И вот я снова в пути! Только теперь сижу у иллюминатора пассажирского лайнера, который быстро набирает высоту, благо, полученное накануне, денежное содержание позволило выбрать этот вид транспорта без значительного ущерба для моего кошелька. Под крылом самолёта развернулась большая панорама удаляющегося города Благовещенска, извилистой голубой ленты Амура и далёких сопок, хорошо укрывающих наше танковое Училище. Расслабившись в мягком и удобном кресле, я с интересом разглядывал все вокруг, ведь это был мой первый полет в самолёте.
Мне нравилось все: картинно улыбающиеся стюардессы, обслуживающие пассажиров, красивые девушки, сидящие рядом, видимо студентки, постоянно щебечущие между собой, иногда бросая озорные взгляды в мою сторону, но больше всего, я нравился сам себе. Разглядывая блестящие золотом звездочки на погонах парадного кителя, лежавшего у меня на коленях, я перебирал в памяти события последних дней и не мог поверить, что все это случилось со мной наяву. Долгие три года я шёл к этому событию - получению своих первых звёзд. Отгуляв на выпускном вечере, не успев привести в порядок помятые от бессонной ночи и выпитого спиртного лица, мы с раннего утра начали бегать по всем кабинетам штаба, получая необходимые документы и деньги, создавая очереди. Всем хотелось побыстрее покинуть училище и вылететь, наконец, из этой "золотой клетки", как нам тогда казалось.
Приехав в душном и переполненном автобусе в город, выпускники быстро растворились в лабиринте улиц, каждый знал, договорившись заранее, куда и к кому надо идти. Меня пригласил с собой лейтенант Саша Поляков, учившийся со мной в одном взводе, разбитной парень, имеющий постоянных знакомых в городе, которых периодически посещал в увольнениях, обещая хороший приём и ночлег. Знакомыми оказались молодые девушки, работающие в гарнизонном Военном Госпитале, где Саша и познакомился с ними. Они проживали в большом частном доме, вместе с родителями одной из девушек.
Весь оставшийся день ходили по городу, сначала девушки показали нам дорогу к кассам Аэрофлота, где мы и прибрели билеты на самолёт. Я билет купил до города Новосибирска, доплатив необходимую сумму к предъявленному воинскому требованию на перевозку железнодорожным транспортом, решив сэкономить несколько дней из долгого пути. Ещё накануне я долго решал, куда поехать и как поехать? Мой брат Владимир в письмах приглашал меня заехать в гости к нему, ведь путь пролегал через Новосибирск, где он служил в Штабе Округа. Он обещал организовать хорошую рыбалку на Обском море, этот фактор и повлиял на моё решение, ведь я уже забыл, когда в последний раз рыбачил, и хотелось хорошо отдохнуть на Сибирской природе, да и посмотреть знаменитую реку Обь и созданное на ней искусственное море.
Посетили мы вечером и ресторан "Амур", в котором хорошо поужинали и выпили шампанского, ещё раз обмыв свои первые звёздочки. Иногда приглашали своих дам на медленный танец Танго, в форме не хотелось танцевать быстрые танцы, и без этого было жарко и душно.
Мне нравилась эта свобода: ходи куда хочешь и делай что хочешь! Нравилось отдавать ответную честь, проходившим мимо курсантам или солдатам! Нравилось все, что происходило вокруг меня, ведь впереди меня ждала незнакомая и влекущая офицерская жизнь. Переночевав и утром попрощавшись с гостеприимными хозяевами, мы поехали в аэропорт, где встретились вновь со своим командиром роты майором В. Горкун, видимо провожающим кого - то из своих родных, ещё раз пришлось прощаться с ним, чувствуя, что больше никогда не встретимся.
За этими воспоминаниями быстро пролетело время, и я вернулся в реальность, когда самолёт начал натужено реветь моторами, снижаясь над бескрайней зелёной массой тайги. Пристегнув ремни, я с интересом смотрел на приближающуюся землю и большой город Новосибирск. Как я мечтал в детстве пролететь над землёй и посмотреть на неё свысока! И вот, ещё одна мечта детства сбылась! Получив вещи и оценив всю прелесть быстрого перемещения в пространстве, я поехал на такси искать квартиру брата, который жил где - то в Первомайском районе, недалеко от Академгородка.
Встреча с братом была тёплой, он чуть не раздавил меня в своих объятиях, ведь я приехал неожиданно. Я никогда и никому из своих родных не сообщал о приезде, любил делать приятные сюрпризы. Весь вечер мы проговорили, сидя за столом, делясь новостями из нашей жизни, всё-таки четыре года не виделись после того, как он вместе со своей семьёй приезжал к нам на Кавказ.
На другой день, я пошёл осматривать достопримечательности города, а когда пришёл домой, то и Володя сделал мне сюрприз, сказав, что завтра едем на рыбалку. Утром мы приехали на такси в аэропорт, и я действительно удивился, узнав, что все пятеро летим на самолёте в Колпашево. Оказывается, что брат взял отпуск, решив всей семьёй поехать к родственникам жены, проживающим, где то в окрестностях этого города.
Так мы оказались в двухвинтовом небольшом самолёте, медленно летящим под облаками и натужено жужжащим своими моторами. Сидеть было неудобно и тесно, поэтому у меня быстро устала шея, и я перестал смотреть в иллюминатор, все равно, кроме бескрайнего леса, там не ничего не было видно. Самолёт, сделав полукруг над городом, как бы показывая нам его сверху, начал резко снижаться, от чего в ушах появилось ощущение, будто в них ввинчивают ватные пробки.
Город, видимо, располагался на болотистой местности, так как все тротуары были сделаны из досок, скрипящих под нашими ногами.
Это был районный центр, где большинство домов были деревянные и похожи друг на друга, как близнецы - братья: почти все окрашены в синий цвет и имели схожие резные наличники и ставни на окнах. Ещё в самолёте я увидел, что город располагался вдоль широкой реки Оби в виде большой подковы.
Добравшись до пристани, я понял, что сюрпризы продолжаются и нам надо ещё долго плыть вниз по течению реки, чтобы добраться до места назначения.
Долго ждали "Трамвайчик", который оказался обыкновенным катером с резиновыми шинами на бортах. Сидя на палубе, я с большим интересом рассматривал реку, которая была значительно шире Иртыша, а вода имела молочный оттенок, видимо от недавно прошедших где-то в верховьях дождей. По берегам сменялись пейзажи, один краше другого, хвойные леса летом - неповторимы!
Единственным неудобством был пронизывающий встречный ветерок, пришлось накидывать Аркаше и Олежке, сыновьям Владимира, плащ- накидку на колени, да и самим утепляться. Через несколько часов катер свернул в одну из многочисленных проток, и мы поплыли по извилистой речке, углубляясь в тайгу. Наконец, он остановился и, высадив нас, поплыл дальше. А мы пошли, разминая затёкшие ноги, и скоро пришли в деревню с запоминающимся названием - Чажемто. Здесь и жила сестра Нади - Мария, с мужем Александром Шендель, директором местной школы. Дом был большой и деревянный, как и большинство домов в этой небольшой и забытой деревне. Это я понял, заглянув в высокий сарай, забитый под крышу пустыми бутылками, копившимися не одно десятилетие, видимо государству не выгодно было вывозить пустую тару. Хозяева радушно встретили нас, гости в такой глуши - редкость! Глава семьи сразу наполнил гранёные стаканы водкой, заявив, что любой отказ выпить до дна будет рассчитываться, как полное неуважение хозяев дома. Я быстро охмелел, с трудом выпив первый стакан, оказавшийся и последним, голодный желудок возмутился таким отношением к нему!
Чуть свет, еле открыв глаза, я вновь увидел два стакана в руках Александра, только в одном была водка, а в другом молоко. Меня аж передёрнуло, но выслушав наставление о пользе такого лечения, пришлось опробовать этот метод. Главное здесь не перепутать - молоко пьётся последним! После такого лечения я понял, что рыбалка вновь переносится на неопределённое время.
И только на третий день, выполнив все мероприятия обязательного русского гостеприимства, мы, наконец, выехали на долгожданную рыбалку. В тележке, прицепленной к трактору, уже сидело четверо хмурых мужиков. Они сидели на перевёрнутой лодке - долблёнке, рядом лежал невод, связанный из толстых ниток. Долго ехали по лесной, петляющей дороге, пока не возникло большое круглое озеро, с чистой и немного желтоватой водой, с редкими листами кувшинок вдоль берега. Мужички шустро выбросили лодку и невод на берег. Лодку, затаскивая в воду, они называли обласком. Один из них сел в лодку и, ловко управляясь веслом, стал затягивать невод в воду почти через все озеро, передав веревку мужикам, ожидавшим на другой стороне. И они начали, быстро перебирая руками, одновременно пятясь назад, тянуть верёвку вдоль берега. Мы с братом попытались помочь, но были остановлены крепким словечком и возвратились на место. По местным не писаным законам гости должны только отдыхать и любоваться рыбалкой. Когда невод подтянули к берегу, там кипела вода от кишащей рыбы, а когда часть её оказалась на берегу, то все увидели трепетавшихся золотых карасей. Столько рыбы я видел впервые! Мужики, набросав в мешок самых крупных карасей, остальную рыбу отпустили в воду. Потом, разделив поровну на всех участников рыбалки рыбу, все поехали в деревню.
Мы поехали к матери Александра, которая сварила вкусную уху и пожарила часть рыбы. Естественно, уха без горячительных напитков - не уха, так огласила хозяйка, наливая всем полные стаканы. Уже позднее я сделал вывод - только в тяжёлых северных условиях сложились эти законы гостеприимства: если праздновать, так праздновать, а если работать, так работать!
Мне такая рыбалка не понравилась, и мы все начали рыбачить на ближайшем большом озере. Я ходил по берегу со спиннингом, а Володя с семьёй сидели на берегу и ловили карасей. Особо хорошо получалось это у ребят, которые из-под самого берега вытаскивали карасей "лаптей". Щуки в водоёмах было очень много, от жадности они хватали иногда уже пойманного щурёнка. Попадались и крупные экземпляры. Одна такая щука свечкой вылетала из воды несколько раз, упорно не желая подходить к берегу. Все оставшиеся дни я их ловил и отпускал, снова ловил и снова отпускал, домой приносил не более трёх щук, такой наказ дала хозяйка, холодильник не работал, свет от дизеля включали по графику только ночью.
Вечерами вместе с племянницей Александра Галей ходил на посиделки на берег речки. Сидели на большом дереве, лежащем на земле и отполированном до блеска непоседливыми задницами. Галя много рассказывала про город Томск и университет, в котором училась. Так, незаметно пролетели дни в этой далёкой сибирской глубинке с замечательными и гостеприимными людьми. Потом я часто вспоминал этих простых и душой красивых людей, вспоминал и ту девственную красоту природы, окружающую их. Особо запомнилось мне поездка на лесную пасеку, находящуюся на большой поляне. Гостеприимный пасечник, похожий на апостола в своём белом балахоне, косо поглядывал на наши погоны, но когда узнал, что мы не из милиции, ловко юркнул в подполье и достал две бутылки прозрачной медовухи, предупреждая всех, что от неё голова светлеет, а ноги деревенеют. Пока все пробовали, а потом "лечили" ноги, я ходил и любовался неповторимыми местными пейзажами.
Это время, проведённое на природе, помогло мне забыть почти все трудности учёбы и тяготы службы последнего года, снять напряжение с души и тела. Я с большой благодарностью вспоминаю эти дни отдыха, подаренные братом в мой первый офицерский отпуск.
Отпуск продолжался, и я вновь ехал на поезде Новокузнецк - Кисловодск, сокращая свой путь на целые сутки. Поезд шёл напрямую через Сальские степи на Волгоград, который проезжали ранним утром. Я впервые и с интересом разглядывал этот знаменитый город - герой. Особо внимательно смотрел на проплывающий мимо вагона "Мамаев Курган", представляя жестокие бои на его склонах, решивших в тот переломный момент исход всей второй мировой войны, но видел только буйно растущую сочную траву на склонах, обильно политых кровью защитников Сталинграда. Сильное впечатление оставил гигантский Монумент " Родина - Мать", стоявший на вершине Кургана, который долго ещё был виден в окно уходящего поезда.
Домой в Александровское ехал на автобусе из Минеральных Вод, проезжая через село Саблинское, где автобус делал остановку, долго рассматривал знакомые пейзажи и дома, стараясь увидеть сюжеты из книг писателя А. Солженицына, когда- то проживающего в этом старинном селе.
Дома меня радостно встретили, как всегда, приехал неожиданно. Мама, обнимая меня, не могла сдерживать слезы, а отец, прижавшись колючей щекой, долго не выпускал из своих объятий, ослабевшими руками, после длительного лечения в областной больнице. Они долго рассматривали меня в военной форме, как бы стараясь запомнить и наложить мой новый образ на тот, который помнили с моего детства и вспоминали в минуты тоски и грусти. Отца интересовали подробности событий во время конфликта с Китаем, как всегда он внимательно следил за всеми событиями в стране и за рубежом, скрупулёзно читая свою любимую газету "Правда". А мама, старательно раскатывая скалкой тесто, готовясь испечь мои любимые пироги, без остановки рассказывала обо всех новостях нашей большой семьи. Так, в кругу семьи пролетели оставшиеся дни отпуска. Из друзей никого не встретил. Только запомнились дни, проведённые на рыбалке с братом Александром, который женившись, проживал в новой квартире. Его жена Валя, в девичестве Голубничая, очень любила собирать грибы и мы все вместе иногда бродили по многочисленным лесополосам.
Часто общался с сестрой Людмилой, у которой подрастала дочка Наташа, а муж её - Владимир Неговора, мой друг и одноклассник, служил срочную службу в армии.
Труба зовёт, и надо ехать в незнакомый город Омск, куда полетел я снова на самолёте, так быстро развращает скорость, что о поезде мне не хотелось вспоминать. На этой фразе я и завершу описание всего полёта. На посадку самолёт снижался над самым городом, и я щелкал в памяти кадры его панорамы, сложенной как из пазлов и разорванной широкой лентой Иртыша, их запомнить.
Долго узнавал, как найти училище. Оказалось, что оно находится далеко от города, в Черёмушках. Добравшись до вокзала, где была остановка автобуса, с редкой периодичностью отправляющегося в военный городок. Таксисты же категорически отказывались ехать, услышав адрес училища, что означало молчаливое требование двойной оплаты, как я позднее узнал. На остановке встретил Васю Макарова, выпускника соседней роты, который прибыл пораньше в училище, видимо хотел ухватить "лучший кусок " при назначении. Он сразу ввёл меня в обстановку, сказав, что я сегодня уже никого не застану в штабе, все разъехались в город на выходные дни к своим семьям, и только в понедельник там вновь закипит работа. Особо заострил внимание на том, что офицерская столовая в эти дни тоже не работает, и все холостяки выезжают питаться в город, тут же пригласив меня составить компанию и отобедать вместе.
Сдав вещи в камеру хранения, мы отправились обедать в ресторан с завлекающим названием "Маяк", который располагался на втором ярусе Речного Вокзала, и действительно походил на огромный теплоход. В огромном зале было много столиков, но мы сели у большого окна и, казалось, что мы находимся на палубе Титаника, рассекающего холодные воды Иртыша.
Мы не спешили, сняв номер на двоих в гостинице, прилегающей к ресторану. После первой рюмки коньяка обед показался царским. Мы вспоминали училище, делились новостями прошедшего отпуска и не заметили, как обед постепенно перешёл в ужин. Зазвучала томная музыка с разрывающими душу аккордами саксофона и зал, как по волшебству, заполнился до отказа отдыхающими после трудовой недели тружениками и труженицами, последних почему-то было больше.
Мне все здесь нравилось, казалось можно было бы всю жизнь просидеть за столиком и никуда не уходить. Сначала нас пригласили дамы на "Белый танец", а потом мы уже сами приглашали их. Вечер пролетел быстро и мы отправились спать. Утром, открыв глаза, сразу подумал, хорошо, что есть ещё один день, чтобы привести свой наружный и внутренний облик в соответствие с требованиями морального кодекса. Долго ходил по городу, изучая его достопримечательности, дыша свежим воздухом как рыба без воды, пытаясь избавиться от последних паров выпитого алкоголя. Не хотелось службу начинать на новом месте с вопросительных или осуждающих взглядов окружающих.
Город мне понравился своим спокойствием и обилием цветов и зелени на улицах и площадях.
Утром следующего дня, выходя с облегчением с переполненного автобуса, поездка в котором показалась вечностью, я увидел жилой военный городок, состоявший из четырёх пятиэтажных панельных домов и столовой. А само училище находилось за новым забором. Штаб, учебный корпус, казармы были построены недавно из белого силикатного кирпича и смотрелись красиво. Училище не так давно было передислоцировано из центра города Омска сюда, на " дикий" берег Иртыша, а ближайшие деревни Черёмушки и Новая Станица находились не ближе пяти километров, с обеих сторон по берегу Иртыша. Прямо от КПП начинался редкий берёзовый лес, который тянулся почти до города. Единственно, чему я искренне обрадовался, что до реки было "рукой подать".
Сдав отпускной билет и получив в штабе все необходимые документы для заселения в общежитие, я пошёл представляться командованию четвёртого батальона. Этот батальон состоял из четырёх рот, впервые укомплектованных курсантами, обучающимися по программе высшего училища. Командовал батальоном полковник Михаил Емельянович Геращенко, невысокого роста, лысоватый и с невыразительным взглядом офицер. Заместитель по политической части подполковник Николай Павлович Матвиенко, наоборот, выглядел устрашающе, глядел из подлобья, пристально сверлив взглядом, как будто хотел увидеть все, что у меня в голове.
Получив назначение командовать четвертым взводом четырнадцатой роты, мне не пришлось далеко идти, рота располагалась на том же этаже, что и штаб батальона. Представлял меня взводу командир роты майор Флорий Леонович Тюфтий, красавец - молдаванин, с карими глазами и кучерявой шевелюрой. Так я стал отцом - командиром целого взвода, состоящего из двадцати четырёх человек, только на несколько лет моложе меня.
Знакомство с взводом начал с себя, то есть рассказал о себе все, что я рассказываю Вам уже в трёх главах этой книги, только кратко и в нескольких длинных предложениях. Потом познакомившись с каждым, согласно списка, коротко и ясно изложил свои требования к ним, обратив главное внимание на то, что послаблений, особенно в дисциплине, не будет. Особо заострил внимание на том, что все грубые нарушения укрывать не буду и никакой "двойной бухгалтерии" в их учёте и ведении служебных карточек не будет. Дело в том, что курсанты хорошо знали о сложившейся негласной практике ведения двойных служебных карточек, и смело шли на нарушения воинской дисциплины, зная, что их прикроют, в крайнем случае, накажут и в их присутствии занесут взыскание в "липовую" карточку, а в донесение это нарушение не попадёт. Все знали хорошо, что дисциплина в армии сверху донизу оценивалась по "палкам", то есть по количеству поданных за каждый месяц происшествий и грубых нарушений воинской дисциплины, а не по истинному положению дел. Не зря, между собой офицеры всю эту сложную систему учёта называли "палочной", видя иногда, как превозносят до небес умельцев ловко укрывать все нарушения своих подчинённых. Но здесь-то были курсанты, которые быстро учились этому и потом использовали в своей практике в частях.
Как в омут с головой, с первых дней окунулся в проведение занятий с взводом по строевой и физической подготовке, изучению Уставов, огневой подготовке из стрелкового оружия. Все занятия по этим предметам планировались учебным отделом и ложились на плечи взводных, в основном, в первые годы обучения, в остальном шли общеобразовательные дисциплины, проводимые преподавателями. Мне нравилось проводить занятия, видя, как из неумелых ребят куются настоящие воины. Забегая вперёд, скажу, что за всю службу в армии в воспитательном процессе прошло мимо меня, как на лестнице в метро, большое количество подчинённых, но только чётко могу увидеть плоды своего труда в моих курсантах - питомцах, уже прошедших офицерскую службу и достигнувших её вершин. В войсках же подчинённые, особенно срочной службы, уходили на "дембель" и растворялись в жизни, нельзя было увидеть результаты воспитания, ведь они проявляются с годами. И только сейчас, благодаря интернету, нашёл много своих бывших сослуживцев и подчинённых, о которых могу сложить какое-то представление по их фотографиям.
Самым тяжёлым и нелюбимым процессом была подготовка к каждому занятию, особенно составлению многочисленных планов - конспектов, писать которые приходилось даже ночью. Проверяющих было много, особенно любили проверять методику проведения занятий, хотя этой методике никто не учил, и приходилось искать различные методические брошюрки и по элементам осваивать самому весь процесс изучения каждой темы.
Особо доставали почти ежедневные занятия на плацу по строевой подготовке. Строевой плац располагался прямо перед штабом училища и, проводя занятие, постоянно, как под прицелом, спиной чувствовал изучающие взгляды начальства. Каждое занятие надо было проводить как показное, по элементам на счёт: "Дела...й раз, дела...й два, дела... три "..и т.д. И ничего нельзя было упростить, первым не выдерживал Заместитель Начальника Училища полковник Лахманский, лучший строевик училища, появляющийся как "джин", всегда внезапно, со своим неразлучным мегафоном в руках, превращая рядовое занятие в показное.
С благодарностью вспоминаю майора А. Авдеева, преподававшего физическую подготовку, который ввел в практику - два раза в неделю проводить с офицерами в утренние часы, пока курсанты были на занятиях, методические занятия по каждой теме. В конце занятия играли "до упаду" в баскетбол. Поэтому занятия по этой дисциплине я всегда проводил уверенно, не боясь любой проверки.
Так незаметно пролетала осень, а я все ждал багаж, отправленный из училища еще летом на адрес родителей сокурсника Ильи Гулько, проживающих в Омской области. Наконец, получив весточку о прибытии багажа, мы поехали к его родителям в далёкое сибирское село Москаленки.
Никогда не забуду чёрную и вязкую, как смола, грязь на улицах села, от которой мои новенькие "хромачи" превратились в "колоды", с которыми надо было прыгать как кенгуру через многочисленные лужи и ямы. По рассказам Ильи колхоз был большой и "миллионер", видимо такой доход получало от него государство, не оставляя ничего на благоустройство села. Люди были оптимистически настроены, бодро и весело трудились "от темнадцати до темнадцати", выполняя и перевыполняя социалистические обязательства, но труд их, почему- то, оценивался в денежном эквиваленте ниже, чем в городе. Зачастую, забывая о себе, они трудились с надеждой на лучшее будущее, хотя бы для своих детей и внуков, благо, рабочих мест с избытком, хватало на всех.
Вновь заглядываю в будущее, в котором мне пришлось своими глазами, в течение двадцати лет, видеть весь обратный процесс развала колхоза - миллионера в нашей Тульской области, проживая в той местности на дачном участке. Впервые приехав сюда, я любовался красотой творения рук человеческих: кругом золотились поля зерновых культур, белизной выделялись многочисленные гречишные поля, дающие не только обильный урожай столь дорогой сейчас гречки, но и нектар для пчёл. Большие стада элитных молочных коров выедали всю траву, норовя проломиться в сады, полакомиться яблочной падалицей.
И вот, как в сказке про "Змея-Горыныча", ничего не оставляющего за собой, все это исчезло. Пахотные поля заросли высокой травой и берёзками, возвращаясь к своей первобытной красоте, фермы разрушены, а коровы пущены "под нож". Люди потеряли свои рабочие места и потянулись на заработки в города, даже в далёкую и богатую Москву. Лучшие земли, полученные теми, кто был у руля, проданы под дачные коттеджи богатым тулякам и москвичам, потянувшимся поближе к "дикой" природе, не взирая на расстояния и разбитые до основания дороги. Только стоит одиноко на перекрёстке этих дорог щит, с ярким названием: Колхоз "Красная Звезда", как памятник героическому труду сельских жителей, кормивших не только свои семьи, но и всю страну своими экологически чистыми Отечественными продуктами.
А в то далёкое время все имели работу, но стремились к лучшей жизни в будущем. Родители Ильи тепло встретили нас, и я снова познал все русское гостеприимство. На стол было выложено все, что имелось в доме. А имелось мягкое, тающее во рту сало, сибирские пельмени, домашняя копчёная колбаса, сметана, в которой ложка стояла, солёные грузди и огурчики, то есть все приложение к главному - деревенскому самогону, от которого, казалось, идёт дым из ноздрей.
А главное, чем запомнилось это село - сельским магазином, в котором было все: продукты, одежда, инвентарь, а в центре всего на витрине стояло новенькое двуствольное ружье "Тулка", моя тайная мечта детства! Тут же я его купил, без всякой бумажной волокиты и по государственной цене, всего за пятьдесят пять рублей из моей первой получки в училище. Так сбылась ещё одна моя мечта!
Эта покупка резко изменила мой досуг. Забыв о посещении города и ресторанов, куда на выходные дни выезжали все холостяки, чтобы помыться в гостиничном душе и покушать (столовая в эти дни в городке не работала), с раннего утра я, схватив ружье, бежал тропить зайцев по берегу Иртыша или в лесу. Тогда же вступил в Военно - Охотничье общество. Коллектив военных охотников училища возглавлял заядлый охотник подполковник Еременко, преподававший огневую подготовку. Каждые выходные дни коллектив выезжал с ночёвкой в глубинку Омской области на военном вездеходе Газ - 66, под тент которого набивалось значительное количество любителей спортивной охоты. Природа здесь отличалась от Дальневосточной, лесов сплошных было мало, в основном преобладали берёзовые колки и создавалось впечатление, что кто-то там наверху, создавая природу, нечаянно рассыпал лоскутки, и сплошное лесное одеяло - не получилось!
Однако охотиться было удобно, коллектив почти окружал колок, и загонщики, покрикивая и постукивая палками о берёзы, гнали дичь на номера, зайцу некуда было деться, как только прорываться через цепь охотников или мимо загонщиков. Помню первую охоту в этом коллективе, встав на номер, я замер, каждое движение может выдать охотника, сердце билось учащённо и даже тело иногда начинало бить судорожная дрожь, не от холода, а от волнения. Увидев зайца, сразу успокоился и приготовился стрелять.
Заяц бежал медленно, шевеля ушами и останавливался, встав на задание ноги, осматривался, он был весь ослепительно белый, только глаза - пуговки и черные кончики ушей предательски выдавали его. Подбежав к кромке леса он сел, глядя на меня, видимо думал, стоит ли "идти на прорыв". Мне стало жалко его и я махнул рукой, чтобы померяться силами на " равных ", но заяц, схитрив, прыгнул в сторону и резко убежал в сторону загонщиков. Досадуя и ругая себя за минутную слабость, я понимал, что подвёл коллектив, который моментально отреагировал на это, поставив меня в загонщики.
Ночевали обычно в сельской избе или правлении. Жарко натопив берёзовыми дровами печь, ужинали, ужин тянулся иногда далеко за полночь. А сколько услышал я охотничьих рассказов и небылиц, трудно было определить - где правда, а где желанная фантазия, все рассказывалось на полном серьёзе. А какая бы интересная книга получилась, если бы записывать все это!
Так я вошёл в офицерский коллектив училища, который сплачивался не только во время службы, но и на таких мероприятиях. До сего дня у меня живут добрые воспоминания о тех людях, учивших меня не только служить, но и отдыхать. Особо подружился с Герой Яковлевым, командиром взвода 13 роты, с которым вместе охотились по окрестностям городка.
Но рассказывая о досуге, скажу, что львиную долю времени занимала служба, о которой не всегда хочется вспоминать. Я пришёл учить и воспитывать людей, не имея опыта этой работы и приходилось, иногда, интуитивно принимать решение в сложившейся обстановке. Так, однажды, мой заместитель командира взвода младший сержант С. Дмитриев пришёл и сообщил мне, что взвод отказывается ему подчиняться. Он отслужил год солдатом в войсках и иногда "перегибал палку" во взаимоотношениях с курсантами, применяя, видимо, методы воспитания, испытанные на себе во время своей службы. В целом это был добросовестный сержант, и мне не хотелось терять его как командира. Решение принимал быстро, да и командиру роты не хотел докладывать, не разобравшись во всем. Я подобных случаев не помнил и решил сам сломить непокорство своих подчинённых, отдав распоряжение экипироваться для совершения марш - броска в назначенный район. Введя курсантов в тактическую обстановку, отдал устный приказ на марш - бросок. Я бежал в голове взвода, а сержант замыкающим. Курсанты чётко выполняли все вводные, как в противогазе, так и без него, зная, что близится время обеда и я вынужден буду повернуть назад, и их этим не возьмёшь. У некоторых были язвительные улыбки на лице.
Бежать был тяжело, сковывал тисками повседневный мундир, как хомут давила портупея, с болтающейся на ней кобуре с пистолетом. Решил бежать до назначенного района, а прибежав, коротко подвёл итоги, давая отдохнуть слабым курсантам, которые начали сильно отставать. Здесь, как всегда сработал закон подлости, пошёл густой снег, перерастающий в метель. Обратный путь превратился в испытание, я начал плутать и мы делали круги, возвращаясь на свои следы.
Вот когда я впервые в жизни пожалел, что не имел с собой компаса, второй случай будет значительно позднее и чуть не закончится трагически. Но опыт охоты не прошёл даром, ориентируясь по деревьям, вернее по признакам определяющих север на них, я вывел притихших курсантов, только теперь понявших, какую кашу заварили, к училищу. Снимая промокшую одежду, которая была обледеневшей, я коротко доложил обо всем командиру роты, но он понял все, спросил только, почему не доложил ему.
Утром, приняв доклад заместителя, поздоровался с курсантами и в ответ услышал, как никогда дружное и громкое: "Здравия желаем...". После того у меня сложилось взаимопонимание с коллективом взвода.
Круговорот в службе продолжался, одни занятия заменялись другими, больше стали проводить полевых занятий по тактике, изучали азы, пеший по танковому, отрабатывали управление сигнальными флажками, разворачивание в различные боевые порядки и т. д. Больше стало занятий по огневой подготовке, как днём, так и ночью, и везде я руководил одним из учебных мест по стрельбе из стрелкового оружия или отработке нормативов. Многие командиры взводов тяготились этим, не желая получать боеприпасы и пиротехнику, так как отчёт шёл до последней гильзы или патрона, с обязательным составлением акта. Зная по себе, что курсантам нравится стрелять, я с удовольствием организовывал им стрельбу и стрелял много сам, показывая личным примером, как надо стрелять.
Так незаметно наступил новый 1970 год, который для меня станет знаковым, так много будет определяющих мою судьбу событий. Уже в конце января, я получил телеграмму с коротким текстом: "Люблю, целую, жду" и на меня вновь нахлынули воспоминания далёких дней и так захотелось, как на крыльях, полететь в Шемонаиху и увидеть Валю. И судьба вмешалась! В армии ходила поговорка: "Снег идёт, январь холодный - едет в отпуск Ванька - взводный", вот и я, без особого сожаления, был отправлен в отпуск, купив накануне чёрный костюм, как знал, что он мне понадобится. Летел "на крыльях", только уже небольшого самолёта, купив билет до Семипалатинска, а там до Шемонаихи "рукой подать". С интересом разглядывал город, прославившийся не только Семипалатинским полигоном, на котором испытывали ядерный взрыв, но и мясокомбинатом. С детства помню вкус копчёной колбасы из конины и неповторимый запах говяжьей тушёнки, вкусное мясо которой можно было только вырезать ножом из банки.
Далее ехал на небольшом автобусе, в народе называемом "горбатый", с любопытством разглядывая заснеженный знаменитый сосновый бор, тянувшийся почти до Новой Шульбы, которая мне была уже знакома. С ностальгией, вспоминая школьный поход сюда, всматривался в ранее знакомые места, но не узнавал, так выросли молодые сосенки, превратившиеся в высокие кучерявые сосны. Ехал и думал, а ведь и мы с Валей уже не те подростки, какими расставались почти шесть лет назад, крепко ли наше чувство? Но чем ближе была Шемонаиха, тем больше трепетало сердце, в предчувствии скорой встречи.
Остановился в Шемонаихе у двоюродного брата Алексея Резниченко, сына тёти Шуры, родной сестры мамы, который долгое время жил в нашей семье и считался родным. Он очень обрадовался неожиданному моему приезду и долго мял меня в объятиях своими сильными руками. Весь вечер мы с семьёй Алексея просидели за столом, вспоминая нашу жизнь и рассказывая новости. А его сын Юра так подрос, что я его еле узнал.
Утром пришла соседка, родная тётка Вали - " Тётя Катя ", как все называли её и, как бы невзначай, сообщила, что Валя прыгала от радости, узнав, что я приехал в отпуск. Алексей, долго не думая, категорично сказал: "Хватит мучать девчонку! Все знают, что она ждёт тебя!". И мы пошли в гости к Кубышкиным. Увидев меня, Валя бросилась мне на шею со слезами в глазах. И я понял, что ничего не изменилось в моем сердце за долгие годы разлуки, вмиг рассеялись все сомнения, терзавшие меня в последнее время.
Отец Вали, "Дядя Паша", бывший фронтовик, прошедший войну на Дальнем Востоке с Японией, внимательно рассматривал меня в военной форме, думал, наверное, справлюсь ли я с его заданием. И я справился успешно, сходив с Валей в магазин "Юбилейный", купив там необходимое количество "эликсира жизни", положенного в таких случаях. Дома уже вкусно пахло жареной картошкой со свининой и луком, которую ловко поставила на стол хозяйка дома "Тётя Фрося", мама Вали. Так, экспромтом, состоялось моё знакомство с родителями и одновременно сватовство.
Расписались в ЗАГСе в один день 29 января, а свадьбу играли три дня, второй день совпал с моим днём рождения - 1 февраля 1970 года у меня был двойной праздник. Тёща мне подарила бочку "Жигулёвского" пива, что в то время было большой и желанной для всех мужиков редкостью. Три дня на свадьбе был пир - на весь мир!
Но радость и печаль ходят рядом! Не обошла и нас печальная весть: двоюродная сестра Вали - Тамара Кубышкина вместе с мужем, Алексеем Ерёминым, ехали из Усть-Каменогорска к нам на свадьбу на такси, и попали в аварию, так и не доехав до Шемонаихи. Все остались живы, но Тамара осталась инвалидом.
Как в сказке пролетели дни моего не догулянного медового месяца - надо было лететь на Кавказ к родителям, а Вале завершить учёбу в медучилище.
Дома родители спокойно отнеслись к моей женитьбе, зная всю историю наших взаимоотношений с Валей, пожалев только, что не побывали на свадьбе своего "Последыша". Отец выглядел уставшим от всех лечений, только выписавшись из больницы в Ставрополе, где ему постоянно меняли кровь, жалуясь на несправедливость жизни в том, что он, старик, продолжает жить, а молодёжь на его глазах "мрёт как мухи" от этой лучевой болезни. Отдохнув неделю дома и пообщавшись со всеми родными и родственниками, я отправился в обратный путь. До сих пор в глазах стоит отец, долго стоявший на улице, смотря мне в след и махая рукой, когда я оборачивался, видимо сердцем чувствовал, что видит меня в последний раз.
В Училище вновь окунулся в нескончаемый учебный процесс, который для меня стал тяжелее в два раза. Дело в том, что с января этого года, Высшие чиновники из Министерства Обороны, долго думая, как сократить армию, не сокращая своих тёплых мест, решили просто сократить на половину количество командиров взводов во всех военных училищах, оставив в прежнем количестве учебные группы, ведь учебные классы не растянешь. Количество проводимых занятий сразу удвоилось и я, как на конвейере, проводил их уже с двумя взводами. Мне в подчинение перешёл третий взвод, которым командовал Витя Кабатов, отправленный вместе с другими взводными в соседнюю Учебную Дивизию.
Не выдержал такой службы командир первого взвода лейтенант Авакянц, выпускник первого взвода нашей роты, прибывший вместе со мной сюда. Ресторанная жизнь его так затянула, что он вообще уволился из армии, бесславно закончив свой "боевой путь" в ней. На его место прибыл из войск капитан Романченко, ставший командиром первой полуроты после убытия командира второго взвода лейтенанта Харько.
Так я стал командиром второй полуроты. Зима была снежная и холодная, но все училище добросовестно выполняло почин Командующего Сибирским Военным Округом генерал-полковника Хомуло: набегать каждому военнослужащему пятьсот сибирских километров! Не знаю, выполнил ли он свой почин, но нам пришлось, почти ежедневно, бегать лыжные кроссы не только в часы плановых занятий по физподготовке, но и после занятий перед обедом, не говоря уже о выходных днях.
Иногда, в день мне приходилось бегать дважды, с каждым взводом.
Приходя в общежитие, быстро перекусив кефиром с куском хлеба, в столовой уже к этому времени все было "подметено", проголодавшимися преподавателями, проживающими в основном в городе, я падал на кровать и думал, что больше никогда не встану. Но немного подумав, что спорт укрепляет здоровье и силу духа, я вставал и шёл в любимую полуроту, чтобы смотреть, как проходит самоподготовка у курсантов.
Я с первого дня завёл учёт успеваемости каждого курсанта, зеркалом которого был экран успеваемости взвода на видном месте помещения. Накануне каждого экзамена лично напоминал всем перспективным курсантам, идущим на диплом с отличием, что оценка за этот экзамен заносится в диплом. А таких толковых ребят было не мало. Такие курсанты, как В. Соловьёв, А. Праслов, В. Ильин, А. Полунин, А. Плотников, В. Гальченко, В. Чепига и другие, с первых дней были круглыми отличниками.
Все мои старания не прошли даром. Мои взвода, при подведении итогов соревнования к 100 - летию со дня рождения В. И. Ленина, были признаны лучшими. На торжественном собрании училища, я в числе немногих офицеров был награждён медалью "За воинскую доблесть в ознаменование 100-летия со дня рождения В. И. Ленина". Получив медаль, чётко повернувшись к людям в зале, я громко отчеканил: "СЛУЖУ СОВЕТСКОМУ СОЮЗУ!"
Наступившая весна вызывала ностальгическую боль по своей жене. В своих письмах Валя писала, что скучает без меня и проходит практику в местной больнице перед экзаменами и как бы, невзначай, сообщила, что беременна. Но эта новость для меня была самой главной. Я ходил и не мог все поверить, что скоро стану отцом. Сразу же возникшее чувство ответственности заставило меня идти к командиру роты с рапортом о представлении мне жилой площади для жены и будущего ребёнка. А командир батальона полковник М. Геращенко лично ходил "пробивать" этот, обычно не пробиваемый, вопрос. И вот у меня есть своя комната на подселении. Соседями по "двужке" была молодая семья лейтенанта Володи Стрюкова, жена которого тоже была беременна. Все свободное время я делал ремонт в комнате, ругая военных строителей, так заляпавших бетоном все, что можно было заляпать. Но торопиться было некуда, времени, как будто застопорившемся на месте, до приезда Вали было ещё много.
Чтобы забыться, я вечерами ходил на реку с удочками. Иртыш был рядом под высоким обрывом, другой его берег был далёким и низинным. Течение воды в нем сильное, и повсюду возникали многочисленные воронки и завихрения. Пришлось учиться у местных рыбаков, как делать снасти и ловить рыбу в этих условиях. Рыбы было много, но в основном ловился чебак и сорожка, а на кусочки рыбы - крупный окунь. Иногда на донку ловилась стерлядь и осетрята "кориши", но надо было ногами месить глинистое дно, чтобы выловить лакомую для них приманку - жёлтую личинку паденки, которая вылетает только летом ранним утром и вода, тогда кажется жёлтой от неё. В такие редкие дни стоит одна задача - больше набрать в банки с крышками этих "шуршащих" насекомых, пока не расправили крылья, вылезая из личинки, и не улетели в свой первый и последний брачный полет. А потом хоть весь день махай удилищем и вытаскивай, мгновенно схватившую приманку, жирующую рыбу различных видов. Во время рыбалки забываешь все, время летит с удвоенной скоростью, что иногда опаздывал не только на завтрак в столовой, но и на службу. Вот почему больше ходил на Иртыш вечерами.
С наступлением тепла увеличивалось количество самовольных отлучек курсантов, особенно старших курсов, которых как магнитом тянуло в близлежащие деревни вечерами на танцы, а днём в магазин. Особо много ходили в Черёмушки, где всегда можно было купить спиртное. Я часто назначался начальником патруля и приходилось по выходным дням наматывать километраж вместе с патрульными, чтобы перекрыть все пути подхода к этим деревням. Да и начальником караула стал ходить в два раза чаще, с того времени, как добавили взвод.
Во время несения службы старался больше изучать индивидуальные качества подчинённых, которые ярко проявлялись обычно в тяжёлых ситуациях. Закончив службу в карауле или ином наряде, сразу же, не заходя в казарму, перед строем поощрял отличившихся и наказывал провинившихся. Это очень стимулировало курсантов, ведь не зря в народе говорят, что "дорога ложка к обеду". Так бежали дни и я сам потихоньку набирался опыта.
Делился и своим опытом, активно помогая совершенствовать ротную базу, лично учувствовал в оформлении Ленинской комнаты. А в бытовой комнате маслом рисовал различные формы одежды и образцовые причёски, не даром в роте проведут показные занятия для командиров всех степеней училища, как надо вести ротное хозяйство. Мои заслуги были замечены и на День Победы Начальник Училища генерал - майор танковых войск Громов вручил мне ценный подарок, настенные часы, которых мне как раз недоставало в отремонтированной комнате. Сорок два года спустя, пишу эти строки на даче, а эти пружинные часы до сих пор тикают над ухом, показывая точное время и напоминая о тех незабываемых днях моего командирского становления.
И вот наступил долгожданный день, когда я стою на перроне Омского вокзала и встречаю жену. Сразу же бросился в глаза её большой живот, да и на лице проявились многочисленные конопушки. Обнимал её бережно, боясь прикоснуться к её животу, как бы не навредить. Домой привёз на такси, там уже ждали соседи, с которыми я успел подружиться, накрыв в своей комнате праздничный стол. С этого дня закончилась моя холостяцкая жизнь и я после службы, уже спешил домой, зная, что там меня заждались. Обстановка была спартанской, в комнате кроме раскладного дивана, стола, подаренных настенных часов ничего не было, но нам все казалось раем, знали - не в этом счастье!
Но радость первых дней совместной жизни омрачила весть о смерти отца.
Это случилось пятого июля, в самый разгар курортного сезона на юге. Прибыв в этот же день в аэропорт, не смог, даже с телеграммой, купить билет на единственный рейс в Минеральные Воды. Решение принял быстро, прямо у выхода из аэропорта, подошёл к пилотам, показав телеграмму, попросил взять на борт. И они - взяли! В самолёте открыли люк в кислородный отсек, куда я спустился в своём прорезиновом плаще. Пилот проинструктировал, как надо вести себя, а надо было тихо лежать и не дёргаться. Потом предупредил, что меня выпустит на промежуточной посадке уже другой экипаж. Соседями в отсеке оказались ещё двое курсантов лётного училища, летевшие тоже зайцами, в полной темноте я слышал только их сопение. Первые полчаса лететь было терпимо, но потом начала колотить дрожь, холодно было, как в мясном холодильнике. Действительно после посадки и второго взлёта, люк открылся и стюардесса выпустила нас, разрешив сидеть на диванчике перед туалетом. Так я впервые летел "зайцем" на самолёте, думая раньше, что это возможно только на земле.
В Минеральные Воды прилетели ночью и пришлось сидеть в аэропорту, ждать утра. А в первой половине дня был уже дома, приехав самым первым из всех. Через много лет разлуки только горе смогло собрать всю семью вместе, чтобы проводить отца в последний путь. В день похорон стояла невыносимая июльская жара, усугубляющая этот и так тяжёлый для всех день. Народу пришло на кладбище много, хотя и прожил отец в селе недолго. Коротко об отце рассказал, дрожащим голосом, старший брат Виктор, и только тогда я осознал, как дорог мне был отец.
И сейчас, много лет спустя, после этих строк подкатывается ком к горлу и выступают слезы на глазах. Но жизнь, тогда, продолжалась! Через девять дней, после смерти отца, в нашей семье появится на свет новый человечек, у брата Александра родится девочка, которую назовут красивым и прекрасным именем - Елена! Активно готовился, стуча иногда ножками в животе, к появлению на свет и мой ребёнок. Это я узнал, возвратившись к себе домой.
Служба сразу затянула и помогла забыть всю горечь прошедших событий.
Курсанты, сдав успешно экзамены и зачёты, готовились в отпуск. В основном все уехали сразу, только трёх курсантов задержал на несколько дней, пока не сдали нормативы по физической подготовке. Отпуск - это хороший стимул!
Однако, через несколько дней, я был вызван Начальником Училища и докладывал характеристику курсанта Павла Тихонравова. Как оказалось, пришла в училище телеграмма с сообщением о несчастном случае с этим курсантом.
Меня срочно отправили в командировку в далёкое село Тугулым, расположенное недалеко от Тюмени, где проживали братья Тихонравовы: Станислав и Павел. Приехав туда, сразу же направился к родителям братьев и с облегчением узнал, что Павел отделался только ушибами и лежит в больнице. Торопясь домой, братья ехали на поезде, который не останавливается на их станции и они, как всегда ранее, спрыгнули с поезда на ходу. В этот раз Павлу не повезло. Посетив его в больнице и лично убедившись в его целости, отправился ночевать к родителям, так как поезд проходил мимо этой, затерянной в тайге деревушки, только утром следующего дня. Отец много рассказал мне во время обильного ужина о своих сыновьях, обычно из которых мне не удавалось вытянуть лишнее слово.
В период, когда курсанты в отпуске, считался для нас "золотым", основные заботы были направлены на ремонт казармы и совершенствование учебно - материальной базы. Но как-то, после второго курса, мне пришлось через сутки ходить начальником караула со сводным взводом, состоявшем из курсантов, не уехавших в отпуск. До сих пор вспоминаю эти дни!
А в этом году я наслаждался этой отдушиной в службе. В появившееся свободное время, я часто гулял с Валей по окрестным близлежащим лесочкам, собирая ягоды и грибы. Вечерами собирались вместе с соседями на общей кухне и строили планы по воспитанию ещё не родившихся детей.
Начавшийся учебный год опять ускорил поток времени. Так наступило первое октября - день рождения Вали, который отметили в соседском кругу.
А двадцать восьмого октября я увёз её на санитарной машине в родильный дом города Омска. В день рождения Комсомола, 29 октября, я получил долгожданную весть о рождении у меня ребёнка - девочки!
Честно говоря, я ждал сына, которого хотел приобщить к своим мужским увлечениям - рыбалке и охоте. В день выписки жены из больницы, выпал большой снег и долго искав такси, я немного опоздал в роддом, чтобы встретить и забрать жену с ребёнком, но все обошлось только лёгкими упрёками. Приехав в городок, я нёс свёрток с дочкой на руках на пятый этаж и боялся уронить. А дома, увидев впервые сморщенное смуглое личико с внимательно изучающими меня глазками, я сразу забыл о мысли о сыне, казалось, нет ничего краше и роднее этой крохи.
В те дни я часто думал о смысле жизни. В бесконечном круговороте жизни на смену одним, приходят другие. Так и в нашей семье, в этот год ушёл один отец, а пришло две его внучки. Жизнь укрепляла свои корни!