Джоан не понимала, как оказалась на ночном перроне и откуда в её руках взялся билет на электричку. На смятом клочке бумаги - ни пункта отправления, ни пункта назначения. Девушке не удавалось припомнить даже названия города, в котором она очутилась, только имя и возраст: ей двадцать лет.
Люди на железнодорожной платформе нетерпеливо мялись с ноги на ногу. Здание вокзала переливалось ядовитыми неоновыми красками. Пахло креозотом. Юноша с зелёным 'ирокезом', в кожаной куртке с металлическими заклёпками, бродил взад-вперёд, временами застывая на месте с запрокинутым к небу лицом. Должно быть, глазел на звёзды. Пронзительно-яркие, холодные и тёплые, разбросанные среди Млечного Пути, они строго взирали на Джоан. Полный коротышка в вельветовом пиджаке то и дело протирал платком лысину на макушке. Блаженно улыбалась чудаковатого вида старушка, наклоняя сидящую на слабой, как у воробьиного птенца, шее головку, кажущуюся огромной из-за украшенного розами шиньона: налево - направо... Пальцы Джоан нервно теребили билет. Серая кошка и чёрная дворняга с белой грудкой, голуби... Много стариков, мало молодёжи, если не принимать во внимание толпу голосисто горланящих на испанском мексиканцев, один из которых, в широкополой соломенной шляпе, весело барабанил пальцами по гитарной деке. Народ галдел, не умолкая, и девушка дивилась, как толпе удаётся произвести такой гвалт: ведь, по большей части, люди ожидали в одиночестве. Потом Джоан отвлеклась на плачущую пятилетнюю девочку, зовущую маму. К ребёнку подбежал небритый мужчина лет тридцати, который сразу понравился Джоан. Облачённый в длиннополый брезентовый плащ и болотные сапоги, с надвинутой на лоб старомодной фетровой шляпой, он чем-то напоминал романтичного сказочного принца.
- Привет! - дружелюбно сказал он, наклонившись к малышке.
- Где мама? - хныкала девочка противным писклявым голосом.
- Сейчас поедем к маме.
- Где мама?!
- Дома! И мы поедем домой. Давай!
Мужчина протянул девочке руку, та перестала плакать, ухватилась за его указательный палец, и они вместе куда-то ушли.
'Странно', - подумалось Джоан. Она, наконец, опустила взор, ощупала собственную одежду. Жёлтая фланелевая рубашка в клеточку поверх потёртых джинсов с закатанными штанинами и грязные кроссы, когда-то - белые. 'И всё же, что произошло?'
Гудок электровоза прорезал воздух, и люди на перроне синхронно, словно рыбы в косяке, повернулись направо. Джоан завороженно пялилась на белые фары, быстро разгорающиеся в конце сужающегося по законам перспективы, заворачивающего влево железнодорожного полотна. Скрипя колёсами по рельсам, поезд заслонил собой череду полосатых путей с дремлющими, подобно стае кашалотов, товарными составами. Джоан вспомнила, откуда билет. Луиза, пышнотелая черноволосая студентка с родинкой над верхней губой, лучшая подруга, обожавшая сиреневые платья, не смогла поехать и подарила его Джоан, дабы не пропал.
А поезд кряхтел, напрягался, замедляя ход. Наконец, его состав судорожно дёрнулся на последнем издыхании, чуть качнулся назад и замер. Тёплый электрический свет вспыхнул в глазницах вагонов, гостеприимно раздвинулись дверные створки. Улыбающиеся пассажиры торжественно ступали на подножки. Спохватившись, Джоан влилась в пёструю вереницу будущих попутчиков.
Салон с мягкими бежевыми стенами окутал её уютом. Народ обменивался восторженными репликами, многие смеялись. Девушка устремилась к свободному месту у окна. По другую сторону прохода она заприметила старушку с шиньоном и розами, впечатавшуюся в память благодаря незаурядной внешности. Их взгляды встретились. Бабулька таращилась на девушку карими очами, огромными и ненасытными, как у ребёнка. Морщинистыми, с фиолетовыми жилками, руками, пенсионерка стискивала букет белых гвоздик.
Джоан устроилась на обращённой к хвосту поезда скамейке в середине вагона. Обитое сиреневым жаккардом сиденье обволокло девушку, утопив в комфорте. Уставившись в окно на постукивающего молоточком по рельсам железнодорожного рабочего в оранжевом светоотражающем жилете, Джоан не заметила, как кто-то тихонько опустился на лавку прямо напротив.
- Привет!
Джоан вздрогнула от знакомого бархатного мужского голоса. Её соседом оказался тот самый человек в фетровой шляпе, с клочковатой щетиной на щеках.
- Здравствуйте! А где девочка?
Улыбка едва тронула уголки губ мужчины.
- Я подыскал ей компанию. Кстати, меня зовут Джек.
- Джоан. Как получилось, что девочка осталась без мамы?
- Потерялась на вокзале. Но ничего, скоро она вернётся домой.
Что-то не понравилось Джоан в ответах незнакомца, и она отвернулась к окну, давая понять, что не расположена к продолжению знакомства.
- Электропоезд следует до станции Парадайза без остановок! - разлился по салону мелодичный девичий голос. - Осторожно, двери закрываются!
'Что я забыла в этой Парадайзе'?
Щёлкнули створки в тамбуре, вагон тряхнуло, застучали колёса. Медленно поплыли мимо привокзальные пейзажи. Махали руками оставшиеся на платформе пассажиры. Мусорные контейнеры, устья пешеходных переходов, киоски с прохладительными напитками и сигаретами, пылающее неоном прямоугольное здание, бродячие собаки... Джоан заметила свернувшегося у входа в тамбур чёрного пса, повстречавшегося ей ещё на перроне. Огромная розовая проплешина зияла на боку животного.
Поезд набирал ход. Платформы резко оборвались, открывая панораму из извивающихся, переплетающихся на манер ДНК, стальных артерий со шпалами. Электричка проходила через городскую черту. За забором из бетонных плит с граффити и политическими лозунгами, с густой кустарниковой растительностью у подножий, мерцали ночные высотки. И вновь пути, красиво подсвеченные разноцветными семафорами, какие-то невысокие прямоугольные строения...
- Отец возил меня в электричках на море, - продолжал попутчик. - Знаешь, в какой приходишь восторг, когда у горизонта возникает тёмно-синяя полоска? Ты всматриваешься вдаль, пытаешься разглядеть барашки волн, а полоска - всё шире, и вот, наконец, ты заметил в ней седые прожилки... И такое нетерпение, пока шагаешь по мраморным плитам станции, а как только появится песок - скинешь босоножки, схватишь в руку за ремешки и помчишься к воде со всех сил! А песок - раскалённый! Зато какое блаженство - пенная прохлада волн! Вытягиваешь руки ласточкой и ныряешь под гребень, в водоворот пузырьков! Вода кружит тело, будто щепку! Потом тебя выбрасывает волна, и если в это мгновение оттолкнуться ногами и распрямиться в струнку, можно развить большую скорость! Сопровождать волну на спаде...
Джоан недоумённо уставилась на пришельца.
- Для чего вы мне это рассказываете?
- Я с детства влюблён в электрички. И да, я - смотритель этих вагонов.
- Так вот оно, что! Вы - на работе. И в чём заключаются ваши обязанности, как смотрителя вагонов?
- Следить, чтобы всё оставалось в порядке.
- Полицейский?
- Не совсем.
Джек загадочно улыбнулся, а Джоан прислушалась к разговору в дальнем конце поезда.
- Представляете? - щебетала полная дама, пошло размалёванная косметикой. - Зубной боли - как ни бывало! Невероятно! Здесь однозначно позитивная аура!
Джоан нахмурилась.
В вагон вошла крашеная блондинка в синей форме с серебристыми пуговицами, в белоснежных кружевных чепчике и фартуке. В руках она держала поднос с бокалами, в которых плескалась рубиновая жидкость.
- Всем пассажирам - бесплатное вино за счёт компании! - звонко объявила она.
За её спиной возникла ещё одна работница железной дороги, тоже с вином, только белым. Джек помахал официанткам рукой. Те сдержанно улыбнулись в ответ.
Стюардессы прошлись по салону. Довольные пассажиры разбирали бокалы, и Джек, слегка поклонившись, принял один.
- Много сегодня народу, Марго! - заметил он.
- Да уж... - поморщилась податчица.
Зашипели громкоговорители, и динамики завибрировали голосом несравненного Фредди Меркьюри.
Джоан ощутила, как её неумолимо уносит к небесам вихрь надвигающейся эйфории.
Джек поднес бокал к губам, пригубил.
- Попробуешь?
- Спасибо, нет.
Вдруг на Джоан нахлынули воспоминания. Маленькой девочкой, на головку которой родители любили повязать розовый бантик, она забиралась в платяной шкаф, где представляла себя в космическом корабле, несущемся сквозь звёздные просторы. Как-то раз, мама, высокая женщина в толстостёкольных очках, с вытянутым лицом и дряблыми щеками-жабрами, велела отцу сжечь шкаф на заднем дворе. Джоан на тот момент исполнилось семь. Она устроила матери истерику, умоляла пощадить мебель. Возбуждённо верещали за окном мальчишки, сбежавшиеся поглазеть на костёр. Запершись в детской, Джоан прорыдала до вечера. А на следующий день осторожно собрала золу, которую позже, во время традиционной прогулки с папой за ручку, развеяла над Гудзоном. Джоан верила, что в следующей жизни душа шкафа воплотится в настоящем космическом корабле и пожелала ей удачных экспедиций.
- Смотри! - воскликнул Джек, указывая за окно.
Состав проходил мимо поросшего камышом озера. Огромные белые звёзды отражались в чёрной воде, из которой торчали розовые птицы, напоминающие фламинго. Только клювы у них - длинные и зубастые, а вместо перьев - шерсть. Создания мерцали в темноте. Время от времени некоторые из них взмывали к небу, поднимая хрустальные брызги, оставляя на озёрном зеркале мириады разбегающихся, разбивающихся друг от друга, медленно тающих кругов. Потом, на глазах изумленной Джоан, птицезвери сливались в воздухе по двое, их длинные шеи обвивали друг друга. Исполнив удивительный танец, пары, не распадаясь, пикировали в воду и уже не всплывали. Джоан привстала, опустила окно, высунула голову. В электричку ворвался свежий речной запах.
- Что это?! - восхищенно вкрикнула девушка, испытывая те же самые чувства, которые обуревали её в детстве, когда забиралась в любимый шкаф.
- Круанна, - отвечал Джек. - Волшебная страна!
Что-то из области бокового зрения насторожило Джоан. Она резко повернула голову и встретилась глазами с той самой дамой, носившей украшенный розами шиньон. Женщина танцевала медленный танец с мужчиной лет пятидесяти, на вид - типичным брокером, в проходе между рядами сидений. Движения её головы стали синхроннее относительно движений тела, по сравнению с тем, что наблюдалось на вокзале. Джоан готова была поклясться, что старушка помолодела лет на двадцать.
- Что здесь происходит? - испуганно обратилась Джоан к Джеку. - Какая ещё Круанна? Такого названия не существует!
- Как же, по-твоему, называется местность, которую мы проезжаем?
- Этой местности тоже не существует! Не бывает птиц с зубами и шерстью!
- Я бы с этим поспорил. Разве тебе плохо, Джоан?
Джоан прильнула к окну. Там раскинулось настоящее сказочное королевство. Над многоярусными замками с прозрачными рубиновыми стенами грохотал, рассыпался звездопадом многоцветный салют. Шпили протыкали небесный купол и уносили взгляд на головокружительную высоту: флаги с гербами казались совсем миниатюрными. Поезд проезжал бульвары, колоннады, мостовые... Всадники скакали на изумрудно-зелёных конях, поднимали руки, приветствуя пассажиров...
В вагоне появился мексиканец с гитарой на шее, в цветастой рубашке, широких штанах, с лицом, отполированным бритвой. Динамики резко умолкли. Мексиканец ударил по струнам, ладонь его раскрылась, словно цветок. Потом в один миг отпрыгнула, пропала из поля зрения и вновь обрушилась на инструмент. Пальцы музыканта заработали быстро-быстро, превратившись в полупрозрачные крылья стрекочущего кузнечика. Парень запел: звучно, задорно, радостно, высоко.
Джоан почему-то вспомнился Мэрлин Мэнсон. Ей стало жутко и страшно.
- Всё в порядке? - спросил Джек.
- Да, да, - пробормотала Джоан.
- Ты выглядела напуганной.
- Всё в порядке.
Но страх не торопился рассасываться. Джоан вернулась взглядом к даме с шиньоном и вскрикнула. Волосы женщины, ещё пять минут назад - седые, приобрели каштановый окрас. Как молния поразило Джоан воспоминание о собственном отражении в зеркале, в минуты, когда она накладывала макияж на лицо. Маленькие чёрные глазки, бездонные как ночь, спутанные пепельные волосы средней длины, белая веснушчатая кожа, волевой подбородок, нос пятачком - не ахти какая красавица. Богатый внутренний мир с трудом пробивался из плена этой внешности через тёмные очи.
Чуть позади и слева от Джоан раздался звонкий, почти мальчишеский голос, развеяв мрачные мысли. Тощий и длинный парнишка с растрёпанными рыжими волосами и веснушчатой бледной кожей ораторствовал, размахивая руками, взобравшись ногами на сидение:
- Какая разница, дамы и господа, умерли мы все, или нет! Главное - мы едем в рай!
- Молодец! - поддержал его несколькими хлопками ладоней мужчина, похожий на брокера, помолодевший до тридцати годов.
Грянул гром аплодисментов.
- Джек, я умерла?
- Главное - мы едем в Рай! - отвечал человек в шляпе. - За это я готов поручиться.
Джоан вскочила с места и поспешно направилась в тамбур. Здесь, у стыка вагонов, колёса стучали, визжали и лязгали непривычно громко и чётко. Чуть смятая, но целая сигарета валялась посреди площадки. Джоан её подняла, стряхнула пыль, пошарила глазами вокруг. На самой нижней ступеньке, у дверей, через которые девушка забралась в поезд, лежал спичечный коробок. Джоан подняла его, открыла и обнаружила единственную спичку, будто приготовленную специально для неё. Джоан чиркнула спичкой и закурила. Тамбур наполнился сизыми вонючими клубами дыма. Девушка опасливо огляделась. Из вагона доносились смех и музыка. Джоан вспомнила, как открывала на ходу двери несущегося по лабиринтам метро экспресса, будучи подростком. Её осенило.
Джоан спустилась к дверям, попробовала раздвинуть створки. Не вышло. Девушка порыскала глазами стоп-кран, не обнаружила. Догадалась, что никто не согласится её выпустить, даже если поезд встанет и горько усмехнулась. Джоан приложилась к дверям, напрягая все мышцы тела, и створки разошлись на несколько сантиметров. В тамбур ворвалась ночь. Там, снаружи - непроглядная темнота. Джоан сконцентрировалась, крепче вцепилась в двери, выжимая остатки сил. Десять сантиметров, двадцать, пятьдесят... Ветер раздавал пощёчины. Можно прыгать!
И тут на Джоан из темноты бросилось адское создание. Мерзостный запах гниения, свалявшаяся тёмная шерсть, сморщенное личико, свиные глазки и мелкие жёлтые зубы - так выглядела эта тварь. Существо впилось когтями в рубашку Джоан, и девушка завизжала.
В тамбур вломился Джек. Он закатал рукава плаща, жилистыми волосатыми руками оттолкнул пассажирку от двери, отодрал от Джоан исчадие ада. Затем, стискивая корчащегося и извивающегося беса за шкирку одной рукой, другой отодвинул правую створку. Демон унёсся прочь, вместе со свистом ветра.
- Дура! - выкрикнул Джек. - Для чего ты это сделала?
Джоан колотило. Она вспомнила всё: сборище молодёжи в замызганной однокомнатной квартире, шприц с героином, клипы Мэрлина Мэнсона, проигрываемые компьютером и галлюцинацию: такое же точно дьявольское отродье, как то, с которым только что справился Джек, за плечом лучшей подруги, той, что любила сиреневые платья. Испуг скрючился в животе Джоан дьяволом со свалявшейся шерстью, который в тот же миг пропал с плеча Луизы. В панике Джоан бросилась к распахнутому окну и выпрыгнула с семнадцатого этажа небоскрёба.
- Зачем ты это сделала, девочка моя? - спросил Джек, уже доброжелательно.
- Я хотела жить, - всхлипывая, молвила та.
- Как ты можешь жить, если уже умерла? Органы получили несовместимые с жизнью травмы.
- Я хотела жить, - упрямо повторила Джоан и разрыдалась, упав Джеку на грудь.
- Ну что ты, девочка моя. - Всё хорошо!
Джоан надрывалась, а Джек нежно поглаживал её по спине.
- Пойдём, - сказал он. - Я тебе кое-что покажу!
Мужчина отвёл Джоан на облюбованное ею ранее местечко, усадил на сидение. В открытое окно влетал аромат роз.
- Смотри! - произнёс Джек.
Ночь за окном куда-то исчезла. Над розовым морем, под чистым розовым небом, электричка неслась по мосту необозримой длины. Из воды стайками выпрыгивали зверьки без ушей, вытянутые, с мокрой белой шерстью. На манер дельфинов, они описывали над водой дуги и вновь ныряли в спокойное море.
- Кто это? - спросила Джоан голосом доверчивой девочки.
- Мы называем их кроликами. Там, далеко, отсюда никак не разглядеть, стоит маленький деревянный домик на сваях. В нём живёт смотритель кроликов. Хочешь, я расскажу тебе про него?
Джоан кивнула.
- Это низкий старик с длинной бородой. Борода ещё не полностью поседела, встречаются чёрные волосы. Кроликов столько, сколько людей на Земле. Они живут в большом амбаре, тоже на сваях, рядом с домом старика. Каждый вечер дед отпирает амбар и выпускает кроликов на волю. Дверь приподнимает блочный механизм. И каждое утро смотритель следит, чтобы кролики вернулись домой. Тогда он их запирает. Без кроликов люди потеряли бы способность видеть сны. А иногда кролики не возвращаются. Тогда человек, с которым был связан кролик, умирает. Ходит легенда, что заблудшие кролики инстинктивно плывут к этому мосту. По пути они сбиваются в стайки, но дороги назад, к старику-смотрителю, отыскать не могут. Правда, никто не может этого подтвердить. Посмотри, может встретишь своего кролика?
- Куда делась ночь?
- Никуда. Просто в этих краях нет солнца, а небо всегда светлое.
- А почему меня везут в рай? Разве наркоманам и самоубийцам место в раю?
В окно ворвался ветер. Загудело, засвистело, потемнело, и что-то ударилось о стекло, или Джоан просто показалось?
- Не говори так! - замахал руками Джек. - Ты рискуешь привлечь тех существ из Хэллии! Смерть - абсолютное ничто. Ты можешь перестать существовать, обратившись в абсолютный огненный хаос, или в совершенную гармонию льда - разницы нет, и наша служба создана как раз ради таких, как ты, глупых, чтобы достигали небытия верным путём. Будешь испытывать чувство вины - они заберут тебя в другой поезд! Первый способ смерти несёт страдания, второй - наслаждение.
- Как я могу что-то чувствовать, если уже умерла?
- Ты почти умерла. Часы, проведённые в электричке, на самом деле - последний миг жизни твоего сознания. В любом случае, твоя смерть на данный момент предопределена, и никому не дано повернуть вспять закон тяготения.
Вопросы сыпались из Джоан нескончаемым потоком:
- А другие пассажиры, они умирают в тот же миг?
- И да, и нет.
- А кто построил поезд до Хэллии?
- Он сам возник, в противовес нашей службе. Если есть другой поезд, то вместе мы составляем ноль, плюс на минус, и нас не существует, законы здравого смысла не нарушаются. Понимаешь?
- Что в том поезде? Какая там обстановка?
- Заплёванные, усеянные окурками полы, прожжённые сидения, разбитые окна, нет света. Пассажиры изрыгают друг на друга нечеловеческие ругательства, на языке ненависти и презрения, и творят это со всей мочи, на которую способны. Иногда затевают кровавую резню... Не беспокойся о них. Рано или поздно, они тоже обратятся в пустоту и освободятся.
- А что там за окном?
- Об этом тебе лучше не думать.
- Мне страшно за них!
Джек кивнул.
- Мне тоже. Ты - светлый человек, как ребёнок, который готов пожалеть последнего убийцу. Но они сами не могут себя простить.
Электричка продолжала пересекать розовое море.
- Смотри! - воскликнул Джек.
Все пассажиры стали молоды и пустились в пляс. Знакомая собака - заодно с ними: вставала на задние лапы и подпрыгивала. Проплешина на её боку заросла.
- Иди! - велел Джек. - Потанцуй! Я заберу тебя, когда придёт срок и расскажу кое-что ещё. Мне нужно пройтись по вагонам.
Джоан колебалась.
- Смелее!
- Я, я... Я стесняюсь танцевать! Я - некрасивая! Из-за этого я села на иглу. Я была никому не нужна! Фигура у меня - никакая, груди - нет. И я не умею танцевать.
- А ты - попробуй! - Джек схватил Джоан за руку, потащил к площадке перед тамбуром, там круто развернул вокруг оси.
В ту же секунду тело девушки испытало жажду движения, предвкушая неудержимую радость растворения в коллективном веселии. Фейерверки жизнелюбия проносились сквозь Джоан радужными реактивными струями, наполняя грудь и горло немыслимыми силой и мощью. Мигом позабыв про Джека, Джоан помчалась в пространство между рядами сидений, как в омут с головой. Её руки, ноги, талия, шея изгибались легко, грациозно, пластично.
Джоан перестала воспринимать время, и если бы её спросили, ни за что бы не вспомнила, как долго предавалась атмосфере всеобщей эйфории. Девушка кружилась в медленном танце с усатым парнем, обладателем ниспадающих до плеч пшеничных локонов и разноцветных фенек на запястьях. Когда кто-то дотронулся до локтя Джоан, она встрепенулась и увидела Джека.
- Время! - сказал он, отрывая девушку от партнёра и увлекая за собой.
Что самое удивительное: Джоан действия Джека показались нежными и тактичными. И она знала, что разлучённый с нею хиппи солидарен...
Джек усадил Джоан на скамейку. За окном мелькали изумрудные светящиеся поля, бирюзовые звёзды блестели в траве. А на небе звёзды - самые обыкновенные, можно даже отыскать Большую Медведицу.
- Электричка приближается к пункту назначения, - сообщил Джек. - Ты должна знать: чем ближе мы к Парадайзе, тем сильнее растягивается для тебя время. Есть в математике такое понятие: число стремится к нулю. Но никогда, по сути, этого нуля не достигает. Короче говоря, у тебя впереди - вечное наслаждение!
- Но я когда-нибудь доживу до финала?
- Объективно - конечно. Я же говорил: ты переживаешь последнее мгновение жизни. В тот миг, когда в том мире, где ты провела двадцать лет, тело, вследствие удара об асфальт, потеряет способность быть носителем сознания, здесь ты достигнешь Парадайзы, и электричка остановится. А субъективно - не ведаю. Быть может, никогда...
- Твоя способность испытывать радость, количество и качество твоих ощущений, будут неуклонно нарастать, - завершил Джек.
- А на другом поезде? Их страдания - тоже навсегда?
- Не беспокойся о них. В конце концов, они также перестанут существовать.
Джек завертел головой.
- Совсем скоро! - заметил он.
- А чем займёшься ты, когда электричка остановится?
- Сойду. Отправлюсь пить цветочный чай со смотрителем станции.
- А какая она, Парадайза? Расскажи!
- Хорошо. Там нет железной дороги.
- Как же так? Ведь ты прибудешь на электричке!
- Вот так. Я не могу тебе объяснить. Парадайза выстлана живой материей. Это такие разноцветные плитки, прямоугольные, но со скругленными краями и чуть выпуклые. Напоминают клетки, из которых состоят живые существа. Эти плитки - мягкие и влажные, по ним ходят босиком. Упругие, как губка. Да, они пружинят и ласкают ступни. Пахнет в Парадайзе клубникой и ванилью. И чем-то ещё, непередаваемым! А небо - ярко-красное и низкое. Вероятно, твёрдое. В Парадайзе обитают удивительные существа. Например, есть похожие на муравьев, но размером с котёнка. У них - большие голубые глаза на стебельках, а носик - синим сифончиком. Есть другие, разные... Все они умеют говорить на человеческом языке, и голоса их весьма благозвучны. В Парадайзе можно летать, подобно птице...
В тот миг Джоан узрела в окне собственное отражение. Широко распахнутыми глазами на неё смотрела красавица с серебристой короной на лбу. Черты лица и контуры фигуры полностью выражали внутренний мир. 'Что прекрасного я могу подарить людям в этом поезде?' - спросила себя Джоан, принимая решение заняться творчеством.
***
- В машину! - распорядился доктор Питерсон.
Хмуря косматые жёлтые брови, он наблюдал, как санитары погружают труп на носилки, накрывают белой простыней. Поймал на себе взгляд молоденького полицейского.
- Чего уставился? - гаркнул дежурный врач Скорой помощи на блюстителя порядка.
Доктор Питерсон был озлоблен на людей и на жизнь. Такое отношение привилось к нему с детства, в воскресной школе, которую заставлял посещать отец, набожный католик. Доктор с недовольством осматривал свой испачканный кровью белый халат. 'И для чего трупам такая роскошь - белая простыня?' - думал он. Тем временем, санитары уже закрывали приёмное отделение машины.
Врач поправил квадратные очки, чтобы ещё раз измерить презрительным взглядом горячо спорящих полицейских.
- Пора, доктор! - крикнул санитар из кабины.
- Наркоманка проклятая, самоубийца! - ворчливо процедил сквозь зубы доктор Питерсон, забираясь в Скорую. - Гореть тебе, девочка, в аду!
Дверца захлопнулась. Водитель повернул ключ в замке зажигания. Взревел мотор...
***
Меня зовут Джек. Я - смотритель вагонов. Каждое утро я выезжаю на работу в автобусе, которого ни для кого, кроме меня, не существует. Окна моего автобуса всегда в подтёках дождя. И напротив меня всегда располагается женщина с коробкой цветных карандашей в руках. Но я не знаю, кто она...
Я - тот, кто заглядывает в гости к смотрителю кроликов, танцует с волшебными птицезверями Круанны и пиршествует в рубиновых замках Мивириллы. Я - тот, кто 'на ты' с ангелами Парадайзы, меня боятся демоны Хэллии...
Я выезжаю на работу рано утром, а возвращаюсь в ночь. И я всегда сочувствую своим пассажирам. И немного завидую. И каждый раз задаю себе один и тот же вопрос:
Что чувствуют они, когда их образцы начинают мерцать, быстрее и быстрее, пока не достигнут такой частоты, что глаз отказывается воспринимать? Электричка в те секунды тяжело кряхтит, с трудом дожимает последние метры. Образы растворяются в ультрафиолете, становятся совсем прозрачными и меркнут. Их финальное состояние всегда сопровождается резким хлопком. А электричка, в последний раз дёрнувшись, замирает.
Я знаю, что с ними происходит теоретически, но никогда не ощущал этого сам. Я бессмертен! Если верить некоторым сказкам, бессмертие - тяжелейший крест, который может выпасть на долю человека. Но мне нет дела до старых сказок.
Так что же переживают они, по дороге почти в рай, длиною почти в вечность? И когда вечность внезапно обрывается, унося с собой и рай, и жизнь, и ощущение бытия, навсегда - что они испытывают? Милый молодой человек Марк, хорошенькая девушка Джоан... А я остаюсь один, в пустой электричке. Гаснет свет. 'Осторожно, двери закрываются...'
