проблем и радостей конкретной личности, которая четким слепком западала Колесову в душу каждый раз, когда он всматривался в чужие лица - ее больше не было. Она ушла вместе с тем безудержным, потусторонним страхом сегодня утром.
"Проклятый парк. Все началось именно с него. Но почему? И связано ли это как-нибудь с конкретным местом или с моими конкретными действиями" - Алексей судорожно пытался разобраться. "Все остальное на месте - спокойствие, вера, легкость в ногах и отсутствие желания спать. Все это на месте. Но почему же ушло самое главное? Почему? Быть может это испытание?...странно, не верю, не похоже на него...слишком легкое для этого. Но что тогда? Зачем нужно было лишать меня чувств, ведь я тогда не смогу никого выследить?" - Колесов недоумевал. Вопросов было как всегда больше, чем ответов.
Он бессмысленно смотрел по сторонам. Промозглость этой осенней погоды доставляла ему много неудобств, ветер забирался под плащ, глаза слезились неимоверно, вот только он все сидел на скамейке, хотя можно было спокойно зайти внутрь открывшегося недавно торгового центра.
"Испытание. Нет, точно нет...ведь оно не имеет смысла. Что? Что же тогда? Что?" - Колесов лихорадочно перебирал варианты. Быстро, со скоростью счетной машинки...но следующее мгновенье заставило его мысли замолчать. Неожиданно для него самого глаза остановились на нескольких фигурах по другую сторону проходившей метрах в 20-ти центральной проезжей части. Возле входа на небольшой вещевой рынок стояли несколько молодых людей. Полукругом с центром в точке, где находился еще один парень - чуть пониже ростом и, судя по всему, послабее. "Вымогатели" - первая мысль, которая пришла на ум Алексею, вызвав в нем жалость и желание помочь. А помочь тут можно было только одним способом. Ноги дернулись было со скамьи, но неожиданный страх, подступивший к сердцу остановил их порыв. Неуверенность. Он не чувствовал ее в себе уже давно. Неуверенность в том, что его поступок будет правильным...но это была не та неуверенность, которая предостерегала его от того, чтобы навредить другим. Она заставляла его бояться...за себя. Секунды на три первобытный страх полностью поглотил его.
Они длились вечность - эти краткие для остальных мгновенья. Мысли стали тягучими, нашлись отговорки, оправдания, закралось сомнение, опасение за свою жизнь, за свое драгоценное существование. Но эти секунды прошли...
"Чтоб тебя разорвало! Я же Хранитель!" - мысленно вскричал Алексей и сорвался с места. Шаг его был неровным, руки уже начинали дрожать, как и у любого нормального человека, перед предстоящей дракой, волна слабости и испуга прокатилась по телу. Но он шел вперед. У него по-прежнему было знание приемов карате, был логический анализ, мышление, была его сила и выносливость - было все, что могло быть у Колесова-человека. Но Колесов-хранитель оставил его в тот момент. Полностью, не пожертвовав ни частички своего бесконечного спокойствия и выдержки, своих ощущений, своего предвидения и контроля над ситуацией. Алексей. Он остался один. Он опять стал человеком - таким же, каким был когда-то...и он не знал, что будет делать.
Колесов шел. Проезжая часть осталась позади. До компании из девяти человек оставалось метров пятьдесят. Перехватило дыхание. Кончики пальцев мгновенно похолодели, нервные импульсы прошлись по всему телу, кровь вскипела адреналином, сердце заколотилось бешено, судорожно забились виски... а в голове чей-то голос все так же безостановочно шептал: "Остановись. А вдруг ты не прав. А вдруг ты не сможешь". Алексей сжал кулаки. 30 метров. Глаза начали гореть огнем, по ногам как будто пропускали электрический ток, два злых взгляда, упавшие на него со стороны той компании заставили сердце взреветь от страха и предвкушения. Еще немного, еще совсем чуть-чуть. 15 метров. Он уже не смотрит на них, он уже немного разжал кулаки, чтобы не выглядеть так подозрительно, он уже выбрал свою тактику, и они уже не ждут от него подвоха, потому что его вид не показался им устрашающим, а его глаза налиты не кровью, а кричащим страхом из за того, что ставки 9 к 1... остается 10 метров. Каждый его шаг отдается глухим ударом в височной области...9 метров...8...7...Он чувствует, что скоро настанет предел его нервам...6...5...4...3...2...И вот, вот он, предпоследний шаг, после которого нет возврата, после которого он развернется и вертушкой вырубит самого крепкого из этой девятки...последний, последний момент...секунда, мгновение...и вдруг...звук, меняющий все!
"Ладно, давайте, пацаны. Завтра увидимся" - простые слова, которые произнес стоявший в центре полукруга. Колесов едва успел одернуться в сторону, чтобы не начать свою боевую комбинацию. И в тот же миг в сознание вселился хаос, мгновенно сменивший абсолютную пустоту. Мысли бешено вращались, а ноги молниеносно пронесли его мимо компании в открытые рыночные ворота, все еще не веря, что им не придется участвовать в драке. Состояние его души было подобно всеобщему коллапсу.
"Что же это? А? Что? Они же просто общались. Просто общались, а я уже было решил, что они вымогают деньги. Что? Что? Если бы этот паренек не попрощался с ними, я бы ударил, я бы занес ногу и сломал бы одному из них челюсть. Я...я...Колесов Алексей сделал бы это так просто...Так просто исказил бы чье-то лицо только потому, что я...не определил... не определил их тип..." - и вдруг, посреди этих осколков мыслей, разрывая молочную пелену, прошел электрический разряд. "Я не определил! Так вот в чем дело! Я, я, Алексей Колесов не смог определить, так же как и все вокруг не могут! Вот! Вот зачем у меня отобрана сила! Вот зачем! Не испытать, не наказать...продемонстрировать, напомнить о том, что я тоже человек...напомнить, что такое - быть человеком, что такое - делать выбор, когда совсем нет информации. Мне напомнили о том, что я уже успел позабыть...Просто так?...да, просто так, а почему бы и нет? Почему бы и нет, ведь я так давно этого не ощущал...ведь я уже начал забывать, о том, что людям гораздо тяжелее делать выбор, чем мне... Какой же я глупец. Как же раньше не смог догадаться, как? Определенно, определенно это было мне не дано...я должен был через это пройти. Должен был! Иначе бы я не понял, иначе не почувствовал бы, иначе все прошло бы неправильно. Да! Иначе я не смог бы продолжить движение".
Неожиданно Алексей заметил, что стоит посреди пустовавшего рыночного ряда. Руки дрожали еще больше, чем прежде, ноги не хотели двигаться с места. Сердце билось медленнее, но в душе по-прежнему царил кавардак. Нужно было успокоиться, выпить чашечку кофе или бокал вина...ну а на крайний случай просто немного пройтись, подумать, посозерцать и убедиться в собственной правоте. Алексей выбрал третий вариант, так как ни кофе, ни вина под рукой не оказалось. Минуты через три, когда ноги отошли, и нервная система немного успокоилась, Алексей медленным размеренным шагом направился к выходу.
* * *
"Одиночество. Испытание для человека. Одно из многих. Одно из тысяч. Одиночество...как бесконечно длинный тоннель, в конце которого никто не стоит с фонарем и не ждет, когда ты к нему подойдешь. Черное, беспросветное одиночество. Так ощущают его те, кто через него проходит. Но это не правильно. Человек никогда не бывает абсолютно одинок. Среди других, среди тысяч, миллионов других людей, не похожих на него, отличающихся внешне, внутренне, всегда найдется еще один такой же одинокий человек, жаждущий обрести свою любовь, свое право на счастье. И неизвестно кем будет этот человек - жителем далекого Сиднея или новым соседом по лестничной площадке, богачом или нищим, знаменитым артистом или безвестным музыкантом...нужно лишь помнить об этом, нужно лишь ждать, надеяться и верить в то, что вы случайно столкнетесь с ним однажды, и это изменит твою жизнь. С этой верой живется легче. В тысячу раз легче, особенно когда вокруг злые, ненавистные люди, которые превращают существование в непрозрачный мрак, которые топят, убивают любую надежду на скорое разрешение от мук...ведь человек, который видит свет, больше не боится тьмы, и тьма не властна над таким человеком. Верь. Ты пройдешь этот путь до конца. Тебе осталось недолго".
"Странно. Бывает же такое" - подумала Оксана, еще раз перечитывая сообщение. "В точку". Именно этого она ждала последние три месяца, именно этого, а не пустых пафосных заверений во вселенском счастье, не предложений встретиться и поболтать, не слезливых историй и примеров из жизни, которыми изобиловала эта тема. Именно этого - такого банального, но в тоже время такого глубокого определения. И почему-то этому сообщению хотелось верить, хотелось перечитывать его снова и снова, запоминая, заучивая наизусть каждое слово, каждую запятую. Возможно, поэтому она оставила его в "Избранном" - единственное из всей этой темы.
Тихо щелкнул "Reset". Модем мгновенно отключился от всемирной паутины и приготовился к повторной загрузке, но легкое прикосновение к кнопке выключения питания не позволила ему осуществить намеченное.
Теперь все было кончено. Последний хлипкий мост, соединявший Оксану с прошлым, канул в безвестность, лишь только курсор коснулся ссылки: "Удалить". Она ждала этого последние пол года. Ждала момента, когда все вдруг станет не важно, когда больше не захочется цеплять за отголоски прошлого, когда захочется просто встать и начать что-то делать - заново.
Электронные часы мигали двумя серыми черточками. 10:59. Как быстро летело время. Казалось, только недавно было 8, а теперь уже почти 11. Интернет. Это все он. Это он заставляет время так сильно ускорять свой ход, потому что в нем хорошо, а хорошее всегда заканчивается быстрее, чем плохое.
Оксана посидела еще немного. Позднее утро билось в окно щебетанием оставшихся зимовать в городских джунглях воробьев. Шторы давно уже были открыты, свет наполнял, казавшуюся слишком аккуратной, комнату. Спать не хотелось ни сколько, но унылость серых туч и низкое давление заставляли затылок немного поднывать. Плавный подъем со стула. Она на ногах. Прогуляться в такую погоду - возможно, не самое лучшее решение, но почему-то ей этого очень хотелось. Легким, почти невесомым шагом она подошла к гардеробу. Синие джинсы вместо весьма удобных вельветовых брюк, голубой свитер вместо черной домашней футболки. Она направилась в прихожую. Зеркальная дверь на секунду запечатлела стройную девушку, ростом чуть меньше 180-ти. Кремовая вязанная шапка, синтепоновая куртка, возможно чересчур "грязного" цвета, но Оксане она очень нравилась. Пользоваться макияжем она не стала. Возможно, предпочла сегодня сбросить абсолютно все маски, которые только можно было придумать, чтобы по-новому взглянуть на этот мир, чтобы предстать перед ним такой, какая она есть.
* * *
"Правда. Все это правда. Как же давно я не видел этой стороны жизни. Как же давно...". Медленно текли мысли. Смазанные, покореженные силуэты прохожих за промокшим стеклом убегали прочь от торгового центра. Громким, непрекращающимся писком за Алексеем шумели кассы продуктового супермаркета. Общий шумовой фон, создаваемый говорившими людьми, заглушал лившуюся из потолочных динамиков попсовую музыку. Суета. Обычная рутинная суета, в которой порой так легко потеряться.
Колесов развернулся и неспешно направился к выходу. За те 2 часа, что прошли после его неудачного "похода за справедливостью" много мыслей пропустил через себя его уставший мозг. Выбор - так звучала главная тема его размышлений. Выбор. Во всех его проявлениях. Каждый день, каждый раз. Выбор со стороны Обывателя и Карателя, Хранителя и Отверженного... Им всем по-своему было сложно, только степень сложности была разной. И вовсе не Хранителям или Отверженным было тяжелее всего. Нет.
Обыватели - люди, которые делают выбор каждую секунду, каждый миг своего существования. Люди, которые в одних ситуациях склоняются ко злу, а в других к добру. Люди, в которых сочетаются эти два качества. Им было тяжелее всех. Им было неимоверно тяжело! Выбор Хранителя, Отверженного или Карателя - это определенность, вполне конкретная доктрина, которой они следуют в любых ситуациях, нарушая ее иногда, но вообщем придерживаясь ее правил...И только Обыватели не обладают подобной доктриной. Их жизнь - динамичное балансирование на грани между добром и злом, между совестью и выгодой. Они закрывают глаза на чужие проблемы, ссылаясь на то, что у них хватает своих, но в тоже время они творят добро, когда останавливают драку или защищают слабых. Они - класс. Класс, который имеет такие же права, что и другие классы. Класс, который делает выбор: всю жизнь и каждый ее миг.
"Как же просто это было понять, став такими же, как они. Выбор. Странно. Я уже успел забыть, что он существует. Выбор. Мучительный, тяжелый выбор, когда хочется разорваться. А ведь я тоже когда-то выбирал...давно...совсем в другом масштабе". В памяти всплыл эпизод.
* * *
Октябрь выдался дождливый и холодный в этом году. День за днем, ночь за ночью над городом висела сплошная серая пелена, темнеющая к горизонту. Дождь...несколько дней подряд. Холодные, крупные капли, ледяными губами целовавшие кожу. В тот день Алексей опять шел пешком. "На работу". Восьмой раз в своей жизни.
На душе тяжелым грузом висел курсовой проект, но проснувшиеся чувства гнали его прочь от квартиры - в сторону спальных кварталов. Это должно было случиться сегодня. Неизвестно с кем, неизвестно где. Нервные струны слегка подергивались, когда он смотрел в лица людей. Ничего. Ничего. Тогда он еще не мог видеть другие чувства, другие состояния. Тогда он различал только одно стремление - покончить с собой. Тротуары были забиты под завязку. В воскресный день люди спешили на главный городской рынок, чтобы приобрести одежду и обувь сомнительного качества по низким ценам. Машины гудели басистыми и писклявыми сигналами, недалеко от светофора несколько человек ждали приезда милиции возле стукнувшихся "Жигулей". Город жил обычной жизнью выходного дня. Только Алексей не жил.
С самого утра его терзало смутное, странное ощущение, что сегодняшний день почему-то должен стать особенным, и хотя он не придавал этому большого значения, его естество все-таки ожидало чего-то необычного.
Уже четыре с лишним часа он бродил по этим улицам - бесконечно серым, бездонно блеклым, словно выдернутым из детской раскраски. Настроение было паршивое, горло, першившее так, что больно было глотать, словно смеялось над его вчерашним желанием не заболеть. А впереди - лишь бесконечный людской поток, растянувшийся на всю длину уходящей к горизонту асфальтовой дорожки. Толпа, толпа, толпа...
На перекрестке остановился зеленый автобус. Алексей быстро смекнул, что остановка всего в двадцати метрах от него. Желание поехать в другой конец города охватило его мгновенно, и он подчинился ему, не зная, что еще может сделать здесь - среди этого бездонного человеческого моря. Через полминуты пешеходный переход, перпендикулярный месторасположению Алексея опустел. Машины тронулись с места. Еще через минуту автобус подъехал к остановке. В первые ряды Колесов пробиться не смог, да и не хотел, вообщем то. Народу было много, и всем хотели уехать, поэтому все рвались внутрь, расталкивая друг друга локтями.
В последний раз Алексей посмотрел на переход, затем на широкий тротуар, продолжавший его. Он хотел уже было сесть в автобус, втиснуться в зеленые двери...но вдруг что-то ударило его по эмоциям. У него словно открылись глаза. Никогда раньше он не видел так четко, так ярко...и так далеко. Автобусные двери со скрипом закрылись, но Алексей больше не интересовался ими. Что-то должно было случиться в следующий миг. И это случилось. Он быстро окинул взглядом пространство перед собой...и его сердце замерло на секунду.
Два человека шли навстречу друг другу, лавируя между людьми. Он и она. Молодой парень и девушка. Две судьбы, два бесконечных одиночества...двое самоубийц.
Все остальное перестало существовать, будто выпало в осадок, оставив Алексея наедине с кристально чистым восприятием. Их души. Он видел насквозь каждую их частицу. Невообразимо, непостижимо для него и для остальных. Они сходились, но Колесов понимал, что им не суждено встретиться. Они шли умирать. Сегодня, сейчас, в этот мокрый, унылый день, когда весь город был против них, когда вся эта пустая, бездушная людская толпа не могла пробить щита их одиночеств. Они шли умирать. Каждый в свой конец. Каждый к своей высотке. Алексей мгновенно подался вперед, но тут еще один удар заставил его остановиться. Они были равны. Абсолютно равны, эти два человека. Совокупность их проблем, бед; желание умереть и желание выжить; способ самоубийства, привязанность к действительности, любовь родных и ненависть врагов. Поразительно. Это были две точные копии. Такого не могло быть, но такое было.
Колесов не верил себе. Не хотел верить и пытался найти различия, вглядываясь в сближавшиеся фигуры все больше и больше, узнавая о них новые подробности, раскрывая их, глубже и глубже залезая в душу к каждому. Они были равны. Как ни крути были равны, несмотря на то, что у каждого были свои причины и своя жизнь...И осознание этого сделало Алексея безумцем на два следующих мгновения. Они приблизились друг к другу, подняли глаза, посмотрели и ничего не сказали, хотя Колесов так ждал, что все закончится здесь, что его опасения не подтвердятся. Они начали расходиться...и только тогда Алексей ощутил всю драматичность, всю бесконечную несправедливость этой ситуации. Он должен был выбирать! Здесь, сейчас. Выбирать того, за кем пойдет по пятам, кого убережет от смерти в этот день. Он должен был выбирать из двух абсолютно одинаковых людей.
Этот момент длился вечность. Они уходили друг от друга. И нужно было решать. Решать, кто останется жить, а кто уйдет навсегда. Решать, посреди этого до неприличности серого города. Решать самому, решать одному. Несмотря на то, что не хочется, несмотря на то, что этот выбор невозможно будет оправдать потом. Ведь они были равны! Ведь они имели равные шансы! Алексей думал, что кричит...а два человека все дальше удалялись друг от друга...и выбор был невыносим. Но он должен был его сделать...
* * *
Статья в газете, появившаяся на следующее утро. Алексей помнил каждое ее слово, каждую ее фразу. И фотографию. Небольшую черно-белую фотографию окровавленного женского тела.
Она бросилась с 15-го этажа. Она разбилась насмерть. А тот парень остался жить. Потому что Колесов выбрал его в тот день, потому что оставил без защиты другого человека. Его выбор. Только его. И он был правилен! Правилен, несмотря ни на что! Ведь он спас. Спас одного, даже, несмотря на то, что не спас другого! Он же не мог. Физически не мог разорваться! Да, его нестерпимо жгло чувство раскаяния, когда он смотрел на эту фотографию, но ведь на ней мог бы быть и это парень! Ведь кто-то из них все равно бы умер в тот день! И разве был Алексей виноват, что они выбрали свою судьбу, разве был виноват в том, что она не захотела терпеть, хотя ей было предложено - в самый последний, в самый страшный миг?! Нет! Он не был виноват! Он сделал свое дело. И он стал холоден, цинично беспристрастен...всего через девять бессонных ночей, которые длились как девять лет...Всего...всего через девять ночей, когда перед глазами стояла лишь эта фотография, а слова статьи, перечитанной сотни раз впечатывались в память. Всего...чрез девять ночей...
Он поднялся тогда еще на одну ступень - гигантскую, как скала. Он сделал этот выбор и забыл о том, что это такое. С того дня он больше не сомневался. С того дня он просто делал то, что был должен...
Внезапно пелена прошлого спала с глаз. Алексей все также медленно шел к вечно открытым из-за непрестанно проходящих людей, дверям на фотоэлементах. "Который час?" спросил он у самого себя и одернул левый рукав. Зеленые стрелки на черном фоне показывали половину третьего. Приближался вечер. Длинный, унылый ноябрьский вечер, обещавший принести с собой мелкий дождь или снег - первый, возможно, чересчур поздний снег, для этой географической широты.
Колесов по-прежнему не знал, куда ему идти. Чувства молчали, лица людей не давали подсказок, задумчиво проносясь мимо.
Алексей вышел на улицу. Здесь было все также мерзко, даже несмотря на то, что противная изморось наконец прекратилась. Порыв ветра, казалось, стянул кожу на лице, придав ей дополнительную упругость. Парковка и фонарные столбы, а позади три стеклянных этажа, набитые людьми. Дороги уходили в четыре стороны. Одна из них вела через "Дом быта" к мелкооптовому продуктовому рынку. Алексей направился туда, пытаясь совладать с уставшими ногами. Жутко хотелось спать...
* * *
Шаг. Еще один. Снова, опять. По серому унылому асфальту. Оксана шла медленно, размеренно. Взгляды прохожих, спотыкавшиеся о ее пустые глаза проносились один за другим, не оставляя после себя ничего. Она наконец-то смогла подумать. Обо всем - о том, как она жила раньше и о том, как будет жить теперь, о том, что надо бы подыскать себе какую-нибудь работу, о том, наконец, что она так давно не ходила по городу просто так - без цели, только ради того, чтобы всматриваться и вслушиваться, только ради того, чтобы проходить между людьми не стараясь обратить на себя внимание.
Ей было все равно. И она хотела, чтобы это состояние длилось как можно дольше. Возможно, именно поэтому она бродила по городу уже пятый час; возможно, именно поэтому не собиралась останавливаться.
Резкий грохот отбойного молотка, которым неподалеку коммунальщики ковыряли мелкую тротуарную плитку, заставил ее мысли прерваться. Взгляд стал осознанным, но спокойным и холодным, как будто ее по-прежнему не было в этом мире.
Только сейчас она заметила, что находится не так уж и далеко от дома - всего минут 50 ходьбы. Почему-то стало спокойнее, все-таки приближался вечер, а ходить одной по темноте вдалеке от дома было небезопасно. Длинное здание двухэтажного спортивного магазина внезапно закончилось довольно большой пустующей площадкой за углом. Справа невдалеке виднелась остановка, слева - развлекательный центр с кинотеатром, а прямо - четыре полосы движения, разделенные двойной сплошной линией и продуктовый рынок за ними. "Ведь нужно куда-то идти... А стоит?" - подумала Оксана меланхолично, отойдя немного в сторону от входа в магазин, чтобы не мешать выходящим людям. "Просто постоять" - да, это было ее желание. И она его выполнила.
* * *
Какой же все-таки холодный предстоял вечер. Температура, стремительно падавшая на протяжении последних двух часов, достигла минус двух-трех градусов. Алексей достал из кармана серую вязанную шапку без отворота. Голове стало теплее, но туловище и ноги все так же продувало, несмотря на застегнутый плащ. Проскочила мысль о том, что пора бы перейти на зимнюю форму одежды и купить новые кожаные перчатки, так как старые он порвал еще весной, зацепившись за выпиравшую из стены арматуру.
Покрасневшие глаза щедро выделяли влагу, первый признак простуды - першение в носоглотке уже ощущался. Хотелось уйти домой. Бросить бесполезные поиски и вернуться...но Колесов не мог. Его толкало сзади - не знание, вера, в то, что скоро произойдет нечто особенное. Неизвестно что, неизвестно где, неизвестно когда...но точно с ним и еще с кем-то.
Алексей быстро шел по мелкой плитке. Дом быта остался позади, а метров через 200 начинался рынок. Колесову было мало пользы от этого объекта сейчас. Несмотря на то, что там всегда есть народ, несмотря на то, что искал он всегда в людных местах...этот рынок был для него безлик...теперь. Но ноги несли его, а значит нужно было идти.
Толкотни не было. Алексей проворно огибал старушек с сетками и мужчин, выбиравших гранаты и хурму. Его шаг был размеренным, медленным. Слева от Колесова располагался реконструированный совдеповский магазин, первый этаж которого был сдан под супермаркет. Его огромные складские помещения, уходившие вглубь - к кварталам, заканчивались двумя пивными киосками, где вечно нетрезвые мужики кричали друг на друга матом и устраивали драки. Все было как обычно, как и должно было быть в подобных местах, даже несмотря на то, что теоретически это все еще был центр города.
Хмурое небо становилось все темнее, насупливаясь, пытаясь разрыдаться. Ковер из промокшей и смешавшейся с грязью листвы, превращал землю возле деревьев в неприятное взгляду месиво. Алексей уже миновал рынок. Через минуту и неширокий проспект остался позади - начинался новый городской квартал. И все было как обычно...до тех пор, пока он не поднял глаза...до тех пор, пока он не увидел ее.
На фоне подсвечиваемого изнутри синеватыми лампами, спортивного магазина, она выглядела так одиноко, но в тоже время так величественно и независимо, что Колесов даже сразу и не понял, как ему относиться к подобной встрече, несмотря на то, что узнал ее моментально. Это была она - та самая девушка из маршрутки - куртка, джинсы, волосы в аккуратном хвосте - казалось, спутать ее с кем-то вообще было невозможно.
"Ну и что? Мало ли кто, мало ли кого встречает на улице. Такое бывает" - в другой раз, он, возможно, ответил бы себе таким образом и просто перешел бы дорогу, чтобы лишний раз не "светиться", но теперь ему почему-то очень захотелось подойти к ней и поздороваться - просто поздороваться и пойти своей дорогой, если, конечно, она не захочет составить ему компанию. "А почему бы и нет?" - подумал он, слегка пожав плечами - "В конце концов я ни к чему не обязываю ни себя, ни ее".
Неспешным, ровным шагом он зацокал по аллейке в ее сторону. Она все еще не замечала его, ну или по крайней мере, делала вид, что не замечала. А он все шел - не пытаясь наигранно отводить глаза, бегать ими по зданию, по лицам других людей. Он шел к своей цели. Он смотрел на нее, ожидая момента, когда она его узнает. И через несколько секунд этот момент настал.
Она бросила на него беглый взгляд - такой же, как и на остальных, но через мгновенье вдруг поняла, что уже видела его раньше. "Узнала" - подумал Колесов, немного улыбнувшись. Он по-прежнему смотрел на нее, и она тоже уже не сводила с него глаз. Когда между ними оставалось около двадцати метров, она улыбнулась, он улыбнулся в ответ. Их глаза встретились, и стало совершенно ясно, что знакомство все-таки состоится.
Она пошла на встречу - размеренно и спокойно, как будто ожидала, что же произойдет дальше. Секунд через пять они подошли друг к другу почти вплотную. Глаза в глаза, еще одна улыбка - неожиданная встреча.
- Привет - произнес Алексей полушепотом.
- Привет - она ответила мягко, немного загадочно и в то же время максимально открыто.
- Не ожидала? - почему-то спросил Алексей.
- Вообще никак - легко и беззаботно парировала она его вопрос.
Ха. Все это было так странно. Два абсолютно незнакомых человека, которые просто ехали в одной маршрутке вдруг встретились еще раз. Кто-то может сказать, что это знак свыше. Все возможно, вот только пока таких мыслей не возникало. Им просто хотелось познакомиться - друг с другом. Просто так. Без всяких обязательств.
- Пройдемся? - предложил Колесов, кивнув в сторону аллеи.
Она согласилась. Очень быстро, очень охотно.
Они шли по аллее, вдавливая в раскрошившуюся бетонную плитку осеннюю слякоть. Небо над ними было все таким же равнодушным, таким же холодным, а город все также педантично готовился к ночи...
Десять минут прошли быстро. Народу прибавилось, сумерки сгустились. Сквозь прозрачную еще, но уже синеватую дымку Алексей смотрел на ее лицо. Созревший вопрос сам сорвался с его губ:
- Как тебя зовут? - спросил он как будто невзначай.
- Оксана - ответила она дружелюбно.
- А меня - Алексей - продолжил он.
- Будем знакомы - произнесла она и улыбнулась.
Колесов тоже улыбнулся.
- Будем.
Они опять пошли молча.
- А ты чем вообще занимаешься? - спросила она после двухминутной паузы.
Алексей вспомнил о "работе". О том, что ему сегодня, возможно, предстоит совершить; о том человеке, которого предстоит спасти. Но губы его умолчали об этом, выдав крупицу информации, которую можно было раскрыть.
- Я электронщик. Чиню бытовую электронику и вычислительные приборы - произнес Алексей несколько смущенно - а ты?
- Я? - переспросила она риторически - пока учусь. Пятый курс. Специальность: "Экономика предприятия". Работала менеджером в одной фирме. Сейчас уволилась.
Колесов удержался от глупого вопроса: "Почему?". Вместо этого он прикинул, сколько уже времени. Синева почти полностью окутала город. Словно часовые, через каждые 10 метров вдоль аллеи стояли зажженные фонари. Для дождя было уже слишком холодно. Для снега - слишком тепло. Небо готовилось к понижению температуры.
- Ты далеко живешь? - неожиданно спросил Алексей.
- Нет, не очень. Пешком минут сорок. Но от сопровождения все равно не откажусь - это был даже не намек - предложение.
- Кто бы сомневался, - ответил Колесов очень легко.
Торопиться Алексею было некуда. Пустая съемная квартира - четыре холодные стены и гора микросхем на столе, все та же спартанская сдержанность в обстановке, полная банка кофе...и одиночество, блуждавшее сейчас по ее комнатам. Впереди - тоже ничего. Молчание чувств и неуверенность в правильности выбора. Вот и все, что ждало его там - в продрогших от ветра кварталах.
Алексей был свободен теперь...в эти несколько часов. Но эта свобода не приносила ему облегчения. Три года. Эти три года, в которые он спас стольких людей...они заставляли его действовать - каждый день и каждый час изменять чужие судьбы...Раньше он думал, что это его долг. Теперь он понимал, что просто не сможет без этого жить.
Алексей и Оксана шли уже минут двадцать. Они почти не разговаривали - не хотелось. Колесов чувствовал это, и она это чувствовала. Ее дом был уже недалеко. Очередной светофор на перекрестке горел зеленым человечком; закрывшийся, по непонятным причинам, раньше времени довольно большой продуктовый магазин чернел ближним углом. Городская суета и сигналы машин, летевших быстрее ветра по оживленной улице; темнота позднего вечера и ожидание первого снега...Колесов и девушка рядом...
И вдруг - удар. Мощнейший внутренний удар прямо по струнам расслабленных нервов. Звонкий, как тысячи резонирующих колоколов. Жесткий, как кованое железо. Мегавольты энергии прошибли Колесова в то мгновенье. Его словно подбросило в воздух. Сила, наполнившая его, не позволяла сопротивляться, на корню обрывало всякую инициативу, всякую попытку оказать сопротивление. Перед глазами был только свет. Розовато-белый, стремившийся к Алексею. Этот свет входил в него пульсирующей энергией, с каждым разом все больнее, все больше обостряя чувства. Удар, еще удар. Завывание сердца, глухие стуки в висках, готовых разорвать голову в клочья, бесконечные высоковольтные разряды по телу, конвульсии, почти исступление, но не от страха - от счастья, дикого, необузданного, незамутненного счастья. Перехватило дыхание. Все это было до того прекрасно, что хотелось умереть и слиться с этим светом. Но в этот переломный момент, когда уже казалось, что дорога обратно отрезана, свет будто взорвался, выбросив Алексея обратно на Землю.
Колесов был просто набит энергией. Он чувствовал ее внутри себя. Это долгожданное беспринципное спокойствие и неимоверно расширенные возможности восприятия. Окружающий мир возвращался в привычное состояние.
От Алексея распространилась невидимая волна. В радиусе ста метров он просканировал всех людей. Он не поверил себе. Такого не было никогда. Такая большая площадь, такая четкая видимость...
"Человек. Человек!" - пронеслось у него в сознании. В душе отозвалась чужая боль. Сильно, резко, снова и снова. Удар...еще...еще...еще...пульс - 90...100...несколько тысяч. Он знает о нем все! Он знает все об этом человеке!
Алексей стоял посреди тротуара. Оксана стояла рядом. Один миг. Всего один миг прошел в этом мире с того момента, как Алексея прошиб первый разряд. Она ничего не заметила. Никто ничего не заметил. Все просто подумали, что он ни с того ни с сего остановился.
Алексей посмотрел Оксане в глаза, а затем его взгляд мгновенно ушел в сторону.
- Строителей 47. Квартира 29! Прости, мне надо бежать! - крикнул он, быстрым шагом удаляясь от девушки.
Он больше не думал о ней. Он думал только о том, как лучше сделать свою работу. Уверенность в том, что она дойдет домой без приключений была абсолютной. Глаза его сверкали льдинками. Он шел. Твердо, уверенно, врезаясь в асфальт каблуками своих ботинок, заставляя прохожих расступаться перед его силуэтом.
Он снова видел. Он снова ощущал.
"Спасибо" - произнес Колесов чуть слышно, мысленно подняв глаза на небо. Это было слово. Слово, в которое он вложил максимум всех своих чувств, которые только мог вложить.
Его глаза похолодели окончательно, а пространство вокруг начали сканировать незримые волны. Всплеск, еще всплеск. Пока что ничего. Всплеск. "Найдено" - бесчувственно сообщил разум. Алексей перешел на бег, удаляясь в квартал. Объект был недалеко - метрах в 150-ти за двумя шестнадцатиэтажными домами. Он перемещался...в сторону одного из городских парков.
Алексей бежал быстро. От сонливости не осталось и следа, веки перестали падать на глаза, а вымотанные мышцы были вновь наполнены свежестью. "50 метров. Объект за домом. Идет спокойно. В том же направлении" - мозг выдавал информацию, словно хороший GPS-навигатор. От Алексея по-прежнему исходили волны, но первоначальный запас энергии сильно сократился. Чувства постепенно подходили к "докризисному уровню". Колесов испустил еще две волны - ровно столько, сколько было нужно, чтобы оббежать шестнадцатиэтажку. "Прямая видимость". Алексей сфокусировал взгляд.
Во тьме, возле одного из подъездов, виднелась одинокая тень. Тень перемещалась. Ее силуэт скользил по коричневой стене со скоростью не менее пяти километров в час. Колесов шел следом на почтительном расстоянии.
Арка пятиэтажного дома и футбольное поле. Впереди - проход между двумя домами и узкая аллейка. Тень шла не сворачивая. "Мужчина" - определил Алексей, немного сократив расстояние. Глаза никак не хотели привыкать к темноте - свет в окнах резко контрастировал с чернотой пустого двора. Странно - престижный район, а на улице никого.
Тень повернула за угол. Колесов вдруг вспомнил, что был здесь когда-то. Мгновенно память выдала карту местности. За проходом была дорога, разделявшая два квартала. Боясь потерять свою "жертву", Колесов перешел на бег. Через минуту он вышел на тихую широкую аллею, хорошо освещаемую фонарями. Людей было немного - в основном молодые пары. Дорога впереди сверкнула габаритами тяжеловесного джипа. Алексей огляделся по сторонам. "Направо" - сказал ему внутренний голос, а в следующее мгновенье он вновь нашел свою цель.
Молодой парень, предположительно ровесник Алексея, одетый в старую синюю куртку, джинсы и белые кроссовки, быстро шел по тротуару. Колесов направился за ним, сокращая расстояние.
Было еще слишком далеко, чтобы разобрать чужие эмоции, чтобы составить мнение о проблеме этого человека, и поэтому Алексей просто шел, иногда косясь по сторонам. Многочисленные тропы и аллейки, которые, словно ветки, отходили от центральной, были освещены плохо. Разбитые лавочки соседствовали со своими новыми, еще не познавшими всей недолговечности своей красоты, собратьями. В кустах неподалеку лежал пьяный мужчина.
Алексею вспомнился эпизод из своей жизни, когда такого же пьяного человека, уснувшего прямо на улице, дети лет 13-ти пинали ногами по голове и туловищу. "Откуда в них столько злости?" - подумал Алексей тогда. Откуда? В детях, в нашем будущем поколении? Откуда такая ненависть, такое желание поиздеваться над таким же как и они, пусть пьяным, пусть даже бомжом, но все-таки человеком? И почему у тех, кто проходил мимо, даже не возникало мысли о том, чтобы отогнать этих детей? "Не наше дело". Так думали эти люди. "Не наше дело". "Кто этот человек мне? Никто. И я не буду тратить свои нервы, не буду рисковать своим благополучием ради какого-то бомжа. Мне проще пройти мимо и найти для своей совести тысячи оправданий; проще пообещать себе, что в следующий раз я так не поступлю, что в следующий раз обязательно вступлюсь за этого человека...в надежде на то, что следующего раза никогда не будет".
Слезы навернулись на серых глазах. Алексей поступил тогда по совести, так, как и должен был поступить. Но он уже не смог спасти того человека. Тяжелейшая травма черепа, отягощенная сотрясением мозга...
Думали ли эти дети о том, что они убивают человека, когда кидали в него камнями? Думали ли те, кто проходил мимо, не пытаясь помочь бедняге, что станут соучастниками убийства? Думали ли?
Думали. Их совесть говорила им об этом, твердила, вбивала в память, что при худшем раскладе этот человек может умереть. Но они проходили мимо, отворачивая глаза, как будто не их БРАТА убивают на их глазах! И они забывали об этом, надеясь, что с этим человеком все стало хорошо...не зная, что он умер от кровоизлияния в мозг. Они не знают этого и по сей день, все еще пребывая в уверенности, что не сделали ничего плохого, или по крайней мере совершили не такое уж и большое зло...но они узнают...когда придет час их смерти. Они узнают об этом и огонь сожжет их душу. Потому что незнание не освобождает от ответственности. Потому что каждый, кто проходит мимо нуждающегося в помощи, думая, что это не его дело, понесет наказание за это...в тот день, когда уже не будет возврата назад...
Алексея когда-то тоже жгла совесть - неусыпно, неугасимо, превращая жизнь в бесконечный ад, не давая покоя ни днем, ни ночью, сотни раз доводя до исступления... В те две недели, он искупал вину за все те случаи, когда проходил мимо...Это был первый год, после того, как на его запястье образовался шрам...Самый страшный, самый невыносимый год, который длился сотни лет. Муки очищения. Месяц за месяцем...без права на отдых. Он прошел сквозь это горнило. Он выстоял, не сломался, он признал свою неправоту и дал обещание никогда больше не поступать так, как поступал раньше. Это было испытание. Испытание на право вступления в Хранители. Испытание, которое проходит каждый, кто хочет начать новую жизнь.
Как это казалось далеко теперь - спустя четыре года. Память, притупленная годами бесконечной уверенности в правильности своих поступков, начинала забывать, как это было тяжело - исполнять то, что обещал; переступать через себя...когда страшно, когда хочется выть и бежать куда глядят глаза, прятаться по углам и звать на помощь...Даже теперь Алексей иногда чувствовал отголоски этого страха у себя в душе и ему вдруг становилось нестерпимо одиноко, маниакально хотелось прижаться к кому-то, чтобы не быть одному...но его холодный разум изгонял эти мысли, добавляя в глаза все больше серого оттенка, делая их почти что пепельными, почти что бесплодными, безжизненными.
Алексей прибавил шаг. Расстояние сокращалось. Тихий вечер щедро посыпал сырой асфальт белым снегом. Крупные хлопья, оседавшие на пустых ветках деревьев, придавали им темно-коричневый окрас, забирая тепло и погружая в сон. Людей встречалось все меньше - паренек двигался в сторону спального района, где по вечерам тихо и пустынно. "Сейчас или никогда" - скомандовал себе Алексей и увеличил скорость в полтора раза. Огромные размашистые шаги и четкие стуки широких каблуков по бетону.
Минуту спустя он подошел достаточно близко. Взгляд его потух. Машинальные, рефлекторные движения ступней выровняли и замедлили шаг. Колесов всмотрелся в коротко постриженный затылок. Этого было достаточно. Его чувства мгновенно перешли на новый уровень, а на душе остался отпечаток чужой судьбы.
Георгий - так звали этого парня. По характеру он был мягким и застенчивым, рос в хорошей семье. В школе слыл маменькиным сынком, уважением у сверстников не пользовался, в результате чего развился комплекс неполноценности. Поступление в университет не изменило ситуации. Замкнутость Георгия, домашнее воспитание, сделали его предметом насмешек "крутых пацанов" из группы. С самого первого дня...и до конца третьего семестра.
А потом все изменилось. В первый день после февральских каникул он пришел в университет и избил самого авторитетного "отморозка". Избил до полусмерти, так, что тот потом больше месяца лежал в гипсе. Затем настала очередь других. День ото дня он калечил людей, которые причиняли ему зло, в его глазах горела уверенность в себе и жажда мести. А потом все раскрылось. За 14 дней каникул он успел вступить в секту: "Братство Иисуса", насчитывавшую около четырех сотен последователей.
Его проблемы закончились. Секта давала ему приют и уверенность в том, что сам Бог на его стороне. Резко обострились отношения с родителями и родственниками. Через год пребывания в секте пошатнулась психика. Георгий забросил институт. В армию не взяли - обнаружилось, что у него слабое сердце. Все свое время он теперь уделял служению своему новому "дому"...до тех пор, пока родители не стали замечать, что из дома "старого" пропадают деньги.
Через месяц Георгий переехал в съемную коммуналку. Устроился на работу грузчиком. Отношений с родителями больше не поддерживал, а все заработанные деньги отдавал на нужды секты. Его психикой теперь управляли. По ночам он начал слышать голоса. Чаще всего они говорили, что Бог избрал его для служения и что он не должен подвести Бога. Также они говорили, что для того, чтобы доказать свою преданность, он должен внести пожертвование. Так продолжалось на протяжении еще двух лет.
И все бы хорошо, если бы две недели назад "старейшины" не подвергли бы его "испытанию". Он должен был принести денег. Много денег: 10 тысяч долларов, чтобы доказать Богу, что он ради него сделает все, что угодно. И Георгий пошел...воровать и занимать у знакомых, родителей. Уже через неделю он понял, что нужной суммы никогда не наберет. И тогда...голоса сказали ему, что Бог отвернулся от него, потому что он не любит Бога и не может выполнить его просьбы. Они твердили это каждый день, каждую ночь, разрывая последние рубежи хрупкой психической обороны, ввергая в отчаяние, заставляя лезть на стену от всепоглощающего стыда. Он плакал, просил у "бога" прощения, но не получал. Сотни, тысячи раз просил и все равно не получал...ему было больно теперь. Он знал, что ответит ему глава Братства. Он не смог собрать этих денег, он предал своего "бога". Теперь он не сможет жить с таким "позором", теперь он обязательно наложит на себя руки.
Алексей остановился. Секундная боль в затылке вывела его из созерцательного состояния, вернула в реальный мир, где все также беззвучно падал первый снег, и фонарные столбы, выстроившись в две шеренги, создавали коридор из желтого света. Георгий перешел через дорогу. Темнота заслонила его лицо от постороннего взгляда. Колесов вновь зашагал по асфальту.
"Задачка..." - подумал Алексей, неспешно следуя за парнем через стадион какой-то школы. Мысли вертелись. Быстро, скоротечно пролетали варианты спасения, чередуясь с оценкой возможных последствий...Колесов шел. "Гипноз. Это я знаю точно. Желание умереть...от стыда. Да, это тоже верно. Но желание это пока что не нашло конкретного отражения в сознании, оно какое-то смутное, чувственное скорее... Что ж. Придется ждать. Это уже ясно. Он не совершит это сию секунду. Точно...но когда?" - этот вопрос больше всего волновал Алексея. Когда? Сегодня ночью? Завтра утром? Неизвестно? Известно лишь то, что скоро. Значит нужно следить и не выпускать его из виду. Значит нужно ходить за ним по пятам и пресекать его попытки скрыться...Но это в принципе сделать не сложно. Гораздо сложнее понять, как заставить его отказаться от самоубийства навсегда.
Школьный корпус, облицованный мелкой серо-голубой плиткой, постепенно выплывал из темноты. черные, устрашающе-пустые окна смотрели на сломанные турники и поросшее бурьяном футбольное поле. Колесов снизил скорость, позволяя Георгию удалиться от него на расстояние метров в пятьдесят. Алексей уже давно понял, что эта школа станет остановочным пунктом в его пути.
Георгий свернул за угол, отбросив резкую тень. Первый этаж с той стороны был освещен - в здании находились люди. Алексей свернул на аллею, проходящую чуть поодаль от синего школьного забора и ведущую к круглосуточному магазину. Георгий вошел в дверь, воровато оглянувшись по сторонам. "Теперь только ждать" - монотонно произнес Алексей и направился к девятиэтажному дому, располагавшемуся неподалеку.
Вид отсюда был что надо - весь ближний школьный угол вместе с входом и первым этажом; к тому же здесь вполне кстати была поставлена лавочка со спинкой, так что Алексею не пришлось стоять. Снег падал все также размеренно, как будто насмехаясь над утренней непогодой. На улице потеплело. Тихая ночь укрывала город крупными резными снежинками. Алексей молчал. Думал. О том, что же, все-таки, он может сделать для человека, безнадежно запутавшемся в еретической паутине. И чем дольше он думал, тем больше приходил к выводу, что не сможет справиться своими силами, что придется искать помощи у человека более опытного в делах наставления на правильный путь. И безусловно, на примете у Алексея имелся такой человек...
* * *
Бежать. Бежать, куда глядят глаза...не оглядываясь, не тратя силы на размышления. Бежать. Вниз по ступенькам...вниз, навстречу тяжелой металлической двери, не думая, не представляя того, что произошло минуту назад.
Ноги заплетались. Алексей пытался перепрыгивать через ступеньки, чтобы сократить время, необходимое на спуск, но получалось плохо - обезумевшие от страха мышцы не желали сокращаться в нужные моменты, и оттого каждое приземление доставляло массу болевых ощущений.
Он был там - наверху. Он видел смерть этого человека. Он сам был причиной его смерти... Эти глаза. Эти бесконечно печальные глаза, полные ужаса и отчаяния, не закрывавшиеся до самого последнего момента, до тех пор, пока рука не соскользнула с хлипких перил и сила тяжести не потащила трепетавшее тело вниз - навстречу серому асфальту.
Солнце освещало подъезд. Каждый его миллиметр, каждую ступеньку безумно длинного спуска, который никак не хотел заканчиваться. Алексей думал сейчас только об одном - как избежать наказания за столь очевидное преступление, ведь это он, он убил его! Ах, если бы не эта проклятая дверь! Если бы ее петли не скрипели так громко, то он бы спас его...а так - все безнадежно. И его найдут. Алексея найдут, и будут судить за то, что он столкнул этого человека с карниза. Ведь ему уже есть 17. Значит, будут судить по всей строгости - за убийство. За убийство! "Нет! Я не хочу этого! Это не я! Не я! Ведь он сам! Сам упал! Я не толкал его! Нет!" - мысли в голове свистели, словно степной ветер, а ноги все тащили его вниз.
Вот она. Черная кодовая дверь с едва заметным красным огоньком возле маленькой серой кнопки. Секунда, две...нет, так не может больше продолжаться - еще немного и сердце разорвется. "Я должен увидеть!" - взревело сознание, палец попал прямо в цель и мощный толчок руки заставил дверь открыться.
Свет ударил в глаза - чистый белый свет, исходивший от солнца. Глазам стало больно на секунду, но потом все прекратилось. Несколько зевак уже стояли возле распластанного на асфальте тела. Кто-то звонил в милицию, кто-то - в Скорую Помощь. На мгновенье Алексей замер ожидая, что его заметят, но поняв, что на него никто не обращает внимания, вдруг резко развернулся и быстрым шагом направился прочь от места происшествия.
Так просто? Неужели все это оказалось так просто - выйти и скрыться среди бесчисленных дворов? И правда. Кто может подтвердить, что он был там? Никто. Это же очевидно. Никто не будет думать на него. И никому не нужно следить за ним, выспрашивать, что он делал в подъезде, к кому заходил. Все складывалось так удачно...если бы против Алексея не выступал самый беспристрастный свидетель - его совесть.
Внутри все горело. Невесть откуда взявшийся голос обличающее твердил о том, что этот человек умер не своей смертью. Алексей кричал. "Замолчи! Замолчи!" - вновь и вновь кричал сам себе, повторяя простое слово, но понимал, что не сможет выдержать давления этого странного напористого голоса. Он шел по улице и говорил сам с собой, не замечая, что на него оборачиваются прохожие, не замечая, что к месту происшествия подъехала красно-белая "Газель". Он думал только о голосе, о его словах, о его интонациях.
Неожиданно нога Алексея зацепилась за какую-то корягу, и он рухнул на землю, в кровь разбив нос и нижнюю губу. Боли он не почувствовал. Только еще больше убедился в собственной неправоте, в собственной причастности к смерти ни в чем не повинного человека. Из глаз капали слезы - не столько от боли, сколько от отчаяния, которое в этот момент полностью охватило его душу. Захотелось умереть. Провалиться сквозь землю или разбить голову о камень - лишь бы только не слышать голоса совести, лишь бы только не думать о совершенной сегодня ошибке...
И вдруг, посреди этого безумия, Алексей услышал другой голос - мягкий и ровный, несущий с собой жизнь и созидание.
- Что с тобой? - спросил голос откуда-то сверху у лежащего вниз лицом Алексея.
Колесову было все равно. Он почти грыз зубами землю и плакал - горячо и горько.
- Убил. Я убил. Вот и все - твердил Алексей шепотом, очень-очень тихо, как будто даже про себя, вбивая слова в сухую пыльную землю.
В это время Алексей не думал о голосе, о том, кому он мог принадлежать. Ему было все равно, он был погружен в себя, в свою проблему. А голос, между тем, молчал, судя по всему обдумывая что-то, взвешивая, принимая решение.
- Вставай - сказал он, наконец, и чьи-то крепкие руки потащили Алексея вверх.
Голова закружилась, стало тяжело дышать, нос до этого времени не доставлявший особого беспокойства, вдруг сильно разболелся. А руки все тащили его вверх, ставили на ноги.
С полминуты Алексей не поднимал головы, безучастно смотря на то, как кровь из ноздрей смешивается с пылью узкой тропинки, образуя грязевые сгустки. Затем его глаза сами поползли вверх. Перед ним стоял худощавый высокий священник в черной рясе, с большим нагрудным крестом, длинными черными, с редкой проседью, волосами, собранными хвост. Ему было около сорока - точнее определить возраст Алексей не смог.
- Кого ты убил? - неожиданно произнес священник, посмотрев Колесову в глаза.
Алексей остолбенел. Взгляд священника проникал в его сердце - в самые потаенные уголки, туда, куда даже сам Алексей предпочитал не заглядывать. Он ничего не мог с собой поделать. Он просто стоял и смотрел в эти бездонные голубые глаза, которые просвечивали его рентгеновскими лучами.
- Кого ты убил? - повторил голос, без нажима, все также мягко и снисходительно.
Алексей почувствовал, что уже вовсю плачет. Слезы текли по грязным щекам, смешиваясь с кровью, срывались с подбородка с единственной целью - упасть, разбиться о сухое безразличие коричневой земли. Его уста наполнились словами, но он смог выдавить из себя только одно.
- Человека.
Человека. Этим все было сказано. Это был по сути дела приговор, который будет приведен в исполнение при любом раскладе. "Человека!" - закричал он про себя, ожидая, что священник уничтожит его на месте, сожжет каким-то невидимым праведным огнем. Ведь Алексей не был атеистом, ведь он верил и в Бога и в наказание за грехи...Секунды тянулись столетиями. Одна за другой, одна за другой. Так непохожие друг на друга и в то же время так мучительно одинаковые, безразличные к его мыслям, к его судьбе, секунды. И если бы прошла еще минута, Алексей не выдержал бы, наверное. Но мягкий голос разорвал липкую тягучую тишину.
- Пойдем - произнес священник устало, и попытался взять Алексея за руку.
Рука подалась легко и безропотно, словно ждала этого момента весь сегодняшний день. Неожиданно потеплело: в воздухе и на душе. Куда-то ушло истерическое сумасшествие последних десяти минут, и голос...этот голос в голове...он тоже ушел. Он больше не твердил, не напоминал, не угрожал...он просто растворился. Растворился, испугавшись священника в черной рясе. И не хотелось ни о чем думать. Хотелось просто идти вслед за человеком, взявшим Алексея за руку. Идти, куда бы он ни повел. Идти, чтобы получить прощение...
* * *
Пять с лишним лет прошло с того дня. Воспоминания, изрядно попорченные наждачной бумагой беспощадного времени, стали шершавее, все тяжелее становилось различать детали того самого дня. Дня, когда Алексей познакомился с человеком, перевернувшим его представление о мире, показавшим ему истинный смысл происходивших с ним вещей. Тогда Алексей впервые почувствовал, что должен сделать выбор, остановиться на чем-то одном, окончательно и бесповоротно утвердить свое мировоззрение.
Он выбрал путь веры. Единственно правильный, как ему показалось, путь, который так легко объяснял все, что с ним происходило и могло произойти. Ведь атеистом он никогда не был - не получалось как-то, особенно когда отец рассказывал о странных случаях во врачебной практике, а в жизни все складывалось так неудачно, что без веры в нечто высшее и светлое можно было просто сойти с ума. Даже тогда, даже на пороге собственной смерти...он знал, что его ждет. Знал, но предпочитал не думать.
Отец Сергий - так звали того священника. Он был настоятелем одного из областных храмов, а в родной город Алексея приехал на какой-то семинар, посвященный проблеме культурного развития региона. Он направил Колесова в нужное русло, указал путь, объяснил возможную причину его ощущений, помог понять, что того человека убил вовсе не он...
Пожалуй, это было главным, что сделал отец Сергий в те три недели. Даже теперь Алексей не был до конца уверен, что смог бы во всем разобраться сам, что не сломался бы под натиском свалившихся на него размышлений. Это было время самой первой ступени - не самой сложной, но очень важной.
А потом отец Сергий уехал в областной центр - город, куда несколько месяцев спустя, перебрался и Алексей. Их общение продолжилось, со временем переросло в дружбу. И кому, как не ему, Колесов мог доверить судьбу человека, почти также безнадежно запутавшегося, как и он сам когда-то? Никому.
Пелена воспоминаний медленно рассеивалась, уступая место ночному пейзажу. Снег почти прекратился. Темно-коричневая земля была застелена тонким белым покрывалом, и лишь асфальт все также безлико чернел на фоне всеобщей белизны.
Колесов глянул на часы. Без четверти 10. Время довольно позднее и небезопасное, особенно если учитывать, что возле школ, пусть и хорошо освещенных с фасадной стороны, постоянно собирается местная шпана. Да еще и район был не очень спокойным. Но сегодня ночью Алексею ничего не угрожало - он был "на работе".
Внезапно со стороны школы донесся звук открывающейся металлической двери. Колесов моментально сфокусировал взгляд. "Ложная тревога" - подумал он, присмотревшись повнимательнее - охранник вышел на крыльцо покурить. "Ждать" - добавил Алексей про себя и поправил вязаную шапку.
* * *
Модем пищал неестественно громко, словно извиняясь за то, что не смог установить соединение с первого раза. "Проверка имени пользователя и пароля", "Регистрация компьютера в сети" - через секунду в правом нижнем углу вспыхнул характерный значок. Браузер ждал, пока его откроют - с томной надеждой ждал, что вот-вот на него дважды кликнут объемным бронзовым курсором, но этого не происходило.
Потухшими глазами Оксана смотрела в монитор. Она не знала, зачем включила компьютер, она не знала, что же будет сейчас делать, ведь ее любимой темы больше нет, ведь без этой темы весь этот форум, все это Интернет-общение теряли для нее смысл. Слишком долго это продолжалось - безумный взгляд и желание написать кому-нибудь ответ... "Быть может не стоило?". Ее глаза вспыхнули яростью и безразличием одновременно. Выключение компьютера прошло успешно и быстро - всего то попасть по кнопке питания - не сложная задача.
"Стоило. Наверное, все-таки стоило" - прошептала она себе в ответ. Сегодня у нее был очень странный день, и не менее странное настроение...Жгучее желание изменить свою жизнь, меланхоличное ожидание, странная радость при встречи с этим парнем из маршрутки...и вот теперь - полная, всеобъемлющая апатия. Она вторглась в ее душу так внезапно, так неестественно быстро - стоило лишь переступить квартирный порог. "Почему же?". Наверное, просто потому что у Оксаны больше не осталось прошлого, а будущее еще не успело выплыть из тумана неизвестности. И в душе сейчас ничего не было - пустота, только и всего.
"Бывает. Проходит. Возвращается порой, но прогоняют ее. И она больше не лезет" - думала Оксана про себя, сидя в серых вельветовых штанах и черной балахонистой майке, на коричневом компьютерном стуле...а сверху давила необходимость вновь идти в университет - "завтра, не сегодня, но все равно нужно". Этого жутко не хотелось. "А может стоит все же зайти по этому адресу?" - небольшая квадратная бумажечка для записей лежала на компьютерном столе. "Как же все-таки странно он ушел. У него были на то причины? Кто знает - может и были...а ведь с ним так необычно..." - Оксана взяла бумажку, покрутила ее в руке, потухшим взглядом еще раз оценила свой ровный почерк...Но в тот момент она ничего не решила, лишь еще раз включила компьютер - просто так, чтобы через несколько минут вновь его выключить.
* * *
- Заткнись, овца! - раздалось откуда-то сбоку.
Алексей медленно перевел взгляд. Из окна первого этажа второго подъезда наполовину свисал лысый парень в майке и кричал на молодую, вульгарно одетую девушку лет 25-ти, демонстративно громко хлопнувшую тяжелой дверью подъезда, попутно отпустив какой-то едкий комментарий в сторону своего, теперь уже бывшего бойфренда. Колесов отошел немного в сторону от тротуара, чтобы не столкнуться с высокой, быстро цокающей шпильками сапог девушкой, которая просто дышала яростью. Но это ему не помогло. Ее взгляд мельком скользнул по его темной фигуре, почти уже не освещаемой скудным светом из тухнувших одно за другим окон.
- А ты че, баран, вылупился?! - крикнула она так громко, что, пожалуй разбудила несколько человек.
Секундная заминка и она пошла дальше, быстро скрывшись за углом дома. Парень залез обратно в окно, негромко выругавшись.
Алексей стоял молча и смотрел перед собой. Душа кипела и дыбилась внутри, губы с силой пытались разомкнуться, глаза наливались кровью. Злость. Этот мощнейший всплеск злости, выплеснувший наружу столько негативных эмоций, не мог пройти бесследно для человека, поглотившего его полностью. Хотелось орать и материться на весь двор, на всю страну, проклинать эту девушку и ее парня, проклинать саму жизнь, само существование...но через мгновенье взгляд Алексея вновь похолодел.
Когда на тебя кричат, тем более, если ты ни в чем не виноват, всегда хочется крикнуть в ответ, оправдаться, пусть даже для этого придется оскорблять, смешивать с грязью. Но когда-нибудь это надоедает. Надоедает размножать это зло, плодить его, вступая в бесполезную словесную перепалку. Хочется просто промолчать, пусть и впитав в себя всю отрицательную энергию, пусть и проиграв с точки зрения обычных обывательских стандартов, но на самом деле победив, прежде всего себя, свой страх перед людским мнением. Когда человек понимает это, он больше не смотрит на толпу, он больше не приемлет ее стереотипы. Это тяжело, конечно же, как и все правильное, это встречается насмешками и упреками в трусости. На этом этапе ломаются судьбы. На этом этапе люди разделяются на карателей и отверженных. На тех, кому проще ответить и на тех, кому проще промолчать. Это больно. Колесов сам проходил через это. Много- много раз. Наверное, поэтому он был так спокоен теперь, наверное, именно поэтому не сказал ничего обидного в ответ, хотя мог, потому что знал о том, что твориться в душе той девушки, о том, чего она боится больше всего.
Вот он - еще один ключевой момент, который определяет Хранителя. Хранитель умеет прощать - в любой ситуации, любого обидчика. Когда Хранителю предоставляется шанс - один на миллион, когда ему дается в руки судьба человека, который относился к нему настолько плохо, насколько это возможно...когда Хранитель в праве решить жить этому человеку или умереть в следующее мгновенье...он оставляет его в живых. Он поступает так, как велит ему совесть, сердце, не взирая на лица, не взирая на классы и количество совершенного человеком зла. И он поступает правильно.