Таксанов Алишер Арсланович : другие произведения.

2078 год: на тюремной орбите. 13. Встреча в прошлом

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

  Местность, где находился Алексей, когда-то была городом Афросиаб, но после того, как Чингизхан разрушил его, то жители заново отстроили его рядом и назвали уже Самаркандом. Сами же руины давно занесло глиной, песком, там росли кустарники, и иногда пасли скот. Сейчас же внимание Вороновича привлекли на археологические интересы, до которых ученые еще не добрались из-за войны, а грузовик "Студобекер", неторопливо двигавшийся по грунтовой дороге в сторону города. "Может, подбросят?" - подумал он и ринулся вниз, махая рукой. Из под ног скатывались камни и куски высохшей глины.
  
  Водитель его приметил, притормозил, и когда журналист к нему приблизился, то обратил внимание на его недоуменный взгляд. Это был мужчина лет пятидесяти, азиатской внешности - скорее всего, таджик, в телогрейке и тюбетейке, на правой руке не хватало трех пальцев, видимо, из-за этого его не призвали на военную службу.
  
  - Ассалому алейкум, - поздоровался Воронович, по-восточному приложив руку к груди. Традиции следовало соблюдать, чтобы не создать атмосферу недоверия и психологического отторжения, - это было личное убеждение Алексея и вложенные в голову телепатические рекомендации Сигизмунда.
  
  - Вуаллейкум ассалом, - ответил тот, продолжая разглядывать Алексея. И только сейчас стало ясно, что же привлекло внимание шофера - странная одежда и обувь. Ведь на заключенном космической тюрьмы была красная полосатая роба с карманами и разными прибамбасами, сшить которую по технологиям второй половины двадцатого века невозможно, а также специальные туфли, и это вызывало какое-то подозрение. Более того, было видно, что она маловата для атлетической фигуры, но разве объяснишь каждому, что одежда снята с убитого бригадира из Кавказа лишь из-за крайней необходимости. Конечно, мародерствовать ранее Вороновичу никогда не приходилось.
  
  Между тем, шофер спросил по-русски, понимая, что перед ним все-таки славянин:
  
  - Кто вы?
  
  - Я из геологоразведочной экспедиции, - соврал журналист, осознавая, что даже в это тревожное время в Средней Азии работали изыскательские партии в поисках необходимых для фронта и промышленности ресурсов. - Ребята остались там, - и он махнул рукой назад, - а меня отправили в город, нужно в Ташкент позвонить.
  
  Объяснение успокоило мужчину: ну, наверное, у геологов это обычная рабочая форма. Сам же Алексей подумал, что необходимо от нее избавиться, чтобы не привлекать ненужного внимания.
  
  - Садитесь, ака, - кивнул шофер, приглашая в кабину. Журналист открыл дверцу, и быстро влез на сиденье.
  
  Шофер отжал сцепление, переключил рычаг и надавил на акселератор. Мотор заурчал, и грузовик двинулся дальше. Американская машина, поставлявшаяся в рамках ленд-лиза в СССР, оказалась неплохим транспортным средством, и сидевшие в ней оценивали ее технические возможности, в частности, легко преодолевались подъемы и спуски, не были барьером ямы и колдобины на дороге - не зря советские механики восторженно отзывались об этом грузовике. Алексей смотрел по сторонам - его разбирало любопытство. Ведь перед ним расстилался мир, который исчез почти полтора столетия назад. Самарканд конца двадцать первого века проецировался перед глазами совсем другим, чем нынешний, в военное время. В будущем это был мегаполис с двадцатью миллионами жителями, пятиярусный. То есть дома стояли на домах, а те - на других, устремившись в высь на полкилометра. Те, кто жил внизу, на земле, оказались практически обречены на нищету, болезни, страдания, ибо нижний мир из-за архитектурных и градостроительных норм, придуманных еще Исламом Каримовым, лишили солнечного света, свежего воздуха и продуктов питания, которых, кстати, выращивали не на полях - в теплицах третьих и четвертых ярусов. В общем, произошла поляризация населения на касты и кланы; чернь - "кора суяк"[1] - представляла собой маргинализированные и пауперизированные группы, в которых зрело недовольство; аристократия - "ок суяк"[2] - наживалась на эксплуатации большинства населения и использовала силу, чтобы подавить бунты и восстания. Между ярусами передвигались различного рода посудины, перевозившие грузы, и за всеми велся контроль дорожной полицией, располагавшей боевой техникой. Естественно, расцветала коррупция, сотрудники карательных органов не гнушались звонкой монетой, взимая дань как с контрабандистов, так и с простых сельчан.
  
  Самарканд был знаменит своими историческими памятниками, сохранившимися до сегодняшнего дня. Еще с высоты кургана Алексей увидел порталы медресе Улугбека, Шер-Дор и Тилля-Кари, возведенных в разные периоды на территории Регистана. Это были восхитительные архитектурные сооружения с роскошной отделкой, включая и сусальное золото. В конце двадцать первого века они были укрыты гигантским стеклянным куполом, сохранявшим здания от разрушения и эрозии при помощи вакуума, вход туда разрешался только исследователям в соответствующих костюмах. В юго-западной части города располагался мавзолей "Гур-Эмир" - фамильная гробница Амира Темура, средневекового владыки Самарканда и созданного им Империи, простиравшейся от Индии до Сирии. Возведенная еще в 1404 году, она постепенно разрушалась, пока советская власть не решилась в пятидесятых годах двадцатого века начать реставрационные работы. Кстати, с именем Темура ходила легенда, в частности, пересказывалась история о трех стариках, которые подошли к археологической группе Герасимова и предсказали ужас, если могила захватчика будет вскрыта. Археологи не поверили, извлекли останки Сохибкирана, изучили и вернули на место, однако через несколько дней началась Великая Отечественная война. В мистику Алексей не верил, только первый президент-диктатор Ислам Каримов считал, что дух этого завоевателя дает ему особую силу, и поэтому стремился не только восстановить имя владыки, но и сделать символом узбекской государственности. Не зря на каждом боевом звездолете стоял оттиск фигуры Тамерлана. При Гульнаре были проведены новые строительные работы, и мавзолей превратился в неприступную крепость - кроме самого Темура и его наследников, туда возложили прах младшей сестры принцессы - Лолы Каримовой-Тилляевой, ее детей, а также супруги Ислама Абдуганиевича - Татьяны Акбаровны. Теперь это была усыпальница и семьи Каримовых, считавшихся как бы потомками той средневековой личности. Как известно, самого "Человека, определившего эпоху", уложили в гробницу "Дворец Международных форумов", циклопическое и уродливое здание, соотверенным по замыслу Каримова для самого себя же.
  
  Это будет в будущем, а сейчас "Гур-Эмир" был полуразрушенным сооружением. Мозаика из светло- и темно-голубой глазури расписывали стены и барабан, и этот геометрический орнамент сверкал на солнце яркими огнями. Могильная плита из мрамора и оникса скрывала прах Амира Темура, а вот в верхней части находилась вторая надгробная плита из большого куска нефрита. Именно сюда часто спускался Ислам Каримов, чтобы получить духовную (или астральную) поддержку от того, кто покоился здесь много столетий. Что касается Алексея, то мавзолей был известен ему по видеопрограммам и стереофотографиям, в его же время доступ сюда был запрещен и находился под охраной Министерства по демократизации. И где-то здесь обычно игрался маленьким Ислам, впитывая ауру кровавого захватчика, покоившегося в этом мавзолее.
  
  Алексей неплохо знал историю своей родины. Самарканд считался Эдемом Востока, и поэтому притягивал сюда как поэтов и мудрецов, ремесленников и богословов, так и захватчиков и разбойников. Много тысячелетий назад здесь шли сражения, и сюда двигал свою армию царь из династии Ахеменидов - Кир, потом появился и Александр Великий, который разрушил город, восставший вместе с отважным Спитаменом против македонцев. Сюда тянулись империи с разных концов Евразии, и поэтому Самарканд входил в государства Селевкидов, Греко-Бактрии, затем Кушанского царства, Эфталитов и Тюркского кагангата, арабского халифата и многих других, а позже и России. Почему-то из памяти всплыли стихи одного из неизвестных поэтов конца двадцатого столетия, которые Алексей вычитал из Интернета:
  
  "Эй, поруганный соплеменниками,
  
  Опозоренный вконец,
  
  Где источник "Хаешь смерти!"
  
  Где дорога, наконец?!
  
  Долго ль жариться мы будем,
  
  Умирать среди песков?
  
  Иль испробовать ты хочешь,
  
  Меч у Дария каков?
  
  Проводник - все тело раны,
  
  Кровь темнеет на песке,
  
  Молвил дерзко "Согдиана"
  
  Рядом здесь - в недалике".
  
  Вот четыре перехода,
  
  Тяжких,
  
  Смертных,
  
  Не видать конца походу,
  
  Согдианы не видать.
  
  Позади в песках горячих,
  
  Трупы доблестных лежат,
  
  Тех, кто обрывает плачи,
  
  Саблей острой наотмашь"[3].
  
  Это была поэма о Самарканде, о древних временах, когда люди самоотверженно защищали свою родину от чужеземных орд. И ныне самаркандцы проявляли отвагу на фронтах Великой Отечественной войны. И там, в Белоруссии, оккупированной фашистами, с белорусами, узбеками, таджиками, грузинами, евреями, русскими, эстонцами сражался прадед Алексея, не ведая, что его потомок сейчас находится в одном из городов Узбекистана.
  
  - Вы коммунист? - вдруг спросил шофер.
  
  - Конечно, пять лет как член ВКП-бэ, - опять соврал Алексей. Не стал он пояснять, что коммунистическая партия более ста лет как запрещена в Узбекистане, хотя сам Ислам Каримов начинал свою карьеру как глава республиканского отделения КПСС. Впоследствии он и поставил крест на идеях Маркса и Ленина, и при этом не отказался от сталинских методов управления экономикой и обществом. Воспитанный в самых худших традициях коммунизма, он создал квазидемократическое государство, в котором партии, парламент, конституция и прочее были просто ширмами, скрывавшими репрессии и коррупцию.
  
  Шофер кивнул и больше не спрашивал ни о чем. Зачем ему была эта информация журналист так и не понял. Грузовик въезжал в город. Людей было много, но в большинстве своем это старики и женщины, а также дети. Понятное дело - мужчины были на войне, и лишь некоторые из них служили в милиции или частях, что стояли в Самарканде. Везде висели плакаты с коммунистическими лозунгами и символикой. Да и одежда у многих была полувоенной, хотя женщины в больше части носили национальные платья, а старики предпочитали чапаны[4]. Дома, где проживали самаркандцы, в основном были глиняные, древние комплексы - мечети и медресе - из узкого жженного кирпича; кроме того, в городе еще в период русской царской колонизации было отстроено много кирпичных строений, которые ныне служили для административных целей, чаще всего, в них размещались органы управления, порядка, торговли, производства. Тут Алексей обратил внимание на газету, что была свернута в трубочку и находилась у ручки сцепления.
  
  - Можно почитать? - спросил о у шофера. Тот махнул рукой - бери!
  
  Воронович развернул ее. Перед ним оказалась "Правда Востока", центральная газета Узбекистана. Самыми главными в ней были не тексты - они меньше всего интересовали, ибо история той поры в той или иной степени известна всем и статьи не несли ничего нового, а дата: 2 октября 1944 год. Газету можно считать свежей, значит, сегодня начало октября. "Ислам Абдуганиевич родился 30 января 1938 года, получается, что ему сейчас почти семь лет", - призадумался журналист. Тогда он или в школе, или дома, или где-то шатается по улицам. В любом случае, можно ненавязчиво поинтересоваться на базаре "Сиаб", уж там старушки не могли не приметить пацана, который прославился воровством дынь и арбузов.
  
  - Брат, где тебя высадить? - спросил шофер, когда "Студобекер" стал петлять по узким улочкам. - Я еду в заготконтору...
  
  - А прям здесь и притормози, я пойду в горисполком, - сказал Алексей. Где располагалось данное учреждение он не знал, однако спросить можно было у любого человека на пути.
  
  Грузовик остановился, и журналист вышел из кабины. К его счастью, в этот момент никого не было на улице, а любопытного взгляда на его одежду не миновать у любого прохожего. Естественно, возникнут вопросы, которые люди заходят разрешить в ближайшем отделении милиции - встречаться с работниками НКВД в планы не входило. Машина зафырчала и двинулась с места. И тут Алексей заметил, что с борта свешиваются какие-то тряпки, и он, подпрыгнув, подхватил их. Это были грязные брюки и куртка, видимо, какого-то автомеханика, оставившего в кузове, но эта спецовка сейчас больше всего соответствовала духу времени. Оглядевшись, и увидев, что до сих пор никого нет рядом, Воронович подбежал к одиноко стоявшему дереву рядом с каким-то глиняным домом и дувалом[5] и стал быстро переодеваться. Самое удивительное было то, что скинуть тюремную робу оказалось легче, чем надеть штаны и куртку прям на голое тело. И выворачивая одежду с "Ислама Каримова", неожиданно увидел бренд Guli. "Ого, оказывается шмотки для зэков шили фабрики, принадлежащие Гульнаре Исламовне, вот уж никогда бы не поверил", - хмыкнул журналист. И тут он вспомнил, что был указ президента, что всех усопших тоже необходимо одевать в специальные изделия исключительно марки Guli, кто игнорировал в дальнейшем жалел об этом, могло случиться и так, что после беседы с инквизиторами из Министерства по демократизации самого одевали в похоронную одежку и клали в гроб. После этого Каримову прозвали в народе "похоронных дел дизайнер". Нужно сказать, что ее одежда для мертвых имела не траурную окраску, а расписана в разных цветных стилях, модными ободками и с комбинациями узорной золотошвейной вышивки, словно, мертвец радовался своему уходу в иной мир. Она и своего усопшего отца приодела в такие наряды. Естественно, это вызывало глухой протест, но открыто высказаться люди боялись.
  
  Приходилось торопиться, потому что даже факт уличного переодевания мог вызвать подозрение у любого, кто вдруг появился бы рядом, и Алексей не знал, что с ближайшего окошка на него смотрят внимательные и настороженные глаза. Когда все закончилось, то встала очередная проблема - что делать в робой? Носить с собой? Или оставить на месте? И тут пришла идея: бросить на дерево, благо осень еще не успела оголить крону, и среди желто-красных листьев можно припрятать одежду почти идентичного цвета. И размахнувшись, журналист бросил ее наверх. Роба затерялась среди веток. Что касается туфлей, то им замены не было, хотя тоже не сложно было их заметить и понять - это изделие явно не из СССР. Пришлось быстро нагнуться и замазать обувь глиной, благо рядом была лужа от вчерашнего дождя - теперь никто внимания не обратил бы.
  
  - Уф, - облегченно вздохнул Алексей, вскочил. И широким шагом двинулся в сторону базара, где можно было поинтересоваться у продавцов или покупателей, где проживает семья Каримовых. Из истории он знал немного, ибо реальная жизнь будущего тирана скрывалась от публики, а автобиография фактически оказалась фальсифицированной. Например, никто не мог ответить на вопрос, кто был отцом Ислама - иранец Абдугани Каримов, который в момент рождения сына уже несколько лет находился в исправительном учреждении за хищение государственной собственности, или некий Мирзокандов, самаркандский еврей, - руководитель заготконторы сельхозпродуктов, куда, кстати, и ехал тот шофер, - который в тяжелые минуты поддержал оставшуюся одну с детьми таджичку Санобар, видимо, не безкорыстно. Ведь иначе как объяснить, что при живых родителях маленький Ислам провел несколько лет в детском доме, озверев на весь мир. "Может, корни его психологии лежат там, и все наклонности к жестокости, лжи, насилии сформированны одиночеством и чувством изгоя?" - подумал в этот момент Алексей. Но как бы там ни было, однако спустя многие десятилетия этот пацан станет кровавым палачом узбекского народа, а его потомки будут не один год высасывать ресурсы из страны и насиловать граждан.
  
  Алексей прошел мимо кафедральной мечети Биби Ханым, считавшимся жемчужиной архитектуры тимуридов. Она находилась недалеко от главных городских ворот Аханин в северной части Самарканда. Из истории Воронович вспомнил, что Биби Ханым была любимой супругой Сохибкирана, и в ее честь тот возвел эту громадную и уникальную мечеть - в 1399 году, когда Амир Темур начал военную компанию в Индию. Время и природа сделали свое дело - мечеть разрушалась, а у советской власти не было на этот момент ни сил, ни средств, ни политического желания для поддержания здания на должном уровне. И не смотря на это она функционировала, хотя людей было в ней мало - в основном старики.
  
  Город жил, хотя не так бурно и весело - все-таки страна воюет. Было много людей в военной форме, которые с серьезными лицами двигались куда-то или несли что-то. Только детвора еще не осознавала тяготы времени и предавалась играм и развлечениям. Алексей проходил улочки и пытался найти среди подростков того, ради которого он и прибыл из будущего. Мимо него шли женщины в гражданских, полувоенных костюмах, а также старушки в парандже. Везде слышалась таджикская, узбекская и еще реже - русская речи. На журналиста внимания не обращали, и это было наруку - чем меньше проблем, тем легче выполнить задание.
  
  Рынок "Сиаб" был когда-то большим, и чем здесь только не торговали - все-таки Восток есть Восток, но сейчас оказался он не столь многолюдным. Ибо мужская часть ушла на фронт, и лишь комиссованные по состоянию здоровья стояли у прилавка и продавали фрукты и овощи для местных жителей, а также эвакуированных граждан и раненных, проходивших лечение в госпиталях города. Были также и женщины с различными товарами домашнего производства, и к ним направился Алексей. У продававшей леденцы "новот"[6] - худой и высокой тридцатилетней женщины в платке - он спросил по-таджикски:
  
  - Я ищу мальчика по имени Ислам Каримов... Ему около семи лет... Вы знаете такого? Где он может быть?
  
  - Это сын Санобар? - с ухмылкой переспросила та. - Той самой, муж которой Абдугани сидел?
  
  - Да...
  
  - Знаю, знаю... паршивец еще тот!.. Хулиган, воришка! Отец был вор, и сын тоже!
  
  Алексей хмыкнул: она еще не знала, какими оборотами из государственной казны в будущем будет крутит повзрослевший самаркандский дынный воришка. Тут в разговор влезла другая женщина - с плоским лицом и укутанная в теплые накидки, более старшая по возрасту, которая возмущенно воскликнула:
  
  - Матлюбахон, о чем ты говоришь! Какой Абдугани отец Исламу! Ты забыла, что отцом стал Исхак Мирзокандов... Он-то, джугут[7], ее соблазнил, пока муж был в тюрьме, и она ему приплод принесла. Взамен он давал ей продукты, чтобы не померла и других детей содержала...
  
  - Вай, Феруза-опа, вы так говорите, словно сами хотите полезть в постель к Исхаку! Стыда у Санобар не было... Как можно было изменить мужу?.. Ведь когда Абдугани вернулся в 1941 году, то увидел кроме законных детей еще и незаконного, и как он скандалил с Санобар - мы слышали за двадцать домов! И по требованию мужа Санобар отправила сына Ислама в детский дом, не хотел Абдугани признавать его своим сыном! И правильно сделал! Опозорила Санобар всю семью, осрамила мужа!..
  
  Старшая женщина набычилась и злобно прошипела:
  
  - Молчи, дура! В 1937 году был голод, и куда ей было деваться? Нужно было детей кормить, и поэтому пошла на измену. А Исхак - богатый мужчина, из знатного рода самаркандских купцов, он-то помог семьей не помереть с голоду. Так что пожалеть следует Санобар. Она очень хорошая женщина...
  
  - Зато имя-то у Ислама другое - Исхак, мы-то знаем, что его отец - самаркандский джугут, и он, значит, тоже еврей... И что лишь жалость к ребенку, которого отправили в детдом, заставила Абдугани вернуть его спустя год... Только этот мальчишка - сын шайтана, издевается над сверстниками, бьет девочек, мучает животных... И ворует дыни! Три дня назад его поймали, когда дыню утащил у колхозника Ибрагима-седого, и уши ему открутили, Абдугани пожаловались. А тот что может сделать - не его же приплод! Зато потом милиционер Гулямов расстрелял Ибрагима-седого, якобы, тот готовил заговор против секретаря райкома...
  
  Слушая это, Алексей понимал, что реальная биография Ислама Каримова отличается от опубликованной. Хотя в некоторых документах ему удалось прочитать, что в детстве будущий диктатор и палач считался парнем с плохим воспитанием и характером, отличался жестокостью и вспыльчивостью, бросался на учителей с ножом за то, что те ставили ему низкие оценки, и никакой золотой медали ему не вручили - недостоин ее был Ислам Абдуганиевич. А потом он и отца - не биологического! - избил, потому что тюремное заключение того в 1930-х годах за мелкое хищение социалистического имущества мешало Каримову вступить в Коммунистическую партию и начать карьеру чиновника; ведь родственные связи отслеживались различными структурами на всех уровнях, и такой огрех родственника сулил немало проблем. Именно тогда разорвались отношения сводных сестер Ибод и Кундуз с Исламом, когда на их глазах Исламом был изувечен отец-старик...
  
  Краем глаза Алексей приметил, как к разговору прислушивается какая-то старушка, делавшая вид, что продает лепешки. Взгляд ее был недобрым и каким-то зловещим. Однако время терять ни на разговоры, ни на эту подозревающую нечто старушку не стоило. Нужно было найти мальчишку, и Воронович, прервав спор о происхождении мальчишки, спросил:
  
  - А где мне найти Ислама? Где чаще всего он бывает?
  
  Молодая махнула в сторону комплекса "Шахи Зинда":
  
  - Он утром ушел туда, в руках были мешки. Наверное, зверствует на святом месте. А обычно его можно найти у "Гур-Эмира", играется сам собой...
  
  Поблагодарив женщин, Воронович поспешил к указанному месту. Вообще-то это был мемориальный комплекс, считавшийся одним из самых великолепных на Востоке. Только в нынешнем состоянии великолепия осталось мало. Известно, что еще в последние годы правления Ислама Каримова здесь велись реставрационные работы, которые практически изменили суть и значение некрополя. Но уже тогда оппозиционеры говорили о не только фальсификации работами исторического значения памятника, но и хищениях средств, выделяемых из госбюджета и иностранных источников. Следует отметить, что еще позднее Гульнара Каримова продолжит дело ота и полностью скроет "Шахи Зинда" от людского взора огромным куплом.
  
  Алексей шел, оглядываясь по сторонам. Пацана нигде не было видно. "Наверное, он внутри комплекса", - решил журналист и стал подниматься по жженным кирпичам наверх. Вообще некрополь находился на возвышенности, прям недалеко от того места, где когда-то располагался город Афросиаб. Это была постройка 12-16 веков, место захоронения царственных особ и знати. Ансамбль начинался с места погребения легендарного Хусейна, двоюродного брата пророка Мухаммеда, чье прозвище было "Шахи Зинда" (Живой царь). Сейчас сохранились лишь постройки 14 века, но и они создавали своеобразную ауру какой-то магии и величия. Деревья скрывали своими кронами надгробия. Сейчас людей здесь не было, лишь какой-то старик по вечерам обхаживал эти места и приводил в порядок, подметал и полевал дорожку.
  
  Алексей стал оглядываться, и тут до него донесся дикий кошачий визг. Он поспешил на звук, и через двадцать метров увидел кошмарную картину.
  
  Худой мальчишка семи лет, в грязной и бедной одежде, в галошах на босу ногу с ожесточением душил кошку, держа ее на весу правой рукой. Рядом с ним уже лежало три трупа животных, которым проломили черепа камнем. Очередную жертву Ислам - а это был именно он, Алексей сразу признал в нем будущего президента! - лишал жизни при помощи веревки. Кошка дергалась на петле, пыталась вырваться, однако пацан левой рукой бил ее палкой и злобно хохотал. Процесс умерщвления вызывал в нем бурю положительных чувств, он наслаждался моментом. Может, таким образом маленький Ислам сливал свою ненависть, которая копилась эти годы по отношению к сверстникам, соседям, родителям, а также товарищам по детскому дому.
  
  Алексей не выдержал этой сцены, подскочил, вырвал кошку из петли и положил на могильную плиту. Однако было поздно - бедное животное издохло, лишь пена стекала с пасти. Подняв глаза, Воронович столкнулся с горящим взглядом, полным ненависти и презрения. Мальчишку колотило от того, что кт-то вторгся в его интересы. Он прохрипел:
  
  - Чего тебе? Ты помешал мне убить кошку...
  
  Тут журналист заметил три мешка, в двух которых что-то копошилось, видимо, там были другие домашние животные. Ничего не сказав, он присел на колено, взял в руки мешки, отвязал узел на них, и из оттуда выскочили ошалевшие кошки, которые, мяукая, прыжками преодолели застройки и исчезли среди деревьев и могил.
  
  - Дурак, ты зачем их отпустил? Ты помешал мне убить их! - орал в негодовании Ислам Каримов, топая ногами и брызгая слюной. Пацан исходился в ненависти к неожиданно возникшему человеку, который не позволил ему довести интересную экзекуцию животных. Бог ты мой, ведь это начало - позже будут тысячи замученных и убитых по его приказу в тюрьмах и колониях, а некоторых из числа оппозиционеров и предавших чиновников он самолично расчленит.
  
  Алексей привстал, ничего не ответил, а стал рассматривать того, кого он сейчас должен убить - ведь именно для этого была провернута вся операция на Нептуне. Теперь он понимал, откуда идет все зло. Когда-то Ислам стал объектом нелюбви, презрения, издевательств, потому что считался незаконнорожденным, но после он уже отвечал всему народу террором и репрессиями за пережитые годы унижения. Так что вина лежала на всех, кто имел какое-то отношение к семье Каримовых, к воспитанию Ислама. Все негативное, мерзкое, гнусное накладывалось слоями на душу этого пацана, ожесточало и превращало в нелюдя. И то, что он сейчас творил на кладбище "Шахи Зинда", было подтверждением его психической неуравновешенности и кровожадности. Жаль, что живущие ныне не знали, какое чудовище растет в Самарканде.
  
  - Ты чего на меня смотришь? Я тебя не боюсь! - рычал Ислам. В его глазах горел огонек, от которого становилось не по себе - это был настоящий сын дьявола. И не зря небесная тюрьма носила его имя, ибо тоже было порождением чего-то мерзкого и зловещего.
  
  - Я знаю... Я знаю, кто ты и кем станешь! И мне понятно, почему ты такой, - ответил по-таджикски Алексей, переминаясь с ноги на ногу. В душе его росла растерянность. Он боялся сам себе признаться, что растягивал время, ибо никак не мог решиться на убийство. Да, перед ним палач... но ведь таким он станет в будущем. А сейчас просто пацан, психику и мировоззрение которого сформировали окружающие люди и обстоятельства. Может, если был бы пистолет, то Воронович просто бы закрыл глаза и выстрелил... Но оружие было утеряно в схватке с Гулямовым, а просто руками удавить мальца не хватало решимости. Ведь до этого он воевал, то есть был солдатом, убивал, но те были реальные враги, взрослые, а сейчас должен был стать просто палачом, причем ребенка... Пускай, позже народ будет презирать Каримова и мечтать о его смерти, и в этом будет справедливое отношение к диктатору, но реального суда над ним не было, и убивать до того, как все это сбудется - тоже как-то неправильно. Алексей искал оправдания, чтобы не сделать того, для чего и был отправлен в прошлое аж с Нептуна.
  
  "Ох, как трудно... Не могу это сделать", - думал он.
  
  Никогда Алексей не был в таком мучительной нерешительности. Стоял и просто смотрел на мальчишку, который сердито пнул по мертвым кошкам, взял мешки и буркнул мужчине, как бы между прочим:
  
  - Я еще найду кошек и всех их убью. А потом, когда вырасту, найду тебя и убью тоже!
  
  - И правильно сделаете, Ислам Абдуганиевич, - раздался вдруг чей-то знакомый голос за спиной Алексея, причем на чистом русском языке. Тот резко обернулся и обомлел.
  
  Перед ним стояли шестеро мужиков. Все в форме милиционеров. Пятеро из них нацелили на Алексея автоматы ППШ, а один - в форме лейтенанта, мужчина лет пятидесяти пяти, - направил на грудь пистолет ТТ. Долго сомневаться не пришлось, журналист признал в нем того самого Гулямова, который был надзирателем на космической тюрьме, и который всего пару часов назад пытался задержать его на Нептуне. Только нынешний Гулямов сильно постарел, ему было лет пятьдесят с хвостиком. Лысина, морщинистое лицо, седые усы...
  
  - Узнал меня, хайвон? - спросил Гулямов, щелкая пальцами, мол, не двигайся.
  
  - Ну и живучий ты, вертухай! - процедил сквозь зубы Алексей. Почему-то он не удивился появлению этого человека, хотя не мог понять, как все произошло? Ведь того должно было откинуть в совершенно иное время и миры.
  
  - Живучий, живучий, назло тебе! - ехидно ответил тот, не убирая пистолета от цели. - Не особенно-то сопротивляйся! Знаю, Алексей, ты мужик крепкий, шустрый. У меня в руках пускай архаичное, но все-таки оружие, а от пули тебе даже при всей ловкости не уйти!
  
  Вороновичу было что ответить:
  
  - Меня не страшит моя смерть. Но пацана я успею удавить до того, чем пуля настигнет меня!
  
  Гулямов отдал приказ, и милиционеры сделали шаг навстречу к журналисту. Тот напрягся, однако понимал, что убить маленького гаденыша не сможет. Все-таки есть разница - убить взрослого, жестокого палача и пацана, который только начал кровавый путь... Но выиграть время нужно было, чтобы что-то предпринять. В голове роились разные идеи, но ни одна из них не подходила.
  
  На кладбище было тихо. Лишь воробьи скакали по ссохшейся траве, ловя кузнечиков. Ветер шевелил кроны деревьев, которые издавали музыку осени.
  
  - Не торопись, Воронович, ведь мне есть тебе что сказать... - ухмыльнулся надзиратель. У него был припасен сюрприз для заключенного из будущего.
  
  - И что же именно?
  
  Ислам Каримов смотрел на разговор взрослых, ничего не понимая. Он всего лишь стучал палкой по трупу, словно хотел оживить кошку и снова умертвить, хотя последнее ему нравилось больше, нежели первое. Милиционеры никак не реагировали на слова Алексея, они нацелили на него автоматы и ждали команды. А тем временем вертухай продолжал:
  
  - Знаешь, я ведь нашел предков бригадира Ешуа Файзуллазаде... Они жили в Баку...
  
  Интонация, с которой была произнесена эта фраза, насторожила:
  
  - Почему жили?
  
  - Потому что их уже нет. Я попросился в командировку на Кавказ, собственноручно расстрелял их за антисоветскую деятельность, хотя ничем подобным они не занимались. Просто быстро сфабриковал дело и в тот же день отправил к праотцам. Так что в будущем не будет Ешуа Коскиновича, так как прервалась цепочка поколения! И Нодиру Ахмаджанову не с кем будет кроить время в гомосексуальных утехах... шарманда[8]! И мне полное удовольствие разделаться с этим транссексуалом-гомодрилом!
  
  - И к чему ты клонишь? - нахмурился Алексей, ощущая какой-то подвох.
  
  - А к тому, что некая Мария Александровна Воронович сейчас находится в детском доме Самарканда...
  
  Тут журналист напрягся. Мария была его прапрапрабабушкой, эвакуированной из Минска в Узбекистан еще в 1941 году. Ее отец в это время сражался на фронте в составе Белорусского фронта. Об этом Алексей знал из семейной летописи, видел фотографии тех времен, читал воспоминания родных и близких... Теперь становился ясным намек милиционера.
  
  - Ты понимаешь, что я могу повторить это и с ней. Нет ее - не станет и тебя... Время - это такая хитрая вещь... Как легко повлиять на события... Ведь ты с этой целью прибыл сюда, не правда ли? Я ведь помню крики Ахмедова и Абутова. Спустя много лет, я догадался, что вы делали на Нептуне... Ах, какой же был хитрый этот академик! Но историю переиграю я, а не вы, бунтовщики и охламоны!
  
  Ворнович понял, что проиграл. Сейчас ситуация была не на его стороне, и поднял руки.
  
  - Чего ты хочешь? - поинтересовался он.
  
  - Отойди от хазрата Каримова! - прохрипел Гулямов строгим голосом, давая понять, что не шутит. - Не играй со мной... Я не позволю тебе повторить твои штучки, что делал на "Исламе Каримове" или на Нептуне!
  
  Алексей сделал два шага в сторону. Один из милиционеров передал другому свой автомат, сам подбежал к журналисту, приказал ему протянуть руки, и когда тот выполнил команду, то быстро нацепил наручники. Щелк замка означал, что миссия провалена. После милиционер обыскал задержанного, но ничего не нашел.
  
  - Я бы тебя расстрелял прям здесь, но с тобой хотят поговорить, - с неудовлетворением в голосе произнес Гулямов. - Поэтому свое удовольствие отложу на некоторое время...
  
  - Кто?
  
  - Увидишь, узнаешь... не торопись. Тебе-то спешить уже некуда...
  
  Потом он подошел к Исламу, присел на левое колено и, приложив руку к сердцу, сказал с почтением в голосе:
  
  - Хазрат Каримов! Не беспокойтесь! Вас мы будем охранять всю жизнь! У вас великая миссия в будущем! Пока мы здесь - вам не о чем беспокоиться!
  
  - Я хочу кошек!
  
  - Сегодня же вам найдем еще три мешка кошек и собак, мои люди вам доставят. Не уходите отсюда, играйте сколько душе влезет. Если хотите, то дадим пистолет, можете стрелять в них. Или керосин - сожжете заживо! То, что вы делаете, хазрат Каримов, вам пригодится в будущем.
  
  Произнеся это, Гулямов не врал, он действительно готов был заступиться за будущего главы узбекского государства. Тут Алексей вспомнил оброненную фразу на базаре, что некий милиционер убил какого-то продавца дынь за то, что тот поймал и наказал малолетнего воришку... Значит, этот вертухай осуществлял миссию защиты, не жалел никого ради Каримова. Но как он догадался, что прибудет Алексей? И что именно здесь следует искать их - Ворновича и Ислама? И вообще, как он попал сюда? Чуть позднее Гулямов ответил на эти вопросы.
  
  Привстав, милиционер поправил фуражку и сказал:
  
  - Так, Воронович, давай вниз... И без фокусов, пожалуйста. Сам знаешь, что произойдет с тобой, если твоя прабабка умрет, не успев оставить следующее поколение!
  
  С этим не стоило спорить, и Алексей только кивнул. Потом в окружении милиционеров, которые не спускали с него глаз и буквально тыкали в тела стволами ППШ. Редкие прохожие, которые шли в сторону города, смотрели на арестованного с нескрываемым презрением и враждебностью - они подозревали, что это немецкий шпион или враг народа - иначе как объяснить такое количество сотрудников НКВД? Но на них Воронович не реагировал, он обдумывал положение.
  
  Внизу ожидал их "воронок" с водителем. Гулямов приказал перебираться Алексею на заднее сиденье, сам сел спереди. С двух сторон к журналисту подсели двое милиционеров. Оставшиеся трое вскочили на лошадей.
  
  Машина двинулась, но ехала она медленно, ибо дорога не располагала к быстрой езде. Всадники двигались следом. Было ясно, что они едут в горотдел, и пока было время, Алексей решил поинтересоваться:
  
  - У меня есть вопрос...
  
  Гулямов, видимо, это ожидал, поэтому кивнул:
  
  - Давай... Что интересует? Как я попал сюда?
  
  - Вы угадали.
  
  Милиционер хмыкнул:
  
  - Честно говоря, я не знал, что вы творили там, на Нептуне. Затянуло меня в эту странную воронку раньше тебя и вышвырнуло в прошлое дальше настоящего времени. Свет померк в моих глазах, а когда очнулся, то увидел себя лежащим в казахстанских степях. Вначале не понял, на какой планете я и что это за место. Скафандр не снимал, ибо не знал, какая опасность меня поджидает, а прямо в нем прошагал около ста километров, пока не увидел юрту, где жили люди, и пасущихся рядом лошадей. Это были степняки. Я вошел внутрь и перепугал все семейство. Взрослые и дети подняли крик, двое нацелили на меня ружья, и мне пришлось их всех пристрелить. Правда, одного молодого я оставил в живых, чтобы допросить. Он мне и поведал, что сейчас 1923 год, страна в руинах и хаосе от Гражданской войны, власть переходит коммунистам. Отряды басмачей сражаются с Красной Армией. И я понял, что нахожусь на Земле, только в далеком прошлом...
  
  Машина продолжала движение, охранники не спускали глаз с Алексея, но не вникали в рассказ командира, а тот не боялся при них сообщить нечто странное. Вполне возможно, что это была форма допроса иностранного шпиона, о чем им, рядовым, знать не положено. Гулямов продолжал:
  
  - Было ясно, что пути назад у меня нет. На Нептун не вернуться, да и не зачем, ведь еще не скоро корабль "Ислам Каримов" будет вращаться у этой планеты. Надо было выживать в новых исторических условиях, найти место, путь... И тогда я решил примкнуть к коммунистам, ибо я знал, что в течение семидесяти лет власть будет принадлежать им. И мне легче будет выжить. К тому же я все-таки сотрудник Министерства по демократизации, которое стало правопреемником милиции. Поэтому закопал свой скафандр, натянул на себя одежду, что нашел в юрте. Потом зарезал казаха, чтобы тот меня не заложил, и тронулся в путь. Я добрался до Ташкента, вступил в ряды Красной Армии, сочинив байку о своем крестьянском происхождении, мол, батрачил на баев - и эта сказка прокатила. Знаешь, мои навыки и опыт пришлись ко времени. И мне понравилось жить здесь. Ведь работа осталась прежней: вешать, казнить, пытать недовольных коллективизацией, процессом разрушения церквей и мечетей, конфискации имущества, отказом от национальных традиций и культуры. Я работал на прогресс...
  
  - Да-да, не сомневаюсь, - усмехнулся Алексей. - Этот прогресс запомнился на столетия! Россию и ее окраины отбросили в прошлое...
  
  - Не иронизируй. Все-таки коммунисты дали многое Узбекистану. Хотя речь идет не об этом... В сталинское время мои дела пошли еще круче, особенно когда я встретил... Ладно, говорить не стану, кто он, сам увидишь. Он мне предложил охранять нашего будущего президента. И мы направились в Самарканд, чтобы работать в местной милиции. Мы не вмешивались в историю, но наказывали тех, кто проявлял неуважение к Исламу Абдуганиевичу. Я знал, что если помогу ему не только выжить, но и стать руководителем страны, то он ответит мне добром, и меня... да-да, там, в будущем, может, назначит министром...
  
  - Когда ты родишься, твой диктатор будет мертв!
  
  - Зато будет жива его дочь, принцесса Гульнара! Уж она-то исполнит наставления отца! Так что я возглавлю Министерство, а не кто-нибудь иной! И тех, кто подставил меня, я накажу в первую очередь!
  
  - Ты хочешь исправить прошлое, чтобы лучшим было будущее?
  
  - А разве ты, сука такая, прибыл не с этой целью сюда? - прищурил глаза Гулямов. - Не беспокойся, там, в будущем, не будет ни академика Ахмедова, ни его группы сотоварищей, ибо я изведу их корни в наше время...
  
  Алексей ничего не ответил, а только посмотрел на окно. Они проезжали мима архитектурного памятника - гробницы Ходжи Ахрара, возведенного еще в 16 веке; надгробная плита из белого мрамора с множеством эпитафий на арабском языке привлекала множество паломников. Ведь это был великий мыслитель, один из основателей накшбандия - религиозного течения ислама в Средней Азии. Сейчас там располагалась кладбище с мечетью, минаретом, колонным айваном, построенных значительно позже.
  
  Гулямов заметил взгляд Алексея.
  
  - Любуешься памятником? Да, в наше время доступ к нему закрыт, и лишь инквизиторы Министерства вправе посещать могилу Ходжи Ахрара! А сейчас любой может прийти сюда...
  
  Он продолжал рассказывать что-то, однако Воронович его не слушал. Почему-то вспомнил другую часть той поэмы, которую прочитал в Interplanet:
  
  "Согдиана, Согдиана,
  
  Край неведомый, большой,
  
  Мне бы пиалу айрана,
  
  Мне б воды бы ключевой!
  
  Согдиана, Согдиана!
  
  Самарканд и Бухара!
  
  Не видать друзьям зиндана, ни жемчугов, серебра!
  
  Край родной огнем объятый,
  
  Стон как меч, сердца разит,
  
  И иранец полосатый,
  
  Взять свободу норовит.
  
  А хотя, где та свобода,
  
  Что вещают все цари,
  
  Может быть у ада входа,
  
  Иль у райской той двери?
  
  Перс идет войной нещадной,
  
  Что им жизнь-то - звук пустой.
  
  Смерть не в платье ведь нарядной,
  
  Ходит с острою косой.
  
  Не заплакали дехкане,
  
  Положив соху во двор,
  
  И как просто согдияне,
  
  Возвели вокруг забор.
  
  Тот забор, что ограждает
  
  От зубов гиен, горилл.
  
  Все поступки оправдает,
  
  И упрячет от могил"[9].
  
  Тем временем автомобиль остановился у двухэтажного дома. Это был городской отел НКВД. Часовые отдали честь вышедшему из салона лейтенанту. Следом вывели в наручниках Алексея. Гулямов махнул рукой, показывая, куда нужно идти. Раньше здание было отделением русско-туземного банка, потом его национализировали и теперь здесь располагалось городское управление НКВД. Оно было крепким, даже полы не скрипели. На стенах - плакаты, призывающие граждан встать на защиту родины, а также проявлять бдительность - шпионы и лазутчики врага шныряли по всему Союзу. На Алексея встречные милиционеры и гражданские сотрудники смотрели гневно и с презрением.
  
  В сопровождении охраны Воронович поднялся на второй этаж. Они остановились в приемной. Секретарша - симпатичная блондинка в кожанке и с револьвером на боку, вопросительно посмотрела на Гулямова, а тот доложил:
  
  - Товарищ замначальника нас ждет! Этот человек арестован по его приказу!
  
  Тогда та сухо и безразлично ответила:
  
  - Проходите! - и вновь стала стучать на печатной машике "Ундервудъ". Все что происходило в этих стенах было ей малоинтересно, хотя понимала о жути здесь творившегося. Люди привыкают ко всему, даже к плохому.
  
  Лейтенант, повернувшись к рядовым, сказал:
  
  - Вы остаетесь здесь! - потом он постучал в дверь и нажал на ручку.
  
  Алексей знал, что ему следует идти вслед за ним. И когда он вошел в кабинет, то не слыханно был удивлен словам:
  
  - "Че Гевара"! Мы опять встретились!
  
  - Бетонное Сердце? Ты жив? Как ты сюда, подонок, попал? - не поверил своим глазам Ворнович. Если бы не наручники, то его пальцы вцепились в горло этого негодяя. - Я думал, что тебя зашвырнуло как минимум на миллионов сто в прошлое!
  
  Впрочем, негодяй неплохо выглядел, несмотря на разницу в возрасте. Оплывшее от жира лицо, животик, выпирающий из формы, пару орденов на груди, золотое колечко на пальце. Погоны майора свидетельствовали о значительном положении в иерархии НКВД. Теоретически ему было за восемьдесят, только внешне это никак не проявлялось. "Наверное, применяет нейростимуляторы, которые омолаживают организм", - подумал Алексей. Он смотрел в глаза врага, и видел в ответ такой же взгляд, полный презрения. Только сейчас Закир был спокоен, ибо понимал свои преимущества:
  
  - Удивлен?
  
  - Еще бы! - ответил Воронович.
  
  - Вообще-то я ожидал, что встреча с тобой произойдет, только не знал, когда. Но о месте такой встречи догадывался... Проходи, проходи...
  
  Кабинет был небольшим, но вмещал в себя письменный стол буквой "Т", два кресла, четыре стула, сейф, шкаф с книгами, столик с чайником и пиалами, тарелкой, на которой была лепешка и гроздь винограда. На окне темные занавеси, портреты Сталина и Дзержинского на стенах. Стол был завален бумагами, однако хватало место для лампы и телефона. В общем, помещение казалось несколько мрачноватым, словно его хозяин специально подбирал такие темные тона - тона жути, холода и какого-то отрешения и безнадежности. Каждый, кто заходил сюда, должен был осознать, что отсюда начинается путь в другой мир. Видимо, в кабинете не только принимали решения по каждой криминальной ситуации в городе, но и кого-то пытали, мучили и убивали. Обычная и рутинная работа для садиста.
  
  Журналист повернулся к Гулямову, который не скрывал своего удовольствия - еще бы! Он задержал того, на кого точил зуб. Алексей спросил, указывая на сидевшего в кресле офицера:
  
  - Так это ты встретился с ним, Бетонным Сердцем, и он предложил тебе перебраться в Самарканд? Надо же, блин! Один стоит другого!
  
  Тот молча кивнул, а Алматов захохотал, смотря на кислое лицо журналиста:
  
  - Да, ты угадал!.. Удивительно, как двое из прошлого смогли найти друг друга! Ведь даже там, на Нептуне мы не знали о обоюдном существовании. А здесь... Советский Союз большой, сотни миллионов граждан... вероятность небольшая, да только она проявилась!.. Да ты присаживайся, разговор будет интересным, - и он широким жестом предложил Алексею занять рядом стоявший стул.
  
  Тот не стал возражать и присел. Гулямов остался стоять, держа в руке пистолет. Воронович не скрывал своего любопытства:
  
  - И как же вы узнали, что каждый из вас не из этого времени?
  
  - На одном из совещаний в республиканском НКВД наши места оказались рядом, и я сразу понял, что он другой... Знаешь, все-таки мы привыкли употреблять слова и термины, которые еще не родились, и которые не понятны никому здесь. Потом... у всех сотрудников Министерства - светящиеся татуировки, и по ним я сразу опознал в нем своего соотечественника. Еще было одно...
  
  - Что?
  
  - Вот это! - Закир встал со стола, подошел к сейфу, открыл его и вынул пистолет, только не тот, что пользовались ныне в армии и милиции. Это было штатное оружие надзирателя двадцать первого века. - Сам понимаешь, местная наука до такого еще не додумалась!
  
  - Так он тебе его отдал?
  
  - Да, ведь мой давно разрядился, а этот еще функционирует! Мощная штучка для этого времени!
  
  - Ты мог бы им воспользоваться там, - Алексей махнул на север. - Где идут сражения. Одним выстрелом можно подорвать немецкий "тигр", сбить бомбардировщик, уничтожить дзот! Меньше было бы потерь у советских войск. Каждый выстрел по врагу - это сохраненные десятки жизней наших солдат!
  
  Нельзя сказать, что предложение воодушевило майора:
  
  - Там разберутся и без нас. Война Гитлером будет проиграна, так что о чем мне беспокоиться? Оружие пригодится мне здесь, для защиты нашего хазрата!.. Кстати, знаешь, как мы поняли, что ты попал сюда?
  
  Это было интересно Вороновичу, и он спросил:
  
  - Как?
  
  Тут Алматов вынул из-под стола красно-полосатую робу. Алексей сразу признал в ней одежду, от которой недавно совсем избавился.
  
  - Ты же знаешь, в какое время попал... Тут каждый стучит на соседа, одноклассника, коллегу. Тебя приметили еще в махалле, где ты переодевался, и позвонили нам. Прибывший к месту сообщения милиционер снял с дерева эту одежду, но он не понял, что это за ткань. Решил, что спецкостюм немецкого парашютиста, сброшенного в Самарканд, принес мне, а я уж-то признал в нем робу, что носили бригадиры на "Исламе Каримове"... Сам понимаешь, на какие мысли это навело...
  
  - А я прочитал нашивку "Ешуа Файзуллазаде", и понял, что это ты был одет в бригадирскую робу, чтобы сбежать с тюрьмы, - подал голос Гулямов. - Мы узнали от жителя махалли, что некий странный мужчина вышел из "Студобекера", а уж его водителя найти не составило сложности. Шофер признался, что встретил тебя у руин Афросиаба. Туда была направлена группа, которая нашла скафандр и какой-то прибор, назначение которого мне неизвестно... Скафандр был рабочий, то есть тот, что надевают заключенные для работы с рудой "гулия". Значит, прибыл кто-то с Нептуна. Точно также, как и мы!
  
  Лейтенант замолчал, поглаживая левой ладонью ТТ. Закир достал пачку сигарет американского производства - явно из груза по "ленд-лизу", закурил и произнес:
  
  - Хм. Я догадывался, что это мог быть ты... Наша осведомительница на базаре сообщила, что некий мужчина странной внешности, не азиат, расспрашивает об Исламе Каримове. А мы заранее предупредили многих своих агентов, чтобы следили за пацаном, охраняли его. Так вот, мы знали, куда ты направился, и следом отправился Гулямов с группой захвата.
  
  Дым сворачивался в кольца и поднимался наверх. Алексей наблюдал, как кольца растворяются, не долетев до форточки.
  
  - У меня встречный вопрос: чем занимался Ахмедов с бригадой? - вдруг спросил Бетонное Сердце. Сигарета в его пальцах очертила замысловатый круг.
  
  Алексей пожал плечами:
  
  - Да так... ерундой...
  
  - Можешь мне не врать. Я позже понял, что академик Ахмедов работал над проектом, связанным с перемещением во времени и в пространстве - иначе бы ни я, ни Гулямов, ни ты сюда не попали. И никто по своей воле не спускался на поверхность Нептуна, в этот адово место. А вы рисковали, причем не раз... Да, наши начальнички даже не догадывались, чем заняты заключенные... И теперь ясно, что там, на Нептуне, вы собирались уйти в прошлое, да я вам помешал...
  
  - Ну, не только ты. Был еще и Гулямов, который охотился за нами в атмосфере Нептуна...
  
  - Ага, точно... Я скажу тебе, что вы запланировали, а ты ответишь, насколько верны мои мысли... Вы хотели убить Ислама Каримова, пока он еще маленький. Решили, что так измените историю, создадите другой политический режим в Узбекистане! Я позже раздумывал, какое мощное оружие имел Ахмедов, и жаль, что никто об этом из тех идиотов, что руководили тюрьмой и были призваны знать все о заключенных, не догадывались. Управление временем и пространством - это то, что может изменить мир, поставить все страны и народы на колени! Это власть, которая никому никогда не снилась! И все это прошло мимо глаз и ушей дурака Исаева! Мать его! Я найду его предков и самолично повешу, чтобы такой идиот не родился в будущем, и "Исламом Каримовым" управлял более способный директор!
  
  - Все вертухаи одинаковы, вряд ли у другого мозгов будет больше, - сиронизировал Воронович. - Им бы только бабло сорвать и над заключенными поиздеваться! На больше извилин не хватает! Вы - рабы системы!.. Ладно, ладно, не гримасничай... Но куда ушла термобомба, что затянуло в Темное пятно? На Эдем Гульнары она не упала.
  
  - Хм, Темное пятно... Это был...
  
  Воронович закончил фразу:
  
  - Это был пространственно-временной континуум, созданные энергией "гулия". Только условия Нептуна сформировали портал для перемещения из одной эпохи в другую, из одной точки Вселенной в другую... Это и есть открытие Ахмедова.
  
  Аламатов кивнул и, в свою очередь, не стал скрывать информацию, которая была интересна врагу.
  
  - Моя термобомба попала, скорее всего, в Марс два миллиарда лет назад, и энергии было достаточно, чтобы планета потеряла не только жизнь, но и и атмосферу, воду, превратилась в мертвый объект, - продолжал "Бетонное сердце", ухмыляясь. - Я не уверен, но предполагаю, что это так. Так что твой Ахмедов является виновником гибели этой некогда цветущей планеты... Хотя все равно земляне ее привели в божеский вид благодаря "гулию"...
  
  Алексей нахмурился:
  
  - Странно, ты запустил термобомбу, а виноват Эркин Баратович. Понимаю, ты хотел уничтожить нас, находящихся на Эдеме Гульнары а разнес Марс... Так что вина твоя, Закир... Кстати, ведь и ты потом уничтожил город Согдиану, который создавали сотни тысяч людей. Так что марсианская эпопея лежит на твоей совести, хотя ее у тебя и нет. Да, вопрос: ты как остался жив после того, как Ахмедов вышвырнул тебя во временной портал?
  
  - Ты что-нибудь слышал о Тунгусском метеорите?
  
  - Конечно!
  
  - Так вот, это был не метеорит, не комета, не плазма, а самый настоящий корабль. Только не инопланетный, как твердили некоторые уфологи, а мой, изделие человеческого разума. Из портала я очутился у орбиты Земли. Я успел катапультироваться, прежде чем ракетоплан разрушился в земной атмосфере и рухнул в сибирскую тайгу. Видимо, портал времени - сложная штука. Меня и термобомбу, как видишь, разделили расстоянние в миллиарды километров и в миллиарды лет, однако тебя и меня - всего лишь сорок лет, а вот расстояние... можно сказать, пару шагов... И теперь мы здесь, в Самарканде...
  
  Но Алексея интересовало все:
  
  - И как ты выжил?
  
  - Имея в голове знания последующего столетия, то в прошлом легко закрепиться. Я очутился в 1907 году на территории России. Моя спасательная капсула упала недалеко от дома, где жили староверцы. Я позаимствовал у них одежку, и добрался до ближайшего города. Устроился инженером на одну фабрику в Омске. Так продержался десять лет, в политику не лез, ибо знал, чем все закончится. Потом, когда начались события 1917 года, быстро примкнул к большевикам, служил в частях особого назначения - это те, что занимались карательными экспедициями и расстрелами, в начале двадцатых занял пост в ВЧК, потом меня перевели в милицию. Работа была классная, сам понимаешь, по моему профилю. Теперь я здесь, в должности заместителя начальника областного управления НКВД. Как-то подумывал переметнуться к нацистам, в их частях СС, например, Мусульманском легионе послужить, да только конец их довольно печальный...
  
  - И, как всегда, пытаешь, расстреливаешь?..
  
  - Это моя работа, моя профессия. Этим я занимался и в будущем...
  
  Алексей согласился:
  
  - Это точно... Уж Согдиану я никогда не забуду... Но вот что я подумал... Ведь Ислама Каримова сделали таким, каким он есть и будет, именно вы. У вас есть шанс перевоспитать его, вырастить нормальным человеком... А вы подбиваете к жестокостям, чтобы он с кошек живьем шкуру сдирал, дыни воровал...
  
  Милиционеры аж удивились:
  
  - А зачем? Он итак устраивает нас таким, каким будет президентом! Ведь при нем мы получим то, что нам надо. Знаешь, Алексей, этот мир жесток, и слабым в нем не место. Ислам Абдуганиевич хорошо адаптировался, он прекрасно узнал человеческую натуру, и играл на ее струнах. Человек - это дерьмо. Знаешь закон курятника?
  
  - Знаю...
  
  Бетонное Сердце хмыкнул:
  
  - Так вот, курятник - это еще рай. А человека не изменить, лучше быть выше, чтобы дерьмо падало мимо тебя. У нас нет желания исправлять мир. Не Каримов, так кто-то другой будет у власти, и уверяю тебя, он будет не лучше. Знаешь почему? Потому что народ - это плебс. Рабы, которым нужен хозяин. Народ слушается только кнута. Неважно, кто у власти - фашисты, коммунисты, ислам-каримовцы - главное, они умело управляют толпой. Так что узбеки заслуживали такого правителя, каким был... то есть будет Ислам Каримов! "Человек, определивший эпоху"! - такое сможет написать только раб в отношении своего владельца. Так что не возмущайся, "Че Гевара"! Ты можешь изменить человека, не но весь народ!
  
  - Вы знали, что он незаконнорожденный?
  
  Вопрос не удивил милиционеров.
  
  - Конечно... Мы сами арестовали Абдугани Каримова в 1936 году за мелкое хищение социалистической собственности, чтобы позже его супруга согрешила с джугутом из заготконторы... А потом пацана приучали жестокости - брали с собой на расстрелы, и он видел, как один за другим падали враги народа от наших пуль. Воспринимал это с удовольствием. Так закаляли мы его душу, делали нервы стальными... И знаешь почему, при Каримове были плохие отношения с таджиками? Потому что мы внушили ему, что все беды - от них. Колхозники ловили его за кражей дыни и били, с тех пор он люто ненавидит тех, кто говорит по-таджикски или по-персидски!
  
  - Вы изуродовали психику пацана, превратили его в монстра. И корабль с его именем - это сущий ад, его металлическая небесная копия! - сердито произнес Алексей, сжимая кулаки.
  
  Закир докурил сигарету и притушил ее о пепельницу. Потом сказал:
  
  - Ладно, давай перейдем к делу...
  
  - К какому? - не понял Алексей.
  
  Алматов встал и, заложив руки за спину, стал отмеривать шаги и в итак небольшом кабинете. Со стен Сталин и Дзержинский смотрели на всех недобрым, колючим взглядом.
  
  - Я думаю, что Ахмедов продумал вариант твоего возвращения на Нептун...
  
  - А зачем? Ведь нас на "Исламе Каримове" ожидает смерть! Ты сам лично отправился нас уничтожить, так что нет смысла возвращаться. Мы знали, что путь на Эдем Гульнары - это билет в один конец.
  
  Гулямов хмыкнул. Он-то не верил никому. Ложь почувствовал и Бетонное Сердце, поэтому, зевнув, сказал:
  
  - Уж не ври, "Че Гевара", не ври. Тот прибор, что в скафандре мы нашли, явно для других функций. Не знаю, как он действует, но ты мне расскажешь...
  
  - Почему ты думаешь, что я знаю?
  
  - Алексей, не отпирайся. Не забывай, что расследование - это часть моей работы. А пытки и казни - это заключительная ее часть. Так что не вынуждай меня переходить сразу к печальному итогу. Не сейчас, но все-таки нам тоже хочется вернуться в свою эпоху. То, что мы расскажем Гульнаре Каримовой, будет шагом к нашей власти. Мы дадим ей мощное оружие! Если и у тебя все-таки мозги в черепе, а не каша, то примкнешь к нам! А ссоры можем и забыть - чего только между военными не бывает, а ведь ты - спецназовец!
  
  Воронович задумался. В голове зрел план. Если он не смог исполнить задание сейчас, в 1944 году, то был шанс его реализовать за несколько в ином отсюда времени, в недалеком будущем. Перфоратор был дан ему именно для этого. Лишь бы вертухаи не поняли, что он хочет сделать. "Придется подыграть им, а для этого рассказать правду", - прокрутилась в голове мысль.
  
  - Хорошо, - произнес он глухо. - Тогда снимите наручники.
  
  Гулямов вопросительно посмотрел на начальника, и Алматов согласился:
  
  - Сними! Ведь не станет он убивать свою прапра... короче, бабку свою Марию!
  
  Милиционер подошел к Алексею и ключом открыл наручники. Тот протер покрасневшие запястья.
  
  - Где скафандр?
  
  - Не в этом здании, - признался Бетонное Сердце. - Такой предмет, как скафандр, вызовет ненужное любопытство других, тем более вышестоящего начальства. Поэтому мои люди поместили его в зернохранилище, что недалеко от Афросиаба. Сейчас поедем туда...
  
  Тут Алматов подошел к сейфу и извлек второй раз пистолет из будущего, завернул его в тряпки.
  
  - Он нам пригодится, - сказал он, не поясняя, для каких все-таки целей он его берет. После чего пригласил всех выйти из кабинета. Воронович двинулся за ним, а Гулямов, все еще держа ТТ в руке, замыкал тройку...
  .....................................
  [1] Кора суяк (узб.) - черная кость.
  [2] Ок суяк (узб.) - белая кость.
  [3] Отрывок из поэмы Арслана Таксанова.
  [4] Чапан - стеганный халат.
  [5] Дувал - глиняная стена.
  [6] Кристаллизированный сахар, который обычно ломают на кусочки и кладут в чай, молоко.
  [7] Джугут (узб.) - еврей.
  [8] Шарманда (узб.) - бестыжество! [9] Поэма Арслана Таксанова.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"