Аннотация: Памяти Рэя Брэдбери. Фантастический рассказ основан на реальных событиях.
Дмитрий Тюлин
Компас из Папироски
Рассказ
Имена и фамилии, и ряд наименований иного родав рассказе - вымышленные, за исключением известных исторических лиц, которые не являются действующими лицами в пределах рассказа.
Памяти Рэя Брэдбери...
В мире есть место чуду, в реальности есть место фантастике. Мне никогда не забыть вечер, когда явилось известие, что умер писатель Рэй Брэдбери, потому что перед тем у меня получилось разыскать единственную и неповторимую, ту, которую встречают раз в жизни.
Я встречал много удивительного на планете Земля, и в некоторые вещи никак не поверить тем, кто имеют причины настороженно воспринимать мои заявления, например, приходилось подробно рассматривать инопланетную технику в ночном небе над местностью, прилегающей к Куликову Полю. Но мир личной жизни внутри меня за годом в год перекрашивался в тёмные тона разочарования. Я встречал разных женщин, и взаимодействие между нами ни разу не напоминало то, что изобразил Александр Грин в повести "Алые Паруса". Романтическая любовь представлялась мне истинной фантастикой.
И всё же, и тут, в моей памяти жило хрустальной красоты местечко, которое я умудрился ничем не запятнать. Я возвращался туда в те минуты, когда на ум приходил простой вопрос: как выглядела наиболее красивая девушка из всех, кого я встречал за жизнь?
В студенческие годы я обитал в общежитии. Мы выпивали практически ежедневно, горланили под бряцанье гитарных струн, включали панк-рок на полный ход, и прибегала комендантша, грозила выселением, гуляли с девушками, иногда возникали драки, ну и занимались разными такими вещами, про которые писать не хочется. Наверное, мир наш выглядел мрачно, и перманентная депрессия, которая меня угнетала - тому подтверждение. Хотя частенько поднимали настроение забавные конфузы.
В комнате на том же этаже, что и мы, жила вместе с подругами девушка, которую звали Виктория, или просто Вика. И я с тех пор так и не встретил создания красивее неё.
Я никогда не подавал никому виду, что мне нравится эта девушка. Я никогда не пытался заговорить в её присутствии, потому что стеснялся, её красота парализовала мою волю. Зато я бахвалился количеством выпитого и навещал её подруг. Для меня её недосягаемость представлялась чем-то естественным, как недоступность звёзд в рукавах галактики Туманность Андромеды, путь к которой измеряется в млрд. световых лет, но в парсеках - меньше.
Как-то помещение учебной комнаты, которую я игнорировал, предпочитая курилку - превратили в танцплощадку. Я выступал в костюме при галстуке и в противогазе, на резиновом лбу - синий значок "Голосую за НДР!", за маскарад я получил приз зрительских симпатий. Никто не подозревал, что внутри меня происходит мучительное эмоциональное противостояние, чтобы не глядеть непрерывно туда, в центр круга, которым выстроилась молодёжь, где выступает Виктория, напряжённо танцуя в ритме дэнс, который я презирал, и все про то знали, хотя противогаз я временно держал в руках, чтобы вновь напялить чуть позже. Её волнистые локоны разметались по плечам, в её круглых глазах плясала цветомузыка, на ней - изумрудный, подчёркивающий грудь, в блёстках - топик и короткие, плотно прилегающие к телу - чёрные шорты, её красивые ноги - вдохновили бы ваятеля из Древней Греции! Её фигура вибрировала в невероятных частотах, вся - поток, вся - ритм! И широко раскрытые глаза, в которых - все чудеса Вселенной!
Главный приз по единогласному признанию взяла Виктория. Но я намеревался поведать не про тот уголок памяти.
Время моей учёбы в Университете приближалось к завершению. Неведомое поманило как в детстве. Я заинтересовался паранормальными возможностями человека. Соседи по комнате намекнули мне, что звон гадальных монет при свете мешает им уснуть. Я погрузил в пакет труд Щуцкого "Чжоусская Книга Перемен", три монетки достоинством в рубль, лист бумаги и шариковую ручку - чертить гексаграммы, и также - спичечный коробок и швейную иголку - учиться телекинезу и направился в учебную комнату. Все улыбались на мои поиски как на причуду, я же всё безнадёжнее дистанцировался от прежних приятелей, по пути в мир философии.
В учебной комнате корпела над книгами Виктория. Я изобразил на лице гримасу, чтобы проникнуться чувством, что девушке, которая только и знает, что "танцульки" - неведомы высоты оккультных поисков и взялся читать Щуцкого. Кидать монеты и чертить гексаграммы я не решался, потому что стеснялся её красоты.
- Что ты читаешь? - молвила Вика нежным и мелодичным голосом, поворачивая ко мне лицо, все черты которого - круглые глаза, удивлённые губки и милый носик - необыкновенно гармонировали, вокруг белой шеи вились янтарные локоны, закрученные над головой в причёску времён прекрасных дам.
- Книгу советского китаеведа Щуцкого, трудившегося в начале XX века, - ответил я. - Есть мнение, что придавая мелким событиям, таким как подбрасывание монет - значение событий крупных, таких как любовь и смерть - мы по характеру распределения вероятностей можем предсказать будущее.
- Мне ужасно интересно всё сверхъестественное! - горячо заговорила Виктория. - Жаль, что не с кем поговорить на такие темы!
- Хочешь проверим твои способности к телекинезу? - оживился я.
- Давай!
- Сейчас.
Я прошёл к урне, куда студенты бросали неудачные страницы рефератов, вынул из кармана пачку крепких сигарет. Аккуратно массируя сигарету меж пальцев, я выпотрошил табак в урну, затем отделил корпус от фильтра. Вернувшись на место (Виктория наблюдала за моими действиями с любопытством), я нацепил полый цилиндр на шариковую ручку и ровно посередине проковырял в нём отверстие, не слишком широкое, но чтобы свободно вращалась пустая папироска вокруг иголки. Иголку я вставил в спичечный коробок, чтобы остриё торчало вверх, на него я надел бумажный цилиндр, как стрелку компаса.
Потом я поднёс к "компасу" ладони. Сигарета начала реагировать. Я менял угол между ладонями, пока не добился вращения.
- Можно я попробую? - задала вопрос Вика.
- Конечно!
Вика поёрзала на стуле, поднесла ладони к папироске, посмотрела на неё внимательно и грозно. Ладонь её настроилась на ладонь, как если между ними - нечто плотное.
- Куда крутить? - серьёзно спросила девушка.
- Ты добейся чтобы вообще вращалось, - усмехнулся я.
- Куда крутить? - повторила Виктория вопрос.
- По часовой стрелке.
К моему изумлению сигарета начала вращаться по часовой стрелке, ускоряясь. Ладони Виктории сохраняли неподвижность, лишь едва заметно - вибрировали.
- Повернуть в другую сторону?
- Попробуй...
Папироска начала тормозить бег, потом нехотя приостановилась, замерла, дёрнулась, и завращалась, с ускорением - против часовой стрелки.
- Вернуть по часовой?
- Давай, - пробормотал я.
- Есть по часовой!
Сигарета начала тормозить, замерла, качнулась, и побежала - по часовой!
- Как тебе удаётся? - восхищённо воскликнул я.
- Я представляла между ладонями тяжёлый-тяжёлый, горячий-горячий - шар! И я заставила его повиноваться.
Потом, спустя годы, я узнал секрет фокуса, в моём исполении, из "Занимательной Физики" Перельмана. Всякому школьнику из учебника физики за 7-й класс - известно, что есть закон конвекции: тёплый воздух всегда поднимается вверх. Вокруг ладоней воздух нагревается, его потоки вращают бумажную вертушку. Но вряд ли мне удастся воспроизвести то управление расширением сосудов в ладонях, через воображаемые представления, которое заставляет повиноваться вертушку силе мысли, которую продемонстрировала самая красивая девушка на планете Земля.
Потом мы вместе кидали монетки, и я не помню, что мы нагадали друг другу. Затем я научил её вспоминать "прошлые жизни", и Виктория рассказывала про заброшенный дом за городом и старуху, которая ждала смерти, шла по коридорам ранним утром, и увидела впереди зеркало. Всю ночь проговорили мы в курилке, куда перешли, когда выяснилось, что учёба не выйдет, я бросал в распахнутое окно окурки, и ни разу не вспомнил фразу панк-исполнительницы Яны Дягилевой: "Это звезды падают с неба окурками с верхних этажей!" И такая волна тепла, уюта - распространялась из груди девушки вокруг, рассуждающей глубокомысленно у окна, за которым - май, те же короткие шорты, тот же обнажённый пупок, и сияющие глаза. Когда совсем рассвело, мы разошлись, и ни разу по-настоящему не общались с тех пор, потому что я по-прежнему стеснялся и боялся её красоты. Ну и её навещал некий мрачный парень.
Миновало почти десять лет. Жизнь научила меня той простой истине, что легче всего найти общий язык с тем, что красивее всего. Советский писатель-фантаст и учёный палеонтолог Иван Ефремов доказал, что красота - наивысшая целесообразность. Но я не мог разыскать Викторию. Я не знал даже её фамилии. Я искал в социальной сети, в Интернете, я нашёл почти всех, с кем тогда жил, но Виктория куда-то пропала, как фантастическая грёза.
Как-то мне "в друзья" добавилась девушка, которая когда-то выслушала немало моих жалоб на депрессию в курилке общежития. Она сдержанно удивилась, когда я рассказал ей про юношеские чувства к Виктории.
- По-моему, обычная девушка, - написала Кристина. - Ты такой образ нарисовал...
- Не обычная! - ответил я. - Виктория - самая красивая девушка на планете, притом её нельзя найти в Интернете!
- Наверное её давно не интересует конвекция.
- Я не верю, что её душа - в болоте!
- Я не про болото, я про простое женское счастье: семья, дети.
- Я уже раз думал про неё хуже, чем она есть. Возможно, ей удалось достичь земного рая, я говорю так, вспоминая Дантэ!
- Загарулька - её фамилия.
Я нашёл в Интернете единственную девушку с такой фамилией, гражданку республики Беларусь, худенькая брюнетка, не та. К тому же, Кристина могла ошибиться, так как чаще встречается фамилия Загорулько.
Я решил задать вопрос про Викторию девушке, которая приходилась ей соседкой. Я убедился, что Светлана реализовала простое женское счастье, про которое всегда мечтала: муж, дети, честная педагогическая работа, домик в деревне намерены выбирать, и порадовался за неё. Я рассказал ей как выглядит инопланетная техника.
Издали - как прямая мерцающая узкая двойная полоса, из белого звёздного света. Когда медленно и бесшумно проходит над головой - сигаровидный тёмный корпус на фоне Млечного Пути, с одного конца лампочка вспыхивает оранжеватым, с другого - голубоватым, поочерёдно: оранжеватая- голубоватая. Ни с чем нельзя перепутать, потому что это не НЛО, которые мне приходилось и запечатлевать на видео - разные там красные огоньки, меняющие траектории. Но главное - чувства, которые возникают при виде инопланетной техники: как в детстве, когда первый раз в жизни видишь узор на крыльях бабочки репейницы, присевшей на куст жасмина и растворившей двери в космос, или прозрачную креветку рода Palaemon - шевелящую усиками, перебирающую лапками с цветными полосками, синими и красными - среди поросших водорослями скал.
Я чувствовал себя морально плохо в тот вечер, я шагал по тропе вдоль реки, в сторону села, не помня себя и не чувствуя запаха трав. Я курил сигарету за сигаретой. Но я почти не пил тем вечером: всего несколько глотков пива. Меня начало рвать из-за перекура. Я решил вернуться в лагерь археологов и увидел в небе то, к чему страстно мечтал прикоснуться всю жизнь.
Особа, приходившаяся в прошлом соседкой по комнате самой красивой девушке на свете, рассказала, что два года назад Виктория удалилась из всех соц.сетей в Интернете по личным причинам, и ни у кого из наших общих друзей информации, где она теперь находится - нет. Как пишутся буквы "а" и "о" в фамилии уточнять Светлана не стала, и я решил не настаивать. Что-то щёлкнуло в моём мозгу. Я твёрдо решил найти Викторию.
Я забрался в иную социальную сеть, и там обнаружил Викторию с девичьей фамилией Загарулько, и по мужу - Смирнова. На фото она снялась с мужем, слева от неё - лошадь, положила руку ей на гриву. Но требовалось удостовериться: на лицо падала густая тень листвы. Закрытая страница. Скоро я наткнулся на её прежний логин, в другой социальной сети, с девичьей фамилией, Виктория приземляется на парашюте. Лица - не рассмотреть. Но это - она, имелись точные свидетельства.
Про то как продвигаются поиски - я "телеграфировал" другу детства Фархаду. Про него требуется рассказать подробнее.
Я встречал трёх человек, которые управляли потоками воздуха. Про Викторию я поведал. Девушка, её противоположность, почти такая же красивая - от неё веяло холодом, и знакомство то тяжело стукнуло по моей судьбе. И Фархад. В детстве смуглый парень-таки поразил нас искусством телекинеза. Вообразите уютный бакинский дворик, белёные одноэтажные стены, за ними растёт ясень, семянки которого падают, вращаясь вертолётиками, плоские крыши под ослепительным солнцем в синем небе. Город на берегу самого большого в мире озера. В районе, где торговали керосином, рядом - базар, и гравий на дорогах размывали канализационные реки, в которых купались цыганские дети, голубоватый купол цирка высится где-то там, про те места ходили мрачные истории про встречи с хулиганами. В общем, дворик... Под ногами - бетон, в центре - столик, стулья для зрителей... Фархад подбирает сухой лист ясеня, сложившийся лодочкой, кладёт рядом два пальца, напряжённо пучит глаза, кажется, вот-вот вспухнут жилы на лбу. И листок начинает медленно, нехотя - передвигаться. И товарищи дивились его искусству. Я, например, искренне верил. Потом Фархад признался, что незаметно дует на стол. Тот фокус, который изобрёл Фархад - гениален в некотором роде.
Но свело нас с Фархадом иное. Нас ссадили за болтовню за последнюю парту, в классе 7-м средней школы. Я читал книгу Феликса Юрьевича Зигеля "Неисчерпаемость Бесконечности". Фархад поинтересовался, что я читаю, я показал ему проект фотонной ракеты на картинке в миниатюрной квадратной книжке с глянцевой обложкой, в верхнем левом углу изображена змея, пожирающая собственный хвост, занимательная литература про парадоксы пространства и времени. И мы вырвали листок из тетрадки по математике, и рисовали подробно, где в корпусе ракеты разместится оранжерея, где - тренажёрный зал, где - зооферма, где - спальня, придумали гравитационное поле, чтобы антивещество не соприкасалось со стенками резервуара из вещества, избежать аннигиляции: спичечной головки антивещества - достаточно, чтобы уничтожить Солнечную Систему. Я до сих пор храню тот рисунок в толстой кожаной папке, вместе с газетными вырезками персонажей из сериала "Санта-Барбара". Потом я узнал, что советский астроном Феликс Зигель не смирился с невозможностью увидеть фотонную ракету и положил начало уфологическим исследованиям, взялся за поиски НЛО. Мы подружились с Фархадом, и он принёс мне почитать произведения Рэя Брэдбери, в прекрасной зелёной обложке, на которой начертано белым: "О Скитаниях Вечных и о Земле".
В общем, я переписывался с Фархадом и искал Викторию. На меня нашла одержимость сыщика-оперативника. Я нашёл её резюме на сайтах по фрилансу. Я узнал, какие книги ей нравились, и их список, показалось мне, несёт примечательную информацию.
Передо мной вырисовывалась её боль. Искала тщетно место внутри рыночных механизмов, работу по профессии, привыкшая к самоощущению красавицы, которой предстоит жизнь как в сказке, встретившаяся впервые лицом к лицу с жестокой реальностью капиталистического мира. Я воспринимал её нервы, её напрасные дерзновения. Потом я нашёл её фото и прислал ссылку Фархаду. Я как-будто оправдывался:
- Она, не знаю как выразиться: нельзя сказать, что потрёпанная, но усталая, что ли...
Я нашёл ещё одну ссылку:
- Вот такой я её лучше помню.
Потом ещё одну:
- Вот красивое фото, но маленькое, чересчур маленькое.
Я - в России, Фархад - в Азербайджане, набираем сигналы в компьютерную сеть, как из рубок фотонной ракеты.
Я развернул фото Виктории, которое побольше прочих. Прекрасные волосы - укорочены. Что не так? Нельзя ведь утверждать, что постарела. И вдруг я понял. Тот огонь, тот высокочастотный пульс - я не наблюдал его на снимке. Просто девушка, каких миллионы.
В комнату с компьютером вошла моя мама и произнесла:
- Рэй Брэдбери умер.
Так тяжело ударило по груди, как если речь идёт о близком человеке. Но меня лихорадило. Я хотел знать про Викторию Загарулько всё.
Я узнал её фамилию по первому мужу - Резнина.
Человек есть то, что остаётся в результате его жизни людям. Есть такой советский фильм, называется: "Всё остаётся людям..." В пароходы, строчки, и другие долгие дела - так, кажется, писал поэт Маяковский? Я изучал её след в материальном мире. Не нашла удовлетворения во фрилансе и искала удачи в менеджменте. Навязчивая идея карьерной лестницы, манящая иллюзия, что если ты - красивее, умнее, ловче, напористее, талантливее прочих - у тебя есть шанс вырваться к заветному Рио-де-Жанейро. И мотылки летят на огонь. Меня трясло изнутри.
Товарищ из Тольятти прислал новости по Ливии, которые добывал некий блоггер, имеющий нужные контакты. Зелёные наступали реваншем. Герой Муаммар, принявший мученическую смерть ради идеи - против проНАТОвских крыс. В стране героя Муаммара, писавшего также книги, молодожёны получали квартиры, расцветала зелёными насаждениями пустыня, качалась вода глубоко из недр земли, разные продукты, хлеб там или финики - если в течение двух дней не распродавались в магазинах - раздавались народу бесплатно, так рассказывали родители моей когда-то жены, работавшие геологами в Ливии перед контрреволюцией. Теперь там не искупаться на берегу океана.
Я продолжал вырывать информацию через поисковики.
Родом из маленького городка по пути в Москву, Виктория училась в большом городе на Волге, потом вышла замуж, переехала в другой крупный город, кто знает, какие надежды похоронила там, как много часов провела, иступлённо штурмуя воздушные замки, и развод, разрывающая нервы на куски в разные направления - моральная травма, и вышла замуж вновь, скрывшись ото всех в маленьком городке, где речка, лес, и много-много грибов, даже полянки с белыми грибами. Аватарка - красивый деревянный дом, перед крыльцом - жёлтые, алые и белые розы. Я чувствовал уставшее, нервное, разуверившееся в мечте существо, и мне расхотелось тревожить её покой.
Идентичность людей под разными фамилиями я установил при помощи дат рождения и ряда иных признаков, например, знакомые в кругах.
- Умер легендарный Рэй Брэдбери! - написал Фархад. - Автор рассказа "Всё лето в один день".
"Всё лето в один день" - про девочку, которая провела короткое, в один день, лето на Венере - взаперти, пока прочие дети сходили с ума от радости. Фархад смеялся над рассказом, мол, нужно ли писать такую ерунду? На следующий день, обрывая клубнику на даче, я размышлял, что тот рассказ верно - любимый рассказ Фархада, и потому только, что имел сокровенное значение для души - мальчишка над ним хохотал.
Там, у неё на страничке, имелись три песни в стиле дэнс, и я послушал фрагменты каждой из них. Я вспомнил прежнюю Викторию. Но высокочастотный пульс замедлился, потерял чёткие очертания.
Фархад прислал мне ссылку на азербайджанский новостной сайт. Там писали, что Великий Сказочник, дедушка Рэй, незадолго до смерти сказал, что прожил так долго потому, что любил жизнь, смысл же жизни - в любви. Мне показались те мысли писателя - важными.
И всё. Умер легендарный Рэй Брэдбери. Развенчана легенда про принцессу планеты Земля.
Я заметил, что добиваю вторую пачку крепких сигарет. Я выбирался курить в подъезд, неизменно надвигая на лоб чёрную бейсболку.
Вернувшись, я сел на кровати, уткнул голову в ладони. Я не понимал, что таким тяжёлым грузом жмёт сердце - поруганный идеал женской красоты или смерть нашего с Фархадом друга детства, старого доброго фантаста.
Вдруг ко мне пришла ясность, что туман - только внутри меня. Кругом же - уютный городок на берегу Волги, укладывается на ночь. Сверчков много нынешним летом развелось. Тополя. Вязы. Ясени. Я писал Фархаду утром про запутанные атомы и квантовую телепортацию. Если атомы: один - в Париже, другой - в Лондоне - меняют конфигурацию единомоментно, минуя скорость света, те уровни, на которых экспериментирует наука в настоящий момент, как если Лондон и Париж в пятом измерении - пересекаются в единой точке - тогда не понадобится гравитационное поле, внутри которого - антиматерия, и не тут ли разгадка факта чувствования людьми людей на расстоянии?
- Человек - существо неразгаданное, - молвил на то Фархад. - Можно вращать папироску, а можно её сжечь.
Я вспомнил Викторию, и у меня начали сжиматься кулаки. Как-будто хрустальной красоты цветок взяли и поломали. Как алчный мальчишка, который ловит бабочек, и на пальцах потом - цветные чешуйки. Я в детстве немало ребят в станице, куда приезжали на лето к бабушке - повадил охотиться на бабочек и сушить меж страниц книг. Плотно так захлопываешь книгу, и бабочка умирает.
Я попытался успокоиться. Требовалось предпринять что-то необыкновенное, как закрутить компас из папироски - теплом женских рук. Я вообразил, что если бы Рэй Брэдбери превратился в доброе течение коллективного разума человечества - я мог бы попросить у него помощи. Я живо вообразил старика перед собой.
- Единственное желание, но только про главное, - вздохнул писатель.
Я понял, что реально имею право загадать желание, и мной овладели многие противоречивые прихоти. В итоге я постыдился просить покойного про что-то неважное.
- Хочу чтобы жизнь самой красивой девушки на планете превратилась в сказку! - пожелал я и тут же подумал: - Но мне нужно как-то увериться, что желание исполнилось..
- Это вторая просьба, - строго заметил Великий Сказочник. - Только одно желание!
Я почувствовал, что придётся отречься от себя и твёрдо сформулировал, вспоминая ту, которая оживила пустую папироску:
Хочу чтобы жизнь самой красивой девушки на планете превратилась в сказку! Пусть добрые чудеса к ней придут, всё дурное пусть уйдёт!
- И обещай, что будешь помогать мне воплощать сказку в жизнь! - молвил на прощание Рэй Брэдбери.
- Обещаю, - едва заметно прошевелил губами я.
Ночью во сне я видел тех, которые при жизни - в разноцветных, прозрачных как родники - плотных потоках пламенной любви. Я видел Муаммара Каддафи, рассматривающего прилавки в мирном Триполи, в узорчатой тюбетейке, и Камилу Вальехо, красавицу, которая ещё многие годы не растеряет заряда речей, вдохновляя чилийских студентов - на выступления, бороться за права, и многоэтажный дом в солнечном Чили, на котором - портрет Че Гевары, вокруг его обрамлённого кудрями лица, из под беретки, на которой - пятиконечная звезда - лучи цвета флага Кубы. И Рэй Брэдбери - где-то рядом, как живая звёздная ночь.
Там, где вечная жизнь - хохочет глазами Уго Чавес. И поэт Дантэ держит за руку возлюбленную Беатриче, и поэт Низами, живший на территории, принадлежащей теперь государству Азербайджан - отдёргивает навсегда чадру с лица будущей жены Апаг, которую подарил ему рабыней правитель Дербента. Юрий Гагарин, живой, там машет рукой и кричит, повернувшись в анфас к целой планете: "Поехали!" Там нет понятия живых или мёртвых, там только непрерывная любовь. Там любят людей и жизнь.
В фотонной ракете, по формуле Эйнштейна - время замирает в точку. Там вечно королева красоты танцует в ритме дэнс, и крутится теплом её волшебных ладоней - компас из папироски.
Боль исцеляется только действием. К утру я понял, какие слова наберу в текстовом редакторе, вернувшись с дачи, первыми: