Невольно возникла ассоциация с "Холстомером". Хозяин, ясное дело, бежит навстречу истощенному коняге, не в реальности, а в предсмертном сиротском сне - я так поняла.
* * *
Всегда радуюсь, когда наталкиваюсь на рассказы, посвященные животным. Человек совершенно зарвался, мысля себя единственной ценностью вселенной. Так что тему саму по себе душевно не приветствовать, конечно, не могу.
* * *
Но удовлетворения нет. С одной стороны, прав Дан Маркович, отметивший стопроцентную предсказуемость всего происходящего. Но дело, думается, не только в этом. Я проблему ощущаю приблизительно так: человек по праву власть имущего, но не слишком разумного существа снисходительно-поверхностно относится к не-людям, сосуществующим с ним в общем пространстве. Большую глубину рассказам такого жанра придал бы оттенок незримого равенства, недекларируемого, но само собой подразумевающегося. Если художник сумеет сместить зоркость в этом направлении, то многое изменится. И в эмоциональной жизни героя-животного, и в сюжете, и в результативности воздействия на читателя.
Вспоминаю, как без всякого напряжения решал эту задачу, например, Сетон-Томпсон. Другой автор (прошу прощения, что выпала из памяти фамилия, хотя очень его любила в юношеском возрасте, зачитывала-перечитывала до дыр буквально и рыдала слезами горючими, и облегчающими до свободы) написал повесть про лиса - свободного и умного лиса. Называлась она "В долинах Рингваака". И работающих в этом благословенном жанре писателей много было. А если еще Киплинга вместе с "Маугли" попомнить... Получится, наверное, что главное - единство человека и зверя как исходная точка отсчета ценности жизни.
* * *
У Дарьи Булатниковой- традиционно-символический рисунок лошади (коня, точнее) с точки зрения сугубо человеческой. В литературном отношении рассказ на уровне хорошей, здоровой нормы. Но истинным эхом отозвалась душа только на одной фразе: "После этого он принялся медленно хрустеть овсом, блаженно ощущая на языке мучнистый вкус раздавленных спелых зерен, а Хозяин уснул на стуле рядом с печкой, положив голову на старый стол. Знает ли лошадь, что такое счастье? И что оно для неё?"
* * *
Конечно, лошадь знает счастье. Как и любое живое это знает, только человек изрядно подзабыл. "И что оно для нее?" - это ключ, автором искомый, но, как мне кажется, все-таки не найденный. Потому, наверное, что лошадиное счастье преподносится с позиций человека - только как преданность и радость бега. Недостает в этом наборе самостоятельности, делающей зверя личностью. Ну, уж до кучи, - раз жеребец был племенной, так его, видимо, не холостили, - стало быть, и душевных переживаний у него должно быть побольше, включая и ту могучую силу, которая не позволяет миру оскудевать потомством.
* * *
А что каждое существо есть личность - это я знаю даже по своему кошачье-собачьему опыту: через нашу семью много прошло и кошек, и собак (лошадей не было, конечно), и ни один характер не повторился ни в одной привычке, ни даже в интонации. А уж ситуаций - и комических, и остроумных, и творческого поведения животных - хоть тома пиши.
Что касается непосредственных контактов с живностью широкоформатной - тоже были очень интересные, хотя и мимолетные. Однажды в лесу, в тайге, проснулась от длинного шумного вздоха - в окно моего дома пристально и внимательно смотрел дикий лось. О чем-то явно философски размышлял. В том же лесу, помню, меня перепугала рядовая буренка: встала на тропе поперек, вращая рыжим хвостом, сначала смотрела как-то нехорошо, а потом и вовсе пошла следом, угрожающе мыча, и проводила до самого дома - у меня рюкзак взмок от дурных мистических предчувствий. Оказалось - заблудилась и слезно просила подоить. Я ж городской житель, тогда еще почти девчонка - откуда знаю? Мелочи, но характерные, и очень много говорящие, на мой взгляд.
* * *
Думаю, что то, что показалось мне недостаточностью в прозе, Дарья без особого затруднения сможет преодолеть, если захочет написать не о символической лошади, а например, о том звере, который живет у нее дома, - родные и близкие животные здорово учат правильной расстановке акцентов.