Из угла комнаты все происходящее казалось ненастоящим - вся эта суета взрослых людей, что торопливо собирали вещи, разбирали мебель и снимали занавески с гардин, пока на низком столике, украшенном цветами, продолжали догорать свечки перед портретами мужчины и женщины. Их было четверо, этих нежданных гостей - двое мужчин лет за сорок, одутловатых, неповоротливых, в черных пальто, по-хозяйски брошенных на кресла, и серых в светлую полоску камзолах; вместе с ними две полные женщины столь же немолодых лет, одетых будто на торжество. Они назвались родственниками, но ни разу не взглянули на портреты с черной лентой в углах. На руках у них были какие-то документы - их читал участковый до того, как впустить на порог. Значит, родственники и есть. Одно счастье, что пришли уже после похорон.
- Где всё? - Загородила вид широкая недовольная харя одного из мужчин.
Тот, что был седой - передо мной они так и не представились. Второй - с залысиной на голове, заворачивал мои любимые книги с полок в простыню.
- Что - всё? - Свой голос я слышал будто со стороны.
Тоска утраты и усталость последних дней навалилась на плечи апатией, и не то, что двигаться - говорить не хотелось.
В Тессе не хоронят людей - только сжигают. Горны гильдии похоронщиков горят круглосуточно - город разросся, много людей рождается, много умирает. В огонь уходят богачи и нищие, преступники и праведники - никто в этой скорбной очереди не ропщет, добиваясь особого отношения. Есть только сутки с момента гибели, пока ветра нижнего мира не наполнят мертвую плоть нежизнью - не до церемоний, восставшие покойники не нужны никому. Имена ушедших выбивают на бронзовых табличках и вручают в руки - хороший тон бросить табличку в воды Тес, чтобы проточная вода закрыла дорогу памяти мертвецов о живых, и те не явились на порог неприкаянными духами. Нет траурных церемоний и поминания - категорически запрещены, как и жрецы, что будут на них настаивать. Даже портреты - и те не приветствуются, чтобы не привлекать ушедших. Поэтому я один - разве что участковый заглянул поинтересоваться, как дела. На поминки он не ругался - знает, что квартира достаточно защищена от потустороннего, чтобы наплевать на правила этого мира. А потом - участковый не успел уйти - и эти заявились... Жаль, что защита не работает на злых духов в облике живых людей.
- Хрусталь, техника, сервиз! - Недовольно дышал мужик мне в лицо.
- Нету. - Честно ответил я. - Потратили.
Позади мужчины ахнула и схватилась за сердце женщина в аляповато-красном платье, удачно приземлившись на мягкий диван.
- Зови участкового. Он все украл! - Резко повернулся назад пыхтящий мужик.
Участковый, впрочем, все еще был внутри и только встрепенулся от громкого голоса, отлипнув спиной от стены возле выхода.
- Зиночка, милиция во всем разберется. - Успокаивал за его спиной другой мужик толстую женщину в ярко-зеленом, присевшую от шока на кресло. - Кто-нибудь, дайте воды! - Повелительным голосом распорядился он, но не дождавшись ответа, сам заторопился на кухню.
Слуг, к которым они привыкли, у нас нет.
- Что случилось, граждане? - Поинтересовался участковый.
- Ни хрусталя! Ни ковров! Ни коллекции антиквариата! - Возмущенно тыкали в мою сторону пальцем на каждом предложении. - Он все вынес! Спрятал или продал! По какому праву он здесь вообще находится?!
- Он здесь живет. - Кашлянул участковый. - Прописан.
- Это не дает ему право продавать и прятать наше наследство!
- Насколько мне известно, Роман Аркадьевич и Виктория Алексеевна сами передали большую часть своего имущества еще при жизни.
- Кому?! - С ненавистью зыркнули на меня. - Ему?! Да он им никто!
- Городскому магу. В уплату услуг.
- Немедленно пригласите его! Мы решительно требуем пересмотра соглашения!
- Вы уверены? - С сомнением посмотрел на них участковый.
Словно намекая, что маги никуда забесплатно не ходят.
- Не нужно приглашать, - опередил их ответ густой, бархатный голос с ощутимым акцентом.
За всей этой склокой, неслышно открыв дверь, в пороге встал невысокий - местные все невысокие - господин с серебряным кругом на вороте серого пальто и белыми волосами, собранными в хвост на затылке. Острый, цепкий взгляд на бледном лице охватил помещение, отметил в нем меня, перешел на гостей и осмотрел их с головы до ног. Тут же все истерики и всхлипы притихли, сменившись настороженной тишиной.
При всем снобизме сограждан и чувстве превосходства над 'дикарями', магов они побаивались суеверным ужасом. А этот еще был серебряного круга - не медь и не дерево какое-нибудь, а значит знал и мог применить не менее трех десятков заклинаний.
- Мне заплатили за его обучение, - кивнул маг в мою сторону.
И ненависть гостей, обращенная на меня до того просто видимая, теперь ощущалась чуть ли не физически. Так и проклятье можно поймать - если бы не защита на квартире. А так - пусть себе зыркают.
- Но теперь занятия юноше не требуются, - сглотнув, упрямо склонил мужик голову. - На правах наследников, мы разрываем договор и требуем вернуть предоплату.
Маг покивал головой, прошел внутрь комнаты, присмотрелся к сверткам с уже уложенными и запакованными вещами и прихватил из одного из них фарфоровую статуэтку в виде слона, бережно переложенную тканью.
- За последнее занятие мне не заплатили, - прокомментировал он. - Теперь мы в расчете.
С чем и вышел из квартиры, оставив за собой звенящую тишину. А взгляды нежданных гостей вновь сошлись на мне.
- Пошел вон, - наградили меня злым шипением.
Я посмотрел на участкового.
- Это теперь их квартира, - отвел он взгляд. - Можешь взять личные вещи.
Я, равнодушно качнув плечами, повел взглядом вокруг. Отодвинувшись из угла, цапнул кофту с кровати, на секунду опередив быстрое и жадное движение сидевшей там тетки. Подошел к розетке и забрал оттуда зарядник.
- Стоп! Куда! Отдай зарядник и телефон! - Качнулись вперед два мужика.
- Это мой. - Спокойно ответил я им, скручивая провод.
- Это его личная вещь, - защитил участковый, встав у них на пути. - Я свидетель.
- Мог бы и отдать. Сволочь неблагодарная.
- Я пойду. - Кивнул я участковому.
Входная дверь в уже чужую квартиру закрылась, отсекая звуки нарождающейся свары и ощущение тошноты.
Глава 1.
Утро в Тессе красивое - ярко-лиловое, нежное. На северной стороне рассвет поднимается над горным кряжем, запирающим холодные ветра - снежные вершины сияют ограненными алмазами. На восходе, если посмотреть из окна наискосок, розовеет от солнечных лучей Холодное море. Хотя, какое оно холодное - даже зимой никогда не покрывается льдом. Словно игрушечные из-за расстояния, стоят на рейде парусники и стелют дымы по воде новомодные пароходы, связывающие торговый город Тесс с землями вверх по реке и на юге Йонна - огромного континента, проходящего от льдов до субтропиков. Говорят, когда была торговля с северными землями, кораблей было в десяток раз больше, но через снежные перевалы больше нет ходу, а к скалистым берегам не подобраться с воды. После большой войны в снегах остались тысячи солдат, восставших и начавших единую войну против всего живого - вот и нет товаров, чтобы загрузить трюмы. А еще, говорят, там, за снегами и вьюгами, места куда теплее наших - обжигающе жаркие. Как утверждали наши учителя - так не бывает и быть не может, на севере должно быть холодно. Но в Тессе полным-полно вещей, которые вызывают искреннее удивление. Кроме людей - эти, как и везде, самые разные. К счастью, бывают и хорошие.
- Ты уже вернулся? - Сонно приоткрыла Кира глаза, замерла и осторожно принюхалась к витающим в комнате ароматам. - Пирожки! - Вскочила она немедленно, запуталась ногами в одеяле, чуть не упала, но с упорством зомби зашагала к столу с разложенной на тарелке выпечкой.
Благо, комнатка наша не столь и велика - от кровати до стола три шага, а самое ценного в ней кровать, да вид из окна. И еще - рассветное солнце, из-за которого даже блеклые бумажные обои кажутся волшебными. Что уж говорить о силуэте молодой девушки в одной ночнушке, да тонком одеяле, запутавшемся на бедрах.
- Я уволился. - Продавил я через всплеск восхищения суровую правду.
Кира замерла, не дотянув рукой до цели каких-то сантиметров.
- И это твой расчет? - Уже иначе посмотрела она на пять пирожков.
- М-м, нет.
И, чтобы успокоить, высыпал на подоконник три десятка медных монет - нам еще за жилье платить.
- Премия? - Медленно потянулась она рукой к ближайшей сдобе.
- Причина увольнения. - Вздохнул я.
- Рассказывай, - оставив в покое пирожки, Кира уселась на стул и поправила одеяло на коленках, а на край наступила босыми ногами.
Снизу вверх на меня посмотрели серьезные фиолетовые глаза - необычные, но вполне гармонирующие с темными распущенными волосами, волнами упавшими на открытые плечи. Кажется, в волосах тоже угадывался оттенок фиолетового - я снова невольно залюбовался. Но потом, отметив требовательный взгляд, понял, что от разговора не отвертеться.
- Что тут рассказывать... - Неохотно начал было я, уже жалея, что не свернул беседу в самом начале.
Уволился и все - так бы и сказал.
- Все рассказывай!
- Главная повариха, пирожки подарила. А как взял, приставать начала... - Буркнул я и отвернулся к окну.
- Что работаешь плохо? - Предположила Кира.
- Нет... Не в том смысле приставать... - невольно поалел я щеками и постарался добавить равнодушия в голос. - Руки стала распускать...
- Бить тебя начала?!
- Да нет же!
Я покосился на нее, чего это она такая непонятливая. А она, оказывается, не столько увлеченно слушает, сколько ест!..
- Но пирожки взял. - Отметила Кира, явно веселясь.
- Что их теперь, выкидывать? - Пробурчал я, вновь отворачиваясь к окну.
И недовольно отметил чавканье.
- Вку-усные...
- Как ты можешь их есть?!
- Что их теперь, выкидывать?
Я в возмущении подошел к столу, не обнаружил уже два пирожка из пяти и немедленно спас оставшиеся, чем вызвал возмущенный писк подруги.
- Ты свой-то прожуй, - проигнорировал я ее, откусывая от третьего, а оставшиеся два отодвигая вместе с тарелкой на дальний от нее конец стола.
Надо отметить, пирожок оказался на редкость вкусный - отлично пропеченный, с картошкой и мясом.
- Может, стоило остаться в пекарне? - Грустно смотрела Кира на тарелку.
И даже мне на мгновение так показалось. Но я задавил это низменное чувство, горделиво воздев подбородок.
Жевать с воздетым подбородком оказалось неудобно, пришлось унять гордыню.
- И что теперь? - Примирительно спросила Кира, стоило завершить завтрак.
- На Щекинкой мануфактуре набор. В печатники. - Кивнул я в сторону сложенной пополам газеты на подоконнике.
Объявление свежее, как и издание, еще пахнущее типографской краской. Все шансы занять очередь в числе первых.
- Ц-ц-ц... - С сомнением покачала та головой.
- Я грамотный. Здоровый.
- Симпатичный. - Наклонившись вперед, пожамкала она за зад.
- Руки!
Кира тут же пай-девочкой сложила ладони на коленках.
- На край, пойду грузчиком. До лета продержимся.
И чтобы как-то сбросить атмосферу уныния, подкинулся к тайнику в антресолях над входной дверью, зашебуршил там рукой, пока не наткнулся на коробочку. Достал ее на свет и открыл, освобождая сотовый телефон. Там же его сразу и включил, а как донес до стола - негромко включил музыку из родного мира - ту, что Кире нравится. Сразу стало как-то теплее и веселее. Только девушка хоть и улыбнулась, но грустно:
- Продал бы ты его.
- Нет. - Излишне быстро ответил я.
Получилось даже как-то резковато, грубо - оттого добавил извиняющимся тоном:
- Там фото матери, папы и брата.
- Дай художникам денег, перерисуют на холст. - Смотрела она чуть отстраненно на красочный экран.
Уже не так восторженно, как в первые... десятки или сотни раз. Во времена, когда нам не приходилось выкраивать деньги, чтобы платить за квартиру, еду и одежду.
- Еще там музыка.
- А жил бы как царь...
- Год или два? - Вздохнув, повернулся я к ней всем телом и взял за ладони.
- Пять лет!
- Ну а дальше? - Смотрел я в ее глаза.
- Пять лет - это много. Что-нибудь придумаешь, - легкомысленно отмахнулась она.
Видел я таких. Распродали местным микроволновки, холодильники, телевизоры, ковры и даже цветное постельное белье. Купили себе дворцы, наняли слуг и охрану. А потом оказалось, что деньги - даже очень большие - имеют свойство заканчиваться, а взять новые неоткуда.
Дворцы приходится продавать - и уже за реальную стоимость, а не те суммы, которые были выкинуты в угаре неожиданного богатства. Люди ужимаются, начинают экономить и с недоумением начинают замечать, как пропадают друзья из местной элиты, которые еще буквально вчера захаживали на вечерний чай. А там и проблемы, которые раньше решались по-дружески, стучат в двери тяжелыми сапогами...
Местные не уважают бедных. Культ денег у них: раз есть золото - значит, сверху благоволят. А ежели разорился, не сумев сберечь накопленное - то кто-то наверху изрядно зол, и можно заодно попасть под удар.
Словом, когда пошла волна разорений, все восторги у местных мигом прошли. Разонравились им чужаки - диковинные, забавные, явившиеся в их мир с непривычно огромными каменными домами и невероятными ценностями. Мода, можно сказать, прошла - а ведь знать язык чужаков означало хороший тон для каждой приличной семьи. Ведь раз мы такие богачи - то умеем договариваться с богами...
На свое счастье, я был достаточно молод, чтобы быстро сдружиться с ровесниками из местных и выучить их язык. На свою беду, когда половина города провалилась неведомо куда, я гулял по чужому району. Из всех вещей - телефон, наушники, кроссовки, джинсы, футболка. За громкой музыкой в ушах даже как-то пропустил момент, как все вокруг изменилось. Только холодно вдруг стало - на севере Йонна даже летом не очень-то жарко. Пока отогревался в магазине - пришли вести о переменах. А там, понятно, не я один оказался оторванным от дома - даже плакать было как-то неловко на фоне ревущих девчонок, которые в том магазине работали.
Дальше - другая школа и жизнь в семье дедушки Романа и бабушки Виктории. Не родных, понятно, но очень хороших, добрых и отзывчивых людей. Дети их давно разъехались по другим городам, завели там семьи, так что их 'трешка' пустовала на две комнаты.
В те дни, в общем-то, никто бездомным не остался - всех разобрали по семьям. Благодаря тому, что за всякий бытовой хлам купцы торгового города Тесс были готовы платить любые деньги, то обузой сироты не стали - ведь квартиры в панельках быстро заменялись на дома с собственными парками... Бабушка с дедом, правда, так и остались на своем месте - привыкли. Благо, что район 'дернуло' вместе с ТЭЦ и подстанциями, оттого и тепло было, и свет - местные электричество быстро распробовали и помогли с углем. Себе вон, тоже попытались скопировать в столице и крупных городах - с переменным успехом...
Школа просуществовала пару месяцев - до той поры, как часть учителей разбогатела и ушла в вечный отпуск, а другую часть сманили местные богатеи. Преподавателей заменила новая семья.
'- Где бы ты ни оказался, куда бы ни пришел, никто не отнимет то, что у тебя в голове', - говорил дедушка Рома, и был достаточно убедителен, чтобы я не смотрел с грустью за окно.
Дедушка же и настоял на найме для меня городского мага - не самого легкого в общении человека, принявшегося забирать по одной книге с полок шкафа после каждого часового урока. Сообразив, что эдак он утащит все интересное, а я не успею прочитать - пришлось забросить уличных друзей, которые и без того стали исчезать. Изредка на улице я ловил на себе их взгляды - думал, пренебрежительные. Оказалось - завистливые: в Тессе образование только для богатых. Взрослеют тут рано, надо зарабатывать на хлеб, и понимание тоже приходит рано... Еще одна причина, чтобы не расслабляться и взять то, что смогу взять. Магу, к слову, не сильно нравились мои постоянные расспросы - выходило, будто он и сам толком ничего не знал. Но как-то и он выворачивался, находя для меня ответы - за время нашей учебы скакнув с 'медного' круга на 'серебро'. Считаю, тут есть доля и моих заслуг, но кто бы мне за это заплатил...
Словом, все было хорошо до той поры, пока полгода назад дедушка не преставился, а за ним, не пережив и месяца, бабушка Вика не ушла в лучший мир... А там и наследники подоспели - достаточно дальние, чтобы их не видеть все эти годы в доме, но немедленно потребовавших свою долю. Когда дверь в родной дом закрылась изнутри, я вновь оказался один, с телефоном, да одеждой. Но на этот раз были знания, про которые говорил дедушка. Вернее сказать - амбиции, как их применить. В первые дни все равно пришлось заниматься выживанием на общих условиях: свой угол, еда - все требовало денег, и немедленно. Может, стоило взять из дедушкиной квартиры что-нибудь и продать, они бы не были против, но в тот момент о таком не думаешь. Вот когда ноги устают нести, приходит голод, и понимаешь, что первую ночь придется ночевать на улице - тогда да...
С работой тут вообще очень сложно. Местных много, работать они готовы за гроши. В своё время ведь было огромное количество приехавших из окрестных деревень и городов, желающих взглянуть на эдакое диво - город в чистом поле. А там, на волне несметных богатств, швыряемых щедрыми чужаками, разбогатела первая волна и позвала своих родичей со всего континента, а те - своих. Короче, к настоящему времени в городе на одного нашего - эдак два десятка местных. И город, понятно, разросся в несколько раз во все стороны, фактически, перестав нам принадлежать - город Тесс в излучине реки Тес, впадающей в Холодное море, уже давно обнял бетонную застройку нашего Каменска с трех сторон. В итоге Каменск теперь тоже зовется Тессом - пусть и остается отдельным районом со своими порядками, полицией и оградой, чтобы чужие не ходили. Только внутри района работы почти нет, да и жителей - чуть. Все - за периметром, а там... Там для 'своих' тоже работы нет - для бывших сограждан, пропитавшихся местной культурой, тоже стало важно - сколько у тебя денег в кармане. И будь ты сто раз 'свой', но нищих и оказавшихся в беде сторонились, словно больных. Видал я примеры...
Да и странно это будет - просить помочь с работой, имея 'ларец с картинками' - сотовый - в руках. Ценность-то невиданная: местных богатеев, желающих заиметь такое диво, огромное количество. А за много лет, с неизбежными поломками тех аппаратов что были, так и вовсе - предмет невиданной роскоши. Короче, не поймут меня - а может, просто попытаются отнять то единственное, что напоминает о родном доме.
Вот и устроился я, великий будущий маг, повелитель мира и все такое, оказавшись на улице, посудомоем... Вернее, в шестом заведении - пекарне - после пяти, в которые я упрямо заходил, спрашивал про требуемых сотрудников и получал равнодушное 'нет' - оказался нужен именно посудомойщик в ночную смену. Тоже - работа, а еще - кормят. Кормили...
Я нервно посмотрел на оставшиеся пирожки.
- Ну прода-а-ай телефон...
- Не хочу.
- Купишь себе заклина-а-ание... Станешь бога-атым... - Искушала она, будто прочитав мои мысли.
- Нормальное заклинание стоит в два раза больше, - буркнул я.
- Ага! Значит, думал об этом!
- Интересовался. - Выдавил я.
Из дешевых ведь только боевые, да и то - всякий шлак близкого действия. Любой ополченец навоюет больше и обойдется дешевле.
Все дело в том, что слово 'лицензия' в Йонне имело перевод и тот же самый смысл. 'Купить' заклинание - это и есть лицензия на его применение в том или ином городе. Приходишь в другой город - будь добр, раскошелься или не порти бизнес остальным.
Иногда к лицензии прилагается текст заклинания - из тех, что попроще, либо полезнее для города. Ну а те заклинания, что 'посложнее', пойди еще найди и освой... Такие вот порядки. При этом местная гильдия охотно согласна учить, ежели есть такие богатеи - но, увы, без подвоха не обошлось. Как ружье без патронов продают, в самом деле, а если все-таки найдешь патрон, да выстрелишь - мигом проверят, имел ли право стрелять.
Понятно, что любое толковое заклинание, не смотря на цену, рано или поздно окупится - за тот же 'Дождь' всякое свободное село до конца жизни в ноги кланяться будет, чтобы от засухи спас. А еще, говорят, на югах людоловы за таких магов золотом по весу отдают... Короче, дедушка так и не решился 'Дождь' покупать, а потом стало поздно.
- А если найти еще золота? - Настаивала Кира, в раздумьях склонив голову.
- Давай забудем. Я что-нибудь придумаю, честно.
Я присел рядом, приобнял ее под одеялом и успокаивающе погладил, осторожно касаясь бархатной кожи загрубевшими от холодной воды и щелочи руками. Подруга улыбнулась и коротко кивнула.
По меркам местных - Кира странная. Была со мной, пока у меня водились деньги и не исчезла, когда закончились. Не от мира сего - в самом прямом смысле слова. Их город тоже вышвырнуло из родного мира в Йонн - лет за десять до нас - но прямо в воды Холодного моря, на приличном расстоянии до земли...
То, что смогло выжить на плотах, связанных в плавучий город; то, что пережило шторма, объединило в жесткий кулак оставшихся и, наконец, встретило рыбаков, проводивших их к Тесс, называло себя Храм. А так как в Йонне с большим подозрением относятся к новым богам - ибо неведомо, что придет на зов верующего - Храм сказал, что он проповедует добро в самом широком смысле и предложил услуги целителей. Никто из местных не знает, сколько и как плавучий город выживал в водах Холодного моря - Кира, по малолетству, не помнила, а взрослые молчат до сих пор - но иномировые специалисты оказались крайне толковыми и в Тесс прижились. Теперь это лучшие врачи, лучшие в уходе за раненными и лучше няни от устья реки и до его самого источника - нет слуг желанней, чем храмовые. Платят за них, правда, тоже Храму - как прямому владельцу всех послушниц и послушников. А уж тот и распоряжается деньгами и жизнями, отвечает за проступки каждого храмовника и гарантирует верность нанимателю.
Понятно, что когда за бабушкой понадобилось ухаживать, дедушка нанял ей храмовницу - а когда та спросила, как нанимателям будет удобней ее называть, то стала Кирой...
Я ведь потерял ее после похорон - Храм, после смерти нанимателя, перевел ценного сотрудника в другое место работы. Потом, по счастью, нашел - и скоро обязательно разбогатею и найму в личное бессрочное пользование. Только от таких формулировок Кира почему-то дерется... И заодно намекает, что с этим нужно успевать - рано или поздно Кире уготовано быть большим начальником среди своих. Храмовников-то с каждым годом ведь все больше - за счет местных, активно вербуемых и переучиваемых из знахарей и лекарок. Когда-нибудь Храм захочет открыть отделение в каком-нибудь отдаленном городке, там понадобится настоятель - и Кира не сможет отказаться.
Я бережно сжал девушку в руках - обязательно надо успеть, цепляясь за каждый день, забирая время от сна, упрямо подниматься над круговоротом выживания: работа-еда-сон-работа... Я раньше и представить не мог, что времени бывает так мало - а то, что все-таки есть, может быть настолько пропитано усталостью.
Однако есть отличный способ борьбы с ленью - зайти с рассветом на площадь перед скромным зданием Храма в старой части города и посмотреть на оставленных там за ночь детей. Семьи у местных большие, по десятку ребятни бывает, еды мало - вот и отдают куда-нибудь, где есть шанс выжить. Мозги такое прочищает отлично и усталость снимает на раз. У меня есть шанс что-то изменить в своей жизни - у них нет.
С нашим появлением, вроде как, ситуация выправляется - благодаря тем книгам, что мы принесли с собой пять лет назад, жить народ стал гораздо лучше. И урожаи с полей снимают не в пример больше, и город богатеет новыми ремеслами - вещи, о которых раньше мечтать не могли, теперь можно произвести, продать, а если есть деньги - то и купить.
Об одном местные жалеют - электронику произвести никак нельзя. Так что остаются кондиционеры и все остальное - чудодейственными артефактами чуть ли не божественного уровня, потому как работают исправно годами. Знай, электричество им подавай, а это ли проблема? Генераторы-то местные уже делают.
Так что сотовый - это действительно драгоценность. Поймав себя на мысли, что всерьез думаю, чтобы его продать - напомнил себе, что там не только фото родни. Там еще фото страниц всех книг городской гильдии магов, взятых для меня наставником - и скопированных с его полного одобрения, потому что я его задолб... Потому что я умею быть очень настойчивым в своих расспросах, а постоянно лезть в справочники после моих вопросов Элетту надоело. Мол, интересно - сам ищи, потом мне расскажешь. Только если меня с этим поймают, он будет все отрицать - потому как тайна гильдии. А это - никак не пять лет безбедной жизни... Это пожизненное обеспечение на каторге. Либо же возможность шагнуть куда дальше даже 'серебряного' круга ... и шанс придумать, как вернуться домой. Как-то ведь нас сюда выдернуло - и пусть маги убедительно разводят руками и утверждают, что они тут ни при чем, способна на такое только одна известная мне сила. Врут в Йонне никак не реже, чем в родном мире, и маги никак не исключение.
В общем, придерживаемся старого плана - какую-нибудь работу, чтобы мозги не сильно загружала, и продолжать искать, как применить знания двух миров, заработать и при этом не попасть на каторгу. За полгода прогресс не сказать, чтобы огромный.
- О чем задумался? - Потянулась Кира ко мне, чтобы обнять за шею, дав одеялку соблазнительно соскользнуть с плеча.
Но я вовремя отметил потянувшуюся к моей тарелке девичью руку и устоял перед соблазном, тут же отстранившись и встав. Потому что вместо поцелуев сейчас опять будем сидеть друг напротив друга, чавкать и думать, что хорошо бы вернуться в пекарню.
- Думаю, что надо поспешить занять очередь. - Завернул я пирожки обратно в оберточную бумагу, вызвав разочарованный выдох. - Будет чем в обед перекусить, - предпочел я не заметить ее эмоций.
И для верности переложил сверток на подоконник.
А там, понятно, выключил телефон и положил обратно в тайник. Кира не тронет - хотела бы, сто раз унесла бы. Да и хочется хоть кому-то доверять полностью - иначе как жить...
- Как у тебя на работе? - Поинтересовался я следом.
- Сорванцы нарисовали змею и подложили в вазу с цветами. Досталось от их мамы. - Со смехом в голосе поведала девушка.
- Наверное, ты их и подговорила?
- Может быть, - хитро улыбнулась Кира. - Графиня отходчивая, всегда что-нибудь потом дарит.
- Провокатор, - фыркнул я.
- А что значит это слово? - Задумчиво наклонила она голову. - Впрочем, не хочу знать! Хватит с нас и 'графов' с 'баронами'.
Ну да, наши виноваты - раньше-то местные аристократы как-то не придумали себе титулов. А теперь Кира нянчит детей графа и графини Эссеба. Есть такая деревенька на юге, дворов на двадцать - деревенька-то вольная, а вот земли вокруг - графа. С этой ренты-то семейство и проживает в Тессе, в старой его части, содержит садовника, повара и няню. Для меня главное, что Киру там не обижают.
- Деньги за квартиру сама занесешь? - Я накинул кофту, подхватил газету с объявлением, свой обед и вдел ноги в ботинки.
- Куда! Стой! - Вскинулась она, спешно сгребла медь с подоконника, торопливо над ней пошептала и чуть ли не силком положила их мне в карман линялых джинс, застегнув нашитой поверх кармана молнией. - И не смей платить до собеседования! - Строго выговорила она мне.
- Деньги к деньгам? - Озадаченно предположил я.
- Именно! Посмотрят деньги по сторонам, увидят - ба! - а тут наши! И к тебе пойдут, - с довольным видом улыбнулась Кира, повиснув руками у меня на шее.
- Тогда мне надо с тобой ходить, - чмокнул я подставленные губы. - Все счастье мира ко мне потянется.
Отпрянул от порозовевшей девчонки и бодро махнул ей рукой на выходе из квартиры. Мол - все будет хорошо.
- Удачи, - раздалось мне вслед.
Удачу, как и несколько иных божеств нашего мира, местные охотно переняли.
За спиной лязгнул засов на железной двери, а я прислушался к тишине лестничного пролета, пытаясь набраться той самой бодрости и веры в лучшее. Должно же ведь повезти - как иначе. И свет-то какой приятный заливает ступени из окошек-бойниц под потолком лестничных пролетов. Надо, чтобы повезло - иначе действительно придется что-то продавать. За квартиру уже месяц не уплачено, начинается второй, а три десятка меди - это только за один... Арендодатель же лишен какой-либо жалости - потому что он не человек, а наш район. И на деньги с аренды содержит полицию, платит чиновникам и чистит улицы - короче, тоже кругом всем должен и ждать не может... В общем, городу тоже очень важно, чтобы мне повезло.
- Все заинтересованы, не только я, - кивнул я себе. - Значит, все получится.
Стандартная девятиэтажная 'панелька' стояла полупустой с тех пор, как большая часть жителей перебралась в хоромы попросторнее, легкомысленно отдав свои 'клетушки' в дар городу. А там - кому-то не повезло, кто-то прокутил... И люди возвращались обратно, с тем, что смогли сохранить или не смогли продать.
Местные наших панельных домов сторонились - говорили, что мрачные они, как крепости, и слишком высокие. Наверное, это и хорошо - из-за недостатка жителей квартал не превратился в трущобы, хотя и безопасным его все равно не назвать. Вот и сейчас, пока спускался с девятого этажа вниз по лестнице, услышал подозрительное шебуршание на несколько этажей ниже. Несмотря на рассветные лучи солнца, темени в подъезде хватало.
- Кто там? - Окрикнул я вниз.
Внизу чертыхнулись, засуетились, замерли, о чем-то горячо переговариваясь.
- Сейчас камнем кину, - соврал я грозным голосом.
А потом и на нашем языке повторил.
- Леша, ты, что ли? - С показной радостью уточнили снизу.
- Дядя Йося? - Узнал я по голосу и быстро сбежал по ступенькам вниз.
Остановившись, впрочем, в верхней части пролета, как только увидел двух выходящих из-за трубы мусоропровода стариков. Тощих, чуть покачивающихся от отсутствия сил, отчего-то вырядившихся в черную рабочую робу, седых, с растрепанными волосами - словно спешно шапку сняли. Соседей моих, можно сказать, что жили на втором этаже - Семена Аароновича и Йосима Геннадьевича.
- А мы тут это.... Мусор выкидываем. - Неубедительно произнес Семен Ааронович.
'Вдвоем? В шесть утра? В черной одежде?' - Скептически хотел переспросить я, но удержался, глядя на них укоризненно и печально.
Кажется, старые решились-таки на разбой. Только место выбрали аховое - ну кого ж тут грабить? Своих - таких же бедняков?
Старики, вон, головы отворачивают, смотрят искоса с видом побитой собаки. Видать, не все еще перегорело внутри. Понимают, что творят, стыдятся. Но, видимо, совсем им край пришел.
Не нужны в Тессе старики - хватает работников моложе и здоровее, а до их лет тут, наверное, почти никто и не доживает. Если нет работы и детей, быстро приходит голод.
Я их подкармливал, когда была возможность, отдавая отнекивающимся старикам 'лишнее' и то, что 'все равно пропадет, вы же знаете, холодильников нет'. А теперь уже никак - самому скоро жрать будет не на что...
Пенсии, понятно, в Тессе не платят, а из всех льгот - жилье им дают бесплатно. Хоть такая подмога, все одно - не на улице ночевать.
- Леша, а ты куда в такую рань? - Виновато улыбнулся Йосим Геннадьевич, пряча за спиной дрожащие руки.
- На работу вот устраиваться. - Махнул я газетой и спустился ниже.
- И вот так пойдешь? - Взяв себя в руки, цокнул дядя Сема, глядя на мои видавшие виды джинсы и столь же затрапезного вида кофту.
- А что? - Оглядел я себя.
Да - ношенное, но не грязное. А по меркам местных - вообще шик, не дерюга и не мешковина серая.
Только Йосим Геннадьевич тоже осуждающе покачал головой, разглядывая меня с ног до головы:
- Разве в таком виде устраиваются на работу? Нет, я не могу этого допустить! Стой здесь, Леша, и никуда не уходи! - Решительно зашагал он по лестнице вниз.
А оставшийся на месте Семен Ааронович как-то неловко дернулся в его сторону, словно пытаясь улизнуть вместе с товарищем, а потом, качнувшись, все же остался на месте.
- И в какое заведение устраиваетесь, молодой человек? - Взял он себя в руки и уточнил с участием в голосе.
Если бы не черная вязаная шапка, торчащая из его кармана - то я бы даже умилился.
- На типографию, наборщиком.
- Образованные люди нужны всегда! - Одобрил он. - Как говорила мне мама: 'Сема, иди в бухгалтеры, будешь всегда при деньгах!'. И где, скажите, эти деньги? - С горечью пожаловался он.
Вроде как, даже оправдываясь - то ли передо мной, то ли перед собой.
Деньги-то у людей в Тессе есть, только чужих к ним не подпускают.
- Может, и для вас очередь занять?
- Мы не дойдем, Леша. Мы до магазина-то еле ходим, - признался Семен Ааронович. - Леша, а это от вас так волнительно пахнет пирожками? - Принюхался он.
- От меня. - Вздохнул я. - Угощайтесь, дядя Сема. - Достал я сверток и поделился.
- Ну что вы, как можно, - сглотнул вязкую слюну старик.
А живот его возмущенно проворчал, словно реагируя на слова.
- Берите-берите. - Принялся я уговаривать.
- Ну разве что немного. - Тут же дал он себя уговорить и вгрызся в пирожок.
Это время нашел Йосим Геннадьевич, чтобы объявиться на лестнице с темно-серыми пиджаком и брюками на вешалке.
- Семен Ааронович! Вы втянули меня в свои гнусные замыслы, а все это время у вас был пирожок! - Пораженный в самое сердце, прижал он свободную руку к сердцу.
- Это не мой, этой Лешин!
- Угощайтесь, дядя Йося. - Пришло время расстаться и со вторым.
Я смял оберточную бумагу и, не став мусорить, положил ее обратно в карман.
- А как же ты, Леша? - Уже откусив, внезапно нашло на дядю Йосю озарение.
- Еще заработаю. - Пожал я плечами, стараясь выглядеть беззаботно.
- Выходит, мы вас все равно ограбили, - расстроился он.
- Стыдно-то как... - Поддержал дядя Сема.
Но, судя по выражению лица, вкусно... Прямо как мне, десятком минут раньше. Так что я даже подтрунивать над ними не стал.
- А вы, говорите, куда трудоустраиваетесь? - Попытался поддержать беседу Йосим Геннадьевич.
- Наборщиком. Щекинская мануфактура, - повторил я и для него.
- О, солидная контора! Вы уже подготовили резюме? Хотите, я проверю?
- Резюме? - Растерялся я.
- Ну конечно! Самое главное - первое впечатление! Теперь у вас есть отличный костюм, а с хорошим резюме не будет никаких конкурентов! Пойдемте к нам, Леша, мы Семеном Аароновичем составим вам самое лучшее резюме!
- Да я, как-то...
Я и насчет костюма, что был до сих пор в руках дяди Йоси, никак решить не мог. Может, будет польза, в самом деле.
- Даже сомневаться не думайте! - С жаром поддержал дядя Сема. - Вы сразу покажете себя грамотным человеком!
- Не будете же вы переодеваться в коридоре? Идемте, Леша! Не обижайте, сердцем прошу!
- Хорошо, - сдался я и зашагал вслед за ними по лестнице.
В квартире стариков уже доводилось бывать - выделили им на двоих трехкомнатную, чтобы не тесно и присматривали друг за другом, если что. Мебели и раньше-то на такие хоромы у них было мало - я помнил кровати, книжных шкаф, массивный письменный стол с кучей ящиков, да кресла с журнальным столиком, а теперь и вовсе остались только кровати, стол и одно кресло. Кровати они и раньше поставили в одну комнату, чтобы было нескучно, а теперь и остатки мебели перекочевали туда же.
- Только у меня бумаги нет, - спохватился я.
- Ой, непременно найдем! Где-то у меня был вполне пригодный черновик... - Засуетился дядя Сема, выдвигая один ящик за другим.
- Сема, не жлобься, у тебя под такой случай есть замечательный листок чистой бумаги!
- Я хотел писать на нем завещание!
- А я итак знаю, что там никому и ничего! - Сварливо ответил ему Йосим Геннадьевич. - Потому что у тебя ничего нет!
- Да можно и на черновике, - попытался заикнуться я.
- Не слушайте старых дураков, Леша. Семен Ааронович просто кривляется. Вот, примерьте костюм. Я в нем с моей Сонечкой бракосочетался.
- Не надо, дядя Йося.
- Бери. - Упрямо отвел мою руку. - Идите, переодевайтесь. А мы быстро тут все сладим.
- А как же данные продиктовать...
- Ой, что бы мы о вас не знали! - Отмахнулся дядя Сема. - Алексей Петров, семнадцать лет, из свободных граждан, образование домашнее, под судом не состоял. А все комплименты мы сами напишем!
- Спасибо, - помялся я с ноги на ноги и пошел в соседнюю комнату.
Тем более что старики нашли-таки откуда-то огрызок карандаша, чистый белый лист 'а четыре' и полностью сосредоточились над ним.
В соседей комнате не было ничего - даже вместо батарей заглушки. Зато подоконник стоял чистый, без крупицы пыли - туда-то я положил пиджак, пока скидывал ботинки и надевал поверх своих джинс штаны. Да, тесновато, зато ремень не нужен и по такой морозной погоде в самый раз, чтобы на улице стоять. Потому и пиджак тоже накинул поверх кофты - нормально, цвет подходящий.
Я огладил костюм. Пахло средством против моли. Ничего, выветрится - идти полгорода...
- Как влитой. - Вздохнул Йосим Геннадьевич, стоило мне вернуться и привлечь к себе внимание вежливым покашливанием.
- Йося, прямо как ты в молодости! - Растрогался Семен Ааронович.
Дядя Йося вдруг засуетился, вновь зашумел ящиками стола, пока не достал оттуда обломок зеркала размером с ладонь.
- Да ты сам глянь, - постарался показать он мне мое отражение.
Я посмотрел на худого молодого парня с высоким лбом, усталыми глазами и остро очерченными скулами - видимо, Йосим Геннадьевич тоже плохо ел в молодости... Но костюм действительно мне шел, добавляя солидности.
Зеркало случайно наклонилось так, что стало видно только мое лицо и небо за окном. И как-то сердце прихватило. Словно стою в родном городе, и мы никуда еще не провалились. Словно первое сентября, и кофта под пиджак на парадную линейку, и родители рядом...
- Спасибо. - Произнес я искренне.
И за костюм, и за воспоминания.
- На мои похороны вернешь. - То ли пошутил, то ли нет дядя Йося, с довольным видом убирая зеркало обратно в ящик стола.
- Вот, газета вам, свежая. - Попытался я отдариться. - Я уже прочитал, - возразил я заранее. - А адрес типографии помню.
- Царский подарок! - Не стал отказываться дядя Йося. - Балуешь ты нас. - Поцокал он, разворачивая лист серо-желтой бумаги.
За его плечом тут же оказался Семен Ааронович, с любопытством вчитывающийся в строчки прессы. Там про футбол, скоро полуфиналы - наши ведь тоже играют, целые две команды: Каменск и Спартак... Хотя Йосим Геннадьевич больше смотрит на раздел с ценами на зерно - не угадали с запасами, весна холодная, как бы голодных волнений не приключилось. В общем, отдарился я удачно - аж глаза у стариков горят, даже как-то неловко...
Чтобы скрыть смущение, я деловито охлопал карманы чужого пиджака - мало ли, что забыли они там. И точно - обнаружил во внутреннем кармане шершавый прямоугольник бумаги и вытащил его на свет.
Купюра в сотню рублей - новенькая, не помятая, разве что аккуратно сложенная пополам. За такую красивую бумажку запросто и десять медных монет отдадут.
- Это ваше, дядя Йося. - Протянул я бумажку, а тот, на секунду оторвавшись от газеты, глянул на мою руку, словно не веря - и, отдав газету Семену Аароновичу, с блеснувшим от волнения взглядом, сторублевку взял.
- Хорошие дела вознаграждаются! - Торжественно провозгласил Йосим Геннадьевич, взмахнув купюрой. - Пойдем, Сема, отпразднуем. Сегодня мы остались честными людьми!
- И у нас есть газета!
- Хочу чай! И кресло на сегодня мое! На целый день!
- На половину! У нас договор! - Возмутились в ответ.