Talecaster. Андрей Кураев, Профессор Московский

Talecaster

***

Андрей Кураев, Профессор Московский

(трагедия)

***

Все персонажи и события вымышлены.

Все совпадения с реальными персонажами и событиями

являются случайностью.

***

I акт - 2009 г., правка 2012 г.

II,III акты - 2012 г.

***

Действующие лица

Андрей Кураев - московский профессор, известный богослов, дьякон, писатель и миссионер; бывший референт усопшего Патриарха Московского и Всея Руси Алексия II

Призрак - призрак усопшего Патриарха Московского и Всея Руси Алексия II

Кирилл Гундяев - действующий Патриарх Московский и Всея Руси Кирилл I, он же Владимир Михайлович Гундяев или Кирилл Михайлович Гундяев; взошел на патриарший престол после смерти Алексия II

Архимандрит Илия - духовник Кирилла I, живущий на патриаршей даче.

Архимандрит Наум - архимандрит Троице-Сергиевой Лавры, лаврский духовник, Великий Старец, почитаемый народом, и считающийся прозорливецем.

Наместник Троице-Сергиевой Лавры

Иерей 18 лет - отец Сергий; игумен, референт Кирилла I

Иерей 17 лет - отец Сергий; иеромонах, референт Кирилла I

Епископ Всеволод Чаплин - молодой недавно рукоположенный епископ, помощник Кирилла I

Епископ Александр Драбинко - молодой епископ, помощник Кирилла I

Кардинал Торчизио Бертоне - госсекретарь Ватикана, глава делегации, посланной Папой

Первый монах, второй монах - дюжие, дородные, высокие, плотные, крепкие и сильные монахи, несущие послушание монастырскими охранниками

Первый епископ, Второй епископ - католические епископы, помощники Торчизио Бертоне

Велемудр-Ярило XXIII Сварогославич - потомственных славянский волхв, верховный жрец всех славян; живет отшельником в глуши

Его Королевское Высочество принц Майкл, герцог Кентский, член королевского дома Виндзоров, внучатый двоюродный племянник Николая II, почетный контр-адмирал королевского морского резерва; высокий сухопарый бородатый старик, одет в контр-адмиральскую форму; говорит по-русски с сильным английским акцентом. Претендент на Российский престол.

Его Королевское Высочество Георгий, принц Прусский, член королевского дома Гогенцоллернов, правнук двоюродного брата Николая II по материнской линии, прямой потомок Вильгельма II, толстый чернявый и курчавый молодой человек 30 лет или немногим больше, одетый в гражданский костюм; видом походит на помесь жида с армянином; значительно ниже Майкла Кентского. Другой претендент на Российский престол.

Афелия - дочь известного советского ученого-астронома, ранее ученая - зоолог, кандидат наук и доцент, ныне - опростившаяся и смирившаяся до предела монахиня. Имеет вид не слишком умной забитой крестьянки.

Перигелия - сестра-двойняшка Афелии, ученый-астроном

Миссис Хадсон - директор и экскурсовод дома-музея Шерлока Холмса, находящегося в бедственном финансовом положении; англичанка

Шерлок Холмс - актер-любитель, играющий Шерлока Холмса; шотландец, бывший коронер из захолустья, уволенный со службы за пьянство.

Доктор Ватсон - недоучившийся клоун, бросивший цирковое училище; эмигрант с Украины, имеющий полулегальный статус пребывания в Великобритании; говорит с сильным украинским акцентом

Василий - мужчина лет 35; по профессии - водитель автобуса.

Варвара - жена Василия.

Мать Василия

Николай Стариков - зритель в зале; российский патриот-державник; видом ариец.

Сергей Кургинян - зритель в зале; другой российский патриот-державник; видом - помесь жида с армянином

Уборщица первая - Марья Степановна, старушка-пенсионерка, подрабатывающая уборщицей в МГУ

Уборщица вторая - женщина средних лет; уборщица в патриаршей резиденции

Ивановна - театральная уборщица (третья уборщица)

Михалыч - cуфлер

Чугунный Ильич - чугунная статуя Владимира Ильича Ленина, которая на короткое время оживает

Пилот вертолета - мужчина средних лет

Несколько лиц на усмотрение постановщика из свиты Кирилла Гундяева

Конферансье студенческого театра МГУ

Четыре-пять охранников ФСО в строгих темных костюмах и черных очках

Различные люди, приглашенные на представление студенческого театра, среди которых много молодежи - студентов.

Посетители дома-музея Шерлока Холмса

Кроме того,

по телевизору выступают:

Артемий Владимиров - священник; говорит жеманно и сюсюкающе

Дикторша телевидения

Алексей Ильич Осипов - богослов; седой сухощавый старик.

по радио говорят:

Диктор и дикторша радио "Мухосранск FM"

Действующие лица пьесы, играемой студенческим театром МГУ:

Племянник Питер Донелл - молодой человек лет 18 с ярко отображенными на лице преступными наклонностями.

Антонио - одногодка Племянника и его друг детства - также с ярко отображенными на лице преступными наклонностями

Дядюшка Донелл - старый больной дядя Племянника.

Католический священник

Мальчик-уличный торговец газетами

Человек-кукольный театр - уличный артист; он "одет" в небольшой переносной кукольный театр-вертеп (головы и туловища уличного артиста не видно) и ходит по улицам в этом вертепе, разыгрывая представление с куклами Пульчинелло и Полицейского; эти куклы одететы на руки артиста.

Мальчик-шарманщик - помощник уличного артиста, играющий на шарманке и собирающей деньги зрителей; к его шарманке приделана кружка для монеток.

Различные прохожие

***

Акт I. Cцена I

[Действие разворачивается в огороде одноэтажного частного дома, в отдаленном пригороде Мухосранска - небольшого провинциального городка. Посередине сцены одиноко стоит запертый изнутри нужник. Справа от нужника, на некотором отдалении, стоит дерево.]

[Полночь. Светит луна. В нужнике сидит Андрей Кураев. Он, никого не стесняясь, громко тужится и рассуждает вслух.]

Кураев: - А-а-а-а! Проклятый Мухосранск!

И угораздило сюда приехать - надо ж!

Что делать здесь, в забытом всеми месте

Московскому Профессору?! А-а!!!

Конечно, вам, поклонники, спасибо,

Что в доме вашем приютился я,

Но все же я замечу, - плохо, братцы,

Коль нужник на дворе! А-а-а-а!!!

Чтоб лекции читать студентам ПТУ,

Которое зовется местным ВУЗом,

С Москвы приехать я не возгнушался, -

И вот - сюрприз! Сюрприз совсем не к месту!

[Пауза]

Московского Профессора уважить можно б было,

Создать условия, хоть малый - но комфорт,

Вселив туда, где теплый есть санузел,

И где на корточках сидеть не надо,

И через поле бегать - хоть в хрущовку!

А это - что же? Это разве дело?!

[Пауза]

А-а-а-а! Запор проклятый! Вот,

Едва душа от тела не отходит,

А тут еще, в усугубленье мук,

Коленям больно! Я же не циркач -

Сидеть при согнутых коленях вечность!

Терпеть нет сил, когда к моим заслугам

Одно неуваженье только вижу!

Стыд! Срам! Позор! А-а-а-а!

[Пауза]

Опять приперло, а идти не хочет!

Кольнуло сердце! Ой! Опять! Опять!

Да сколько ж можно! Боль! Ох, боль какая!!!

Я больше не могу! А-а-а-а!!!

А!!! А!!! А!!! А!!! Ааа...

(вздыхает с облегчением)

Уф-ф! Наконец-то! Что же... К ноутбуку,

В последний раз взглянуть на материал,

Чтоб освежить все в памяти для завтра,

И - спать! Проклятие! Бумага!

Бумага где?! И доски как скрипят!!!

Аж душу рвут на части - все прогнили!

Вот-вот сломаются, и я - внизу, в ловушке!

А рядом - ни души! Как страшно мне!

Ну, молодцы, хозяева - что скажешь?

Назло как будто, чтобы провалиться,

Сей нужник был с коварством сделан!

Уж укрепили б доски, лежебоки,

Перед инспекцией с самой столицы...

[Слышно, как Кураев обшаривает нужник]

Ага... Прогресс уже достиг

И этих мест. Хоть нет рулона,

Зато газета есть - "Вечерний Мухосранск".

Спасибо и на этом, братцы, что же...

Хоть так, да не придется москвичу,

Ученому с дипломом кандидата,

За лопушком бежать, поприспустив портки!

[Пауза]

Пожалуй только, маловато будет -

Газеты-то. Осталось от хозяев

Лишь с гулькин нос...

Засранцы!

[Слышно, как несколько раз рвут газету, а затем ее мнут]

Что ж... Дело сделано.

Так прочь отсюда!

[Сильно скрипя, открывается дверь нужника. Из него, поправляя одежду, выходит Кураев. Он оглядывается вокруг и ежится от холода]

Ух, холодина... В дом!

[Кураев громко захлопывает дверь и быстрыми шагами направляется домой, но натыкается лбом на толстый сук дерева. Слышится звук удара.]

(не слишком громко):

Ой, дерево... Какая боль!

Что с головою?! Помогите... Больно...

[Падает без сознания на землю]

[Луну закрывает туча. Сияет молния и раздается грохот грома. После этого на сцене становится еще темнее (из-за того, что молния попала в городскую подстанцию)]

[Слышно как слева, со стороны соседского дома, открывается дверь и раздаются ругательства соседа - Василия и речь его жены - Варавары, но самих их не видно]

Василий: -Проклятие! Опять молния вырубила подстанцию! Хорошо, если завтра к обеду починят! Чертов район на отшибе! Дыра! Гады, когда ж вы дадите футбол спокойно досмотреть?!

Варвара: -И хорошо! Тебе вставать завтра в четыре, чтобы до автобусного парка добраться! Какой футбол?

Василий: -Проклятье! Если я за баранку не сяду, меня вышвырнут, а тут эти долбаки подстанцию который год нормальную сделать не могут! Чертова дыра!

Варвара: -Спать иди! Чего ты там высматриваешь? Гроза как гроза...

Василий (плюется): -Тьфу ты! Да пошло оно все!

[Слышен скрип закрываемой двери]

[Несколько раз, с промежутками, ухает филин]

[Из-за нужника появляется Призрак, подходит к лежащему Кураеву и простирает над ним руки]

Призрак: -Андрей, восстань! Восстань и внeмли!

Ты избран, чтобы укротить

Злодея гнусное злодейство,

Пресечь растление земли.

Восстань, восстань же и внемли!

[Кураев начинает приходить в себя, приподнимается, оглядывается. Призрак тотчас прячется за нужник]

Кураев: -Что, что за чертовщина,

Мне померещилась сейчас?

Со мною, вроде, кто-то был...

И даже, вроде, говорил,

К борьбе за правду призывая!

И это... Как я оказался

Здесь, на земле?! Упал?

Ах, да, об дерево...

[Из - за нужника выглядывает край одеяний Призрака]

Кураев: -Кто, кто там? Что еще за шутки

Со мной играть ты вздумал?!

Прочь отсюда!

[Кураев берет большой дрын, встает и начинает выслеживать Призрака, размахивая дрыном. Он подходит к нужнику и заглядывает сначала налево от нужника, затем направо; наконец, он решает обойти нужник кругом и идет направо. В это время слева появляется Призрак, который старается держаться от Кураева по противоположную стену нужника. Так они в молчании делают несколько кругов; наконец, Кураев останавливается впереди и поворачивается лицом к двери]

Кураев: -Забрался внутрь?

Так выходи!

Тебе же хуже будет! Слышишь?!

[Кураев резко открывает дверь, которая издает пронзительный скрип, и тыкает несколько раз дрыном внутрь нужника]

Кураев: -Эй, ты! Не в яму ж ты залез!

А если и залез - вылазь.

Сегодня добрый я -

Уйдешь ты с миром...

[Кураев заходит внутрь нужника; В это время Призрак встает перед открытой дверью]

Призрак (громогласно):

-Попранна правда вопиет,

Взывая гневно об отмщеньи;

Суды, злодейски превращенны,

Возносят стоны до Небес!

[Слышиться громкий пронзительный крик испуганного Кураева; слышно как он, потеряв равновесие, падает внутри нужника с сильным грохотом]

Кураев (громко, испуганно):

- Кто, кто ты?! Зачем пришел?! Меня не трогай!!!

Призрак: -Андрей, восстань! Восстань и внемли!

Ты избран, чтобы укротить

Злодея гнусное злодейство,

Пресечь растление земли.

Восстань, восстань же и внемли!

[Призрак быстро поднимает упавшего в нужнике Кураева и выводит его наружу]

Кураев (более спокойно):

-Кто ты, бесплотный дух?

Призрак(величественно):

-Услышь историю мою, о юноша!

Услышь и содрогнись!

И, содрогнувшись, помолись,

Чтоб избежать тех ужасов и бедствий,

О коих ныне возглаголю скорбно.

Был раб коварный и лукавый духом -

Его я назову Злодей.

Служил он мне и был мне очень близок, -

Так близок, как когда-то к Богу

Лишь Люцифер был близок, сын Зари.

О! Утренней звезде подобен был Злодей,

Звезде, которая - глашатай Солнца!

Средь сфер небесных, средь зиянья бездн,

По лучезарного эфира морю

Торил он путь, дня возвещая светлость,

Сам отблеск сый немеркнущего дня!

Но как гордыней сын Зари, Денница,

Стал чужд небесных и пресветлых воинств,

Так и Злодей ниспал до бездн коварством,

Гордыней скверною и дерзостным надменьем!

Умыслил аспид сей злодейский гнусный план

Как извести меня и сжить со бела света,

И достояние мое восхитить

И там воссесть, где восседал я ране.

Умыслив же, свершил он со бесстыдством

То, что приводит в содроганье землю с небом;

Коварства подлого я жертвой пал,

Предательства, какого свет не видал!

Но суд земной был глух, и нем, и слеп,

И в смерти лишь несчастный случай только

Винили все, как будто сговорившись;

Не диво то, когда пята злодейства

Земное попирает правосудье!

Так кровь моя осталась неотмщенной,

И то, что аспид сей пролил на землю,

Доселе вопиет, взывая немо к Небу!

[Пауза]

Как было все? Мне тяжко вспоминать...

Но коли хочешь знать - так слушай о злодействе:

Ко дому моему, где мы не раз трапезу

По-братски разделяли вместе,

Ключи злодейски подобрал Злодей

И затаился, ожидая часа

Для мерзостных и гнусных дел неправды.

И наступил треклятый оный час...

Я в доме был один и, вот, приспело сильно, -

Как это требует порой природа бренной плоти, -

Мне по нужде большой сходить, опорожниться,

Вернуть земле произведенья тела.

Едва я дверь закрыл, едва успел усесться -

Как василиск и аспид тотчас

Предерзостно проник вовнутрь храмины

И при сортире сотворил засаду

Подобно льву, стрегущему добычу.

Окончив дело, вышел я беспечно

И вот - удар жезлом в висок!

И тотчас - смерть!

[Пауза]

Увы мне! Смерть без покаянья!

Смерть без болезни, что к нему склоняет!

Смерть без напутствия и без молитв,

Что на исход души читают,

Собравшись, над одром, родные!

Смерть, смерть внезапная! И неумытный суд

В том, в чем застали... Горе! Горе! Горе!

Кураев: -Да, это поистине ужасно. Но почему же все решили, что был несчастный случай?

Призрак (мрачно): -Злодей не оставил в покое мое мертвое тело. Он обмакнул мои руки в мою же кровь, еще сочившуюся из раны на голове и наделал много отпечатков ладоней по разным местам - как будто бы после удара я еще был некоторое время жив; он сделал это, чтобы с большей достоверностью представить все как случайное неудачное падение. А затем Злодей вышел из туалета, закрыв меня изнутри...

Кураев (удивленно): -Изнутри? Разве он был таким же, как и ты, бесплотным духом?

Призрак (понурив голову): -Изнутри дверь закрывалась с помощью ручки-рычажка. Он привязал к рычажку веревку, перекинул ее через дверь, и дернул за веревку, когда вышел.

Кураев (изумленно): -А веревка?

Призрак (еще сильнее понурив голову): -В том-то и хитрость Злодея! Он подрезал веревку на петле, которая одевалась на ручку-рычажок. Заперев дверь изнутри, он дернул веревку посильнее и та порвалась в нужном месте - так, что на ручке ничего не осталось висеть. А затем он вытащил веревку через большие щели между дверью и косяком.

Кураев (еще более изумленно): -Постойте... Вы сказали "большие щели". Но по виду вы благородны и богаты...

Призрак (издавая ужасный стон):

-О-о-о-ох! Средь тысяч адских мук,

Средь тьмы костров, чье пламя несветимо,

От боли разрываясь непрестанно,

Я непрестанно ж проклинаю тех,

Что щели мне наделали на даче!

Трикраты ж боле мною проклят день,

В который из-за скупердяйства

Я косоруких разгильдяев нанял!

Кураев: -Уж если, дух, не говоришь, кто ты,

Скажи хоть, кто Злодей,

О коем речь ведешь!

Призрак: -Как звать, ты говоришь?

Забуду ль это имя,

Что больно повторять мне средь страданий ада!

То имя, что сильней костров с червями

Мой разум жжет и поядает!

Взгнещенье вечного огня

Мне это имя.

Нет, не проси назвать его!

Скажу я только это:

Правы в сем древние:

Чья выгода - того ищи!

Кураев: -И чья же?

Призрак: -Того, кто достояние мое восхитил,

Поправ законы и земли, и Неба,

Того, кто ныне восседает там,

Где ране на престоле восседал я.

Кураев: -Так кто же ты? Ответь и не томи!

Зачем пришел сюда, о дух несчастный?!

Призрак: -За местью я пришел!

Средь бездн разверстых ада,

Среди котлов кипящих со смолою,

И полыхания огня языков,

Средь скрежета зубовного,

Средь лязганья цепей,

Тогда ль, когда сжирают черви тело,

Тогда ль, когда я в Тартар погружаюсь лютый,

Нет муки для меня страшней,

Чем вспоминать, что тот, кем я погублен,

Здоровием цветет и пышет

И, наслаждаясь на земли живых,

Имеет и надежду на спасенье!

[Пауза]

Суда я требую!

И вот, Андрей, ты избран

Отмстить за мя,

Воздавши воздаянье

Злодею гнусному

По мерзостным делам.

Кураев: -Страшнo, что сотворили над тобою!

Но кто же ты, ответь,

Несчастный дух!

Призрак: -Нет, ты ответь, кто ты!

Кураев: -Кураев я Андрей,

Профессор из Москвы,

Известный богослов и дьякон.

Призрак: -Нет, нет!

Кураев: Еще писатель я. Еще миссионер.

Призрак: -Нет, нет!

Кураев: -Так кто же я?

Призрак: Ты - бывший референт

Того, кто ныне говорит с тобою.

Кураев (изумленно, в ужасе):

-Не может быть!

Ты - Алексий Второй,

Святейший Патриарх Московский?!

Призрак: -Ты угадал. Но тише, тише, тише...

Остановись! Мне больно вспоминать

О том, что раньше было, в жизни...

Кураев: -Но дух, не очень-то похож ты...

Призрак: -Андрей! Андрей! Пробудь хотя бы час,

Минуту хоть одну, что говорю - секунду,

Средь мук моих - себя ты не узнаешь!

Поверь мне!

Кураев: -Верю я охотно.

Призрак: -А коли так - отмсти!

Уж на исходе время,

Что мне отпущено. Прощай!

Прощай и помни -

Отмсти!

[Призрак уходит за нужник и его становится невидно. После этого Кураев некоторое время стоит молча. Затем Призрак высовывается из-за туалета еще один, последний раз ]

Призрак (очень громко, величественно, воздевая руки к небу):

-Андрей, восстань! Восстань и внемли!

Ты избран, чтобы укротить

Злодея гнусное злодейство,

Пресечь растление земли.

Восстань, восстань же и внемли!

[Призрак скрывается за нужником и исчезает насовсем. Кураев некоторое время ошарашено продолжает молча стоять]

[Ухает филин]

[Занавес]

[Конец I сцены I акта]

Акт I. Cцена II

[Действие разворачивается в Лондоне, в доме на Бейкер-стрит 212б, в доме-музее Шерлока Холмса]

[В комнате, оборотившись к горящему камину, перед журнальным столиком, спиной к зрителям, сидит на кресле доктор Ватсон. Видно, как доктор Ватсон перебирает и перечитывает бумаги на столике]

[Входит (слева) Шерлок Холмс, подходит к столику и садится рядом с Ватсоном]

Холмс: -Какой омерзительный дождь! Ну как, Ватсон, что вы думаете по поводу странного письма от того русского? От... Подождите... Ах, да! От его преподобия Эндрю Кураеффа? По-моему, случай весьма прелюбопытный и даже опасный для тех, кто возьмется копать глубже! Вот, например, (берет со стола письмо) излагая события смерти Патриарха согласно "официальным циркулирующим слухам", он пишет: "Как таковой сердечный приступ не убил бы Патриарха. Просто случился он в максимально неудобных для помощи обстоятельствах. Возможно, что приступа не было вообще." Что скажете, Ватсон? (кладет письмо на стол)

Ватсон: -Насколько я ознакомился с этим делом, заключение патологоанатома от публики скрывают. Для чего это делать, если был сильный сердечный приступ, приведший к инфаркту?! Но если приступ не привел к поражению сердечных мышц, то как вообще можно было определить наличие сердечного приступа? По-видимому, никаких поражений сердца нет, а про приступы говорят просто потому, что и раньше Патриарх страдал от них. Но ими люди могут страдать десятилетиями.

Холмс: -Вот именно! Ставлю тысячу к одному, нет, миллион к одному, что в заключении патологоанатома нет ни строчки про "возможный сердечный приступ", не оставивший никаких следов. Ватсон, прочтите, что там было дальше...

Ватсон (берет в руки письмо): -"Просто пожилой человек при каком-то повороте или резком движении на секунду утратил координацию движений - и упал. Но, падая, затылком ударился об угол стула. И этот угол перебил вену. Патриарх пришел в сознание. Пробовал встать - на стенах кровавые следы от его рук (это важно с религиозной точки зрения: значит, кончина Патриарха не была мгновенной и у него было время не только для последней борьбы за жизнь, но и для осознания неизбежности предстоящего последнего Перехода и подготовки к нему)" (кладет письмо на стол).

Холмс: -Как много жизненно важных вен, дорогой Ватсон, располагается на затылке? Я слышал, что люди со снятыми скальпами еще довольно долго жили и действовали. Один мальчик, которого скальпировали индейцы, дожил до глубокой старости. Если бы даже кто-нибудь снял с Алексия II скальп, то Алексий II вполне смог бы самостоятельно дойти до дверей и открыть их или, на худой случай, выпрыгнуть из окна своего дома.

Ватсон: -Вы правы, Холмс. Даже после сильного удара бутылкой по затылку, - даже в том случае, если при этом сломаются кости черепа, - человек, как правило, остается живым. Конечно, ему надо некоторое время, чтобы придти в себя... Разумеется, чтобы привести человека в сознание - например, от развившегося шока, - может потребоваться больница... Но, как видим, согласно официальным слухам, Патриарх пришел в себя - ведь он же оставлял отпечатки ладоней на стенах, когда пытался встать. И отсюда я заключаю, что, если бы все было так, как говорят эти слухи, то он не должен был умереть. Ему хватило бы сил, чтобы открыть несколько дверей и позвать за помощью. Если же он умер, значит, скорее всего, ударился он не затылком и не лбом, а виском!

Холмс: -Браво, Ватсон! Вы делаете определенные успехи. А что вы можете сказать еще? Например, по поводу следов окровавленных рук на стене?

Ватсон: -Что тут можно сказать? При ударе виском или в висок смерть наступает мгновенно. Если же смерть не наступает мгновенно, то, по крайней мере, сразу наступает предсмертная агония. Конечно, в агонии какое-то время Алексей мог хвататься за голову и за стену и оставить на стене следы окровавленных рук.

Холмс: -Ватсон! А если подумать немного еще?

Ватсон: -Мне больше нечего сказать.

Холмс: -А-я-яй, Ватсон! Если бы все происходило в предсмертной агонии то, смотря на следы, вряд ли можно было сказать, что покойный пытался подняться. Во-первых, следы бы были внизу - ведь он агонизировал на полу. А, во-вторых, они бы были слишком хаотичными и смазанными. В официальных же слухах говорится о том, что, придя в себя, Алексий II, согласно оставшимся следам, пытался встать. Такие слова, скорее, говорят о том, что отпечатки были четкими и располагались они не возле самого пола...

Ватсон: -Невероятно! Значит... Что же это значит, Холмс?

Холмс: -Элементарно, Ватсон! Это значит, что мы имеем дело с убийством. И следы на стене оставил убийца, когда Патриарх был уже мертв.

Ватсон: -Зачем ему оставлять отпечатки?

Холмс: -Дорогой Ватсон! Конечно же, он оставил не свои, а его отпечатки. Обмакнув руки покойного в кровь, которая еще сочилась из виска, и приподняв труп злодей, очевидно, понаделал отпечатков, чтобы все подумали именно то, о чем написал Эндрю Кураефф: после получения травмы Алексий II был еще какое-то время жив и даже пытался самостоятельно встать. Сам же злодей, скорее всего был в перчатках, чтобы не оставлять никаких следов.

Ватсон: -А! Понимаю! Поступая подобным образом, злодей хотел с большей достоверностью представить дело так, что будто бы произошел несчастный случай и некоторое время покойный был еще жив, и даже пришел в сознание и действовал, борясь за жизнь и пытаясь встать...

Холмс: -Именно так, Ватсон! И если следовать версии официальных слухов, то отчего, по-вашему, наступила смерть?

Ватсон: -Это же очевидно - от кровопотери или от кровоизлияний в мозг...

Холмс: -Верно; но по официальной версии, все это должно было продолжаться очень долго - гораздо дольше, чем в случае удара в висок. Настолько долго, что все это ставит под сомнение саму версию. Спасает дело только то, что Алексий II ударился головой - а мало ли каких странностей, пусть и маловероятных, может произойти при ударе головой...

Ватсон: -Но почему же говорили о затылке?

Холмс: -Элементарно, Ватсон. Дело в том, что пожилые люди, конечно же, могут упасть, удариться виском и умереть. Но только не в том случае, когда эти люди президенты, премьер-министры и тому подобное. Садовник может случайно удариться виском о камень и умереть. Но с Архиепископом Кентерберийским, если он выйдет погулять по своему саду, грубо говоря, не может случиться ничего подобного. Во-первых, это недостоверно статистически. Ибо садовников в Англии десятки, если не сотни тысяч, а Архиепископ Кентерберийский - один. И, к тому же, помните - если он упадет, то с большей вероятностью ударится не виском, а лбом или затылком и останется жив. У Архиепископа Кентерберийского гораздо больше шансов быть убитым сильными мира сего через удар в висок, чем упасть виском на камень при прогулке по саду. В это не поверит никто.

Ватсон: -Да, Холмс... это, мягко говоря, вовсе не тот случай, когда садовники, накачавшись в пабе, начинают бить друг друга головой о подвернувшуюся мебель...

Холмс: -Поэтому-то, дорогой Ватсон, если невзначай с Архиепископом Кентерберийским действительно случиться нечто подобное, то официально объявлено будет, что скончался он от сердечного приступа или, на худой конец, погиб в автокатастрофе или уж, когда дело обернется совсем худо, что он стукнулся не виском, а лбом или затылком.

Ватсон: -Кстати, первоначально говорили о каких-то слухах об автокатастрофе. Вот, смотрите (берет и читает письмо): "Официальная версия состояла в том, что причиной смерти стал сердечный приступ. Хотя в первые часы был даже не-от-Церкви исходивший слух об автокатастрофе. Так, "Российская Газета" в номере от 8 декабря писала: "В Московской патриархии опровергли появившиеся слухи о том, будто причиной кончины патриарха Московского и всея Руси Алексия II стала произошедшая накануне автоавария"". Интересно, почему тот, кто собирался его убить, не подстроил автоаварии?! Ведь даже если автоавария и неудастся, если что-то пойдет не так, то все равно, под шумок, можно будет стукнуть его в висок в автомобиле? (кладет письмо на стол)

Холмс: -Я наводил справки о Патриаршей охране. Его охраняют почти также, как Королеву, Президента или Премьер-Министра. Какая здесь может быть автоавария?! Много ли можно припомнить автоаварий с лицами такого ранга? Ведь это будет тень на государственные спецслужбы! После этого в страну не сунется ни одна сколько-нибудь представительная делегация. К тому же, автоавария где и с кем? Поскольку его охраняют на службе, то аварию логичнее устраивать где-нибудь возле патриаршего дома, где все можно попробовать свалить на то, что "охрана была вынуждена ослабить бдительность по просьбе самого охраняемого". То есть, ее надо было устраивать на Рублевке, где живут русские нувориши. С кем же, Ватсон? С каким-нибудь мультимиллионером или миллиардером?! Как видим, логично все было сделать так, чтобы вина в смерти легла на самого покойного - как раз-таки из-за того, что он отказался от охраны; но задействовать при этом надо не Рублевское шоссе, а личные покои! Как там... Напомните мне...

Ватсон (берет письмо): -"Даже и при такой травме его можно было бы спасти. Если бы хоть кто-то знал, что ему нужна помощь. Но дело было во внутренних покоях Патриарха, которые он на ночь сам изнутри запирал на ключ. Двери двойные, шумоизоляция от остального здания, где, суетясь, хлопочут монахини, полная. Стоны Патриарха никто не расслышал. Ключей от его покоев не было даже у охраны." Хм... "даже при такой травме". Вы как всегда правы, Холмс, - при травме в висок, как правило, спасти невозможно... Не понимаю только одного: удар в висок с разрывом артерии и переломами височных костей невозможно скрыть от патологоанатома! Более того, возможна эксгумация трупа - может быть, даже, через несколько сотен лет. И правда все равно всплывет... (кладет письмо на стол)

Холмс: -Элементарно, Ватсон! Убедить одного патологоанатома в том, что имел место редкий несчастный случай гораздо проще, чем убедить в этом весь мир. По крайней мере, если не убедить, то заставить замолчать - например, приплатив. Замолчать для пользы дела.

Ватсон: -Но что же написано в заключении?

Холмс: -Я уверен, что его подлинник мы так никогда и не увидим. Поэтому давайте лучше поподробнее поговорим еще раз о том фрагменте, который вы, Ватсон, только что зачитали. Не кажется ли вам, что Патриарх был, мягко говоря, человеком черезчур нервным?

Ватсон: -Холмс! Каким образом вы дошли до таких заключений?

Холмс: -Элементарно. Огромный дом, монахини из обслуги готовят где-то далеко-далеко, шум от них едва доносится, а Патриарх реагирует на этот шум так, что устраивает очень сильную звукоизоляцию. Насколько я припоминаю, ни один из владельцев обширных особняков не вел себя таким образом.

Ватсон: -Вероятно, вы, скорее всего, правы. Может быть, он даже был невротиком.

Холмс: -Очень даже может быть - несмотря на все спокойствие и величавость, которые он демонстрировал при богослужении и проповеди. Кроме того, в пользу этого говорит и то, что он кого-то боялся - и это была очень навязчивая идея.

Вастон: -Вы о том, что он запирался на ключ, и о том, что этот ключ был всего один, и хранился он у самого Патриарха? Вероятно, это говорит о том, что он боялся даже людей из своего ближайшего окружения?

Холмс: -Эти рассуждения не лишены вероятия, однако на их основании вряд ли можно придти к однозначному выводу. Я же имею в виду то, что внутренние покои были лишены окон. Кажется, об этом говорится где-то дальше...

Ватсон (берет письмо): -Да вот: "Стали заглядывать в окна (без особой надежды - в спальне Патриарха окон просто не было)". (кладет письмо)

Холмс: -Представьте: богатейший человек, государственная охрана, а он боится так, что во внутренние покои его дома не проникает солнечный свет днем, а тьма - ночью... Мне кажется, что это - не страх чего-то настоящего, это страх "вообще", страх иррациональный, страх самого страха...

Ватсон: -Может быть, он боялся подслушки с помощью лазерного луча?

Холмс: -Для этого делают наклонные окна. По крайней мере, здесь, в Лондоне, несмотря на работу английских спецслужб, посольства всех иностранных государств стоят с окнами, а не без таковых. Конечно, можно оборудовать специальную комнату, чтобы избегнуть прослушивания, в которой не будет окон, но чтобы так поступать с собственными покоями? Просто нет смысла. Что там можно подслушать? Утреннее и вечернее келейное правило? Разве только что там закатывались гомосексуальные оргии... Но и для них можно оборудовать специальную комнату... Мне трудно представить себе здорового человека, который лишит свои покои солнечного света. Впрочем, эти рассуждения про нервозность и страхи, вероятно, имеют для нас лишь побочное значение, хотя, может быть, и свидетельствуют о каких-то тревогах не вполне чистой совести...

Ватсон: -А что же ключ?

Холмс: -Ничего особого. Каждый хочет иметь территорию, на которую никто больше не заходит. Как явствует из описания, внутренние покои закрывались на обычный замок, взломать который для специалиста не составляет никакого труда. Этот замок и ключ, скорее, носили ритуальное значение - для обозначения приватной территории; и Патриарх прекрасно понимал, что от серьезного врага этот замок вряд ли его спасет.

Ватсон: -И как же, по-вашему, убийца получил дубликат ключа? Или он воспользовался отмычками?

Холмс: -Воспользоваться отмычками может любой серьезный полицейский, а набор отмычек есть в любом отделении полиции. Вся верхушка епископата в РФ, вероятно, сотрудничает с ФСБ и носит погоны. Наверное, все они в чине не ниже полковника. Так что достать отмычки для любого из них - вряд ли проблема. В конце концов, научиться взламывать замки сегодня может любой школьник, используя Интернет. Однако при использовании отмычек могут остаться нежелательные следы на замке...

Ватсон: -То есть, убийца сначала сделал слепок с ключа?

Холмс: -Зачем? Этот человек был близок Патриарху и не раз заходил в его резиденцию; так что он мог просто прихватить миниатюрный фотоаппарат или видеокамеру и заснять ключ. После этого легко можно изготовить несколько вариантов ключа; один из них наверняка бы подошел.

Ватсон: -Как просто! Но почему вы решили, что убийца - человек, близкий Патриарху?

Холмс: -Римляне говорили: "Ищи, кому выгодно". А это выгодно, во-первых, тому, кто занял его место...

Ватсон: -Эти соображения слишком общие.

Холмс: -Разумеется, Ватсон. Слишком общие и слишком грубые. Но надо же нам на что-то опираться. Поэтому в качестве первого грубого приближения логично выбрать того, кто занимает патриарший пост ныне.

Ватсон: -Холмс! Но почему тогда не предположить этого... Капалина. Климента Капалина. Ведь он тоже был кандидатом в Патриархи при голосовании.

Холмс: -Насколько я знаком с этим делом, Климент Капалин, скорее, не был оппозицией, а изображал наличие оппозиции. Он изначально не был равен Кириллу Гундяеву по возможностям. Реальная же оппозиция - это постоянные члены Синода. Но они или сняли свои кандидатуры или же вообще не выставляли их. Те, кто мог бы выставить свою кандидатуру и победить - Филарет Минский, Владимир Санкт-Петербургский, - все это были, грубо говоря, люди тех же взглядов, того же экуменистического крыла, что и нынешний Патриарх Гундяев. То есть, они делали все согласованно. Владимир же Киевский был сильно завязан на Украину. Остальные в Синоде не имели сравнимого с ними веса и значения.

Ватсон: -Пожалуй, вы правы, Холмс. В качестве первого приближения остается один...

Холмс: -А вот вам второе приближение! Что вы можете сказать про изменение церковной политики в связи со смертью Алексия II?

Ватсон: -Я плохо в этом разбираюсь...

Холмс: -Я навел справки, Ватсон. В последнее время в РПЦ сильно активизировалась экуменическая активность. Это настоящая смена курса. Она была бы невозможна при старом Патриархе. Тот, скорее, служил гарантом стабильности и поддержания баланса сил между экуменистами и традиционалистами. Вряд ли он сам был традиционалистом, но, по крайней мере, он считал недопустимым "раскачивание лодки" внутриправославными партиями. И что самое интересное - такой активизации требовала международная обстановка: воссоединение католицизма и православия на фоне создания глобального мирового правительства. А это воссоединение не могло осуществиться без широкого экуменического движения внутри православных церквей. И если ряд православных церквей масонерия, решившая строить глобальный мир, контролировала еще с начала двадцатого века, то РПЦ контролировало коммунистическое правительство, а после его краха - российские власть и российские спецслужбы, которые вовлекались в глобализацию постепенно. РПЦ представляла половину православного мира и без нее никакие объединительные процессы внутри православия были бы попросту невозможны. Позиция же Алексия II тормозила объединение. Поэтому, со сменой эпохи, требовалась и быстрейшая смена главы РПЦ. Этого требовал и международный курс России, и глобализационные и объединительные процессы внутри христианского мира, и международная масонерия, все это контролирующая. Я не сомневаюсь, что если бы нашелся кто-то достаточно известный в православном мире России, кто бы взял на себя ликвидацию Алексия II, то, согласившись на определенные условия, - прежде всего это, конечно же, объединение с Римом и подчинение ему, - то этот человек получил бы карт-бланш и от внутрироссийских властных структур, и от международных - как явных, так и тайных.

Ватсон: -Все это логично. Но почему будущий глава РПЦ, подписавший этот контракт, должен был убивать действующего главу РПЦ собственноручно? Ему достаточно было подписать контракт, а ликвидацию вполне могли бы осуществить спецслужбы или, скажем, какие-нибудь специальные врачи-хирурги. Умер мол, во время операции...

Холмс: -Дорогой Ватсон, это же очевидно! Для упомянутых властный структур новый глава церкви должен быть не просто "контратктником", который легко может разорвать контракт или изменить его условия, и совсем не тем, кто просто только лишь слишком много знает об убийстве своего предшественника спецслужбами. Нет, новый глава для них должен быть марионеткой, которая будет делать все, что им угодно, и молчать. И бояться разоблачения. А для этого нет ничего лучше, чем замазать его кровью... Поэтому-то я и думаю, что ликвидацию он выполнял собственноручно. Тем более, что и ранее он был в чине не ниже полковника ФСБ. Как и покойный. Кстати, не помню, какая агентурная кличка была у Гундяева?!

Ватсон: -Кажется, "Михайлов".

Холмс: -Да-да. Припоминаю... По-видимому, с патриархом русским не повезло также, как и с бывшим президентом, бывшим премьер-министром и снова нынешним президентом.

Ватсон: -В самом деле, Холмс? Вы серьезно думаете, что Путин сначала шантажировал Ельцына, чтобы тот ушел с поста, а затем убил его?!

Холмс: -Что вы, Ватсон! Конечно же нет... Я говорю о том, что Путин перед назначением на пост президента взрывал жилые дома с русскими, будучи, кажется главой ФСБ. Вроде бы, какой-то русский же писатель... Ах, да... Кажется, его зовут Мухин, даже написал об этом книгу и все доказал. И при этом против него не было никаких судебных преследований за клевету.

Ватсон: -Хм... Это походит на истину.

Холмс: -А вспомните, дорогой Ватсон, как вскоре по восшествии на престол Кирилла I Вселенский Патриарх Варфоломей объявил о возобновлении каких-то там всеправославных подготовительных совещаний к всеправославному же собору, на котором, очевидно и предполагается слияние с римо-католиками! Этих совещаний не было уже лет тридцать. И при этом никто даже не спрашивал согласия русских! Даже для приличия.

Ватсон: -Да... Все это очень странно. Но... извините, Холмс. Я должен вас ненадолго покинуть.

Холмс: -Не смею вас задерживать.

[Ватсон встает и выходит через дверь слева. Через некоторое время слышится грохот и звук падения тела. Холмс продолжает молча перебирать бумаги на столе. Через минуту возвращается доктор Ватсон. Он снова усаживается в свое кресло]

Холмс: -Уотсон! Вам следовало бы включать свет, когда вы идете в туалет!

Ватсон: -Но Холмс! Каким образом вы узнали об этом?! Я не думаю, что досюда доносится щелчок выключателя.

Холмс: -Что, миссис Хадсон опять так некстати поставила в ванной свою табуретку, которую вы впотемках не заметили? И как много теперь у вас будет синяков?!

Уотсон: -Вы, как всегда, проницательны, Холмс. Сперва я споткнулся об эту чертову табуретку и налетел прямо на ванную; потом я упал на пол и стукнулся головой об унитаз. Кажется, балансируя, я задел еще что-то...

Холмс: -Вешалку.

Уотсон: -Что?

Холмс: -Старую вешалку, стоявшую в углу. Я скажу миссис Хадсон, чтобы она никогда больше не ставила в ванную комнату эту чертову табуретку! Располагайтесь удобнее, Ватсон. Итак, продолжим: я прошу отметить, какое удобное место выбрал злодей для убийства: по-видимому, проникнув во внутренние покои, когда Алексий II справлял нужду, он устроил засаду возле туалета, совмещенного с ванной, - как это и полагается для богатых людей. Когда Алексий беспечно выходил, справив нужду, последовал удар чем-то тяжелым в висок... Как все удачно выбрано! Звукоизоляция мешает патриарху, сидящему в туалете, слышать, как злодей проникает во внутренние покои и устраивает засаду. В ванной относительно мало вещей, которые можно бить, кидать и рвать; поэтому, если возникнет оплошность, следы борьбы будут не видны - в противоположоность тому, что было бы, если бы Святейшего решили убить в покоях. Срабатывает эффект внезапности нападения из засады - Святейший даже ничего не успевает заподозрить! Как вы знаете, дорогой Ватсон, кости черепа в области виска столь тонки, что даже мышцы, которые располагаются в этом месте, будучи напряжены, могут оказать серьезное влияние на результат удара; поэтому желательно, чтобы мышцы при ударе были расслаблены. Именно это происходит - Патриарх выходит из туалета облегчившись и испытывая чувство успокоения. Его лицо максимально расслаблено. И вот, один меткий удар - и его участь решена. Без засады могла возникнуть настоящая борьба, напряжение мышц, могли бы остаться, как я сказал следы борьбы, а тут - ничего. Злодей запихивает сочащийся кровью труп обратно в ванную и начинает оставлять следы окровавленных рук покойного на стене...

Ватсон: -Холмс! Ваш дедуктивный метод блестящ. Порой мне кажется, будто бы вы сами были на месте преступления и все видели собственными глазами. Однако следователи должны были обнаружить странную вещь: покойных, столь трепетно относившийся к собственной безопасности, пошел в ванную и оставил дверь незапертой! Ведь не мог же злодей запереть ее изнутри!

Холмс: -Браво, Ватсон! Вы вновь делает успехи. На это я скажу следующее: помните дело богатого дядюшки МакКонелла, убитого в Швейцарии в собственном особняке своим же племянником?

Ватсон: -Припоминаю... Кажется, дядюшка в конце жизни стал, по мнению племянника, слишком религиозен - он задумал отписать все свое имение ближайшему монастырю. Племянник, переодевшись монахиней, проник в его дом и успел укокошить дядюшку прежде, чем тот изменил завещание.

Холмс: -Именно! В этом деле была одна небольшая странность: покойник как раз оказался запертым изнутри туалета и все склонялись к тому, что со стариком действительно произошел несчастный случай. Но все это не давало покоя одному тамошнему инспектору... вобщем, все это не давало мне покоя мне, когда я, отдыхая там туристом, трепался в какой-то забегайловке с тамошними полицейскими. Туалет изнутри закрывался на ручку-рычажок. И я подумал: не было в двери щелей? Что если племянник пропустил веревку через дверь, привязал ее к рычажку и дернул его, находясь уж вне туалета?

Ватсон: -Но... но как он избавился от веревки?

Холмс: -Очень легко. Ее надо было бы подрезать так, чтобы, если дернуть сильнее, она порвалась в нужном месте - то есть там, где петля обхватывает ручку-рычажок. После же ее вполне можно было вытянуть через щель.

Ватсон: -И как, Холмс, ваше предположение оказалось верным?

Холмс: -Почти. Придя на место, я с горестью обнаружил, что двери очень плотно подогнаны к косяку; и даже более того - на дверях была резина-прокладка, и та резина-прокладка, что была на собственно двери, очень плотно прилегала к той резине-прокладке, что была на дверном косяке - по всему периметру - так, что следы от трения веревки о резину были бы очень заметны. Их я не обнаружил. Но тогда же я вспомнил, что племянник работал где-то в аэрокосмической промышленности. А ранее журналисты... э... скажем так... э... Ранее мне удалось разгадать тайну полетов Дэвида Копперфильда - он летал на тонких и сверхпрочных прозрачных нитях, разрабатывавшихся специально для чего-то там, связанного с космосом. Тогда я вооружился лупой и обшарил каждый дюйм, каждый миллиметр резины-прокладки. И действительно, я обнаружил, что в одном, подходящем месте резина-прокладка прорезана до самой двери - то есть, до твердого материала двери. Разрез был тонок-тонок; Его почти невозможно было бы заметить невооруженным глазом. Это и дело мне зацепку. В конце концов дело было распутано. Не сомневаюсь, что аналогичным образом дело обстоит и здесь - то есть, когда в покои пришел следователь, то он обнаружил, что дверь в ванную, в которой лежал убитый патриарх, была закрыта изнутри. Кстати, скорее всего и в этом случае убийца переоделся монашкой.

Ватсон: -А почему не человеком из охраны?

Холмс: -Это же очевидно, Ватсон! Охранник - мужчина, не связанный никакими обетами; увидя нового охранника, старые охранники непременно начали бы всякие расспросы. В то же время монашки навыкли послушанию; если бы появление какой-то новой сестры вызвало бы среди них удивление, то монашка легко могла бы представиться игуменией и отчитать их за грех праздного любопытства. Да к тому же монашка не так бы привлекла внимания охранников, как мужчина вообще. Разумеется, если бы переодетый убийца столкнулся с кем-нибудь, он не привел бы свой план в исполнение и вернулся. Но, как видно из конечного результата, все прошло успешно.

Ватсон: -Изумительно, Холмс! Вы превосходите самого себя! Остается еще вопрос - как убийца определил тот момент, когда умерший сел в ванной комнате на унитаз, чтобы сходить по-большому? Именно по-большому. Ведь у него должно было остаться еще достаточно времени, чтобы проникнуть в покои и устроить засаду. Там говорится об окне (берет письмо): "Патриарх накануне вечером заказал завтрак на 8 утра. Когда и в половине девятого он не вышел, начали тревожиться. Стуки, звонки не давали ответа. Стали заглядывать в окна (без особой надежды - в спальне Патриарха окон просто не было). И все же через окошко ванной комнаты (для того, чтобы заглянуть в него, пришлось подползти к краю крыши) увидели его лежащим. Дверь взломали. Но тело уже остывало." Тут имеется в виду крыша соседнего здания. (кладет письмо) Получается, что убийца или его сообщник на ночь глядя залег на крыше противоположного дома и наблюдал, что происходит в туалете?

Холмс: -Это годится для старого доброго девятнадцатого века. Сейчас же можно расположить там передающую видеокамеру. Впрочем, не думаю, чтобы там что-то располагали. Лазать по крыше соседнего дома и устанавливать камеру, а затем снимать ее после убийства... Если убийца был вхож к Патриарху, вхож в его внутренние покои, то он вполне мог разместить видеокамеру или радиопередающее устройство в самом туалете, а затем, после убийства, забрать все это. Это самое окно, дорогой Ватсон, скорее всего, служило для другого - чтобы заставить того, кто увидит через него лежащего на полу Патриарха, кинуться к нему на помощь - то есть, взломать внешнюю дверь. А за ней и внутреннюю. После этого в покои понабежало бы множество людей "оказывать помощь". Они если бы и не уничтожили имевшиеся улики, то сильно затруднили бы ведение следствия, понаоставляв множество следов и отпечатков. Более того - возможно, сам убийца не приминул явиться, чтобы "оказать помощь" - то есть, чтобы потом всегда можно было сказать, что его следы, если таковые будут обнаружены, оставлены не тогда, когда он совершал преступление, а когда "бежал оказать помощь". Вы понимаете, Ватсон, психологически, если бы Патрирах лежал мертвым во внутренних покоях и его никто не видел бы беспомощным, вряд ли кто бы отважился столь бесцеремонно проникать внутрь. Они вызвали бы полицию или как там она у них называется... И взлом производили бы уже они - с понятыми. В связи с этим мне интерсно - когда были вызваны полицейские и медики? Сколько людей побывало там до того, как они появились? Приезжал ли кто-нибудь на место смерти из членов Синода прежде, чем прибыли медики и полицейские и заходил ли, чтобы "оказать помощь"?

Ватсон: -Холмс! Вы представляете все в довольно неожиданном свете... Спланировавший и осуществивший такое убийство - сущий дьявол!

Холмс: -Это еще не все! Когда вбежали "оказывавшие помощь", то увидели тело "остывающим". Отметьте - не остывшим, а остывающим! То есть, смерть произошла сравнительно недавно по отношению к 8 часам 30 минутам. Когда же?! Когда Алексий II мог пойти по большой нужде? Монахи встают рано. Часов в 5-6 Но Алексий II был пожилым и, возможно вставал позже - часов в 7. Тело остывает за 2-4 часа при комнатной температуре, которая, несомненно, и поддерживалась в покоях и ванной с помощью кондиционера. Чтобы оно было еще немного теплым, возьмем крайний случай - 4 часа и отбросим час. Получим 3 часа. Получается, что Алексий еще был жив где-то в полшестого. Может быть, даже, в полседьмого. А, может, и в полвосьмого - если отбросить один час от другого крайнего срока - 2 часов! Когда же он был убит? Если следовать нашей версии и считать, что смерть произошла от удара в висок, то следует придерживаться указанных сроков. Но если следовать тому, что сообщил Эндрю Кураефф, то, спрашивается: где же те часы долгого истекания кровью от перебития вены на затылке? Ведь даже со снятым скальпом люди жили еще часы и даже многие часы! Вернемся к нашей версии. Утром в то время года - даже если брать крайний срок в 2 часа - еще темно; все начинают просыпаться, постепенно нарастает суматоха. В это-то время убийца и вышел из резиденции патриарха, чтобы, возможно, совсем скоро вернуться опять, дабы начать "оказывать помощь" вместе с толпой. Время выбрано очень удачно: проснувшись, человек, как правило, идет в туалет, чтобы справить нужду, умыться, почистить зубы... Здесь трудно прогадать. Согласно же версии официальных слухов, Патриарх, ударившись затылком, долго истекал кровью... По крайней мере, несколько часов - если судить по тому, сколько жили люди со снятыми скальпами. Но если следовать версии официальных слухов, это значит, что к тому моменту, когда прислуга ворвалась, чтобы "оказать помощь", Алексий II, скорее всего, еще должен был жить! Или он должен был "стукнуться" еще вечером. Но тогда бы к "приходу помощи" он бы уже, скорее всего, остыл - если бы у него действительно было бы сильное кровотечение, которое невозможно остановить! Ведь сколько времени при этом нужно, чтобы вытекал кровь? Час? Два? Три? Пять? Если бы Алкесий II "стукнулся", скажем, в двадцать три часа, то к четырем часам он бы уже умер от кровопотери, а к 8 его труп окончательно бы остыл при любых раскладах. Еще одно противоречие, сводящее на нет версию официальных слухов! Ведь не очень-то часто человек пробуждается ночью, чтобы сходить по большой нужде... Кстати, поэтому-то и операцию по устранению логичнее было планировать именно на тот момент, когда покойный обычно пробуждался...

Ватсон: -Просто поразительно! Какие результаты дает ваш дедуктивный метод! Ответьте только - к чему такие сложности, если его можно было попросту отравить каким-нибудь хитрым ядом!

Холмс: -Ах, Ватсон, Ватсон! Не забывайте, что это лицо очень высокого ранга. И его странная смерть дает повод для тщательного исследования его тканей на наличие яда в спецлабораториях. И вероятность, что яд будет обнаружен, слишком велика. Все-таки по части ядов частные корпорации или талантливые одиночки вряд ли могут конкурировать с государственными спецслужбами. Хотя, порой, случаются и исключения.

Ватсон: -Во всей этой странной истории мне непонятно еще одно: как его преподобие Эндрю Кураефф решил отправить такое письмо, сообщая все, что ему было известно, по почте? Отправить, снабдив его просьбой провести заочное расследование. Разве он не знает об ужасной перлюстрации, которая всегда была и есть в России? И более того - как такое письмо дошло?! И еще - как может ему вернуться ответ на такое письмо?!

Холмс: -Ватсон, это же очевидно - смотря на адрес "Шерлоку Холмсу, Бейкер-стрит 221б, Лондон", перлюстраторы решили, что пишет ребенок, который захотел бесплатно получить каких-нибудь рекламных постеров. Что, стал бы перлюстратор читать письмо с адресом "Бэтмену, Готэм-сити, США"?

Ватсон: -Признаю себя полным глупцом!

Холмс: -Тем временем, дорогой Ватсон, я должен вас ненадолго покинуть...

Ватсон: -Не смею вас задерживать.

[Холмс выходит через дверь слева. Тотчас через дверь справа входят миссис Хадсон, выполняющая роль экскурсовода, и толпа посетителей дома-музея Шерлока Холмса]

Миссис Хадсон (ехидно, с издевкой): -Дорогой доктор Ватсон, где ваш друг Шерлок Холмс? К нему посетители...

[Ватсон бросает перебирать бумаги на столе и молчит]

[Слева раздается грохот. Слышится звук падающего тела]

[Пауза]

[Слева раздаются проклятия Шерлока Холмса]

Холмс (гневно): -Чертова! Чертова табуретка миссис Хадсон! Я скажу этой старой... старой... ведьме, чтобы он никогда, никогда не ставила больше сюда эту свою табуретку!!!

[Слышно, как Холмс швыряет табуретку об стену]

[Хохот посетителей]

[Пауза]

[Потирая лоб, входит Шерлок Холмс. Он замечает посетителей]

Холмс (бодро): -Дорогой доктор Ватсон! Вы уже здесь! Сегодня мне удалось раскрыть ужасное преступление, совершенное русской мафией, связанное с убийством одного духовного лица. Чтобы все утрясти и увязать я должен встретиться с еще одним анонимным свидетелем. Приглашаю на встречу вас. Это будет небезынетересно для ваших заметок. Встреча произойдет в одном из особняков на окраине Лондона около полуночи. Но прежде у нас еще есть время, чтобы пообедать в одном недурном итальянском ресторанчике, который я открыл для себя на прошлой неделе, выслеживая Одноглазого Джо, совершившего дерзкое ограбление банка. После же мы еще заедем в оперу, чтобы послушать, как Дмитрий Хворостовский поет в "Дон Жуане". Прежде, чем подъедет кэбмен - а это будет минут через двадцать - двадцать пять я хочу выпить кофе, немного отдохнуть и поиграть на скрипке. Прошу оставить нас с доктором Ватсоном наедине, чтобы мы смогли обсудить тонкости готовящейся операции. Ватсон (потирает лоб), вы захватили свой кольт?

Ватсон: -Да, Холмс!

Холмс (садясь в кресло): -Отлично! Ватсон, раздайте наши фотографии с автографами!

[Ватсон начинает раздавать лежащие на столе фотографии Шерлока Холмса и доктора Ватсона с автографами]

Миссис Хадсон: -Дорогие гости! Прошу вас вниз, на первый этаж! Там, в "Лавке инспектора Лейстреда", вы сможете приобрести забавные шпионские гаджеты для вас, ваших детей и знакомых!

[Миссис Хадсон выпроваживает гостей через дверь справа. Посетители выходят]

[Слышно, как миссис Хадсон приотворяет дверь (справа)]

Миссис Хадсон (вдогонку спускающимся): -Осторожнее на лестнице! Здесь крутые ступеньки!

[Миссис Хадсон подходит к столу и начнает гневно отчитывать Холмса и Ватсона]

Миссис Хадсон: -Не забывайтесь! Не забывайтесь, что вы, дорогой Ватсон, - всего лишь недоучившийся украинский клоун на полулегальном положении! А вы, Холмс - бывший полицейский...

Холмс: -Коронер! Коронер!

Миссис Хадсон: -Хорошо, коронер; коронер из шотландского захолустья, уволенный за пьянку, который вообще не имеете никакого отношения к театру!

Холмс (гордо): -Я играл Гамлета и Ришелье в школьном театре! Нас даже посылали на конкурс! Как вы смеете! Я не потерплю!

Миссис Хадсон: -Отлично! Я никого не держу! Не нравится - можете выметаться! Но я знаю одно: если наши дела пойдут так дальше, если и дальше вы будете надираться и приходить черти когда на работу, то мы разоримся! (смягчается) Письма от детей сегодня были?!

Ватсон (смеется, показывает конверт): -И не только от детей, миссис Хадсон!

Миссис Хадсон: -Отлично! Сегодня же ответите на все!

[Занавес]

[Конец II сцены I акта]

Акт I. Сцена III

[Действие разворачивается в пустой аудитории МГУ, в которой Андрей Кураев должен читать студентам лекцию]

[Андрей Кураев сидит за преподавательским столом в пустой аудитории МГУ и вертит в руках письмо]

Кураев (вертит в руках конверт): -Эх! В который раз перечитываю это письмо! Надо же! Мистер Шерлок Холмс ответил! И даже не просто ответил - прислал целых три постера, где он с Ватсоном на фоне Вестминстерского аббатства. Просто удивительно. (делает печальное лицо) Удивительно и печально. Похоже, явившийся мне в Мухосранске призрак говорил правду. Что теперь делать? Я не создан для битв и мести... Я создан для простой кабинетной работы - для клепания книжек. И вот, теперь мне предстоит сразиться с могучим злодеем! Что делать? Как?!

[Стук в дверь]

Афелия (за дверью): -Можно, отче диаконе?!

Кураев: -Войдите

[Входит Афелия]

Кураев (в сторону): -Ну вот. Вид как у забитой деревенщины из-под Мухосранска. Непонятно, как таких вообще в МГУ впускают. Все-таки, какой-никакой, а европейский университет! Нет покоя! И надо же - не просто "Можно, Андрей Вячеславович", а "Можно, отче диаконе!"! Подлизывается, прогульщица!

[Aфелия подходит к столу, за которым сидит Кураев]

Кураев: -Садитесь. За чем пожаловали? Сессия близко? А пораньше заявляться не пробовали? Что-то я вас не припомню...

[Aфелия садится напротив Кураева]

Афелия: -Отец Андрей, я вовсе не из ваших студенток. Я вообще монахиня. И пришла к вам по частному делу - чтобы вас предупредить.

Кураев: -Предупредить? О чем? Чтобы я из-за раскисших от дождей дорог не ехал в Мухосранову Пустынь? Да я и не собирался туда ехать! Кто вы? Расскажите же о себе!

Aфелия: -Отец мой, отче, - астроном известный;

Он так наукам посвятил себя,

Что даже дочерей

По-странному назвал:

Меня - Афелией,

А Перигелией - мою сестру-двойняшку.

И днем и ночию с младых ногтей

Нас заставлял отец учиться тайнам неба;

Я помню как сейчас: Ночь. Переделкино.

Отец, взяв телескоп, на крыше

Нам изъясняет дивный бег светил...

О, детства, детства годы золотые!

Увы! К делам небес усердье

Лишь младшая сестра явила, Перигелья!

Стяжала та отца благословенья,

Ученым астрономом став;

Что до меня -

Меня отец проклял,

Когда я приклонила ухо

К тому, что от земли исходит.

Но гнев родительский вменивши ни во что,

Окончив зоофак, торя стезю познанья,

Наук я кандидатом стала, а затем - доцентом,

На зависть всем аж к двадцати пяти.

И вот, казалось бы - живи, работай, жни

Что возрастил ты в годы молодые -

, Однако же, взаправду говорят:

Располагает Бог; а мы - предполагаем.

Угасло не совсем во мне, видать,

К делам небес высокое стремленье -

Хоть и проклял земной отец, Отец Небесный

К небесной же призвал меня стезе,

Открыв пред этим все богатства веры.

Чины забывши и отринув званья,

Я в монастырь ушла,

Ничтоже говоря

О том, кто я

Сестрам своим -

О том, что я - ученый,

Великие надежды подававший,

О том, что я доцент и кандидат!

Смиряяся, турдилась я как все:

Пасла овец, коров доила, рыла землю;

Ну, вобщем, опростилась до зела -

Как девка из глухой деревни.

Кураев (с добродушным ехидством):

- О, дева! Велико, как видно,

Смирение твое! Да только вот к чему

Мне говоришь ты непрестанно: "Я!"?

Аль гложет изнутри гордыня -

Великого смиренья искуситель?

Блюдись, сестра, блюдись, как бы не пасть!

Сверх меры подвиг - к преткновенью повод!

Афелия: -О, нет, честной отец Андрей! О, нет!

Нет, не к тому вся речь ведется эта!

Я не пришла сюда, чтоб перед вами

Смирением великим похвалиться!

Хоть и могла б так делать - но не буду.

А что я выгляжу, как дура из деревни,

Так дурость эта - лишь от опрощенья,

Налет простой, а суть - она иная:

Недюженный могучий острый ум,

Рассудок, что размечет все препоны,

Скрывает от людей сей зрак убогий!

И вот, на простоватый вид купившись,

Одно Чудовище в мои попало сети...

Кураев (снисходительно):

- Чудовище? О ком ты?! В самом деле?

Неужто это дикий зверь лесной,

Кентавр, киноцефал иль ликантроп иль йети,

Что ест крестьянок лишь с умом незрелым,

Познанья горечью травиться не желая,

И не стремяся преумножить скорбь?

Афелия: -Ах, не шутите так! То, отче, - человек;

Но мерзки столь дела его, что боле

Я не зову его по имени святому!

Кураев: -Дитя мое, так что произошло?

Чудовище влюбилось, может?

Похитило Афелию иль в баню затащило,

Помыслив, что не сможет дева

В судах тягаться с ним, в насильи обвиняя?

Афелия: -Нет, не шутите так!

А дело, отче, вот в чем:

Давно я из газет узнала,

Что то Чудовище огромных псов содержит,

Слывя чрез то большим собаколюбом -

Собаколюбом и собаководом.

И вы, наверное, уж не раз читали тоже

Про страсть его к собачьему народцу?

Кураев: -Да про кого ты говоришь, сестрица?

Понять нельзя! Скажи же пояснее!

Афелия: -Как не понять сего? Не притворяйтесь, отче!

Вы ж сами про каноны говорили -

Больших собак епископам держать

Воспрещено канонами - не так ли?

К чему собаки им? Чтоб громким рыком злобным

Пугать овец Христовых? Чтобы их терзать?

Кураев (измуленно):

-Так вот о ком вы! Надо ж! Неужели?

Стряслось-то что?

Афелия (истреично, громко):

- Стряслося что? Вся правда, люди, в том,

Что все слова Чудовища про их любовь к собакам -

Ложь, ложь сплошная! Нету лжи такой,

Что в наглости ее бы превзошла!

(еще более громко)

Он - извувер и вивисектор лютый!

И гнусный бессердечный идол,

Что на собаках опыты проводит!

Неделю каждую - порой и чаще, -

Собак Чудовище влечет на живодерню;

Затем, проведши там эксперимент,

В лесах окрестных зарывает туши,

И вновь велит на рынок песий ехать,

Чтоб новых жертв купить!

При этом каждый раз

Собак похожих покупать велит он:

Пусть кажется, что долго те живут,

От лет преклонных помирая мирно!

Кураев: -Как страшно, о Афелия!

Но мне скажи, - пусть это даже правда, -

Что страшного нашла ты в деле сем?

Быть может, он - любитель-медик?

Быть может, он из лучших побуждений

Лекарство для недужных ищет?

Ведь вспомни - был святой епископ,

Великий дока в гнойной хирурги.

Его Лукой зовут. Не знаешь ли?

Афелия! Да ты сама - зоолог!

Забыла разве ты червей, лягушек,

И прочих тварей - вплоть до обезьян,

Что режут любопытные студенты?!

[Пауза]

Не выяснив, в чем дело прежде

И суд остерегись творить!

Тем более - коль речь ведется

О столь высоких и почтенных лицах!

Афелия (всхлипывая):

-Ах, не смешите вы!

Не надо мне елея!

Зоолога не упрекайте в том,

Что будто б различить не может

Добра от зла он в смрадном живодерстве!

Блага ли цель, когда готовят яды

На погубленье душ людских,

И больше не таяся,

Прилюдно обсуждают планы,

Как им врагов изжить?

Блага ли, отче, цель?!

Кураев (заинтересованно):

-Афелия! Неужтоль далеко так

Зашли дела?

Афелия: -Отец Андрей! Зашли - и далеко.

Есть Ассистент и Сын Чудовища.

Зову его я Изверг.

Приветливый и добрый зрак имеет,

Но по делам - таков же он!

Кураев: - Каков?

Афелия: - Отцу подобен!

Кураев (с любопытсвом):

-Постой, постой... Ты, дева, говоришь,

Что будто бы Кирилл имеет сына?!

Афелия: -Не знаю я - имеет или нет;

О духе говорю я - не о плоти.

Кураев: И все равно не понимаю я -

О ком ты речь ведешь; кто этот самый Изверг?

Афелия: Кто-кто... Такой же лицемер,

В своей нечистой совести трикраты

Дотла прожженный и дотла сожженный.

Ведет себя - ну что наследный принц,

Как Моцарт, что помножен на Вивальди.

Уж все мы слышали - и аж до тошноты

Симфонии его, что знай себе он пишет!

Симфониьи написал! И что?

И что, коль Живодер и Изверг?

На скотобойне звуки мясорубки,

Милей мне, что его симфоньи!

Кураев (с радостью, как от отгадки кроссворда):

-Постой... Постой... Илларион Алфеев?!

Афелия: -Да, да, он самый! Только тише, отче!

О нем я речь веду. Когда издохнет песик,

Чудовище вступает в дело позже;

А прежде - происходит вскрытье,

Что Ассистент безжалостно проводит.

Сняв скальп у песика, включает он фрезу,

И череп песий беспощадно пилит;

Вскрывает череп, вырывает мозг,

И, положивши на стол, точно студень,

Вершит он дело дале: разрезает брюхо

От паха до груди. Фрезою ж пилит грудь...

Как грудь распилена - ее он раздвигает,

Вставляючи распорки. После... После...

Как говорить? Затем сей бессердечный Изверг

Все органы отдельно извлекает,

Их друг от друга отчленяя споро;

На стол ложатся сердце, печень, почки,

Кишки, желудок, легкие, желёзы...

Ой, отче! Лишь заслышу звуки

Симфонии, что написал тот ирод -

Так сразу ж он встает перед глазами:

Фрезу в деснице держит, в шуйце - сердце,

Халат в крови, и глас его елейный:

"Нам тазик, о сестрица, принеси -

Кишки сложить..."

Мне дурно, отче, дурно!

Кураев: -Постой, Афелия! Ты говоришь о том,

Что происходит ныне в каждом морге.

Причем не с псиной, а с людьми - не так ли?

К чему вопишь ты, дево, о злодействе?

Коль уж слаба душа твоя, сестрица,

Чтоб виды лицезреть такие -

Тогда вообще не надо б было

В зоологи идти тебе...

Афелия: -О нет, Отец Андрей! Я знаю, как мало веры словам, что звучат из уст простой девицы с деревенским видом, и даже более того - с видом деревенской дуры, которые, к тому же, сказаны ею перед мужем ученым. Однако, поверьте мне - над всеми теми бедными песиками проводили опыты: им давали яды, а затем смотрели, как они подыхают. Во-первых, тщательно фиксировалось все то, что происходило при смерти - как пес двигался, как мучался, через сколько и как издох. И все это снималось на видеокамеру. Кассетами забито уже несколько шкафов. Когда Чудовище и Изверг готовят свой новый яд, они порой, чтобы освежить память, просматривают записи. После того, как издохнет песик, его вскрывает и первично препарирует ассистент. Затем, после этой подготовительной работы, приходит само Чудовище и работа вновь закипает. Чудовище мелко шинкует органы и внимательно рассматривает срезы, чтобы обнаружить изменения, вызванные действиями ядов. Проводятся всякие химические опыты по обнаружению ядов... Опять же, все тщательно записывается - и на камеру, и в тетрадь по ведению опытов. Поверьте мне, отец Андрей! Там все поставлено на научную основу!

Кураев: -Постой, Афелия, тебя вновь вопрошаю -

О ядах и об отравленьях

Неужтоль говорили они явно,

Еще и при свидетелях? Не верю!

Неужтоль столь глупы они,

Чудовище и Изверг-Ассистент,

Что при тебе и при других монашках

Подобные держали сдуру речи?!

Афелия: -О ядах говорили по-латыни.

Об отравленьях - тоже по-латыни.

При мне и при других монашках.

Считали и Чудовище, и Изверг,

Что бабы мы простые; посему же

Словес заморских мы совсем не знаем.

К тому ж названья ядовитых зелий

А также всяких ядовитых тварей,

Едва ли знает латинист заядлый,

Коль не ботаник он иль коли не зоолог.

Мне ж повезло - ведь нас с сестрой латыни

Отец учил; и Цицерон с Сенекой

Не в переводах ведом мне, убогой!

Вот потому сказала я вам, отче:

Чудовище, на простоватый вид купившись,

В мои попалось сети и тенета!

Есть записей немало у меня -

Свидетельств неуемного злодейства,

Бахвальства и немеряной гордыни.

Лишь часа ждут они... Но прежде, отче,

Закончить я дела должна,

Подбить все, закруглить, пополнить,

Добыть поболе разных доказательств!

Кураев (в ужасе):

-Так вот в чем дело! Сразу я не понял!

С того и начала б ты, дева, речи!

Как ты попала к ним? Афелия! Скажи мне!

Афелия: -Попала просто я. Как умерла сестра-монашка,

Что при питомнике собачьем в послушаньи

Дни проводила этой бренной жизни,

В наш монастырь глухой заехал Изверг,

Меня заметил и спросил елейно:

"Скажи, сестрица, - ты собачек любишь?!"

Ответила ему: "Люблю всю божью тварь!"

Тот молвил: "Коли так, сестрица,

В питомник наш ступай. На даче патриаршей

Жить будешь ты и нам лишь подчинятся".

Как рада я была служить, увы, того не зная,

Что там твориться будет, всем нам на погибель!

Кураев: -Да-да, сестра... Благие намеренья,

Порой, нас в ад ведут. Но здесь, видать, сестрица,

Все для того сбылось, чтоб вывести Злодеев

Для посрамления на яркий ясный свет.

Афелия: - Чудовища и Изверга?

Кураев: -Всех их, сестрица, вместе! Так скажи мне -

Злодеев скопище как много раздобыть

Досель успело смертоносных ядов?

И что за яды эти? Скорость какова?

И какова тлетворных ядов сила?

Aфелия: -У них полно всяких разных ядов - от малоизвестных грибов и плесеней до каких-нибудь редких заморских растений, до которых очень трудно добраться. Как вы думаете, отец Андрей, - почему Чудовище так часто объявляет об открытии то одного прихода где-нибудь на Гаити, то другого в Чили, то третьего - в Гималаях или в дебрях Амазонки?

Кураев: -Как почему? Это очевидно - Святейший стремится по заповеди нести слово Христово еще не просвещенным светом Христова учения народам!

Афелия: -Как же вы и все остальные наивны! Через эти миссии он собирает различные ядовитые растения и всяких редких ядовитых же тварей. А настоятели этих храмов - его специальные агенты. Так, все знают о недавнем открытии храма на Гаити при посольстве. Но мало кто знает, что уже через пару месяцев коллекция Чудовища пополнилась Порошком Зомби, который изготавливают местные колдуны! И после открытия каждой отдаленной миссии в забытых уголках планеты Чудовищу поступают различные травы и корешки, везут каких-нибудь ядовитых тварей - змей или пауков или кого еще.

Кураев: -И это ты тоже сама видела, Афелия?!

Афелия: -Да у него в подвале в нескольких комнатах, как в музее, множество шкафов, которые заставлены сверху до низу всем этим. Конечно, там по латыни все написано, как и подобает для медиков, но я-то латынь знаю! А еще все банки пронумерованы. Бывало нам, сестрам, Чудовище или изверг говорили: "Сестра, принеси банку номер такой-то!" или: "сместь номер такой-то!". Несешь вечером банку, а под утро глядишь - песик-то уже и издох...

Кураев: -Поистине, ужасно!

Афелия: -Всякие, всякие у них яды - и те, что быстро действуют, и те, что медленно - через несколько месяцев. Но главное, о чем они заботятся - это о том, чтобы яды, не оставляя следов, быстро разлагались. Чудовище долго кропело, чтобы изготовить Царицу Ядов - яд такой, что невозможно обнаружить уже спустя считанные минуты. И вот, я должна сказать вам отец Андрей, что наконец-то, - всего лишь неделю назад - такая Царица Ядов была изготовлена!

Кураев: -И что, Афелия, Чудовище уже испытывало свои яды и кого-то убило?

Афелия: -По большому счету, нет, отец Андрей! Он выжидал появления Царицы Ядов и теперь, я думаю, развернется во всю. Раньше, только лишь для эксперимента, Чудовище притравило Порошком Зомби какого-то пожилого настоятеля, противника паспортов и ИНН; да только стар он был очень, не выдержал и помер, не став никаким зомби. Отрыли наутро могилу - а он уже разлагаться начал.

Кураев: -Какой ужас! Бр-р! И что, Афелия, ты там была, когда отрывали могилу?

Афелия: -Была. С нас Чудовище и Изверг взяли страшные клятвы о том, что мы никому никогда не расскажем о том, что увидим в резиденции Чудовища!

Кураев: -А еще кого-нибудь травили?

Афелия: -Травили. Тоже Порошком Зомби. Но в этом случае я не совсем уверена. Был один молодой настоятель, из патриотов-державников, рьяный противник унии с Римом. Сначала Чудовище хотело его подкупить, а потом хотело сделать из него зомби. В конце концов, - так или иначе - настоятель этот умолк и стал всем говорить, что надо поминать Чудовище как главу Церкви, ибо его дал нам Сам Господь и что Чудовище - законный Патриарх. Только это от него и слышно. Спросишь, бывало: "Отец, вы борщ или щи будете?" - а он в ответ: "Молишься ли ты за Его Святейшество?".

Кураев: -А что, Царица Ядов, и в самом деле не имеет никакого недостатка? Неужели Чудовищу и в самом деле удалось создать совершенное орудие убийства?

Афелия: -Почти. Есть лишь один недостаток: перед самой смертью на жертву нападает сильнейший приступ метеоризма: она, извиваясь в корчах, извините за выражение, очень громко пердит! Поэтому-то, чтобы никто не заподозрил ничего неладного, этот яд надо давать тогда, когда жертва остается наедине и никто не сможет этого увидеть. Эх... бывало, смотришь, как несчастный песик испускает газы перед концом и слезы наворачиваются... Жуткое зрелище... Впрочем, Чудовище и Изверг работают над этим недостатком. Подыскивают добавки из каких-то трав. Я слышала из их разговоров, что они уже близки к успеху. Страшно! Страшно, что будет!

Кураев: -Афелия! Так ты пришла меня предупредить об этом? Или ты пришла для того, чтобы я, вместо тебя, предупредил всех христиан, потому, что мне поверят больше, чем тебе?

Афелия: -Весь ужас в том, отец Андрей,

Что вряд ли кто поверит

Хоть мне, хоть вам!

Кураев: -Пожалуй, ты права!

Ужасны столь дела,

А лица столь высоки,

Что веры нет словам,

Когда расскажет кто

О гнусных и презренных злодеяньях,

И планах подлости, надменья, и коварства!

Афелия: -Я так же думаю.

Сюда же я пришла,

Чтоб вас предупредить:

Беда сейчас над вами!

Уже задумали вас, отче, сжить со света

Чудовище и Изверг вкупе!

Кураев: -Меня?

Но для чего?!

Я даже не епископ,

Чтоб ровней быть,

Чтобы угрожать хоть как-то!

Я не противник паспортов,

И ИНН приемлю,

О тайной унии

Я не воплю на стогнах, -

Аз есмь Профессор Просвещенный, -

Так с какой же стати

Уничтожать меня?!

Сего не понимаю!

Афелия: -Выслушай меня и ужаснись, о, отче! Когда уже была изготовлена Царица Ядов, то Чудовище решило испытать ее тлетворную силу на людях. К тому времени было готово и противоядие - но все это испытывалось лишь на собаках. И тогда Чудовище пообещал даже до полцарства - то есть, Киевскую митрополичью кафедру, - тому, кто решился бы на себе испытать зелье и противоядие к нему.

Кураев: -И?

Афелия: -И нашелся тот же Илларион Алфеев, Изверг, верный раб своего Господина. Он подошел к Чудовищу, взял из его рук кубок с ядом и осушил его до дна.

Кураев: -И?

Афелия: -Лишь только начал испускать газы этот Изверг, как тут же к нему подбежало Чудовище и влило ему в глотку противоядие. Изверг еще немного покорчился и, очень ослабленный, встал. Назавтра с ним уже было все хорошо. Тогда Чудовище сказало: "Проси от меня, чего хочешь - даже до Киевского престола - все дам тебе". Но Илларион Алфеев попросил...

Кураев: -Вы меня интригуете...

Афелия: -Ах, отче, этот изверг попросил: "Дайте мне на блюде голову Ондрюшки Кураева!!!"

Кураев: -А-ах!

Афелия: -Образно говоря, конечно. Ну, вобщем, он попросил вашей жизни. Вернее, попросил, чтобы вас устранили...

Кураев: -Меня? Зачем?!

Афелия: -Желанье Изверга сочтя нелепым,

Чудовище о том же вопросило,

И Изверг завопил о том,

Что, мол, прескверный дьяк Кураев -

Бельмо и язва для него,

Что боле знаменит Кураев даром слова,

Чем он, Илларион!

Вопил Илларион, что каждый раз,

Когда он слышит вас, - так сразу зависть

Ему прелюто жжет нутро, и,

В корчах содрогаясь,

С проклятьями он слезно Бога молит,

Чтоб Тот прибрал скорее вас, его избавив мук!

Кураев: -Невероятно! Просто невероятно!

Афелия: -Чудовище-то - оно тоже изумилось. Он спросил Изверга: "Какой смысл травить какого-то дьяконишку, марая лишний раз руки кровью, - к тому же, если этот дьяконишка не против нас, а за?!". Он называл Илларона безумным. Он просил его, умолял, уговаривал. Он обещал Иллариону Алфееву, что сделает его доктором богословия и наймет литературных негров, которые напишут ему книжек больше, чем у Кураева. Он намекал, что сошлет вас в заштатный городишко за Уралом и запретит проповедовать - все это Гундяев делал только лишь для того, чтобы утолить злость Иллариона. Но все было напрасно. Илларион оставался непреклонен! Более того, Илларион взял с Гундяева еще одну клятву - в том, что он не нарушит прежнюю клятву и все равно вас притравит. Итак, теперь вас он изведет непременно, отец Андрей! Вы в большой опасности! Поберегите себя, отче! А мне пора отправляться в Логово Чудовища, дабы тот ничего не заподозрил. (встает) Я вновь с новой стаей псов - прямо к нему. Прощайте. Быть может, еще увидимся...

Кураев (ошарашенно): - Прощай, Афелия!

[Aфелия уходит]

[Кураев встает, начинает расхаживать по аудитории и размышлять]

Кураев: -Что же. Вот еще одно доказательство. И даже более того - мне известно, что Злодей уже начал сжимать кольца у меня на шее. Пора подумать о защите. Пора подумать о том, как подороже продать свою жизнь... Да... А где студенты?

[Дверь открывается, входит уборщица - с ведром, шваброй и метлой]

Уборщица: -Отец Андрей, Здравствуйте! Аудиторию убрать можно?

Кураев: -Марья Степановна, лекция должна бы быть!

Уборщица: -Так пять минут уже, как пара началсь. Я смотрю - свободно. Дай, думаю, уберусь. А тут - вы.

Кураев: -Ну подождите минут десять. Может, придут еще студенты.

Уборщица: -Хорошо, Андрей Вячеславович! А скажите, отец Андрей, как вы думаете - Патриарх Кирилл - это надолго? Когда уж Господь уберет этого нечестивца?

Кураев: -Хм... По всей видимости, надолго. (наигранно-лицемерно) А за что вы, бабушка, его так ненавидите? Молиться бы за него надо, если вам что-то не нравится, чтобы Господь его вразумил. Властям надо покорными быть. Разве не знаете, что апостол Павел писал?

Уборщица: -Как за что? Еретик он - экуменист. И тайный католик. Папе продался. Я Господу-то каждый день и молюсь, чтоб Он его убрал побыстрее. Как Ария. Чтоб, значит, как Ария низвел его Господь во студенец истления.

Кураев (тоскливо): -И как же низведут его, бабушка? Его охраняют почти как первое лицо государства. Зря молишься, бабушка.

Уборщица: -Как духовное лицо может говорить такое - "зря молишься"? Что вы говорите, отец Андрей? Аще не Господь созиждет град, всуе бде стрегий... Так в Псалтыри сказано. Господь пошлет нужных людей... Вмиг сойдет во ад вся слава его! Да... Так я пойду, отец Андрей, а потом, минут через десять, еще раз зайду!

Кураев: -Идите, бабушка.

[Уборщица уходит]

[Кураев садиться за стол и продолжает размышлять]

Кураев: -Истленья студенец... Истленья... А!!! Эврика!

[Кураев вскакивает и начинает ходить по аудитории]

Кураев: -Вот он план - план совершенный, точно спустившийся мне в голову на крыльях вдохновенья! Туалет скрыпучий - тот, что в Мухосранске видел я и куда чуть не провалился, - вот, вот он - этот студенец истленья!

[Пауза]

Кураев:

-Его Святейшество мне часто говорил,

Что от визитов разных

Устал он преизрядно и хотел бы

В семейной обстановке, без охраны,

Пожить в какой-нибудь глуши.

Ему чрез две недели ровно

Я в Мухосранск уехать предложу -

У чад своих в дому остановиться.

К тому же у меня остался

Должок один пред мухосранским ВУЗом:

Когда я увидал ужасный Призрак,

Мне дурно сделалось; и отменить пришлось

Все выступленья в этом заведеньи.

С Кириллом вместе в Мухосранск отбуду -

Скажу ему, что выступлю, уеду, а он еще

Хоть месяц сможет жить

В гостеприимном захолустном доме.

Я напою его - и только ночь настанет,

Пойдет Кирилл справлять свою нужду,

Провалиться в скрыпучем туалете

И захлебнется, так и не узнав

Что доски подпилил я в погубленье

Его души злосмрадной и нечистой!

[Пауза]

А чтоб все было уж неверняка,

Чтоб неосмненно он пошел просраться -

Я склянку верную пургена прихвачу,

И зелье адское ему я в снедь добавлю!

[Пауза. Кураев задумывается]

План идеален. Но, - как знать, быть может,

Он сам захочет отравить меня,

Во исполненье клятв Иллариону?

Что ж... Кто - кого. Пусть будет так.

На силу - сила и на хитрость - хитрость.

[Пауза. Кураев задумывается]

Кураев: -Одно меня тревожит - что если все, наблюдаемое мной за эти дни - всего лишь игра больного воображения и клевета завистников. Как проверить? А!!! Вот что! Через неделю Кирилл с несколькими епископами посещают МГУ. Студенческий театр готовит для них какое-то представление. И, кажется, до сих пор сам не знает какое. А художественный руководитель театра - мой давний знакомый. Я предложу, чтобы они сыграли редкую пьесу Честертона, в которой отец Браун расследует дело об убийстве богатого дядюшки племянником. Эту пьесу я за день-два напишу сам - благо, что Шерлок Холмс с Ватсоном снабдили мня сюжетом, а проверять - действительно ли пьесу написал Честертон, вряд ли кто будет. В пьесе я сделаю сцену убийства дядюшки в туалете максимально похожей на то, как был убит Святейший Патриарх Алексий II. Посмотрим же, что будет со Злодеем, когда тот будет присутствовать на представлении! Наверняка он выдаст себя каким-нибудь обмороком, внезапным гневом, странным уходом или как-нибудь иначе. Если это произойдет - значит, Злодей - виновен. И правду говорил Призрак, правду писал Шерлок Холмс и все, что сказала мне Афелия - тоже правда. И тогда... Тогда, как говорил Призрак,

[Кураев величественно встает лицом к зрителям и воздымая руки кверху, декламирует]

Кураев: -Попранна правда вопиет,

Взывая гневно об отмщеньи;

Суды, злодейски превращенны,

Возносят стоны до Небес!

[Пауза]

[Кураев оглядывается вокруг]

Кураев: -Что же. Студенты, видимо, не придут. Порой не покидает ощущение, что как будто бы это не МГУ, а Мухосранское ПТУ... Ну и хрен с ними! Меня ждут дела - надо написать новое произведение Честертона про отца Брауна!

[Уходит, хлопая дверью]

[Пауза]

[Занавес]

[Конец III сцены I акта]

[Конец I акта]

Акт II. Сцена I

[Действие разворачивается в пресс-центре (зале) при одной из патриарших дач в подмосковье.]

[В зале несколько столов с компьютерами, к каждому из которых подключено по несколько мониторов; за одним столом сидит молодой иерей 18 лет, за другим - молодой иерей 17 лет; они оживленно играют друг с другом в "стрелялку".]

Иерей 18 лет: -Я же говорил, что эта старая железка не потянет игру!

Иерей 17 лет: -Ну почему же? Графику чуть похуже сделал - и нечего, нормально!

Иерей 18 лет: -Я и говорю - не тянет игру!

Иерей 17лет: -Да далось тебе это отражение от воды отражения от стекла и прочая дребедень!

Иерей 18 лет: -Далось - не далось, а не тянет. Стыдно показать знающему человеку, когда новые видеокарты уже появились! Для тебя, может, и стерео - дребедень!

Иерей 17 лет: -Дороговато будет...

Иерей 18 лет: -Как хочешь, но я Его Святейшество попрошу купить. Причем на весь пресс-центр. Мало ли кто к нам зайдет. Пусть знают!

[Входит Кирилл Гундяев]

Иерей 18 лет: -Ваше Святейшество! Видеокарты на компьютерах в пресс-центре - ужасное старье! Стыдно показать! Обновить бы надо...

Иерей 17 лет: -Раз уж на то пошло, и хоть парочку мониторов побольше!

Кирилл (грустно): -Конечно, покупайте (достает из карманa и передает кредитную карту). Перспективным молодым богословам никак на старье нельзя! А то так и будете всю жизнь на отбросах, да на отбросах. Не для будущих князей церкви отбросы! (смотрит на часы) Ребята, оставьте, пожалуйста, зал и позовите сюда ко мне моего духовника - отца архимандрита Илию.

[Иереи выходят]

[Гундяев сначала присаживается за стол, а затем встает и начинает расхаживать по залу, рассуждая наедине]

Кирилл: -О совесть! О свидетель тайный

Того, что мнят от всех сокрыть, греша!

На лица не взирающий судья,

Который не приемлет злата,

Умолкни же! Умолкни, наконец!

Черна, черна душа моя, мой грозный обвинитель!

Сказать одно могу - что сделал я,

То сделал я для блага;

чьего же блага?! - вопрошаешь ты;

Для блага всех христьян!

Уж сотни лет в разлуке пребывает

С Востоком Запад -

Это ли не благо,

Когда, как встарь, едиными устами

И сердцем, преисполненным любовью к брату,

Они Творца восславят?!

Разве то не стоит

Того, что совершил я под покровом мрака?

Ответствуй же! Неужтоль в самом деле

Не оправдает средства цель благая?!

Немым укором смотришь ты,

На тот вопрос проклятый

Мне самому ответить предлагаешь!

[воздевает руки к небу]

Да, каюсь я, что движимый любовью,

Для блага всех христьян

Кровь брата по нужде пролил!

Что - мало для тебя?!

Неужтоль - да?!

Неужтоль милосердье Бога

Благую цель, что так уже близка,

Достигнуть не поможет командору?

Ту цель, что от ногтей младых,

Избрал себе звездою путеводной,

Ту цель, о коей мой учитель

Всю жизнь мечтал?

Неужтоль в самом деле -

Крушенье ждет корабль, набитый грузом?

Близка так гавань!

И корабль наш крепок!

Попутный ветер дует!

Разве не знаменье

Шлет Небо нам,

Что мы достигнем цели?

[Входит архимандрит отец Илия]

Кирилл: - отец Илия! Я хотел исповедаться... как вам уже говорил.

[o. Илия ставит на середину сцены кафедру, чтобы использовать ее как аналой]

[Гундяев подходит к аналою]

[о. Илия достает из-под мышки толстую книгу и начинает читать из нее вопросы исповедающемуся]

o. Илия:

-Блудил ли в срачный ход?

Кирилл (изумленно):

-Чего? Ах, да, опять! Опять за старое!

(сжимает голову руками)

-Опять! Ну сколько можно!

о. Илия (грозно; время от времени посматривает в книгу):

-О чадо! Коль решил явить

Все язвы тайные своей души убогой,

Нечистоту ее стремлений всю,

Ответствуй мне, и не сокрый ничтоже!

Сюда для исцеленья, чадо,

Притек ты - посрамись же волей,

Все мне открой, - каков бы ни был грех, -

Чтоб твой отец духовный мудро

Лекарство горькое возмог составить,

А ты его - испить во исцеленье.

Итак, скажи, -

Блудил ли в срачный ход?

Иль, может, уд срамной

Сквернясь, в уста влагал?

Иль, может, не мужей, не жен,

Но плоти молодой желанье

Твой воспалило разум и ты пал,

Повержен юных отроков красою?

А, может, сам, юн сый,

К себе ты привлекал

В пороке мужеложества погрязших старцев,

И так, средь бездн разврата и нечестья,

Вверх путь торил ты скорый проблуженьем?

Иль, может, смрадное греха алканье

Иная плоть воздвигнула в тебе

И возжелал ты птиц, иль рыб,

Иль, может быть,

На коз и на овец

Похотствовал -

Скажи не усрамяся!

Открой мне также,

Аще скокотал,

Чужие уды осязая грешно,

Иль коль свои не устыдился дать

Для гнусных и развратных осязаний!

Аз знаю, чадо, - пасть немудрено,

Когда восстанет на тебя вся похоть ада,

Но знаю также - милость безгранична

Того, Кто сотворил нас, человеков!

Кирилл (вскипая):

-Что? Все сказал?

Так слушай же теперь!

Не знаешь ли, старик, кто я,

А кто есть ты?!

Припомнил? То-то.

Зря зазнался, старец

Своей духовной властью,

Тебе данной.

Хоть получил ее - но крепко помни:

Лишить ее могу я

Лишь росчерком пера!

о. Илия (смотрит в книгу):

-Блудил ли в срачный ход?

Кирилл (в гневе):

-Старик! Достал меня! Я на расправу быстр!

Вон, вон пошел! (орет) Бумагу мне! Бумагу!

[о. Илия поспешно выходит, забыв книгу на кафедре-аналое]

[Вбегает уборщица]

Уборщица: -Ваше Святейшество! Вы кого-то зачем-то звали?

Кирилл (успокаиваясь): - Позовите референтов! Ну, этих, - иеромонаха Срегия и игумена Сергия! И пусть ту папку принесут, в которой бумаги на подпись лежат! Нет - лучше ту, в которой уже с подписью!

[Уборщица поспешно уходит]

[Кирилл садится на стул, затем вновь встает и начинает расхаживать]

Кирилл (в задумчивости):

-Как странно! Будто что-то всякий раз

Мешает мне покаяться в убийстве!

Вот и сейчас достал меня старик

Своею выходкой нелепой! Надо ж!

Хотя, быть может мало это будет -

Покаяться во храме иерею -

Быть может, все отдать, раздать,

Что нажил я нечестно, подобает

И в скит простым монахом удалиться?

Но кто нажил что честно? Кто что бросил?

Все каются, отбросить нежелая,

Добро, что через кровь с неправдой

От бедных истяжали бессердечно!

Спокойна совесть их! И нет им вовсе муки!

Так чем я хуже, надо для чего мне

Оставить все, чтоб в скит бежать с престола?

Пожертвуют они для Церкви крохи

От тех хлебов, нажитых чрез бесчестье -

И уж спокойна совесть их, и вновь опять готова

Для новых преступлений и злодества!

Так чем я хуже - мне ответствуй, совесть?

Ответсвуй мне - почто ты привязалась?

Умолкни же, умолкни, наконец!

Коль матери живут спокойно,

С десяткок в чреве загубивши чад - молчи вовек!

Чем хуже я других, что так нещадно палишь

Меня ты?! Прочь уйди! К другим! Уйди!

[Делает паузу и успокаивается]

Так что? Выходит, значит,

Пока мне лучше о грехе молчать?

И успокоится?

К тому же, как сказал Святейший Папа, -

Оправдывает средства цель!

(угрожающе)

Так замолчи же, совесть!

(машет рукой, грозит)

Уймись, уймись!

[Кирилл еще некоторое время в задумчивости молча ходит]

[Входят иерей 17 лет (иеромонах) и иерей 18 лет (игумен); последний несет под собой огромную папку с бумагами]

Иерей 17 лет: -Вы звали?

Иерей 18 лет: -Что случилось, Ваше Святейшество?

Кирилл: -Отец Илия совсем распоясался! Видно то, что он попал в духовники к патриарху, сильно ему в голову стукнуло и совсем ее вскружило! Немедленно же готовлю указ о переводе его в какой-нибудь монастырь в подмосковье. Пусть себе там духовничает. А я себе в духовники другого возьму. Разве мало достойных пастырей? Вот, например, архимандрит Илий - он на Афоне был, или отец Наум из Троице-Сергиевой Лавры...

Иерей 17 лет: -Так что случилось-то?

[Иерей 18 лет замечает на стоящем посредине сцены аналое книгу, забытую отцом Илией; он откладывает папку с бумагами на один из столов, подходит к аналою, берет лежащую на нем книгу и листает ее]

Иерей 18 лет: -А я, кажется, понял что произошло! Сам у него по этой книге исповедался. Уж и не знаю, почему отец Илия с ней носится - и откуда только он ее взял? Раньше, вроде бы, ничего такого с ним не было!

Иерей 17 лет (обращается к Кириллу): -Ваше Святейшество! А я, кажется, понял, в чем дело! Помните - когда мы в прошлый раз с делегацией от старообрядцев встречались и отношения с ними нормализировали, тони еще нам книг всяких понадарили! Вот отцу Илие эта книга от них и досталась!

Иерей 18 лет (крутит книгу в руках, листает): -Точно! Репринт издания конца XIX века; Вена, Австро-Венгерская Империя.

Кирилл (усмехается, хлопает себя по лбу): -Вот ведь незадача! Все законно - не подкопаешься! Клятва-то на старый обряд снята! Всего лишь вопросы для исповедающегося по старопечатной книге! За что отца Илию-то гнать?

Иерей 17 лет: -Так, может, книгу эту просто у него заберем и не отдадим?

Кирилл: -Пожалуй! Скажу, что в музей передал - по просьбе сотрудников. А отцу Илие взамен какой-нибудь красивый обычный требник подарим. Да... (делает паузу) ребята, давно хотел с вами поговорить... Куда вы дальше-то? Ну вот, один иеромонах, другой - игумен, только что школу кончили, - а дальше-то что?

Иерей 17 лет: -Как что? В семинарию, потом - в Академию. В Московскую или в Питерскую.

Иерей 18 лет: -И я тоже.

Кирилл: -Не все так просто, ребята. Их дипломы государство не признает. И военной кафедры там нет. А идите-ка вы лучше для начала в светский ВУЗ - в МГУ или в Бауманку! Выйдете - офицерами будете. А затем спокойно экстерном семинарию и академию закончите.

Иерей 17 лет: -А для чего офицерами-то становиться?

Кирилл: - Экие вы какие недогадливые! А на основании чего вам ФСБ офицерское звание присваивать будет? А так окончил МГУ, звание получил офицерское - и ты уже на службе ФСБ не меньше, чем лейтенант!

Иерей 18 лет: -Хитро!

Кирилл: -Ну, а там, как семинарию с академией экстерном закончите, кандидатами богословия станете - тут же сразу вы и архимандриты. А это не меньше майора! Российские штаб-офицеры! Кандидаты в князья церкви! А когда майором госбезопасности будешь - так и с поездками по заграницам проще. Хотя сейчас и так трудностей особо никаких - но кто знает?

Иерей 18 лет: -Так что - архимандрит и потом сразу епископ заграницей?

Кирилл: - Может быть. Но, скорее всего, не так быстро. Вам заграницей еще поучиться надо будет. В Оксфорде или в Сорбонне, например. Или еще в каком-нибудь папском институте. Одновременно с Оксфордом или Сорбонной. Станете докторами богословия. И, наконец, епископами. Может, конечно, не заграничными, но епископами. А это уже полковник как минимум! Да, вот еще что, ребята... (делает паузу) Не советую вам вступать в чисто церковные масонские ложи. В такую вы хоть сейчас могли быть приняты. Но, опять же, лучше вы заведите связи со светскими влиятельными людьми. Ибо если вы будете князьями церкви, то в церковной среде у вас связи и так будут. Так что когда будете учиться где-нибудь в МГУ или в Бауманке, так отыщите там братьев-масонов, да в их ложу-то и вступите. Там ведь будущая элита государства! Да и заграницей масону проще. Так что того - со вступлением в ложу прошу не затягивать. Курсе на втором этак, пожалуй, и в самый-то раз! Кстати. Еще. Ну, это и так ясно - не очень-то стремитесь себе в военкомате белый билет выправить. А то еще выправите по дури...

Иерей 17 лет: -Поняли, Ваше Святейшество!

Иерей 18 лет: -А если разведка прикажет стать католиком, чтобы проникнуть в Ватикан?

[Кирилл добродушно смеется, поглаживая себя по бороде]

Кирилл: -А если Папа Римский попробует завербовать российского офицера и православного архимандрита и сделать его кардиналом, работающим на Ватикан? (снова добродушно смеется) Погодите, ребята, со своими вопросами до поры! Поступите сначала в МГУ и первый курс проучитесь! А пока же я с вами еще об одном деле поговорю. Тоже серьезном.

[Кирилл уходит в соседнее помещение, и спустя некоторое время приносит две огромных папки]

Иерей 17 лет: -Что это?

Кирилл: -Это, ребята, подробная расшифровка вашего генома. Сколько это на сегодняшний день стоит - вам лучше и не знать. Для чего, думаете, вас на медосмотр в военкомате посылали и кровь из пальца брали? Хе-хе... И тут есть все!

[Кирилл серьезно окидывает взглядом собеседников]

[Иерей 17 лет и Иерей 18 лет настораживаются и затихают]

Кирилл (обращаясь к Иерею 17 лет): -Вот, например, расшифровка генов выявила у вас очень редкое заболевание. Вобщем, при рождении у вас был хвост и его вам почти сразу же купировали.

[Иерей 17 резко вздрагивает и испуганно озирается вокруг]

Кирилл (продолжает): -Может быть, вы, конечно, и не знали этого, но по вашей реакции я вижу, что эта тема для вас очень болезненна... Что ж. Из песни слова не выкинешь.

Кирилл (обращается к Иерею 18 лет): -А у вас дела посерьезнее... Гм. (листает расшифровку генома). Вобщем, с вероятностью в 75 процентов при рождении у вас должна была проявиться другая генетическая аномалия, а именно: вместо обычных ступней у вас должны быть копыта. Но вам в этом отношении повезло. Однако когда мы дополнительно наводили о вас справки по всяким поликлиникам и больницам, то выяснилось, что при рождении в вашем теле оказались две дополнительные, маленькие ноги от не совсем уничтожившегося паразитарного близнеца.

[Иерей 18 лет сжимает руками голову]

Кирилл (продолжает): -И вот у этого близнеца, как и положено по статистике, ноги были с копытами!

[Иерей 18 лет падает в обморок]

[Иерей 17 лет сидит отстраненно и безучастно]

[Кирилл подбегает к иерею 18 лет, приводит его в чувство и вновь усаживает на стул]

Иерей 18 лет: -А я не знал этого! То есть, мне говорили, что ноги у меня какие-то не такие были, - искривление, что ли, - и что их выправляли... Шрамы-то от операций не скрыть! Но... чтобы так...

Кирилл (продолжает): - Так вот, из вас попросту вырезали остатки паразитарного близнеца, у которого ноги были с копытами.

[Кирилл встает, делает молча несколько шагов, достает из кармана ланцет и вновь садится]

Кирилл: -Ребята, конечно, я поговорил с вами на очень болезненную и неприятную для вас тему. Но знайте - не один вы такие несчастные. И у меня тоже не все впорядке. Смотрите!

[Кирилл делает себе ланцетом разрезы на черепе в тех местах, где обычно у животных растут рога]

Кирилл: -Хм... анестезия вроде бы уже действует. Ребята! У меня растут рога! В прямом смысле. Это тоже редкая генетическая аномалия. Их можно скрыть под шапкой, под густыми волосами, но, в конце концов, они вырастают настолько, что их трудно больше скрывать; они прорывают кожу и растут дальше. Поэтому время от времени их необходимо подпиливать. Плохо делать это одному, самому. Поэтому я и выбрал вас двоих, своих референтов, чтобы вы мне в этом помогали... Ага... (щупает те места, которые разрезал) Кровь остановилась, кожа съехала с рогов и они теперь во всей своей красе! (Достает из кармана два напильника и подает их референтам) Что ж, попробуйте попилить, ребята, пока действует анестезия. Не бойтесь! Эх...

[Референты - Иерей 17 лет и Иерей 18 лет - подходят к Кириллу, берут напильники, и начинают спиливать Кириллу рога]

Кирилл: -Ребята! Ну так как - вы со мной? Я так понял - со мной.

[Референты молчат]

Кирилл: -Молчанье - знак согласия. Но не вздумайте предать меня! Поняли?

[Референты молчат]

Кирилл: -Поняли - и хорошо. У моего учителя тоже была подобная аномалия - только у него был один рог, а не два. И я тоже помогал ему. О нас всякое говорили... Всякое - но не правду. Хотя, казалось бы - что тут такого? Разве не может, например, рогатый человек по канонам быть епископом? Слепой или глухой - не может; но так только потому, что это будет мешать ведению дел. А как мешают ведению дел рога, копыта или хвост? Однако, поди ж ты - скажи кому-нибудь, что у тебя рога - и разве станешь ты епископом или даже иереем? Лицемерные люди и нетерпимые фанатики будут причитать о том, что Сатана будто бы поставил печать и пометил человека как свое достояние... Невежество, лицемерие и дикость! Ибо не телесное уродство оскверняет человека, но душевная скверна! И сами же эти лицемеры побежали бы платить нам деньги, если бы мы веселили их в составе какого-нибудь цирка, выступающего на деревенской ярмарке. Однако же, поди, растолкуй это! И вот, приходится все таить. Эх...

Иерей 18 лет: -Кстати, Ваше Святейшество! Чуть не забыл со всем этим... Студенческий профком МГУ передал официальное приглашение посетить Университет и побывать на представлении студенческого театра. Это будет дней через десять. Поедете?

Кирилл: -А у нас эти дни свободны? Ведь вы должны знать - вы же мои референты!

Иерей 17 лет: - Свободны. Мы все уже согласовали. Так что ответить?

Кирилл: -Свободны - значит, едем!

[Занавес]

[Конец I сцены II акта]

Акт II. Сцена II

[Действие разворачивается в просторной деревянной избе в глухом отдаленном месте, куда Кирилл I c сопровождающими прибыл на вертолете]

[Просторная деревянная изба отшельника-волхва. За окнами виднеется поляна и лес. За столом сидит волхв]

[Открывается входная дверь. Входит Кирилл]

Кирилл (оглядывается; готовится для объятий и распростирает руки): -Ой ты гой еси, здрав буди Велимудр-Ярило Сварогославич!

Велемудр (встает из-за стола): -Его Блаженнейешее и Божественное Святейшество Первоверховный Волхв Всех Словен Велемудр-Ярило Двадцать Третий Сварогославич, Предстоятель и Верховный Жрец Великого Капища Перуна в Священном Аркаиме, Самодержавный Великий Князь Священного острова Руяна, Первохранитель Священных Вед всех Ариев и прочая, и прочая, и прочая рад приветствовать Святейшего Патриарха Московского и Всея Руси Кирилла Первого в своих владениях!

Кирилл (ошарашенно): -Э... э... И я, Святейший Патриарх Московский и Всея Руси Кирлл Первый, приветсвую Вас, Ваше Блаженнейшее и Божественное Святейшество Первоверховный Волхв... э... э... Всех Словен... э...

Велемудр (смеется): -Пошутил, пошутил! К чему такие формальности? (распростирает руки для объятий) Ой ты гой еси, здрав буди, Владимир Михайлович!

[Велемудр и Кирилл подходят друг ко другу, обнимаются]

Велемудр: -Проходи, садись! С чем пожаловали, Владимир Михайлович?

[Велемудр и Кирилл усаживаются за столом]

Кирилл: -Как всегда, Велемудр! Настал тяжелый и ответственный для меня момент. Момент выбора. Можно сказать, момент прыжка в бездну. И как знать - выберусь ли я оттуда. А ты мне всегда помогал...

Велемудр: -Помню-помню! Помню тебя еще, можно сказать, мальчиком! И ту геологическую экспедицию, в которой ты был. Вы совсем заплутали в лесу, у вас кончилось продовольствие и так вы вышли на мою избу. Ты, кажется, Кирилл, хотел заработать стаж простого рабочего, ибо у тебя отец был попом? Хотел потом поступать куда-нибудь в светский вуз на физико-математическую специальность? А я тебя отговорил! И согласись, я был прав!

Кирилл: -Я сперва, конечно не поверил, когда ты напророчил мне сан епископа к тридцати годам, но потом, посмотрев на... э... на то, как ты проявлял э... свои паранормальные способности, я подумал, что все-таки к тебе стоит прислушаться. И действительно - быть к тридцати годам каким-то доцентом или же быть князем церкви - это две большие разницы. Напророчил ты мне, что и по всему миру я покатаюсь - и вот, это тоже сбылось!

Велемудр: -И ввязаться в гонку за патриарший клобук я тебе тоже посоветовал. И вот, ты - Патриарх Всея Руси. Чего же тебе еще надо, что ты пожаловал в наши словенские Палестины? Захотел стать богом? (смеется). Наше благословение на банковскую деятельность понадобилось? (хохочет) Что, Кирилл, никто кредитов брать у вас не хочет? И возвращать тоже?

Кирилл: -Ладно шутить! Когда думал я - ввязываться в гонку за патриарший клобук или нет, я вспомнил нашу первую встерчу... И решил приехать снова. И не ошибся. И вот, я опять здесь. Ведь, честно говоря, людей с такими э... паранормальными способностями я не встречал нигде. Даже в специализированных НИИ КГБ и затем - ФСБ.

Велемудр: -Заладил! Паранормальные способности да паранормальные способности! Да откуда мне знать, что ты сам же меня не заложишь этим НИИ с потрохами? И однажды здесь, на этой поляне (показывает на поляну за окном) не приземлиться вертолет с фсбшными штурмовиками? Несколько учеников моих так и сгинуло! Что они там - Путину или Ельцыну или Горбачеву понадобились что ли?

Кирилл: -Не заложу, Велемудр! Не заложу! Верь мне. Потому не заложу, что твоя помощь мне потом еще ох как понадобиться! (делает паузу) А скажи, Велемудр, силен ли ты скажем, против колдунов вуду? А?

Велемудр: -А вот давай проверим! Сейчас я тебя заколдую, а потом пусть они тебя попробуют расколдовать. Хочешь - а?

Кирилл (испуганно): -Что ты, что ты, Велемудр, не надо! Я это к тому, что помощь мне твоя против них нужна будет! А у тебя такие паранормальные спо...

Велемудр: -Опять забубнил про паранормальные способности! Да сколько раз тебе говорить, Кирилл Михайлович, что это боги наши словенские сынам своим помогают - боги и предки. Или потому ты, Кирилл Михайлович, про паранормальные способности твердишь, а не про богов наших, что по вере твоей эти боги - бесы?

Кирилл (испуганно, морщится): -Не надо обострять ситуацию, Велемудр, не надо!

Велемудр: -Так зачем пожаловал, Кирилл Михайлович? Говори не обинуясь, прямо!

Кирилл: -Скажи мне, Велемудр, - стану ли я Папой Римским?

[Велемудр и Кирилл некоторое время молча стоят и смотрят друг на друга]

Кирилл: -Погадай! Очень твой совет нужен, чтобы решение принять. Нельзя дальше откладывать - время не терпит.

Велемудр (смеется): -Эк куда тебя занесло! Ну что ж, Папой Римским, так Папой Римским. Только это того - недешево будет. Ты, чай, уже не юный помощник геологов. Так что не обессудь.

[Кирилл выходит за дверь, в которую вошел и через некоторое время возвращается с дипломатом.]

[Кирилл снова садиться за стол, открывает дипломат и показывает его содержимое Велемудру]

Кирилл: -Золото и драгоценные камни. Даже если подешевке продать - миллиона два - два с половиной долларов наберется.

Велемудр: -Идет.

Кирилл: -Так что, сейчас сразу и погадаем?

Велемудр: -А почему бы и нет? Садись на стул - на тот, что возле окна, - и сиди. А я сейчас принесу инструменты для прорицания.

[Кирилл садится на указанный стул]

[Велемудр уходит в соседнюю комнату и возвращается с двумя большими чугунками для русской печки; на его плечи накинута шкура волка. Один из чугунков он одевает на голову Кириллу, а другой - себе; затем он идет в угол и берет там молот]

Велемудр: -Приготовься, Кирилл Михайлович! Будет немного неприятно! Этим молотом я сначала буду бить по твоему чугунку, а потом - по своему! И так с минуту или немного больше! И при этом выть волком.

Кирилл: -А что это за гадание? Какое-то новое!

Велемудр: -Это очень древнее славянское гадание. Называется оно "Сила волка и перуновы громы"; В ходе него мне что-то должно привидеться, и я должен это истолковать.

Кирилл: -Ну что же, действуй, Велемудр!

[Велемудр начинать ходить вокруг стула, на котором сидит Кирилл и бить молотом то по чугунку, который на голове Кирилла, то по чугунку, который на его собственной голове; при этом Велемудр завывает, как волк и рычит. Такое действие продолжается около минуты.]

[Велемудр останавливается, кладет молот на пол и снимает чугунки - сначала с себя, потом с Кирилла; затем некоторое время Велемудр ходит в задумчивости]

Кирилл: -Что, Велемудр? Что-то дурное привиделось для меня? Говори, не бойся!

Велемудр: -Определенно, нечто мне привиделось. Но как истолковать это - я не знаю. А потому не могу и сказать - дурное это для тебя или хорошее. Дай еще подумать.

[Велемудр ходит в задумчивости еще некоторое время]

Велемудр: -Вобщем так, Кирилл Михайлович. Как истолковать виденное я по-прежнему не знаю. И к худу или к добру это для тебя - тоже по-прежнему не знаю. Но иногда при гаданиях волхв видит не то, что обращено к нему и что он может понять и истолковать, а то, что обращено к тому, для кого он гадает и что понять и истолковать может только он сам. Это бывает редко, но бывает.

Кирилл: -Скажи же, не томи! Скажи, что увидел!

Велемудр: -Разумеется, я буду вынужден сказать тебе это, ничего не убавляя и не прибавляя. А видел я вот что: Темное пространство. Вверху какая-то дырка, из которой бьет свет. И вот над этой дыркой вдруг появляется чей-то зад, который хочет сесть на эту дырку. И при этом еще виднелись мошонка и мужеский член. Затем стало совсем темно и в этом совершенно темном пространстве я ощутил вонь - ужасную вонь от испражнений... Вот и все, что я увидел. И к чему это - никак не пойму. Впрочем, подожди. Я помню, у меня была одна древняя книга... Подожди...

[Велемудр выходит в соседнюю комнату; Кирилл остается один]

[Кирилл некоторое время молча в задумчивости сидит на стуле, затем, будто его что-то озарило, вскакивает, и начинает нервно расхаживать по комнате]

Кирилл (радостно): -Ха! Не знает он! Не знает! Ну и пусть! А для меня нет знака лучше и благоприятней! Откуда ему знать, что, как это давно заведено, будущий Папа Римский должен быть обследован на то, что он действительно мужчина и он садится на специальный стул с большим отверстием, через которое снизу смотрят - имеется ли у кандидата то, что он должен иметь, будучи мужчиной! А запах испражнений? Где-то в каком-то соннике я читал, что говно - это к деньгам. Богатства всех католиков и православных - к моим услугам! Я буду Папой! И отобью все вложения в процесс избрания!!!

[Кирилл воздевает руки к небу и поднимает вверх лицо]

Кирилл (восторженно): -Это невероятно! Да, в это не верится, но... Я буду Папой!

[Кирилл в радости начинает бегать по комнате, то и дело выкрикивая "Я буду Папой!"; так он делает несколько кругов, затем снова останавливается, снова воздевает руки к небу и поднимает вверх лицо]

Кирилл (величественно): -Habemus papam!

[Кирилл успокаивается и садится на стул]

[В дверь входит иерей 17 лет]

Иерей 17 лет: -Ваше святейшество, извините, что побеспокоил. Пилот вертолета просил передать, что ему на всякий случай надо еще кое-что проверить. Так что вылет откладывается часа на два. Не больше. Так, пустяки, но все-таки...

Кирилл: -Ну и ладно. Только мне срочно позвонить кой-кому надо и сделать распоряжения. А в этой глуши мобильная связь не работает. Так что тащите-ка сюда спутниковый интернет. Вот и пригодилась ваша двусторонняя связь с шифрованными каналами! А кто-то из вас, помню, еще говорил: дорого, да дорого...

Иерей 17 лет: -Сейчас принесем.

Кирилл: - Да. И принесите тот большой чемодан... Ну, вы знаете...

Иерей 17: -Принесем, принесем...

[Иерей 17 лет выходит]

[Из соседней комнаты входит Велемудр]

Кирилл: -Ну как, Велемудр?

Велемудр: -К сожалению, увиденное так и осталось для меня загадкой.

Кирилл: -А я со своей стороны скажу, что нет для меня знака лучше, чем тот, который ты увидел!

Велемудр: -Ну и хорошо.

Кирилл: -Послушай, Велемудр, я должен бы был сейчас лететь, но пилот говорит, что надо задержаться часа на два. Так я еще побуду у тебя - ладно? Вот тебе - часы за беспокойство.

[Кирилл снимает с руки часы и подает их Велемудру; тот берет часы]

Велемудр: -Оставайся. Меня можешь даже не дожидаться - кто в такой глуши в дом войдет? Медведь?

Кирилл: -А ты куда-то идешь?

Велемудр: -Иду. На наше родовое капище, чтобы почтить богов подобающей жертвой.

Кирилл: -Ну что ж... Только помни - ты мне можешь еще очень понадобиться. Я решился и брошу вызов своим противникам. А они у меня очень серьезные. На них мощные колдуны вуду и виднейшие каббалисты работают. Конечно, и у нас есть кое-что. Но ты у нас - последняя надежда, если что... Помни. Я в долгу не останусь...

[Велемудр молча выходит из избы]

[Входят Иерей 17 лет и пилот вертолета; они несут комплекс для спутникового интернета и разворачивают его на столе; затем иерей 17 лет приносит ноутбук и подключает его к спутниковому интернету; затем пилот заносит чемодан]

Кирилл: -А теперь выйдите все. То, что будет дальше - тайна.

[Кирилл садится за ноутбку, одевает наушники и начинает работать; время от времени он говорит в микрофон со своими собеседниками]

Кирилл: -Что это значит - кто это хочет говорить с государственным секретарем Ватикана, используя эти секретные коды? Вам-то какое дело? Раз кто-то использует эти секретные коды, так и соедините его, ничего не спрашивая с государственным секретарем Ватикана. Может быть, это ваш будущий работодатель говорит.

Кирилл: - Ваше Высокопреосвященство! Ваше Высокопреосвященство... Да, да - это из России. Да... Его Высокопреосвященство Кирилл говорит. Что ж... я сделал выбор. Баллотируюсь в Папы и бросаю вызов нынешнему Папе. Пусть к нам какая-нибудь делегация от Ватикана в ближайшие дни визит нанесет. Тогда все подробнее и обговорим и тест проведем... Что значит унию раньше надо? Естественно, унию раньше надо. Я же сказал - делегацию посылайте, чтобы все обговорить подробнее. Да... и еще... Помните - я просил индульгенцию у Папы? Уже готова? Вот и хорошо. Передайте ее с делегацией.

[Кирилл снимает наушники и вытирает со лба пот и начинает рассуждать сам с собой]

Кирилл: -Уфф! Итак, со стариком Торчизио переговорил. Рубикон перейден. Что теперь будет? Эх, старик Торчизио... Вечно он недоволен тем, что кардиналы, обладающие статусом Патриарха стоят выше обычных кардиналов, даже если они - госсекретари Ватикана... Несносный старик! Буду Папой - гм... не знаю... отправить в отставку его или оставить? А кого вместо него? Иллариона? Иллариона... Гм! А ведь Илларион много знает. Слишком много. В том числе в отношении ядов. И это бы ничего, если бы не его несносный ревнивый характер. Как вспомнишь, как он злобствовал против Кураева - аж мороз по коже! Крики, истерики... Отрави да отрави - у него, мол книжек больше, чем у меня! Вдалбливаешь ему, что Кураев - за нас - так для чего же его травить? А он все знай, истерит: отрави да отрави. То одну ему клятву дай, то другую... Просто-таки нечеловеческая злоба! Опасно с ним. Очень опасно...

[Кирилл некоторое время молча сидит в задумчивости, а затем продолжает разговор с самим собой]

Кирилл (грустно): -Вобщем, в Ватикане мне Илларионушка ни к чему. И вообще ни к чему - взбрыкнет еще и мне, как Папе вызов бросит. Или возьмет и притравит ни с того, ни с сего. По-тихому. И прощай, вожделенная уния! Клятву, которую я ему дал, что притравлю Кураева, я, конечно, не нарушу. Но и его самого отравлю. Пусть отправляется вслед за своим Кураевым, раз он такой злобный, ревнивый и завистливый. Что же... К делу! Позвоню Севе...

[Кирилл снова надевает наушники и начинает работать на ноутбуке; он соединяется с Севой и начинает с ним разговаривать]

Кирилл (безразлично): -Сева! Как хорошо, что ты оказался на месте! Слушай и исполняй. Скоро к нам направится делегация из Ватикана. Ты вызовешь к себе на дачу Иллариона Алфеева под тем предлогом, что есть необходимость обсудить некоторые тонкости при заключении унии и что он может предоставить по этому поводу свои ценные соображения... Да... Так слушай... Когда он придет, устрой обильную трапезу. И во время трапезы непременно накорми владыку Иллариона тем превосходным абрикосовым вареньем, которое стоит в третьем шкафу на самой верхней полке. Понял? Что значит - "Не верю ушам своим!"; что это значит - "Даже Иллариона?"; что это значит, Сева, - кто тут принимает решения?! У меня верные данные, что он уже давно переметнулся к нашим врагам и вот-вот сольет на нас важный компромат! А кое-что, вероятно, уже и слил. Понял? Подробности - потом. Так исполнишь? Ну и хорошо. Сева, я всегда надеялся на тебя и всегда тобою дорожил. Такими людьми нельзя разбрасываться. Пора тебе и в епископы. До встречи...

[Кирилл снимает наушники, вытирает со лба пот и снова начинает рассуждать сам с собой]

Кирилл: -Все-таки Сева черти что о себе не мнит. Сева не то, что этот неженка и аристократ... Севе лавры Моцарта не нужны! Сева свое место знает! Вот он пусть и будет госсекретарем Ватикана. А тебе, Илларионушка - хер, а не кардинальская шапка! (пауза) Но хватит о грустном. Ведь сегодня - счастливейший для меня день!

[Кирилл берет чемодан, открывает его и достает из него папскую тиару]

Кирилл: -Вот, вот они, - папские облачения! Вот оно, - вожделение всякого кардинала!

[Кирилл задумывается]

Кирилл: -Гм... какое бы имя взять при восхождении на Святейший Престол? Может быть, взять двойное имя? Иоанн-Павел III?

[Кирилл водружает тиару на голову и так подходит к зеркалу; некоторое время Кирилл смотрит на себя в зеркало; затем он становится на середину избы, лицом к зрителям, воздвигает руки к небу и торжественно возглашает]

Кирилл: - Встречайте! Его Святейшество Папа Римский Кирилл-Мефодий I!

[Занавес]

[Конец II сцены II акта]

Акт II. Сцена III

[Действие разворачивается на патриаршей даче, в одном из залов]

[В зале за столом сидит Кирилл I и перебирает бумаги]

[Входит Торчизио]

Торчизио: -Рад приветствовать вас, Ваше Святейшество, как госсекретарь Ватикана и как глава присланной к вам от Святейшего Престола делегации!

Кирилл (встает): - И я рад вас приветствовать! (садиться)

Торчизио: -Итак, Ваше Святейшество, будучи в числе кардиналов престола святого Петра, - хотя и тайного - вы, решили бросить вызов нынешнему Папе; хотя это и необычно - ибо, как правило, ранее так поступали только те, кто явно принадлежит к католической церкви, - но, тем не менее, вы имеете на это полное право. Ввиду необычности происшедшего, я, будучи государственным секретарем Ватикана, был вынужден направиться сюда лично, чтобы лично засвидетельствовать действительность поединка и соблюдение всех правил протокола. (обращается к одному из католических епископов) Пожалуйста, зачитайте, что обычно полагается зачитывать в подобных случаях.

Первый епископ (достатает из-за пазухи и разворачивает пергамент): -Тайная Булла Его Святейшества Папы Римского Александра VI, известного также как Родриго Борджиа, изданная им в 1501 году, содержание которой должно храниться в строгом секрете теми, для кого она предназначена, а именно высшими клириками Римо-Католической церкви, которые, предположительно, могут претендовать на избрание Римским Папой, и их особо доверенным лицам, носящим епископский сан, вызванным в качестве свидетелей. (выдерживает паузу) Согласно разъяснению, данному ex cathedra в 1872 году Его Святейшеством Папой Римским Пием IX, означенную Тайную Буллу Папы Александра VI, несомненно, следует рассматривать как то, что имеет статус сказанного ex cathedra. (выдерживает паузу) Итак, непосредственно сама Тайная Булла (начинает зачитывать):

"Ввиду того, что при избрании на престол Святого Петра многочисленно умножились различные преступления, и, в частности смертоубийства через отравления, которые не только губят души совершающих их, но и дают многочисленные поводы к похулению нашей веры, я, будучи пастырем и учителем всех христиан, определяю:

Отныне все тайные убийства и, в частности, отравления строжайше запрещаются под страхом отлучения от церкви и предания анафеме; а посему все выяснения отношений как между кандидатами на Папский Престол, так между ними и действующим Папой, впредь должны выясняться явно в виде поединков на ядах, через явно же произведенный и засвидетельствованный вызов на этот поединок и при секундантах, засвидетельствующих честность его проведения.

На поединках запрещается применение ядов, не имеющих противоядия или могущих после принятия противоядия нанести существенный вред здоровью проигравшего.

Проигравший имеет право просить о противоядии и победивший обязан предоставить его - под тем условием, что проигравший обещает тайком удалиться в отдаленную обитель до конца своей жизни. Всякое преследование подобного удалившегося запрещается.

Между двумя поединками с Папой Римским должно пройти не менее полугода. Если на очередной поединок имеется более одного претендента, то эти претенденты проводят поединки между собой по означенным выше правилами под означенным выше надзором до тех пор, пока не останется только лишь один претендент.

Каждый претендующий на занятие Римского Престола прежде допуска к поединкам - как с другими претендентами, так и с самим Папой, - экзаменуется облеченной папским доверием комиссией в форме проведения предварительного поединка с Папой, когда сначала ему предлагается составить противоядие против принятого яда, составленного Папой собственноручно, а затем ему самому предлагается отравить одного из челнов комиссии, который должен распознать принятый яд. При этом претендент должен назвать основные компоненты предложенного ему яда, вызывающие смертельный исход. Такой предварительный поединок, единственно, не требует удаления проигравшего на покой после принятия противоядия, однако в случае принятия противоядия он имеет право на следующий предварительный поединок лишь спустя пять лет.

У тех, кто участвует в поединке, должно быть не менее получаса для определения состава предложенного ему яда и собственноручного изготовления и принятия противоядия. Яды, не удовлетворяющие этому требованию, не допускаются к использованию в поединках.

Его Святейшество Папа Римский Александр VI"

Торчизио (достает из дипломата бумагу): -Кирилл Михайлович, подпишитесь, что вы ознакомлены с правилами проведения поединков и немедленно приступим к делу.

[Кирилл I подписывается]

Торчизио (обращается к закрытой двери): -Вносите передвижную лабораторию.

Кирилл I (обращается к другой закрытой двери): -И мою тоже вносите!

[Из первой двери входят двое католических священников с четырмя тяжеленными чемоданами; чемоданы оставляются ими на столе; Торчизио раскрывает и зрители видят множество колб с жидкостями, банкок с порошками, каких-то трав и прочего; Торчизио делает какие-то приготовления]

[Из другой двери заходят игумен Сергий и отец Сергий, епископ Всеволод Чаплин и епископ Александр Драбинко и заносят восемь похожих чемоданов, но другого цвета; они также ставят их на стол - но на другой стол, возле Кирилла I; Кирилл I также раскрывает чемоданы и зрители также видят в них колбы с жидкостями, банки с порошками, травы и так далее. Кирилл I также делает какие-то приготовления]

Торчизио: -Прошу лиц, не являющихся свидетелями, удалится.

[игумен Сергий и отец Сергий уходят]

[Торчизио достает из одного из чемоданов "шахматные часы" и ставит их на стол]

Торчизио: -Ну что же. Согласно правилу проведения предварительного поединка сперва яд должны принять вы, Владимир Михайлович. Сейчас я и мои ассистенты и свидетели приготовят яд.

Кирилл (к Торчизио): -Прошу знакомится! Недавно - буквально несколько дней назад -знакомый вам иерей Всеволод стал епископом. А это также известный вам Александр Драбинко.

Торчизио (удивленно): -А где же Илларион Алфеев?

Чаплин (к Торчизио): -Ваше Высокопреосвященство! Архипастыря Иллариона на днях внезапно сразил тяжелый недуг. Он в одной из больниц. Мы молимся об его исцелении.

Торчизио: -Ну ладно. Приступим...

[Торчизио берет в руки колбы, реторты и прочее и начинает приготавливать смесь. Время от времени он обращается к своим епископам-свидетелям со словами вроде "Смесь номер семь!", "Порошок номер три!", "Пакет номер пятнадцать!"; так проходит минута или две]

[Торчизио берет в руку двухсотграммовый граненый стакан с получившимся ядом, передает его Кириллу I, ударяет по шахматным часам]

Торчизио: -Ваш ход, Кирилл Михайлович!

[Кирилл I медленно, словно смакуя, выпивает стакан яда и погружается в размышления]

Кирилл I (задумчиво): -Гм... гм... Чертополох болотный продырявленный алтайский... нет, пожалуй, тибетский... Вытяжка из печени морского черта арктического... нет... пожалуй, антарктического... Трындец полынный вулканический с северного склона Фудзиямы... выдержка лет пять - не меньше. Иначе бы достаточно не сферментировалось... Рыгунец блевотворящий кровохаркающий с острова Науру. Адская зелень степная австралийская... Да нет... не австралийская... новозеландская или тасманийская даже! И... и... ну конечно, жабья дурь аравийская, смешанная с перемолотыми костями колумбийской высокогорной шипохвостки! Гм... Недурно... недурно... Да, еще с десяток компонентов того-сего - для катализа и усиления ферментации, усиления поражения печени, мозга и сердца через побочные эффекты... (Задумывается) Я бы, конечно, еще бы кой-чего добавил, и компонентов до пятидесяти непременно бы довел, но того, что назвал - вполне достаточно. И, строго говоря, у меня есть еще пара часов в запасе до того, как начнется что-то серьезное...

Торчизио: -И все-таки, я советую поспешить, Кирилл Михайлович. В таких делах, как бы дело ни обстояло, - сами знаете - лучше легкомысленно к этому никогда не относится. Сначала составьте и выпейте противоядие. И потом, кстати, - я так понял, вы называли состав смеси. Но тут одни русские названия. Я бы попросил по-латыни.

Кирилл (улыбается): -Ах да, конечно, (Громко рыгает и озирается) Ой, извините, я не хотел...

Торчизио: -Не беспокойтесь. Это побочный эффект принятого вами яда.

Кирилл (смеется): -Ах да, конечно! Рыгунец блевотворящий! Не обратил особого внимания... Итак, ребята, за дело!

[Кирилл I берет в руки колбы, реторты и прочее и начинает приготавливать противоядие. Время от времени он обращается к помощникам и свидетелям - Всеволоду Чаплину и Александру Драбинко - со словами вроде "Смесь номер двести десять!", "Порошок номер сорок два!", "Пакет номер семь!"; так проходит около минуты]

Кирилл (радостно): -Ну, вот и готово! (Выпивает противоядие из колбы)

[Кирилл берет в руки бумагу и ручку и начинает писать на листе названия ингридиентов по-латыни. Проходит около минуты. Затем Кирилл передает бумагу Торчизио и ударяете оп шахматным часам.]

Кирилл: -Готово! Теперь ваш черед!

Торчизио: -Я готов!

[Кирилл I снова берет в руки колбы, реторты и прочее и начинает приготавливать яд. Время от времени он также обращается к ассистентам со словами вроде "Смесь номер четырнадцать!", "Порошок номер сорок!", "Пакет номер 3!"; так проходит около минуты]

[Кирилл достает из чемодана граненый стакан, наливает в него яд из реторты, передает стакан в руки Торчизио и ударяете по шахматным часам]

[Торчизио Бертоне медленно, временами задумываясь, выпивает стакан яда]

Торчизио: -Хм... хм... пожалуй, я мог бы назвать с десяток компонентов... И даже в русском переводе. Скотобой гаитянский дурнорожий, Одурь Аляскинская прибрежная зловонная, несколько еще не получивших официальное название мхов и лишайников с фольклендских островов, Пропердензия Амазонская дикая лесная, хвощ окинавский жгучий... и еще несколько компонентов.... (Торчизио громко испускает газы) Ой... извините... я не хотел...

Кирилл (смеется): -Ваше высокопреосвященство! Вам тоже нечего извиняться! Ведь это - побочный эффект!

Торчизио (улыбается): -Ах да! Пропердензия Амазонская!

Кирилл (смеется): -Она самая, будь она неладна!

Торчизио (задумчиво): -Только... только одного не пойму. Из всего этого ничего путного составить нельзя; и к тому же, не совсем понятно, чем что тут является основным компонентом, а что катализатором или замедлителем реакции и для чего именно... То есть, тут еще не меньше десятка компонентов должно быть, чтобы понять, что к чему, но различить их я не могу!

Кирилл (смеется): -Так что - признаете поражение?

Торчизио (задумчиво): -Буду до конца думать...

[Опускается занавес; "за занавесом" проходит всего лишь минута или две, которые символизируют отведенное время на ответ; за эту минуту или две из-за занавеса несколько раз раздается громкий пук Торчизио Бертоне; наконец, занавес подымается]

Кирилл: -Минута осталась! Берите противоядие и пейте! И признайте поражение!

Торчизио: -Ладно, давайте! Но поражение пусть будет признано автоматически, за истечением времени.

[Гундяев передает Торчизио двухсотграммовый граненый стакан с противоядием; тот выпивает его; затем они молча смотрят на часы]

Торчизио: -Что ж! Время вышло. Вы победили. И, по-видимому, у вас очень и очень неплохой шанс стать Папой! Поздравляю!

[Торчизио жмет руку Кириллу]

Кирилл: -Торчизио! Теперь самое время напомнить о той индульгенции, которую мне обещал Святейший Папа! Ты должен был привезти ее!

Торчизио: -Конечно! Вот она!

[Торчизио достает из-за пазухи пергамент и передает его Кириллу]

[Кирилл разворачивает пергамент и читает]

Кирилл: -"Сим я, Святейший Папа Римский Бенедикт XVI, наследник Святого Петра, получивший право вязать и решить от Самого Господа нашего, объявляю такому-то, получателю сей индульгенции, через доверенное мое лицо ему переданной, полное прощение грехов его бывших, настоящих и будущих и полное освобождение души его от нахождения в чистилище ради тех его благих деяний, которые он совершает и, божьим соизволением, совершит в будущем во благо единства нашей Церкви"

Торчизио: -Везет же некоторым!

Кирилл: -А как насчет еще одного документа, о котором мы говорили совсем давным-давно?

Торчизио: -Что тут говорить! Опять скажу: "Везет же некоторым!". Только Его Святейшество поставил два условия... Первое условие - в случае восшествия на Святой Престол после заключения унии с Римом вы должны прославить во святых Папу Иоанна-Павла II, если таковой еще не будет прославлен. И это ничто иное, как признание его заслуг за борьбу с безбожным коммунистическим режимом. Видите ли, когда Йозеф Ратцингер, то есть, нынешний Бенедикт XVI бросил вызов Иоанну-Павлу II, то ему самому было как-то несколько неудобно... И Бенедикт решил немного подсластить пилюлю - дружески прощаясь с Иоанном-Павлом II, он пообещал, что сразу же по восшествии на престол прославит его как святого; и он выполнил это обещание! Согласно постановлению ex cathedra Бенедикта XVI, Иоанн-Павел II был возведен в святые еще при своей жизни...

Кирилл: -Кстати, а как сейчас поживает старик?

Торчизио: -Как поживает? По-стариковски. Спокойно инкогнито доживает свой век после пластической операции в одном из отдаленных монастырей в Латинской Америке. Рыбу ловит... Гуляет. Так вот, Бенедикт XVI, конечно, сдержал обещание и прославил как святого Иоанна-Павла II еще при жизни - разумеется, что он жив до сих пор еще никто не знает; публично же была произведена только беатификация. И Бенедикт XVI завещает своему возможному преемнику, если не успеет сам, завершить канонизацию Иоанна-Павла II. Ну как - принимаете условие, что по восшествии на папский престол приложите все усилия к тому, чтобы прославить во святых Иоанна-Павла II?

Кирилл: -Принимаю!

Торчизио: -И второе условие: Прославить во святых самого Бенедикта XVI!

Кирилл: - Принимаю! Безусловно, наш Папа Бенедикт XVI - достойнейший пастырь; и мне даже как-то неловко... с этим вызовом... право же...

Торчизио: -А раз так, то вот вам другое постановление Бенедикта XVI ex cathedra!

[Торчизио Бертоне достает из-за пазухи и передает Кириллу другой пергамент]

Кирилл (читает пергамент): -"Сим я, Папа Римский Бенедикт XVI, как пастырь и учитель церкви, вещая ex cathedra, объявляю, что получатель сего, такой-то, буде даже он еще жив, провозглашается мною, наследником апостола Петра, приявшим право вязать и решить от Самого Господа нашего, святым и равноапостольным мужем за его дела ко благу единства католической церкви и святой веры".

Кирилл (умиленно смотрит ввысь, прижимает оба пергамента к сердцу): -На небесах есть только одно Солнце, освещающее всю вселенную! И на земле, воистину, один только должен быть верховный пастырь и учитель всех христиан, непоколебимый как камень, просвещающий всю землю и всю вселенную благочестивыми и истинными догматами католической веры; и имя его - Папа, наследник святого Петра!

[Пауза]

[Торчизио выводит Кирилла из восхищения]

Торчизио: -Только, Ваше Высокопреосвященство и Ваше Святейшество, святой равноапостольный отче Кирилле! (Торчизио делает земной поклон перед Кириллом) вы сами понимаете - публично обнародовать это нельзя, ибо в народе может быть воспринято неоднозначно; это вы передадите вашему преемнику и уже он проведет вашу публичную беатификацию и прославление в чине святых!

Кирилл: -Ну, это само собой!

Торчизио: -Вот что еще. Разумеется, если совершится ваше восшествие на Святейший Престол, то это вызовет многочисленные кадровые перестановки. И вот тут надо кому-то дать отступные, кого-то просто умиротворить, чтобы он не возмущался; да и в конце концов - народ подготовить надо, разъяснения провести... Наконец, безбедное житие Бенедикта XVI в отдаленном монастыре тоже сколько-то стоить может.

Кирилл: -Сколько?

Торчизио: -По первоначальным прикидкам 1 миллирад 100 миллионов или 200 миллионов долларов. Но, во всяком случае, не больше, чем полтора миллиарда.

Кирилл (радостно): -Ладно. Вы располагаете двумя миллиардами евро. Денег не жалеть. Первый платеж в миллиард евро перевожу по первому требованию.

Торчизио: -Через некоторое время после того, как произойдет ваша победа над нынешним Папой - если она, разумеется, произойдет, с вами свяжутся и вам будут сообщены реквизиты платежей. Однако, дело тут несколько необычное. Сами понимаете - саму возможность избрания человека из униатской церкви, да еще сразу же после заключения унии, лучше начинать рекламировать уже сейчас. Разумеется, мы не можем требовать с вас деньги заранее, до победы. Но вы можете их пожертвовать. Я думаю, миллионов сто долларов - вполне достаточная сумма.

Кирилл (радостно): -Переведу хоть сейчас! Двести миллионов долларов. Давайте реквизиты!

Торчизио (изумленно): -Через несколько дней с вами свяжутся. До этого же я дам поручение разработать подробный план мероприятий и просчитать, во что все это обойдется. Возможно, вы как-то захотите скорректировать план...

Кирилл (радостно): -В общем так. Вот вам (берет папку, лежащую на столе и передает ее Торчизио); здесь номер счета в Банке Ватикана на 250 миллионов долларов и доверенность на предъявителя на пользование этим счетом. Берите и действуйте.

Торчизио (изумленно): -Право же.. Счет... Доверенность... Ни с того ни с сего... Без ясного плана...

Кирилл: -Берите-берите... Это я вам как святой и равноапостольный говорю!

[Торчизио берет папку]

Торчизио: -Что же... остается попрощаться. Но сперва необходимо поставить подписи свидетелей под протоколом предварительной дуэли...

Кирилл: -Вот именно. Попрощаться до торжественного банкета, который состоится сегодня вечером в Патриархии, куда приглашены вы и ваши спутники и на котором мы все и подпишем!

Торчизио: -Не могу отказаться, ваше преосвященство и ваше святейшество.

[Ассистенты быстро собирают передвижную лабораторию и уходят. За ними, поклонившись Кириллу I, уходит Торчизио]

Кирилл (К Севе Чаплину и Александру Драбинко): -Оставьте меня. Я хочу побыть один...

[Сева Чаплин и Александр Драбинко уходят]

[Кирилл, оставшись один, сидит за столом и предается раздумьям]

Кирилл: -Да-а... Культурно... Европа-с... Ну почему вот у нас всегда так - или ты, или тебя?!

[Пауза]

Кирилл: -Эх... Бенедикт... Торчизио... А ведь ты, Торчизио, старый лис, - еще и иллюминат! Да и ты, Папа Бенедикт, - тоже еще тот иллюминат! (Задумчиво) Да и я - иллюминат! (Хохочет) И скоро мы, иллюминаты, свернем шею католической церкви! (Ударяет кулаком по столу; снова весело хохочет)

[Кирилл берет телефонную трубку и набирает номер]

Кирилл: -Алло? Лубянка? Кто говорит? Агент Михайлов говорит! Не узнали? Счастливым буду! Все удалось в лучшем смысле! Считайте - Ватикан у меня в кармане. Поэтому неплохо бы было возродить в России звание маршала. Что это такое - Ватиканом будет руководить простой генерал российской госбезопасности? (Пауза) Что значит - может быть для меня лично еще и звание Генералиссимуса возродить? И возродить! Почему нет? В конце концов, не забывайте, что у меня будет швейцарская гвардия и что это звание я могу присвоить себе сам как глава суверенного государства!

[Кирилл кладет трубку]

Кирилл: -Эх, Пропердензия Амазонская, эх, Рыгунец блевотворящий... Куда же ты завела меня, жизнь?

[Кирилл подскакивает со стула, словно в него попала молния]

Кирилл: -Эврика!!!

[Кирилл бегает по залу, делая несколько кругов, выкрикивая "Эврика! Эврика!"]

[Кирилл останавливается посреди зала и обращается к зрителям]

Кирилл: -Вот оно! Вот оно, то, второе, что скомпенсирует действие первого! Как я сразу не догадался! Рыгунец блевотворящий! Вот оно, решение - и ты готова, моя ненаглядная Царица Ядов! Конечно, придется добавить еще два-три дополнительных ингридиента, но это уже мелочи... Аква тофана, аква тофрана! Ерунда эта ваша аква тофана! Скоро мир увидит мое новое совершенное творение! Встречайте - Аква гундява!!!

[Кирилл бегает по залу выкрикивая: "Власть над миром! Власть над миром!"]

[Занавес]

[Конец сцены III акта II]

[Конец II акта]

Акт III. Сцена I

[Действие разворачивается в актовом зале МГУ, в котором студенческий театр МГУ дает представление пьесы "Убийство дядюшки Донелла", якобы написанной Честертоном, а в действительности же - Андреем Кураевым.

Зал студенческого театра МГУ (то есть, актовый зал МГУ) является как бы продолжением зрительского зала на сцене. Он содержит лишь несколько рядов (полностью может быть показан лишь один или два ряда; вместо людей можно посадить манекены).]

[Действие пьесы, играемой студенческим театром разворачивается на одной из улиц Женевы (пролог) и в доме дядюшки Донелла (I сцена I акта). Пьеса дается лишь частично, а именно, играется короткий пролог и часть I сцены I акта]

[Зал студенческого театра МГУ. Все ожидают прибытия Гундяева со свитой. Несколько человек ходят по студенческому театру; некоторые люди входят и выходят]

[Кураев прохаживается сбоку, в проходе студенческого театра, возле оркестровой ямы "настоящего" театра]

[В студенческий театр входит Перигелия]

[Перигелия осматривается, ища Кураева; наконец, она замечает Кураева и подходит к нему]

Перигелия: -Отец диакон!

Кураев: -Афелия? Здравствуй, Афелия! Сядем, чтобы тебя со мной не заметили!

Перигелия: -Я не Афелия, я - ее сестра-двойняшка Перигелия. Я пришла к вам, чтобы сообщить: случилось горе! Афелия мертва!

Кураев: -Сядем, сядем! Садись сзади от меня и говори так, чтобы никто ничего не заметил. Никак нельзя, чтобы нас видели вмести. Поэтому постарайся сидеть спокойно и никому не давай понять видом, что мы знакомы.

[Кураев и Перигелия садятся; Перигелия садиться за Кураевым]

Кураев (оборачиваясь): -Что произошло?

[Кураев отворачивается от Перигелии и якобы безучастно смотрит на сцену]

Перигелия: -Отец диакон! Афелия что-то хотела вам передать. Какие-то записи. Записи наблюдения с видеокамер и микрофонные записи. Через меня. Но кто-то ее куда-то внезапно вызвал. Через несколько дней ее нашли мертвой. По официальной версии она зачем-то оказалась на стройке многоэтажки, забралась на самый верх и спрыгнула. То ли ее спрыгнули. Но, в конце концов, все решили, что было самоубийство. Так вот, я вам и пришла про это рассказать.

Кураев: -Ужас! Ужас! Ты-то хоть сама понимаешь, куда ввязалась? И понимаешь ли, что тебе лучше быть от меня как можно дальше, если Афелия что-то собиралась мне передать?

Перигелия (испуганно): -Неужели?

Кураев: -И вообще - я говорил, что лучше, чтобы тебя и меня никто не видел. Не подавай вида, что меня знаешь и постарайся незаметно уйти отсюда. А уйдешь отсюда - уезжай. Лучше заграницу. Вместе с детьми.

Перигелия (испуганно): -Так все серьезно? Так я пошла, отец диакон!

[Перигелия встает и собирается идти]

[В двери, во входе в студенческий театр, показывается человек]

Человек в двери: -Идут! Идут!

[В зал из коридора начинают заходить пришедшие на спектакль]

Кураев: -Поздно, Перигелия! Сядь где-нибудь от меня подальше и не подавай вида.

[Перигелия пересаживается]

[Пауза. За это время зал студенческого театра почти полностью заполняется. В середине первого ряда остаются места для почетных гостей]

[В зал студенческого театра входит Гундяев; за ним следует свита]

[Гундяев и свита усаживаются на места для почетных гостей]

[Гундяев встает, поворачивается, и обращается к присутствующим]

Кирилл: -Здравствуйте! Рад приветствовать вас! Не буду вас утомлять, ибо все, что я хотел, я уже сказал совсем недавно - когда ваш университет присуждал мне почетную докторскую степень. Поэтому просто разрешите представить вам игумена Сергия и иеромонаха Сергия!

[Гундяев дает знак и сидящие поодаль от него иеромонах Сергий и игумен Сергий встают, поворачиваются к залу и кланяются]

Кирилл: -Почему я решил представить их вам? Потому, что иеромонах Сергий и игумен Сергий в скором будущем, возможно, - ваши будущие соученики! Как знать? Ведь они собираются получать высшее образование именно в вашем замечательном Университете. И если они вскорости сюда поступят, то, может быть, вы будете учиться вместе не только на привычных вам факультетах, но и на теологическом факультете МГУ! Кстати. Кто знает - может уже в самом скором будущем, как и многие известные европейские университеты, ваш университет станет настоящей кузницей теологических кадров для всей нашей страны!

[Гундяев садится]

Кураев (в сторону, обернувшись): -Опять эти двое! "Как знать - как знать...". Да я в их годы тут уже на втором курсе был! (поворачивается обратно)

Кураев (снова в сторону, опять обернувшись): - Еще, небось, и школу без золотой медали окончили! (поворачивается обратно)

[На сцену студенческого театра выходит конферансье]

Конферансье: -Наш студенческий театр рад представить вам пьесу Честертона "Убийство дядюшки Донелла". Это, к сожалению, одно из малоизвестных и незаслуженно забытых произведений известного автора. А в этом произведении есть на что обратить внимание - хотя бы на нетривиальную структуру: вначале зрителю полностью говорится о том, кем, как и когда было совершено преступление, и лишь затем повествуется о расследовании. Литературоведы считают, что именно это произведение оказало свое влияние на сценариста сериала о сыщике Коломбо, когда он решил использовать такую же нетрадиционную для детектива структуру. Итак, пьеса "Убийство дядюшки Донелла".

[Конферансье уходит]

[Начинается представление студенческого театра]

[Пролог пьесы "Убийство дядюшки Донелла"]

[В студенческом театре поднимается занавес]

[Племянник стоит на улице Женевы, оперевшись на фонарь; изредка по улице проходят люди; виднеется Женевское озеро и горы вдали]

Племянник: -Нет, это невозможно! Дядюшка совсем выжил из ума! Так дальше нельзя! Я - единственный наследник и вот, этот старый негодяй и проходимец хочет отписать все свои миллионы какому-то католическому монастырю, располагающемуся в горной глуши! Совесть его, видите ли, на старости лет замучила за то что, как он наживал эти миллионы по молодости! А тут еще и этот духовник стал к нему нахаживать! Вернее, его обхаживать! Наобещал, небось, райских кущей! Ты только чек подпиши. Или завещание. А обо мне дядюшка, ты подумал? Мне что - как ты начинать? И тогда ради чего это все? Ради чего? Ради чего все эти предательства и валяние в грязи по молодости?! Чтобы монашки где-то в горной глуши спокойно жили, сами не замарав своих рук? А я хочу начинать не разбойником с большой дороги, а доктором. Я в Оксфорде хочу учиться! А на какие шиши? Старый негодяй! И вы, монашки, тоже хороши....

[По улице мимо племянника проходит католический пастор]

[Племянник кричит ему вслед, но пастор не понимает, что речь обращена к нему и идет дальше]

Племянник: -Чистенькими! Чистенькими хотите остаться - да? Не замарав рук?!

[Племянник машет рукой вослед пастора]

Племянник (в сторону, тихо): -Завещание все спишет? Да? А сколько достанется монашкам, а сколько - епископу диоцеза - это уже не наше дело да? Наше! Наше! Мое! И деньги - тоже мои! Ничего не получите! Ничего!

[Племянник озирается по сторонам]

Племянник (в сторону, громко): -Антонио! Ну где же этот мерзавец Антонио! Помню, как мы в детстве воровали с ним всякие мелочи из окрестных домов! Пока дядюшка не отрядил меня в этот чертов частный пансион. Ха-ха-ха! (Громко смеется) И при этом, поговаривают, он что-то сунул инспектору полиции, чтобы замять дело!

[Пробегает мальчишка, разносчик газет]

Мальчишка (машет газетами): -Раскрыто убийство! Племянник отравил дядюшку, чтобы получить наследство! Раскрыто убийство! Свежий номер!

Племянник (вздрагивает, взволнованно обращается к мальчишке): -Дай газетку!

[Племянник покупает газету у мальчишки]

[Мальчишка бежит дальше и кричит то же самое]

[Племянник нервно прочитывает газету с встревожившей его новостью]

Племянник (рассуждает сам с собой): -Конечно, замысел был весьма не дурен. Прокрасться через окно, прикончить дядюшку в ванной и попытаться все списать на сердечный приступ - коли уж дядюшка страдал ими. И все бы сошло, если бы инспектору полиции не показалось слишком подозрительным только что составленное завещание, в котором все отходило к младшему брату убийцы. Гм... Проклятье! Проклятье! И как, скажите теперь после этого случая я должен укокошивать дядюшку? А? (обращается к зрителям) Как, скажите на милость, после всего этого? А?! Но... Но вот и Антонио, вот!

[подходит Антонио]

Антонио (племяннику): -Здравствуй, Питер!

Племянник: -Здравствуй, Здравствуй, Антонио! Здравствуй, старый мерзавец!

[обнимаются]

Племянник: -А ты, Антонио, за эти годы зря не терял времени! Слышал, ты теперь какая-то левая рука при каком-то местном отъявленном негодяе, проворачивающем свои темные делишки?! Да?

Антонио: -Именно так. Зачем звал?

Племянник: -Видишь ли... буду с тобой честен как со старым другом. Мне нужен надежный наемный убийца. Укокошить дядюшку. Он решил оставить меня ни с чем. И действовать надо быстро - пока он не успел изменить завещания...

Антонио: -Не знаю... Ты слышал о чем пишут? Какой-то племянник уже укокошил своего дядюшку! Об этом уже второй день твердят все газеты. И ты думаешь что - пока все это не забудется кто-то решится на такое дело? К тому же о его намерении завещать все монастырю тут многие поговаривают...

Племянник: -Да, Антонио, да... До меня стали доходить эти чертовы слухи и вот, - я тут. Но лишь сейчас я узнал, о чем пишут эти ваши дрянные газетенки... Проклятье! Проклятье! Я не знал, как скверно обстоят дела! (задумывается) Антонио! Меня мало кто видел здесь; и меня не было тут уже сколько лет - так что ни слова о моем приезде! Ты говорил кому-нибудь обо мне?

Антонио: -Нет.

Племянник: -И не говори ни слова! Я немедленно уезжаю отсюда!

Антонио: -Ты что? Решил кончить дядюшку сам?

Племянник: -Антонио! Ты лучше меня знаешь, о таких вещах не говорят! И... Антонио! Ты - мой старый друг. Но я не хочу, чтобы тебя видели со мною. Ибо тебя знают. А я не хочу привлекать к себе внимание. Прошу, уйди.

Антонио: -Что ж. Я ухожу. И пусть тебе сопутствует удача.

[Антонио поворачивается и неспешной походкой уходит]

[Племянник нервно ходит туда-сюда вокруг фонарного столба]

Племянник (рассуждает): -Интересно! Успел ли старый хрыч составить завещание или нет? Что ж. Пока тут все утихнет, он уже успеет. Действовать надо немедленно. Я еще мальчишкой снял слепок с ключей от дома. И теперь вот они - ключи! (достает из кармана ключи) Только бы дядюшка не поменял замок. Впрочем, это вряд ли. Старый скупердяй! Иначе придется лезть через окно. Ключи - это плюс. А еще плюс - это то, что дядюшка давно страдает сердцем. Ха-ха-ха! И вот же, спасибо тебе, газетенка, надоумила! Спасибо! (размахивает газетой) Дождаться, как он полезет в ванну - и... Впрочем, трюк с ванной - это, конечно, через чур. Слишком подозрительно будет. Но... Эврика! Есть еще дядюшкин сортир! И туда со своими старческими запорами он ходит куда чаще, чем в ванную! Вот оно! Ночью, под утро, я проникну в дядюшкин дом, используя ключ. Затаюсь там. Дядюшка пойдет по нужде. И вот, когда он будет выходить, я... (взмахивает газетой) Ха-ха-ха! Он сам упал, вставая с унитаза, и обо что-то ударился. Из-за сердечного приступа. Ха-ха-ха! И... Эврика, снова эврика! У дядюшки сортир изнутри закрывается на ручку-рычажок; и щели над полом и потолком - ого-го! Я привяжу к ручке-рычажку порезанную веревку и пропущу ее через щель. Неплохо? (задумывается)

[В это время в "настоящем театре"]

Кирилл (в "настоящем" театре): - Ой!(хватается руками за сердце)

Сева Чаплин (в "настоящем" театре): -Что такое ваше Святейшество?

Кирилл (в "настоящем" театре): -Ничего. Сердце что-то дернуло. Все прошло. Ничего.

[Действие возвращается в студенческий театр]

Племянник (продолжает рассуждать): -Когда все будет кончено я закрою дверь так, как будто бы дядюшка заперся изнутри. Затем дерну веревку посильнее, она порвется в подрезанном месте, и я смогу вытащить эту веревку через щель. И пусть подумают, как это преступник запер дверь! Всем будет ясно, что дядюшка отдал концы сам. Браво... Да! И на всякий случай я, проникая в дом, переоденусь монашкой! Ха-ха-ха! Пусть поломают голову, если меня заметят! Ха-ха-ха! (задумывается) До вечера надо успеть все собрать!

[По улице проходит человек-кукольный театр; на несомой им сцене две фигурки, которыми он управляет - Пульчинелло и Полицейский - осыпают друг друга ударами дубинок; за человеком идет мальчик-шарманщик и играет на шарманке; к шарманке приделана кружка для сбора монеток.]

[Человек-кукольный театр и мальчик-шарманщик удаляются]

Антонио: -Ха-ха-ха! Если бы не нужда не привлекать к себе лишнего внимания, я даже бросил бы им пару монет! Ха-ха-ха!

[Занавес в студенческом театре]

[Конец пролога в студенческом театре]

[Пауза]

[Начло первого акта первой сцены в студенческом театре]

[Дом дядюшки. Широкий коридор. Ближе к зрителям - дверь туалета; далее, почти рядом с дверью, стоит большой шкаф; далее виднеется другая дверь]

[Открывается дальняя дверь. Появляется Племянник. В руках он держит свиток с одеждой.]

Племянник: -Ну вот! Все нормально! Дядюшка еще и не думал вставать! Только эти чертовы женские монашеские одеяния, которые пришлось надеть!

[В злобе бросает свиток с одеждой на пол]

Племянник: -Тьфу ты! А как обратно-то выбираться? Нужны будут! Да и улики оставлять нельзя!

[Поднимает свиток с одеждой с пола и засовывает за пазуху]

[Достает из-за пазухи жезл для убийства дяди]

Племянник: -Ну вот! Скоро запоют первые петухи. А старый хрыч с его запорами, помнится, просираться вставал рано... А! Вот и ты, старый добрый шкаф! Куда же прятаться? В сам сортир или в шкаф? (Задумывается) Спрячусь в шкаф! Помню, в сортире был чуланчик, но так, в шкафу, будет даже лучше.

[Открывает шкаф]

Племянник: -Почти пуст!

[Раздаются шаги]

Племянник: -Чертов хрыч! Эка как рано его нелегкая тащит просраться! Нельзя терять не минуты! Ни секунды!

[Племянник прячется в шкафу]

[Пауза]

[Открывается дальняя дверь]

[В коридор входит дядюшка и старческой походкой, покряхтывая и порой держась за стену, направляется к туалету]

[Дядюшка входит в туалет и включает там свет. Слышно как дядюшка садиться на унитаз]

[Раздаются несколько покряхтываний и пуков]

Дядюшка: -Ох! А новое-то лекарство неплохое! Надо еще купить!

[Слышно как дядюшка спускает воду]

Дядюшка: -Ох! Чего-то забыл! Ну да ладно!

[Дядюшка выходит из туалета]

Дядюшка: -Как легко и хорошо! Надо еще купить!

[Дядюшка останавливается возле шкафа и неожиданно для Племянника тяжело прислоняется к двери этого шкафа]

Дядюшка: -Ух! А! Руки забыл помыть!

[Дядюшка отходит от шкафа и поворачивается, чтобы направиться обратно, в туалет]

[Стремительно открывается дверь шкафа, оттуда выскакивает племянник и наносит дяде смертельный удар в висок. Дядя бездыханный падает на племянника; племянник подхватывает его руками]

Племянник: -Так! Прямо в висок! Готов! Ах! Кровь потекла! Хорошо, что упал мне на костюм, а не на пол! Как я об этом не подумал? Надо было лезть в чуланчик. Ну ладно, скорее в туалет!

[Затаскивает дядюшку в туалет]

[В это время в "настоящем театре"]

Кирилл (в "настоящем" театре): -Ой! Ай (хватается руками за сердце и остается в таком состоянии дольше, чем в первый раз)

Сева Чаплин (в "настоящем" театре): -Что такое ваше Святейшество? Вам плохо?

Кирилл (в "настоящем" театре): -Опять сердце дернуло. Больно... Ладно... Все прошло. Ничего. Я, видимо, слишком устал от этой поездки в Рим. К тому же, я видимо подхватил что-то...

[Действие возвращается в студенческий театр]

[Слышно, как в туалете Племянник бросает Дядюшку на пол]

Племянник: -Готово! Где же моя подрезанная веревка для ручки-рычажка! Должна быть в этом кармане! Должна! (Пауза) Ах, нет, я переложил ее сюда! Вот она! Так! Ага! Та же самая ручка-рычажок, что и была раньше... Сейчас привяжем! Ой! Сколько натекло крови! Ужас! Аж не по себе! Ага! Вот что! Я в перчатках и можно не бояться! Сейчас я возьму дядюшкины руки, обмакну их в его же кровь и понаделаю отпечатков - как будто бы он еще некоторое время был жив и самостоятельно пытался встать! Так! Ага! Здесь! Здесь...

[Слышно, как Племянник возится с трупом Дядюшки]

[Гундяев падает на пол без сознания. Его поднимают Александр Драбинко и Сева Чаплин, седящие по одну и по другую сторону]

[К Гундяеву подбегают иеромонах Сергий и игумен Сергий.

[В зале все на это обращают внимание и начинается замешательство]

Сева Чаплин: -Прекратите игру! Прекратите игру! Его Святейшеству плохо!

[Актеры прекращают игру]

Кураев (дает знак Перигелии): -Вам пора уходить!

[Перигелия встает и начинет потихоньку пробираться к выходу]

[Свита приводит Гундяева в чувства; при этом Гундяев оказывается повернутым лицом не к сцене студенческого театра, а к Перигелии. Гундяев открывает глаза и в ужасе замечает Перигелию, которую он принимает за Афелию]

Гундяев (кричит, вздымая руки): -Аф! Аф!!! А-аффф!!!

[Перигелия пугается]

[Гундяев снова падает без сознания. Свита подымает его и снова начинает приводить в чувство]

[Перигелия незаметно покидает зал]

Сева Чаплин (громко обращается ко всем): -Товарищи! Э... Дамы и господа! Его Святейшеству плохо. Позавчера вечером он вернулся с легким недомоганием из Рима. Сегодня утром ему было вроде бы лучше и мы решили не отменять сегодняшнего представления. Но Его Святейшеству снова сделалось дурно. Ничего страшного. Легкий грипп в несколько утяжеленной форме... Мы вынуждены вас покинуть. Надеюсь, вскоре Его Святейшество снова посетит ваш замечательный Университет и тогда мы вместе досмотрим представление до конца. Спасибо! Всем спасибо!

[Входит несколько человек охраны ФСО в строгих костюмах и черных очках]

Сева Чаплин (громко обращается к охранникам ФСО, отчаянно жестикулирует): -Все нормально, товарищи! Все нормально! Легкое недомогание!

[Гундяев приходит в сознание]

Гундяев: -Спасибо. Мне лучше... Уже лучшее...

[Свита берет Гундяева под руки и неспеша выводит его из зала; люди расступаются пере ними]

[После ухода Гундяева со свитой в студенческом театре опускается занавес]

[Присутствующие на представлении студенческого театра начинают расходиться]

[Пауза]

[Кураев встает со своего места, начинает расхаживать вдоль оркестровой ямы и громко рассуждать, обращаясь к залу]

Кураев: -Что же! Чудовище изобличено! Оно выдало себя. Оно виновно. И не только в смерти Его Святейшества, но и в смерти безвинной Афелии! Ибо как понять эти звуки, полные ужаса - "Аф! Афф!!!", которые оно издало, увидев Перигелию, которая как две капли воды похожа на несчастную Афелию. Что же... мне так не хотелось этого, но жребий брошен. И со всей очевидностью ясно, что мне некуда отступать, ибо и мой конец уже незагорами. Ведь Чудовище дало клятву меня изничтожить. Что же... Я слышал, что где-то через недельку это Чудовище берет отпуск. И вот теперь-то и самое время предложить ему пожить в тиши с месяцок в забытом всеми Мухосранске, чтобы ото всего отдохнуть и укрепить психику! Не знаю, примет ли он предложение - но, видимо, это мой единственный и последний шанс. Бедная, бедная Афелия!

[Кураев молча стоит в задумчивости]

[Занавес]

[Конец I сцены III акта]

Акт III. Сцена II

[Действие разворачивается в Троице-Сергиевой Лавре, близ царских чертогов]

[Раннее утро. Патриарх Кирилл I в одиночестве прогуливается в Троице-Сергиевой Лавре по аллее, ведущей к царским чертогам. По обе стороны аллеи - деревья и заросли кустарника. Посетителей лавры и паломников не видно]

[Сзади к Кириллу подкрадывается архимандрит Наум и хлопает его по макушке]

Кирилл: - Ай!

Наум (хохочет): -Срать мотай!

Кирилл: -Что вы? Что с вами? Что вы себе позволяете?

[Наум становится сбоку Кирилла и величественно указует на него перстом]

Наум (весело): -Не глаголю ти: "Здрав буди еси, Великий Господине и Великий Отче!"; паче же глаголю: "Сгинь убо, блядь!" - ибо блядь еси ты, и, се, вопрошаю тя: "Внегда убо сгинеши бесславно, яко же и окаянный учитель твой в блядстве твоем?".

Кирилл (гневно): -Как какой-то архимандрит, пусть и уважаемый всеми духовник Троице-Сергиевой лавры, смеет говорить таким образом с самим Патриархом, со священноархимандритом Троице-Сергиевой Лавры? Отец Наум! Разве не знаешь ты, что я могу приказать своему наместнику наложить на тебя суровейшую эпитимию? И почему ты называешь меня такими словами? Разве не приносил ты обета послушания? Разве должна быть свойственна дерзость отцу архимандриту и убеленному сединами старцу, который служит образцом для молодых монахов в исполнении ими своих иноческих обетов? Ответствуй же!

[Архимандрит Наум начинает боковыми прыжками передвигаться вокруг Кирилла; при этом все время он тыкает в него указующим перстом и обличает]

Наум (радостно): -Сего ради реку ти: "Блядь ести ты", яко соблудил еси от отеческих установлений и превратил их еси, и попрал их еси, яко отверглся еси спасительной нашей веры и соблудил еси от нея и от правой стези, яже непреткновенна есть. Посему убо глаголю ти церковнословенски: "Сущая блядь еси ты, отче, сущая блядь еси ты!" Аще не учил еси ты язык священный церковнословенский? Ей, не учил еси! Аще убо учил еси ты, не у бе вопрошаяй, чесо ради глаголю ти: "Блядь еси ты!".

[Наум приостанавливается]

Наум (громко вопиет): -Ей! Блядствуют бляди! И блядствуют бляди блядски! Блядствуют бляди блядски во блядском блядстве своем! Ей! Ей!!!

Кирилл: -Отец Наум - вы что? Совсем того?!

Наум (хохочет): -Ей! Не учил еси ты священный язык церковнословенский, ей, не учил еси! Аще убо учил еси ты, не у бе вопрошаяй сего! Аще убо учил еси, познал еси, яже есть плеонастическая выразительная! (громко вопиет) Ей! Блядствуют бляди! И блядствуют бляди блядски! Блядствуют бляди блядски во блядском блядстве своем! Ей! Ей!!!

[Снова начинает передвигаться боковыми прыжками вокруг Кирилла; при этом снова все время тыкает в него указующим перстом и, вопия, обличает]

Наум: -Ей! Блядствуют бляди! И блядствуют бляди блядски! Блядствуют бляди блядски во блядском блядстве своем! Ей! Ей!!!

[Наум останавливается и грозно говорит, тыча пальцем в Кирилла]

Наум: -Се, познай убо блядство свое, да смиришися и да отвергнеши всякую нечистоту и всякое лукавствие непотребное и, вопия и стеная, да покаешися во блядстве своем триокаянном! И да возопиеши, глаголя: "Прости мя, мерзость запустения!", и да посыпеши главу свою пеплом, и да оденешися убо во вретище! И тако да будет отстанеши от треокаянного блядствования и проблужения своего! Аще же ни послушаеши гласа моего, убогого старца Наума, то глаголю ти: иди во ад, Сатано и тако тамо да проклят буди, якоже и учитель твой! (возвышает голос, грозно) Се, учитель твой, блядь сущая, аки пес смердящий издох у стоп папских в треклятом блядствовании своем и в сем малую утеху поимел, ты же, блядь, глаголю ти, и до стоп папы дотечь не возможеши, но паче, аки пес смердящий и приблудный, под забором средь кала и блевотины, сам окалян сущи, издохнеши! (спокойнее) Се, убо, рек ти, блядь, и будет узриши, яко не мимо идет глагол сей!

Кирилл (гневно, в ярости): -Ну, это уже слишком! Хватит!

[Кирилл, выходя из себя, взмахивает рукой, но с великим напряжением удерживает себя и некоторое время пребывает в молчании]

[Пауза]

[Наум снова начинает передвигаться боковыми прыжками вокруг Кирилла; при этом он снова все время тыкает в него указующим перстом и, вопия, обличает]

[Внезапно отец Наум становится на руки и так, вверх тормашками, молча проходит один круг вокруг Кирилла, а затем, идя на руках же, молча удаляется со сцены]

Кирилл (ошарашено): -Ну ничего себе! Восемьдесят лет старичку! (крутит пальцем возле виска) Совсем свихнулся!

[Пауза]

Кирилл (смеется): -А ведь старичок Наум что-то подозревает, как и многие; но ведь он не знает что на днях, в Риме, я побил этого Бенедикта как ребенка и что этот самый Бенедикт уже готовится сдавать дела! Откуда ему, архимандриту, знать? Не по чину! Через месяц, когда я вернусь с отдыха - уния, а еще через месяц - моя интронизация. (добродушно смеется) Ха-ха-ха! Да, вообще, и весь мир, в основной его части, еще не знает, что уже обрел своего нового Папу!!! То есть, меня!!! Habemus papam! Ха-ха-ха! (смотрит вослед Науму) Эх ты, Наум, старый клоун! Старый Арлекин! Ха-ха-ха!

[Входит Майкл Кентский]

[Майкл Кентский величественно, не спеша, подходит к Кириллу]

Майкл: -Здравствуйте, Ваше Святейшество!

Кирилл: -Рад привествовать вас, Ваше Королевское Высочество принц Майкл! Снова пожаловали в Россию?

Майкл: -Да. Ведь все-таки Николай II - мой... э... дедатый двоюродный дядя... Так, кажется, по-русски? Вобщем, я - его внучатый двоюродный племянник...; да и русский язык не хочу забывать...

Кирилл (весело): -Так чаще слушайте радио "Радонеж" и смотрите "Слово Пастыря" на российском телевидении! Еще по спутниковому телевидению канал "Союз" есть...

Майкл (весело): -Ха-ха-ха! Я предпочитаю набираться русской духовности не по радио и телевидению, а черпать ее, если можно так сказать, "непосредственно из первоисточника".

Кирилл (весело): -А еще лучше и быть этим самим самодержавным первоисточником, будучи главой церкви!

Майкл (весело): -Ха-ха-ха!

Кирилл (весело): -Ха-ха-ха!

Майкл: -А чего это вам, если не секрет, говорил этот странный архимандрит, который только что ушел куда-то вверх тормашками? Что это он все тыкал в вас пальцем? Разве вы не старше его по чину? (поправляет контр-адмиральскую фуражку, отряхивает пыль с погон) Ничего не пойму!

Кирилл (с чрезмерно серьезным видом, назидательно): -А это, Ваше Королевское Высочество принц Майкл, как раз и есть образец русской и православной духовности, называемый "юродство"; юродивый подвижник и аскет представляет себя перед окружающими безумным, чтобы через свое безумное поведение обличить те нестроения, которые он видит своим умудренным духовным взором, очищенным чрез аскезу; и делает он это, как и полагается подлинно безумному, невзирая на чины и звания. Э... (задумывается) Например, церковное предание повествует нам, что в древности был некий аскет, который одел свою одежду наизнанку и так ходил перед отцами и братиями; когда же те спросили его о том, что он делает, то он ясно дал им понять, что делает это, дабы обличить их в том, что они попрали и извратили древние установления и поступают не по-правде.

Майкл: -И что же, если не секрет, говорил вам этот почтенный юродивый архимандрит?

Кирилл: -Ваше Королевское Высочество! Я, помимо того, что Патриарх, еще явлюсь и священноархимандритом сей (обводит вокруг руками) священной Троице-Сергиевой Лавры - чем-то вроде "почетного настоятеля", который, однако, имеет и много настоящей власти; тем не менее, однако, правит лаврой, главным образом, мой наместник, а не я; кроме того, я еще и правящий архиерей той епархии, где эта Лавра находится; посему-то этот мудрый муж - отец архимандрит - и пришел ко мне, чтобы сообщить о ряде тех нестроений, которые имеются в сей священной обители; по-видимому, отец наместник не уделял должного внимания ряду моментов при управлении лаврой; и я, после того, что сказал мне юродивый архимандрит, должен буду уделить этому ряду моментов особое внимание в беседе с отцом наместником, а, может быть, даже буду вынужден заняться этим лично. Замечания сего замечательного старца оказались очень ценными и душеполезными - как для братии монастыря, так и для меня лично. Ведь, в конечном счете, получается так, что ответственность за управление сей обителью преподобного Сергия лежит и на мне.

Майкл: -То есть, если говорить по-русски, это будет, кажется так: юродивый архимандрит сейчас "настучал" высшему начальству, действуя "через голову" непосредственного начальства?

Кирилл (добродушно): -Ха-ха-ха! (поглаживает бороду) Можно сказать и так!

Майкл (весело): -Ха-ха-ха! О! Русская духовность! Но, кажется, русские относятся к этим - к "стукачам" - неодобрительно?

Кирилл (добродушно): -А английское правительство и разведка, кажется, одобрительно?

Майкл (весело): -Ха-ха-ха!

Кирилл (весело): -Ха-ха-ха!

Майкл (серьезно): -Ваше Святейшество! Узнав о происшедшем - а распространятся об этом, я думаю, не надо, - я приехал сюда, что просить вашей аудиенции!

Кирилл (серьезно): -Я ожидал этого! Что ж. Встретимся завтра, в десять часов утра в моей патриаршьей резиденции.

Майкл: -Спасибо, Ваше Святейшество! А теперь я вынужден отбыть. Кроме того, я не хотел бы встретиться здесь кое с кем "нос к носу"... Ну, вы понимаете... Ни к чему подобные встречи...

[Майкл Кентский делает сальто-мортале, поворачивается и удаляется, "идя колесом"]

Кирилл (с изумлением): -Вот те на! Чего вытворяет этот виндзоровский кент! Сегодня - прямо цирк какой-то! Да только... только... Что это там говорило Его Высочество принц Майкл про кого-то, с кем оно не хотело бы здесь встретиться "нос к носу"? (обращается к зрителям) Кого еще сюда принес нечистый? (задумывается)

[Пауза]

Кирилл: - Ну конечно! Конечно! (оглядывается) А вот и он сам, легок на помине - (обращается к зрителям, разводит руки) Гоша, Гоша собственной персоной, растудыть его мать!!! (морщится)

[Входит Георгий Гогенцоллерн; в руке он несет сумку]

[Георгий Гогенцоллерн торопливо подходит к Кириллу]

Кирилл (с издевкой): -Его Святейшество Кирилл I рад приветствовать в сей обители Его Королевское Высочество принца Георгия!

Георгий (не подавая вида, что заметил издевку): -Его Имераторское (делает упор на слове "Императорское") и Королевское Высочество цесаревич (делает упор на слове "цесаревич") Георгий рад приветствовать Его Святейшество Кирилла I!

Кирилл: -Так зачем пожаловали, Ваше Высочество? Духовности поднабраться?

Георгий: -Ваше Святейшество! Буду краток. После ставших известными мне событий мне необходима ваша аудиенция.

Кирилл (задумывается): -Что ж. Полагаю завтра, после обеда, в четырнадцать часов, в моей патриаршей резиденции вас устроит?

Георгий: -А нельзя ли утром?

Кирилл: -К сожалению, на утро мною уже назначена аудиенция другому человеку.

Георгий: -Что же. Спасибо. Это меня вполне устраивает. И разрешите удалиться.

[Из зарослей кустов вылезает архимандрит Наум]

[Наум отряхивает прилипшую к облачениям листву и направляется к Георгию Гогенцоллерну]

Наум (бесцеремонно): -Ваше Высочество! Ваше Высочество! А разрешите поинтересоваться - как поживает ваша супруга и ваши дети? Помнится, мы с вами виделись. Виделись очень давно... Вы уже обзавелись семьей?

Георгий: -Я по-прежнему не женат.

Наум: -А дети?

Георгий: -И детей по-прежнему нет.

[Кирилл незаметно для Георгия грозит Науму кулаком. Наум не обращает на это внимания ]

Наум: -А-я-яй! Как же так? Вы ведь в самом возрасте, в самой силе! Нельзя так! Ведь тут мужчину подстерегает множество искушений! Спрошу прямо: Вы, Ваше Высочество, наверное, дрочите? И сохранили ли Вы девственность?

[Кирилл закрывает лицо руками]

Георгий: -М... м-м...

Наум: -Я что хочу сказать. Мне духовные чада сообщили, что вы теперь большой начальник в "Норильском никеле". И немалые деньги получаете, наверное. А соблазны - они тут, рядом. Девушки в России очень развратны стали и до денег охочи. И многие из них идут в эти... в бляди... И клиентов ищут. А у вас сколько денег! А бляди - бляди они тут вот, рядом... Того гляди - вмиг соблазнят. А у них, Ваше Высочество, сами знаете - всякие заразные дурные болезни.

[Кирилл снова незаметно для Георгия грозит Науму кулаком. Наум не обращает на это внимания ]

Георгий: -М-м... м...

Кирилл (Науму, назидательно): -Отец Наум! Я знаю, что Его Высочество принц Георгий строго соблюдает уставы нашей церкви и с самой лучшей стороны характеризуется в нравственном отношении.

Наум: -И не дрочит?

Кирилл (не обращая внимания): -Его Высочество неукоснительно исполняет утреннее и вечернее молитвенное правило, держит уставные посты и весьма известен своей благотворительностью и добрым нравом вообще; так что он может служить настоящим образцом для юношества.

Наум: -Я так рад за него! А то тут выйди за ограду - и кругом - бляди!

Кирилл (не обращая внимания): -Что же касается работы, то я сам лично видел множество благодарностей от начальства "Норильского никеля" за добросовестное и усердное исполнение им своих служебных обязанностей. Так что и в этом отношении он также служит подлинным образцом для всех работников.

Наум (радостно): -Как хорошо!

[Георгий Гогенцоллерн поворачивает голову, всматривается вдаль и кого-то там замечает, а именно, Майкла Кентского]

Георгий (торопливо): -Извините!

[Георгий в спешке достает из сумки бейсбольную биту; он поднимает ее к верху и грозит ею увиденному вдали Майклу Кентскому]

Георгий (кричит вне себя): -Вот, вот ты где, старый негодяй! Не спрячешься за елью! Я тебя вижу, сраный Майкл!

[Георгий срывается с места и бежит к Майклу, размахивая битой; одновременно он кричит шоферу, которого на сцене не видно, - как и Майкла; часть слов Георгия шоферу доносится зрителям уже после того, как Георгий покинул сцену]

Георгий (шоферу): -Быстрей на стоянку и заводи машину! Если уйдет здесь - догоним эту тварь по дороге в Москву. Я ему все равно задам! (Майклу Кентскому) Я засуну твою адмиральскую фуражку тебе в жопу!!!

Майкл Кентский (доносится его слабый голос): -Fuck you!

[Пауза]

Кирилл (к зрителям, вытирает пот со лба): -Только бы Гоша не задумался над тем, кому мною назначена аудиенция завтра утром! Только бы не задумался! Иначе - быть беде! Непременно быть беде!

[Пауза]

[Наум достает из-за пазухи небольшую коробочку]

Наум: -А у меня для вас подарочек. Держите - только обеими руками.

[Кирилл протягивает руки к коробку]

[Наум внезапно выхватывает из коробка банку с красной краской и поливает этой краской руки Кириллу; тот опешивает и не успевает их отдернуть]

[Кирилл подносит руки ближе к лицу и в замешательстве рассматривает их]

Наум (грозно, очень громко): -Зри убо, блядь! И шуйца, и десница у тя по лакоть в праведности!!! Зри убо, окалянная блядь! Кайся! Кайся!!!

[Кирилл не выдерживает и приходит в ярость]

Кирилл: -Да где же отец наместник! Отец наместник!

[Наум опять начинает передвигаться боковыми прыжками вокруг Кирилла; при этом он опять все время тыкает в него указующим перстом и, вопия, обличает]

[Запыхавшись, подбегает отец наместник]

Наместник: -Ваше Святейшество! Я случайно проходил рядом и все видел и слышал издалека. С этим надо кончать. Звоним в психиатричку. Заклепаем его там на месяц-другой. Или наглухо. Как пожелаете.

[Отец наместник берет сотовый и звонит по первом номеру]

Наместник: -Охрана, срочно сюда, к царским чертогам, я тут. Опять один буйно помешался.

[Отец наместник звонит по сотовому по другому номеру]

Наместник: -Психиатрический диспансер? Наместник лавры звонит. У нас снова один помешался. Буйно. Срочно карету! Что значит через час? А раньше? Нет?! Все на выездах? Ну ладно. Попытаемся пока сами фиксировать.

Кирилл (к Науму): -Что? Доигрался, старик?

[Архимандрит Наум убегает с аллеи в заросли кустов]

Наум (убегая): -Сгинь, сгинь Сатана! Сгинь, сгинь!

[Слышно, как архимандрит Наум бегает по кустам и время от времени повторяет "Сгинь, сгинь Сатана!"]

[Подбегают двое дюжих высоких и плотных монаха]

Первый монах: -Где буйный, отец Наместник?

Второй монах: -Здравствуйте, Ваше Святейшество, что случилось?

Наместник: -Отец архимандрит Наум свихнулся. Он где-то в кустах. Ищите. Психиатричка через час приедет, а, может, и позже. Свяжите его до тех пор накрепко и где-нибудь в глухом подвале продержите; и чтобы никакой огласки! Поняли?! Будет кричать - кляп в рот. Жестоко, конечно, но как же иначе?

Первый монах: -Будет исполнено, отец Наместник!

Второй монах: -Надо же! Сам отец архимандрит Наум, великий прозорливый старец!

Наместник: -А что удивительного? Запостился-замолился и возомнил о себе невесть что. И не такие столпы падали. Ну, бегите, ищите!

[Первый и второй монахи убегают в заросли кустов; время от времени слышны их возгласы вроде: "Отец Наум! Отец Нау-ум! Где вы?".]

Наместник: -Так насколько его? На месяц-другой, пока не образумится? А потом что - из него зомби сделаем?

Кирилл: -Держать там до самой моей смерти.

Наместник: -Ясно. Но, может быть, все-таки зомби? Такой Великий Старец, агитирующий за вас - это немалое дело. Немалое дело для пользы дела. А?

Кирилл (сухо): -Я же сказал: держать там до самой моей смерти. И чтобы все видел по телевизору.

Наместник: -Будет исполнено.

Кирилл: -А сейчас оставьте меня. Я хочу побыть один.

Наместник: -Ваше Святейшество! А вымыть руки?

Кирилл: -Оставьте... У наших ряс длинные и широкие рукава...

[Отец наместник уходит]

[Кирилл начинает расхаживать по аллее и рассуждать сам с собой]

Кирилл: -Майкл Кентский, Гришка Гогенцоллерн... Жалкие временщики! Но есть вечные ценности - есть вечный град, Рим, и есть Папа, его светский и духовный властитель, носящий два меча! Что осталось от папских владений? Жалкий Ватикан! Но я возвеличу тебя, первый Рим, третьим Римом! Я! Я! Я стану правителем России в эту смуту и я присоединю тебя, Россия, ко Святому Престолу! Папское государство должно быть расширено за счет России и Россия должна быть обращена в его провинцию. Но в то же время при этом и Первый Рим должен получить русские корни и русскую суть. Я воскрешу величие Рима! Мои папские легионы из России завоюют Италию и Грецию! Папа вновь обретет светский меч! И это не будет игрушечный меч! Это будет ядерный арсенал, способный уничтожить весь мир! Таковы ли ваши мечты, Майкл? Таковы ли ваши мечты, Георгий?! (Останавливается и воздевает руки к небу) Клоуны, жалкие клоуны! (опускает руки, далее говори, обращаясь к зрителям) Дуга Рим-Константинополь-Москва опояшет Европу и принудит к капитуляции протестантов и англикан! И жалкие европрезиденты снова будут ползать на коленях перед Римом, чтобы заслужить прощение и снять с себя отлучение! Я снова заставлю костры инквизиции пылать и ересь, как и проклятая греческая схизма, каленым железом будет выжжена из Европы! А там, вместе с Китаем, мы доберемся и до Америки! И иммигранты из Азии и Африки помогут мне, радостно восприняв евангельскую весть и реквизированное имущество одряхлевшей оеретичествовавшейся, безбожной Европы! Вот оно - богатство, богатство и спасение уготованное Промыслом - новые орды варваров, несущих свежие силы выродившемуся, одряхлевшему и погрязшему в разврате старому миру! Папа, Папа ваш светоч и ваша надежда! Грядите же к Папе, к вашему земному богу!

[Пауза]

Кирилл (грозно): -И горе, горе тому, кто станет у меня на пути! На пути у Промысла, на пути у Святого Престола, учрежденного Святым Петром!

[Пауза]

[Кирилл достает мобильный телефон и звонит Севе Чаплину]

Кирилл (спокойно): -Да, Сева. Забыл сказать. Ускорь как можно быстрее переход с церковнославянского на русский. И... немедленно набросай планы перехода на латынь. (кладет телефон в карман).

[Кирилл поворачивается и начинает уходить]

Кирилл: -Ибо стыдно не знать латыни. Будущего всемирного языка.

[Кирилл уходит]

[Пауза]

[На сцене появляются двое монахов, поймавших архимандрита Наума и волочащих его под руки в подвал]

Первый монах: -Что, поймался?

Второй монах: -Не брыкайся, дедушка Наум, не брыкайся!

[Архимандрит Наум, пока его протаскивают через сцену, брыкается и вопиет]

Наум (вопиет): -О церковь лукавнующих, сочетававшаяся со слугами князя мира сего! Ты яко великая любодейца, сидящая на звере багряном! Оле! Уа!

[Два монаха, волочащие архимандрита Наума, скрываются за кулисами; оттуда слышны их разговоры, а также слова и мычание отца Наума]

Второй монах: -Не кричи, дедушка Наум, не кричи!

Первый монах: -Хватит! Давай кляп!

Наум: -Не надо, братья! Верьте мне, братья! Ей! Блядствуют бляди! И блядствуют бляди...

[Слышны крики и звуки борьбы]

Наум (мычит с заткнутым ртом): -М-м! М-м-м!

[Занавес]

[Конец сцены II акта III]

Акт III. Сцена III

[Действие разворачивается в частном одноэтажном доме, располагающемся в отдаленном пригороде Мухосранска, куда Кирилл I вместе с Андреем Кураевым приехал инкогнито, чтобы отдохнуть.

Действие происходит в зале - просторной комнате - этого дома. Лицом к зрителям в располагается большой телевизор

Время действия - ночь на первое мая.]

[Зал частного дома в отдаленном пригороде Мухосранска. Время - ночь]

[Слышно, как отпирается входная дверь, когда в дом входят Кирилл Гундяев и Андрей Кураев]

[Слышен щелчок выключателя]

Кураев: -Лампочка в прихожей сгорела! Надо же! Не могли лампочки вкрутить...

Кирилл: -Ладно... Вот это кажется, коридор, а за ним, наверное, - зал?

[Слышен скрип двери; слышны приближающиеся шаги]

[Слышно, как открывается дверь в зал]

[Слышен щелчок выключателя. В зале загорается свет]

[Все видят Кирилла и Кураева, стоящих в зале, возле двери. Кирилл - без бороды, коротко подстрижен и слегка загримирован, но, тем не менее, все легко узнают, кто перед ними. Кирилл одет в форму полковника полиции. На его голове - папаха. Кураев в руке держит чемодан]

Кирилл: -Все-таки, Андрей Вячеславович, ваш план - пожить в глуши под чужим именем, чтобы отдохнуть, - достаточно хорош. Я от этой публичности, как уже говорил, устал. Только, конечно, в федеральной службе охраны это вызвало всякие недоумения и трудности. Но, наконец, сошлись-таки, что под чужим именем мне ничего особого не угрожает.

Кураев: -А я все давно хотел спросить, Ваше Святейшество! (ставит чемодан на буфет и открывает его) Вы в форме на свой страх и риск или у вас и документы есть? Что было бы, если бы нас остановила милиция?

Кирилл: -А как же, Андрей Вячеславович! Все - чин по чину!

[Кирилл достает из внутреннего кармана красную книжечку и протягивает ее Кураеву]

Кирилл: -Читайте - удостоверение на имя полковника милиции... э... полиции... Михаила Марковича Гугневича - заместителя начальника отдела внутренней безопасности московского ГАИ... э... ГИБДД.

[Кирилл замечает стоящую в зале вешалку]

Кирилл: -А! Вот и вешалка! И кто ее в зал поставил?

[Кирилл раздевается, оставаясь в полицейских пиждаке, рубахе и брюках; одежду он вешает на увиденную вешалку. Кураев тоже раздевается, оставаясь в свитере и в брюках.]

Кураев: -Ваше Святейшество! Так кто теперь за вас решения принимает?

Кирилл: -Как кто? Сева Чаплин теперь официально мой местоблюститель. Ты что, не слышал, что на днях он стал митрополитом и постоянным членом Синода?

Кураев: -Слышал, Ваше Святейшество! Но только не думал, что так скоро...

Кирилл: -А что?

Кураев: -Да ничего, просто не думал...

Кирилл (улыбаясь): -Эх, Сева! Никто да не пренебрегает юностью твоей!

[Пауза]

Кирилл: -Ну что! Пора выгружаться! Андрей Вячеславович! Вы тут пока доставайте тарелки с буфета на стол, а я притащу сумки из машины.

[Гундяев уходит]

[Кураев достает из буфета тарелки, рюмки, ложки, вилки и так далее и расставляет их по столу]

[Входит Гундяев; в руках он несет две сумки]

Гундяев: -Так... Это вот с выпивкой сумка, а это - со жратвой; там еще пара сумок со жратвой, одеждой и прочим... Кстати. Я видел рядом, через дорогу, ларек с хлебом. Заодно сейчас сбегаю... А то почти кончился хлеб.

[Гнудяев уходит]

Кураев (к залу): -Так! Соображаем по-быстрому. По сто грамм с дороги и закусить бутербродиком с икоркой. А в сто грамм - пурген! Но сначала - утяжелить гирей пол в сортире! В сенях раньше стояли гири по два пуда, которыми качалася сын хозяйки до ухода в армию. На месте ли? Если да - срочно гирьку в сортир!

[Кураев выходит]

Кураев (из-за двери): -На месте! А-а-а-а... Ой, зараза, какая тяжелая! Срочно в сортир!

[Кураев выходит из дома. Слышно, как хлопает входная дверь]

[Пауза]

[Кураев входит в дом. Слышно, как хлопает входная дверь]

[Шум в сенях. Слышны приближающиеся шаги Кураева]

[Входит Кураев]

[Кураев, тяжело дыша, запыхавшись, вытирает пот со лба]

Кураев: -Уфф!! Пока идет все как нельзя лучше. Срочно по бутербродику и по сто грамм!

[Кураев достает из сумки бутылку, откупоривает ее и разливает водку по рюмкам; затем он спешно достает и открывает банку с красной икрой, достает масло и полбуханки хлеба и по-быстрому делает несколько бутербродов с красной икрой]

Кураев: -Ах! Да что я с этими бутербродами! Срочно пурген в рюмку!

[Кураев ищет по карманам пузырек с пургеном]

Кураев (в спешке): -Да где же! Где же?! Ага! Вот!

[Кураев достает из кармана пузырек и отсыпает из него порошок в одну из рюмок с водкой]

[Кураев останавливается и задумывается]

Кураев: -Нет! Мало!

[Кураев достает из буфета двухсотграммовые граненые стаканы и переливает в них содержимое рюмок; затем он досыпает в один из стаканов пурген из пузырька и доливает в стаканы водку]

Кураев (облегченно): -Ну, все! Вроде бы, успел! Теперь можно спокойно доделать бутерброды или колбаски нарезать!

[Кураев достает из сумки колбасу и начинает ее нарезать]

[В дом входит Кирилл. Слышно, как хлопает входная дверь]

[В сенях раздаются шаги Кирилла]

[Входит Кирилл; в руках он держит две сумки и пакет с хлебом и булками]

Кирилл: -Ну, вроде бы все! Можно начинать подготовку к торжественному первомайскому банкету по случаю нашего прибытия в Мухосранск! (смеется) Ха-ха-ха! Строго говоря, конечно, первое мая мы встретим уже в процессе банкета...

Кураев (к зрителям): -Пока все идет как нельзя лучше!

Кураев: -Ваше святейшество! А давайте по одной! За ваше здоровье! За прибытие! Я уже и закуски немного нарезал!

[Кураев подходит к столу и берет в руку стакан с водкой; затем это же делает Кирилл. Они чокаются и выпивают, а затем молча закусывают.]

Кирилл: -Эх! Хорошо пошла! Ну что? Дальше сервируем стол? Только скучно. Телевизор, что ли, включить? Что там по программе "Союз" показывают?

[Кирилл берет пульт управления и включает телевизор; он настраивается на православный канал "Союз"; там идет передача о достоинствах церковнословянского языка, которую ведет священник Артемий Владимиров. Пока идет передача, Кирилл и Кураев продолжают сервировать стол]

Артемий (с экрана телевизора): -Трудно, дорогие братия и сестры, оценить все богатство церковнославянского языка, доставшееся нам от предыдущих поколений. Особо драгоценно в этом языке то, что в нем нет нецензурных бранных слов. Единственные слова, которые могут смутить современного интеллигентного, высококультурного и требовательного слушателя - это слово на "б" и слово на "ж". Сейчас, дорогие мои, мы коснемся первого слова. В церковнославянском языке слово на "б", хотя оно и звучит также, как и современное русское слово на "б", означает не то, что означает последнее. Так, апостол Павел пишет в первом послании к Тимофею о неблагочестивых вдовицах: "купно же и праздны учатся обходити домы, не точию же праздны, но и блядивы и оплазивы, глаголющыя, яже не подобает"; а в синодальном издании Библии это же место читаем так: "притом же они, будучи праздны, приучаются ходить по домам и [бывают] не только праздны, но и болтливы, любопытны, и говорят, чего не должно"; таким образом, "блядивый" здесь переводится на русский как "болтливый", "пустословящий"; а в одном из кондаков поется о том, что волхвы "оставиша Ирода яко блядива" - то есть, как лживого; также и в некоем тропаре поется: "Студ лица да покрыет, Евтихия и Диоскора, слияние блядствовавших" - то есть, "лгавших", "пустословивших". И здесь, дорогие мои братия и сестры, мы подходим к другой группе смыслов, связанных со словом "блядь" - это "заблудившийся", "совратившийся с правого, прямого пути"; и, как ясно, Евтихий и Диоскор, как и Ирод, есть "бляди" также и в этом смысле...

[Кирилл в бешенстве стучит кулаком по столу]

Кирилл: -Да сколько можно нести чушь!

[Кирилл берет телевизионный пульт и выключает телевизор]

[Кирилл достает мобильный телефон и звонит по нему Севе Чаплину]

Кирилл: -Сева! Я тебе что про церковнославянский говорил? Не помнишь? Включи канал "Союз" - что это такое? А? Обязательно достань и просмотри все целиком! Я тебе что говорил? ... Уже включил? Что это такое? А? Что это такое, я тебя спрашиваю? Из старых записей, говоришь? Указания еще не дошли? Так поторопись! Тьфу!

[Кирилл прячет мобильный телефон в карман]

[Пауза]

Кирилл: -Ой!

Кураев: -Что такое, Ваше Святейшество?

Кирилл (прижимает руки к животу): -Ой!

Кураев: -Что такое?

Кирилл: -Я вынужден вас покинуть - мне надо спешно сходить до ветра.

[Кирилл поспешно выходит из комнаты]

Кураев (радостно-возбужденно): -Ага! Подействовало!

[Кураев начинает напряженно ходить по комнате из стороны в сторону]

[Проходит около половины минуты]

[Кураев случайно задевает свой чемодан, стоящий на буфете, и тот падает на пол. Из него рассыпаеются одежда, всякие мелочи, ноутбук, и две книги]

Кураев (взвинченно): -Ах ты! Мой ноутбук! Елки-палки, еще угораздило меня и книги взять из отцовской библиотеки с собой в дорожку! (взмахивает руками) "Парега и паролипомена"! Как некстати сейчас все эта философия!

[Кураев поднимает два томика с пола, но от волнения один из томиков снова падает на пол и из него выпадает письмо в конверте, но Кураев этого не замечает]

Кураев: -Ах ты ж! Ой... А что с ноутбуком?

[Кураев берет ноутбук, упавший на пол и включает его]

[Пауза]

Кураев: - Вроде работает! Грузится!

[Кураев выключает ноутбук и кладет его на один из стульев]

[Кураев поспешно начинает запихивать рассыпавшиеся вещи в свой чемодан; наконец он подбирает упавшую книгу и обращает внимание на лежащее возле книги письмо в конверте]

Кураев: -Что такое? Письмо? Откуда? Из книги

[Подбирает письмо в конверте, вертит его в руках, рассматривает]

Кураев: -Хм... Ни марок, ни штемпелей... "От матери дорогому Андрюшеньке"... Это мне! Покойница-мать что-то написала мне и положила письмо в отцовские книги, думая что я когда-то прочту его! Послание из прошлого дорогого человека, которое так тревожит сердце! Я... я не могу... Почему я никогда не набредал раньше на это?

[Кураев вертит письмо в руках]

[Раздается скрип входной двери и шаги]

Кураев (в ужасе, к зрителям): -Чудовище! Чудовище! Оно выжило! Ужас!!!

[Кураев в спешке вкладывает письмо в книгу, бросает книгу на верхнюю крышку буфета, к самой стене, где лежат другие книги; затем, также в спешке, Кураев с усилием закрывает чемодан и ставит его на верхнюю крышку буфета]

[Входит Кирилл]

Кирилл: -Ну и пронесло, Андрей Вячеславович! Ну и пронесло! Да... а где здесь помыть руки?

Кураев (в замешательстве): -В... в... в сенях... в сенях должен быть умывальник, В... Ваше Святейшество!

Кирилл: -Ага!

[Поворачивается и выходит; слышно, как в сенях Кирилл моет руки из умывальника; Кураев в это время долго находится в оцепенении]

Кураев (к зрителям): -Ничего не понимаю! Там же хлипкий пол! И этой гири должно было хватить с запасом! Ничего не понимаю!

[Входит Кирилл]

Кирилл: -Ну что, Андрей Вячеславович! Стол уже почти готов. Достанем, что надо в процессе. Можно начинать. Я только переоденусь. Неудобно все-таки как-то... В полковничьей милицейской форме-то... Право же...

[Кирилл достает из сумки свои облачения, парик и накладную бороду и кладет их на стоящий рядом стул]

[Кирилл снимает милицейские брюки и остается в трико; затем он снимает рубаху и все видят, что к его майке прикреплен накладной живот; майка имеет короткие рукава - так, что видны мощные бицепсы Кирилла; даже через майку видно, что Кирилл обладает мощной мускулатурой]

[Кураев замечает мощную мускулатуру Кирилла и его накладной живот и приходит в остолбенение]

[Пауза]

Кирилл: -Что, Андрей Вячеславович?

Кураев: -Живот... накладной живот...

Кирилл (смеется): -Ха-ха-ха! Ах да! Ну конечно - накладной живот (дергает себя за накладной живот). Ведь надо, с одной стороны, и за собой следить, чтобы быть в форме, и, с другой стороны, надо, чтобы ты не слишком выделялся среди окружающих! Поэтому - в том-то все и дело - накладной живот! Надеюсь, вы об этом никому не расскажите? А?

Кураев: - Не расскажу, конечно, не расскажу, Ваше Святейшество!

Кирилл: - Ну и хорошо! А вообще-то, этот накладной живот надо немного поправить...

[Кирилл возится с какими-то ремешками, полностью отстегивает накладной живот и кладет его на стул. Сквозь майку становится виден мощный пресс Кирилла]

Кирилл (поднимает руки к верху, словно делает упражнения): -Эх! Как хочется побыть без этого живота - но отвыкать никак нельзя. Я себе правило такое взял: только когда спать ложусь, будучи один в доме, тогда живот и отстегиваю. (смеется) Ха-ха-ха! Андрей Вячеславович! А разве у вас нет накладного живота?

Кураев (улыбается): - Увы, нет, Ваше Святейшество!

Кирилл (весело): - Эх, рыхлый и дряблый вы какой-то, Андрей Вячеславович! А?

[Кирилл становится посреди зала, на ковре, в боевую стойку и проделывает с различными криками и вздохами несколько приемов дзюдо, борясь воображаемым противником]

Кирилл (громко орет, потрясая руками): -Э-э-э-э!!! (бьет себя кулаками в грудь и опять орет) -Э-э-э-э-э!!! Кии-и-я! (наносит удар ногой воображаемому противнику).

Кирилл (весело): -Андрей Вячеславович! Вы бы хоть бегать начали понемногу, силовыми упражнениями заниматься... А то что же - стыдно на вас смотреть. А ведь вы гораздо моложе меня! Вот вы эту кочергу, например, в узел завязать можете? (указывает на кочергу, стоящую возле печки) Нет? А я - могу!

[Кирилл берет кочергу и, немного тужась, отчего его мускулы выступают еще более рельефнее, завязывает ее в узел]

Кирилл: -Уфф! И не только завязать - но и развязать!

[Кирилл, тужась сильнее, развязывает кочергу и ставит ее возле печки]

[Кирилл несколько раз прохаживается по залу из стороны в строну]

Кирилл: - Ну что ж... Пора облачаться... Надо только немного подрегулировать накладной живот...

[Кирилл возится с ремешками накладного живота, а затем надевает на себя этот накладной живот]

Кирилл: -Ах да! И грим надо смыть!

[Кирилл выходит]

Кураев (к зрителям, в ужасе): - Ужас!!! Ужас!!! Он намного легче, чем я думал и намного сильнее! Что дальше-то будет? Что делать?

[Пауза]

[Входит Кирилл]

[Кирилл одевает черную мантию, парик и накладную бороду; все видят "обычного" Кирилла]

Кирилл: - Ну что, Андрей Вячеславович! Приступим? Прошу за стол!

[Кирилл и Кураев садятся за стол]

Кирилл: -Ах да! Чуть не забыл! Мне врачи бальзам понемногу прописали пить перед едой! Старость...

[Кирилл встает, подходит к сумке, достает из нее небольшую бутылочку и выпивает из нее, прямо из горла]

[Кирилл возвращается к столу и садится за него]

Кирилл: -По второй! Выпьем за нашу Москву! За Москву - столицу нашей Родины!

[Кирилл наливает в граненые стаканы еще по сто грамм водки]

[Кирилл и Кураев чокаются, выпивают, закусывают]

Кураев: -Может, включим телевизор?

Кирилл (морщится): -Включай... Что-нибудь.

[Кураев включает с дистанционного пульта телевизор, который по-прежнему показывает православный канал "Союз"; канал показывает один из узнаваемых моментов "Лебединого озера" - идет какая-то музыкальная передача]

[Пауза]

Кирилл: -Как-то мрачно это все...

Кураев: -Я на другой православный канал переключу...

Кирилл: -О! Смотри бегущую строку - сейчас лекция Осипова будет! Что он там говорить будет? Не выключай! Тема обещает быть интересной - об усии и ипостаси! Чему там учат в наших академиях? А пока давай еще по одной!

[Кирилл наливает в граненые стаканы еще по сто грамм водки]

Кирилл: - Тост, Андрей Вячеславович! Тост!

Кураев: - Ну что сказать? Выпьем за наш Мухосранск! За наш надежный тыл и нашу надежную опору!

Кирилл: - Эк завернул! Ну, за Мухосранск!

[Кирилл и Кураев чокаются, выпивают, закусывают]

[На экране телевизора появляется дикторша]

Дикторша (с экрана телевизора): - А сейчас наш канал предлагает вам прослушать очередную лекцию Алексея Ильича Осипова!

[На экране появляется Александр Ильич Осипов; Кирилл и Кураев слушают Осипова и продолжают закусывать]

Осипов (с экрана телевизора): -Здравствуйте! Тема нашей сегодняшней лекции - усия и ипостась. Понятия усии и ипостаси являются важнейшими в православной триадологии; поэтому-то в самом начале нам и необходимо с ними основательно определиться. А для этого необходимо сделать исторический экскурс, в котором мы кратко осветим происхождение и значение этих слов, а также коснемся того, как они использовались и что обозначали в то или иное время, у того или иного лица. Дело в том, что богословские термины вначале были необщепринятыми и ввиду этого одни богословы не понимали других богословов; суть этих разногласий, грубо говоря, заключалась в том, что на Востоке усию называли усией, а ипостась - ипостасью, в то время как на Западе усию называли ипостасью, а ипостась - усией, вследствие чего, конечно, богословы Запада недоумевали: почему богословы Востока ипостась называют усией, а усию - ипостасью? Хотя, конечно, по сути, и те, кто говорил, об одной ипостаси и трех усиях, и те, кто говорил об одной усии и трех ипостасях, были правы; ведь, в конечном счете, по сути, и богословы Запада усию называли усией, а ипостась - ипостасью...

[Кирилл берет пульт дистанционного управления и выключает телевизор]

Кирилл (берется за голову): -Эх, усия-ипостась, ипостась-усия... (обращается к Кураеву) Вот Осипов там говорит об усиях-ипостасях студентам, а я тебе, Андрей Вячеславович, так скажу: когда достигаешь определенного положения... Э... Такого положения, когда начинаешь понимать, что сам можешь определять, сколько у чего ипостасей и сколько усий, и какая ипостась от какой или каких исходит... да и вообще определять то, что такое ипостась и что такое усия... то это обязывает... ко многому обязывает. Прежде всего - к серьезности, Андрей Вячеславович... И очень скоро вы увидите воочию.... Возможно, увидите... Воочию... Ха-ха-ха! - да, воочию, что это именно так! (несильно стучит кулаком по столу) Уже скоро, в считанные месяцы и даже дни, грядут великие перемены! И великая перестройка! Все уже готово. И кнопка "Пуск", красная кнопка, уже нажата! Уже нажата...

Кураев (с интересом): -А нельзя ли поопределеннее, а не намеками?

Кирилл: -Поопределеннее? А вот скажи, Андрей Вячеславович, - как ты думаешь - с Великой Октябрьской Социалистической Революцией вступило ли боговоплощение в свой новый этап и обрело ли в нем, в этом новом этапе, свою наивысшую полноту?!

Кураев: -Какой бред!

Кирилл: -Бред?! А ведь это, как ты знаешь, писалось в Журнале Московской Патриархии! А ведь нам это долбили в голову и мы, митрополиты, перевдалбливали эту чушь в голову вам! Что, Кураев, - (грозно) что про нас, архипастырей думаешь? Что мы - бляди? Скажи не стесняясь!

Кураев (потупившись): -М-м-м-м...

Кирилл: -Нет, Андрюша! Мы - не бляди! Мы - мамаши-хозяева борделя! А бляди - это вы, которые нас терпите и кланяетесь нам в ноги и целуете руки, какую бы херню мы не несли! Понял?! И хоть скажи мы завтра, что вся Торица целиком исходит от Черта Лысого - вы все также будете ползать перед нами на коленях, целовать нам руки и подавать нам конверты после архиерейских служб! Для вас, может быть, в те годы и Владимир Ильич был - ого-го, свет в окне! А мы, мамаши-хозяева, даже когда подобную чушь писали, то хохотали до упада над этим лысым картавым мудаком! На приеме у Папы! Понял?! Понял, Андрюша, кто - блядь, а кто - не блядь?! И если надо будет - надо будет для сохранения Церкви - то мы снова заставим вас кланяться этому... этому лысому и картавому... Заставим! (стучит кулаком по столу). Согнем и перегнем в дугу!!! (стучит кулаком по столу) И не смей мне говорить, откуда берутся мамаши борделя! Ты дорасти сначала до мамаши!!! Понял? (стучит кулаком по столу) Понял?!

[В небе раздается гул приближающегося вертолета]

[С шумом с неба падает статуя Чугунного Ильича; она проламывает крышу и потолок, ее ноги пробивают пол и статуя по колено врывается в фундамент дома. Рука статуи указующе уставлена на дверь зала, через которую нужно выходить, чтобы попасть в нужник]

[Кураев и Кирилл встают и молча в изумлении стоят некоторое время]

[Слышен гул удаляющегося вертолета]

Кирилл: - Вот это да!

Ильич Чугунный!

Легок на помине...

С какой же стати ты,

Старинный друг,

Пожаловать изволил к нам,

Чтоб разделить трапезу среди ночи?

Отроду не припомню я такого,

Хотя бывал на множестве банкетов!

Кураев, доложи по правде,

Не ты ли гостя звал?

(смеется)

Кураев: -Ваше Святейшество! Когда мы ехали в Мухосранск, то будучи уже вблизи, мы остановились и вышли, чтобы зайти в магазин при заправке; я же тогда остался в машине и продолжил слушать местное радио - "Мухосранск FM"; и вот, по радио сказали, что на днях в Мухосранске городская администрация собирается демонтировать статую Владимира Ильича.

Кирилл: -Но почему ночью? И почему с помощью вертолета?

Кураев: -Так вот, Ваше Святейшество! Коммунисты и прочие, которые обычно с ними, были против и устраивали всякие митинги и пикеты; поэтому по радио, по-видимому, сделали намек - в том смысле, что не придумает ли администрация какого-либо необычного способа демонтажа, чтобы не тревожить общественность? Вот она, кажется, и придумала! Ведь никто не подумал бы, что власть решится на такое в ночь на первое мая!

Кирилл: -Что же... К утру, наверное, начнут искать... Я утречком уеду, пока разберутся что тут к чему... Ты уж, Андрей Вячеславович, поотдувайся за меня... Мне светиться ни к чему... А через пару дней - вернусь.

Кураев (в сторону): -Все срывается, все срывается! Последний шанс - или я провалю его в нужник, или все пропало и он меня отравит! Непременно отравит! Надо действовать без промедления!

Кураев: - Я, пожалуй, пойду пройдусь до ветра!

Кирилл: - Зачем ты мне это говоришь? Тебе что - нужна для этого отпускная грамота? (смеется)

Кураев (в сторону): -В сенях я видел вторую двухпудовую гирьку! Пойду, утяжелю ей скрыпучий пол в нужнике - авось хватит веса! Должно хватить!

[Кураев уходит; Кирилл встает, подходит к статуе Ильича, облокачивается на нее и начинает гладить по лысине]

Кирилл: - Здравствуй, старый идол, которому я кланялся прежде! Вот, пришел и твой черед отправится на свалку! А как красиво все было - помните, Владимир Ильич? Пионеры в галстуках, с горнами и барабанами. Барабаны стучат, горны дудят.... Эх, ну почему, почему я не был пионером!

[Кирилл подходит к столу, наливает 200 граммовый стакан водки, выпивает, закусывает]

Кирилл: - А какие песни были! (обращается к статуе) Вы помните, Владимир Ильич?!

(поет)

Взвейтесь кострами,

Синие ночи,

Мы, пионеры,

Дети рабочих,

Близится эра

Светлых годов

Клич пионеров

"Всегда будь готов!"

Кирилл: - Владимир Ильич! Вы помните?!

[Задумывается]

Кирилл (к залу): -Агрессивную политику США и мирового империализма во Вьетнаме обличал? Обличал! За мир во всем мире боролся? Боролся! Миролюбивую внешнюю политику Советского государства за рубежом пропагандировал? Пропагандировал! На Лубянку стучал? Ой... (прикрывает рот руками) Тс-с-с... А пионером - не был! Да любой мальчишка из Мухосранска в сто раз счастливее меня, потому что он был пионером, хоть за всю свою жизнь он так и не смог вылезти в Женеву или Нью-Йорк, чтобы показать там шиш акулам мирового империализма! Потому что - хер тебе, паренек, Женева (скручивает фигу одной рукой), и хер тебе Нью-Йорк, мухосранский замкадыш! (скручивает фигу другой рукой) Потому что не по чину тебе это! Что, выкусил?!

[Пауза]

Кирилл (грустно): -Но... Есть одно но... Да, да, конечно, - этот мальчишка-молокосос ишачил бы десять или двадцать лет на двушку в хрущовке и всю жизнь мечтал бы хоть день пожить в патриаршей резиденции, но, - елы-палы, елы палы! - но он был пионером! Был! Вы понимаете! А я - нет... (плачет) Я не был пионером! Не был!!! (пытается рвать на себе одежду) Не был! Не был, Владимир Ильич, не был!

[Кирилл падает на колени перед статуей]

Кирилл: -Владимир Ильич! Примите меня в пионеры! Ведь вы любили детей! Так примите меня в пионеры!

[Слышится скрип двери]

[Входит Кураев]

Кураев (в сторону): -Ну вот. Вроде бы на этот раз гирьки не подведут...

Кирилл (к Кураеву): -Андрей Вячеславович! Андрей Вячеславович! Только сейчас я понял, как был обделен в детстве! Обделен государством в любви, ласке и заботе! Все лучшее было детям, но не мне! Потому, что я не был пионером!

Кураев: -Вы что, Ваше Святейшество?!

Кирилл: -Да-да! Я не был пионером. И сейчас я прошу! Андрей Вячеславович! Если можете - как бывший советский философ и пионер, примите меня в пионеры! В порядке исключения. В чрезвычайных условиях. По крайней нужде. Наконец-то я понял, что вера и пребывание в рядах пионерской организации вполне совместимы! И я хочу исправить ошибку молодости и неразумия!

Кураев: -Кирилл Михайлович! Садитесь за стол! Давайте еще немного закусим и выпьем! И обмозгуем, как вас принять в пионеры! Возможно, свяжемся с Геннадием Андреевичем Зюгановым... по телефону...

Кирилл: -Светлая голова! А у вас есть его телефон?

[Кирилл, стоя на коленях, оборачивается к статуе Ильича]

Кирилл: -Ну вот, Владимир Ильич, сейчас все уладим! Не обижайтесь, Владимир Ильич!

[Кирилл стоит, обернувшись к статуе Ильича и что-то бормочет]

Кураев (в сторону): -Кажется, пора! Настал решительный момент!

[Пока Кирилл обращен к статуе, Кураев наливает в свой стакан и в стакан Кирилла водку, достает из-за пазухи пузырек с пургеном, сыпет его в стакан водки и размешивает; затем убирает пузырек с пургеном за пазуху]

Кураев (в сторону): -Ну вот! Готово адское зелье! (к Кириллу) Кирилл Михайлович! Идите за стол! Давайте еще раз выпьем и закусим!

Кирилл (оборачивается к Кураеву): -Пожалуй! Сейчас встану!

[Кирилл поднимается и, пошатываясь, направляется к столу]

Кирилл: -Погоди! Кажется, я припас неплохого марочного винца! Сейчас прикончим бутылочку!

[Кирилл берет одну из сумок и достает оттуда бутылку и штопор.]

[Подходя к столу, Кирилл начинает открывать штопором бутылку]

[Стоя у стола, Кирилл открывает бутылку, кладет на стол штопор с пробкой и ставит на стол бутылку]

[Кирилл садится за стол]

Кирилл: -Ну, вот и винцо!

Кураев: -А я уже, вроде бы, водки налил! Ваше Святейшество! Давайте - водочки сначала! (в сторону) Ну вот, будь оно неладно! Еще откажется!

Кирилл: -Ладно. За что тост? Давай - за пионерскую организацию имени Владимира Ильича Ленина!

Кураев: -Что ж. За пионеров, так за пионеров!

[Встают, чокаются стаканами, выпивают их и садятся]

[Молча закусывают]

Кирилл: -Андрей Вячеславович! Так как насчет пионеров - вы и правда знаете телефонный номер Геннадия Андреевича? Мне так хочется поскорее вступить! А то что же - Папа... ой... э... Великий Господин и Отец всех верующих, - а пионером не был! Стыдно сказать!

Кураев (в сторону): -Только бы он сейчас пошел в нужник! Только бы пошел! (Кириллу) - Конечно! У меня в ноутбуке где-то был записан - в каком-то документе. Надо поискать! Вот сейчас закусим и я поищу...

Кирилл: -Закусим-то закусим, но уж больно как-то мне не терпится....

[Гундяев и Кураев молча закусывают]

Кирилл: -Ой! (хватается за живот)

Кураев: -Что такое, Ваше Святейшество?

Кирилл: -Мне нехорошо. Опять нехорошо с животом. Я, пожалуй, еще раз схожу...

Кураев: -Не смею вас задерживать.

[Кирилл встает и, держась за живот и пошатываясь, выходит из комнаты, направляясь в нужник]

Кураев (в сторону, нервно): -Только бы сработало! Только бы сработало!

[Кураев нервно берет кусок мяса, откусывает большой кусок и напряженно жует]

[Из дверей в комнату, держась за живот, вновь входит Кирилл]

Кирилл: -Андрей Вячеславович! Андрей Вячеславович! Я дотерплю! Ищите телефон Зюганова и звоните!

Кураев (спешно проглатывает кусок мяса и вытирает губы рукавом): -Э-э... Кирилл Михайлович! Ваше Святейшество! Вы идите! Идите! Долго искать! Я сейчас сажусь за ноутбук и ищу телефон! А вы идите! Как раз вернетесь - и я найду. И позвоним!

[Кураев спешно берет ноутбук, ставит его на стол перед собой, включает и ждет, пока тот загрузится; в это время он обращен спиной к Кириллу]

Кирилл: -Так я подожду! Хотя... хотя... Хотя нет силы ждать! Я... я сейчас...

[Оживает статуя Чугунного Ильича. Он с грохотом вынимает ноги, до колен вдавившиеся в фундамент, делает три шага в направлении к Кириллу и тыкает в него рукой]

Чугунный Ильич (картаво):

-Гг'яди пг'осг'аться, чег'вь!

[Статуя, не поворачиваясь, делает три шага назад и становится на прежнее место. Кураев ничего не замечает и продолжает сидеть за ноутбуком]

Кирилл (в ужасе, держится за живот и переминается с ноги на ногу): -Я уж все-таки пойду, Андрей Вячеславович! Сил нет терпеть. И то ли от боли, от спазмов, то ли от выпитого мне уже что-то мерещиться стало... Пить меньше надо. Так я пойду. Я сейчас...

Кураев: - Конечно, идите, Ваше Святейшество!

[Кирилл поворачивается и уходит из комнаты]

[Слышно, как хлопает дверь хаты]

[Кураев встает и в онемении стоит, смотря на дверь, через которую вышел Кирилл]

[Пауза]

[Слышны какие-то неясные шумы, доносящиеся с улицы и сильные порывы ветра]

[Пауза]

Кураев (дрожащим голосом): -И что? Что... Все кончено? Или нет?

[Пауза]

Кураев: -Пойду посмотрю, что произошло!

[Кураев выходит]

[Слышны доносящиеся с улицы сильные порывы ветра]

[Пауза]

[Входит Кураев]

Кураев (радостно, торжественно):

- Каков итог?

(осматривает зал)

-Он оскорбился,

Пошел посрать

И провалился!

[смеется]

-Так в детстве говорили мы,

Средь легомысленных забав и смеха

И игр несмысленных и глупых.

[пауза]

[Кураев становится в середину комнаты, обращается к залу и декламирует, отчаянно жестикулируя]

-О ров погибели! О студенец истленья!

Низвел ты смрадну нечестивца душу

В глубины ада, к славе Рефаимов!

Приветствуй же, о Ог, Васанский царь,

Надмения и силы порожденье,

Собрата своего, что был тебе подобен

И, как и ты, бессилен ныне стал!

[Пауза]

[Кураев достает из-за пазухи пузырек с пургеном и машет пузырьком перед зрителями]

Кураев: -Как говорится - "На всякого мудреца и хитреца довольно простоты!". (радостно) И поэтому поводу следует выпить! А потом - собрать вещички - и в бега!

[Кураев в спешке засовывает пузырек с пургеном за пазуху, подходит к столу, наливает вина из бутылки, которую открыл Кирилл себе в бокал, в спешке выпивает лишь один глоток и в ужасе кидает бокал на пол; бокал разбивается и оставшееся в нем вино проливается]

Кураев (в ужасе): -О ужас! Вино же может быть отравлено!

[У Кураева перекашивается лицо]

[Пауза]

Кураев: -Что делать? Куда бежать? Что говорить? Да и спасут ли? Если отравлено - то это вряд ли. Но я выпил всего глоток! Хватил ли глотка, чтобы я умер? Или от глотка я стану калекой на всю жизнь? О ужас! (Кураев обхватывает голову руками и машет головой из стороны в сторону)

Кураев: -Вот он, вроде бы, вот он - час триумфа, и в этот-то час триумфа враг наносит тебе удар, удар уже из могилы! Это ли не ирония судьбы?!

Что ж... Подожду пару минут. Если хуже не станет - значит, мне повезло.

[Кураев нервно молча ходит по комнате]

[Кураев замечает, что внутренний карман пиджака, повешенного Кириллом на вешалку, повернут к нему и из этого кармана торчит какой-то пакет, похожий на письмо]

Кураев: -Что это за пакет в кармане у Кирилла? Может быть, противоядье?

[Кураев достает письмо из кармана, рвет конверт]

Кураев: -Противоядья нет. Какое-то письмо.

Кураев (читает письмо):

"Ребята! Как мы и договаривались, если вы читаете это, то все прошло хорошо и меня здесь уже нет. То, что найдете здесь - оттащите в лесок и прикопайте. Встретимся где договорились и обговорим, что делать дальше."

Кураев (в ярости): -Ребята? Какие еще ребята?! Какие еще ребята здесь должны появиться?! (Пауза) Ах да! Два этих щенка и новых фаворита, только окончивших школу!!! Кто же еще?! И оттащите и прикопайте в лесок что или кого? Меня? (орет) Меня оттащить и прикопать?! В леске?! Ах вы гаденыши-молокососы!!! (пауза; Кураев успокаивается) Так это значит что - я отравлен этим вином? (задумывается) А противоядие?! Ведь должно же было это Чудовище захватить с собой противоядие...

[Кураев перетряхивает пиджак, другие одежды Кирилла, но ничего не находит]

[Кураев хлопает себя по лбу]

Кураев: -Ах ты ж, будь оно неладно! Ведь на моих глазах пару десятков минут назад это Чудовище выпило бальзам, сказав, что это нужно для лечения каких-то болезней! Где эта бутылка?

[Кураев бросается к сумке, из которой Кирилл доставал бутылку с бальзамом, роется в ней, и вытаскивает из нее эту же бутылку]

Кураев (в ужасе): -Не-ет! Не-ет! Бутылка пуста! В ней нет ни капли! Чудовище! Он принял противоядие еще до того, как вознамерился меня травить и, по-видимому, намеревался принять яд вместе со мной! Чудовище! Чудовище!!!

[Кураев обхватывает голову руками и раскачивает ею из стороны в сторону]

Кураев: -Я обречен! Я обречен! Пусть я и выпил с глоток, но это только оттянет кончину и сделает ее более мучительной! И... и... и сейчас или уже очень скоро сюда заявятся два этих гаденыша-молокососа чтобы оттащить мой труп в лесок... И я уже... уже что-то такое начинаю чувствовать в теле... И в уме... в моем уме...

[Кураев оборачивается к столу, на котором стоит бутылка с отравленным вином]

Кураев (в ярости, полубезумно): -Оттащить труп в лесок?! А сами, подохнуть, твари, не желаете?!

[Кураев замечает хозяйский принтер; он берет его, подключает к ноутбуку, что-то набирает на ноутбуке и распечатывает; затем он выключает ноутбук и кладет распечатку на стол]

Кураев (дрожащим голосом, запинаясь): -Ну вот... Уже слабеют руки... и шум в ушах... Попытаюсь пройтись...

[Кураев пытается ходить по комнате, но его шатает и он спотыкается; он медленно идет полусогнутый, придерживаясь за стены и за мебель]

Кураев (дрожащим голосом, запинаясь): -Трудно говорить. Ходить почти невозможно... Мне конец. Только бы успеть спрятаться от этих двух щенков, чтобы они не заметили меня мертвого. Куда забиться? Под кровать? (осматривается вокруг). Нет. Могут заметить. Попытаюсь спрятаться где-нибудь в соседней комнате.

[Кураев уходит в соседнюю комнату и закрывает за собой дверь. Слышно падение тела; некоторое время слышны какие-то шорохи и стуки; наконец, из-за закрытой двери раздается вопль "А-а-а"! И все затихает]

[Пауза]

[Раздается скрип входной двери]

[Входят иерей 17 лет и иерей 18 лет]

Иерей 17 лет: -Ау! Есть здесь кто-нибудь?

[Слушает - не ответит ли кто]

[Иерей 18 лет смотрит на часы на руке]

Иерей 18 лет (оглядывается): -Никого нет. Странно. Мы договаривались, что тело будет лежать возле стола. И свет почему-то включен.

Иерей 17 лет: -Смотри! На столе какая-то записка!

[Иерей 18 лет подходит к столу, берет записку, которую распечатал на принтере Кураев, и читает ее]

Иерей 18 лет: -"Ребята! Планы немного изменились. Того, кого должны были отвозить вы, по внезапному стечению обстоятельств пришлось отвозить мне. Все прошло как нельзя лучше. Буду здесь утром или, в крайнем случае, к обеду. На столе и в сумках полно всяких выпивок и закусок. Не стесняйтесь угощаться."

[Иерей 17 лет с облегчением вытирает пот со лба]

Иерей 17 лет: -Фу-у... у меня прямо сразу от души отлегло. Конечно, я бы отвез, коли чего... Но все-таки все равно как-то полегчало.

Иерей 18 лет: -И мне тоже. А посему давай выпьем и закусим. Вон, и бутылка уже открыта (показывает на стол). И хотя она и почата, но, разрази меня гром, если это не какое-нибудь очень дорогое коллекционное марочное вино, которое Кирилл Михайлович не удержался попробовать перед отъездом!

Иерей 17 лет: -Пожалуй!

[Иерей 18 лет тоже подходит к столу]

[Иерей 17 лет берет бокалы и наливает в них вино почти до краев]

[Иерей 17 лет и иерей 18 лет молча берут бокалы в руки, стукаются бокалами и достаточно быстро выпивают их]

Иерей 17 лет: -Наливай еще по одной! Да, кстати надо посмотреть - не осталось ли еще такого же в сумках...

[Иерей 18 лет еще раз наливает вино в бокалы]

[Иерей 17 лет и иерей 18 лет садятся за стол и начинают потихоньку выпивать и закусывать]

Иерей 17 лет: -Только что то плоховато мне... Выйти что ли на воздух...

[Иерей 17 лет встает из-за стола и направляется к двери. Ему становится еще хуже и он опирается рукой на мебель]

Иерей 17 лет: -Плохо... Посади... Упаду...

[Иерей 18 лет встает из-за стола и направляется к иерею 17 лет, но не доходит, а замертво падает возле стола]

[Иерей 17 лет замертво падает возле иерея 18 лет]

[Пауза]

[Пошатываясь, едва живой, из смежной комнаты в зал входит полусогнутый Кураев; он придерживается руками за стену]

Кураев: -Конец уж близок!

Только не пойму -

Что силы мне дает

Последние шаги доделать,

И досказать последние слова?!

[оглядывает валяющихся возле стола мертвых иереев]

Ха-ха! Что? Оттащили труп в лесок?!

Моложе вы меня пускай,

Но вас, хоть на мгновенья,

Да пережил я!

Как - сладка ль отрава,

Для вас была,

Которою вас ваш же господин

Попотчевать изволил?

[с презрением]

Лежите, вечным сном уснувши, да?!

Змееныши лишь вышли из яйца,

И, горя не успев наделать людям,

Изведены под корень тотчас были

Подкравшимся мангустом хитроумным!

Так почивайте ж с вашим господином!

Он на груди своей пригреть вас соизволил -

Ему и благодарность возносите

За свой конец столь скорый и бесславный,

Отродья аспида, гадюки подколодной!

[пауза]

Вот! Вот, что не дает мне

Спокойно умереть, смеживши очи!

От матери письмо,

Которое покойница

Сокрыла в книгах!

[Пошатываясь и падая подходит к буфету, берет книгу с письмом, достает из нее конверт, открывает конверт, вынимает письмо и читает его]

Кураев (читает письмо матери):

-"Дорогой Андрюшенька! Когда ты найдешь это письмо, то, наверное, меня уже давно не будет в живых, но, тем не менее, предчувствуя свой близкий конец, я не могу не сделать признания хотя бы таким образом. Андрюшенька, наверное, тебе нелегко будет узнать, что для нас с отцом ты был неродным сыном, хотя мы и любили тебя как родного.

Настоящим твоим отцом является важный церковный деятель. В своей молодости он часто ездил по заграницам и по заданию КГБ вступил в связь с одной из представительниц королевского дома Виндзоров. Причем, насколько мне известно, имел место настоящий тайный брак по законам англиканской церкви с предварительным тайным же разводом с бывшем мужем. Дело осложнялось также тем, что твой отец, Андрюшенька, был прямым потомком Рюрика и законным Великим Князем Владимирским, решившимся спастись бегством от преследований Иоанна Грозного на восточных окраинах России; и его потомки имели гораздо больше прав на российский престол, чем Годуновы, Шуйские или же Романовы. Чтобы избежать международного скандала ты был тайно передан представителям СССР и затем усыновлен нами; при этом люди из КГБ строго-настрого запретили нам говорить о твоем настоящем происхождении; и они все время тайно следили за тем, чтобы ты был воспитан в истинно-коммунистическом духе советскими философами.

Теперь же я говорю тебе: Андрюшенька! Твоя мать - английская королева Елизавета II; сразу же после рождения тебе был присвоен титул герцога Флайпучестерского; ты - prince Andrew Windsor, the duke of Flypoochester; ты - тайный наследный принц Соединенного Королевства Англии, Шотландии и Северной Ирландии; твой же отец, как и ты, - законный Великий Князь Владимирский и один из самых законных претендентов на российский престол; обычным людям твой отец известен как митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл.

Прощай, Андрюшенька!"

[Кураев раздирает одежды и обхватывает руками голову]

[Пауза]

[Кураев замечает игрушечный световой меч, оставшийся от хозяйских детей, берет его в руку и включает]

[Свет становится не таким ярким - чтобы лучше был виден световой меч]

Кураев (вопиет и отчаянно жестикулирует обеими руками; в правой он держит включенный световой меч):

-О Небо! О земля!

Разверзнись подо мною, земля,

До адских бездн своих,

До тартара глубин,

И поглоти!

Ты ж небо, с серою камык

И огнь палящий

Излить поторопись!

Не медлите!

Так меньше будет мука,

Что ныне пожирает душу,

И сердце изъедает точно червь!

Я кровь отца пролил!

И мой отец - злодей!

[Пауза]

Отрадно победить злодея -

Но может ли отрадно

Злодея сыном быть

И стать отцеубийцей?

Однако же...

Я - герцог Flypoochester!

Я - Рюрика потомок, я - варяг,

Руси Святой наследственный владетель,

Английский, пусть и тайный, принц!

[Пауза]

О мир, жестокий и безумный!

Скажи мне, Рюрик-праотец -

Кому подобен я?

[Задумывается]

Олегу Вещему, что вероломно

Убил друзей твоих - Аскольда с Диром?

Иль, может быть,

Владимиру Святому,

Что братьев собственных,

Родную кровь свою,

Извел и изничтожил?

[Безумно хохочет]

Иль, может, Святополку я подобен?

Тот братьев умертвил, Бориса с Глебом,

А я - отца родного?

Горе! Горе! Горе!

[Снова безумно хохочет и рвет на себе одежды]

Пред Киева столом

Что есть родство,

Что дружба есть?!

Оковы, грязь - не боле!

[Снова безумно хохочет и рвет на себе одежды]

[Приходит в себя]

Но мой отец - злодей! И знатен он весьма!

Кто знатного злодея остановит?

Простой мужик поднимет разве меч

Чтоб уничтожить своего сеньора?

Нет, это вряд ли... Лишь борец могучий,

Который славен столь же, сколь и враг,

Отважится сразиться с супостатом!

Лишь он смирит злодея-венценосца

Десницей крепкою и благородной мощью!

Лишь он повергнет в прах нечестья злую силу,

Надменья злобу из земли исторгнет!

Лишь он растленье пресечет земли

Страдающей под гнетом дел неправды!

[Задумывается]

Так это что...

Так значит - я - герой?

И в этом вот, в отцеубийстве,

В проклятом и презренном всеми деле,

И есть то самое мое предназначенье,

Избранье то, о коем говорил

Явившийся в ночи несчастный призрак?!

[Задумывается]

Горько избрание!

Нет боле сил страдать!

Прощай же, жизнь!

[Хватается за сердце, издает громкий стон и падает]

[Пауза]

[Приподнимается, пытается подняться, но не может; далее говорит чуть приподнявшись, полулежа]

Нет... теплишься еще!

Ну что же - на прощанье

Скажу одно:

Быть может, я и книжный червь,

Не созданный для битв и мести,

Но коль попал я в переделку -

Отмстить возмог;

И кровь, и благородство

Взяли свое, когда пришел их час!

Да только жалко мне -

Страстей кипение это, раж безумья

Биенье сердца, стук мочи,

Кровопролитья ярость и борьбу -

Кто сможет отразить

И кто поведать миру?

Поведать о раздумиях героя,

О муках нерешенности,

О подлости врагов,

О всех предательствах и всех змеиных кознях,

И, наконец, о Подвиге?

Увы!

[Оглядывается вокруг]

Так где же канонада пушек,

Что проводить спешат в последний путь

Его Высочество?

Не слышно залпов их! В безвестности умру!

Где мой Горацио?

Горацио! Гора...

[Падает замертво]

[Световой меч ярко вспыхивает, перегорает и гаснет]

[Звучит "Саptain O'Kane" - ирландский харп и солирующая скрипка]

[Занавес]

[Из зала, из первых рядов на сцену прорывается человек - патриот-державник Николай Стариков; он громко высказывает свое мнение, обращаясь к залу]

Николай Стариков: -Граждане! Я - Николай Стариков! Николай Стариков я! Российский патриот-державник! Так что я хотел сказать? Ну вот! Как можно! Проплачено это все! Проплачено - как вы не понимаете! Англия нам гадит - видите! - и еще сама же смеется над нами, открыто признаваясь! Граждане! Кто это написал? Кто? И кто позволил это играть? Кто - я вас спрашиваю?! Это же явные агенты Госдепартамента! И музыка эта - английская - к чему? Какой-то английский принц, аристократ, убивает русского патриарха, человека из народа, и это выдается за победу добра над злом! И потом. Автор же открыто надсмехается над нашей госбезопасностью! Граждане! Обгаживают наши символы!

[Из будки высовывается суфлер]

Суфлер: -Сядьте или выйдите! Гражданин Стариков! Сейчас десятая сцена будет!

Николай Стариков: -Я сяду! Но знайте - это возмутительно! На следующий раз сюда придет множество наших людей с портретами Президента России и Его Святейшества - и они этот жалкий ничтожный концертишко освистают! Непременно освистают этот дрянной плагиат какой-то очередной бездарности! Да! И вообще - если чьи-то книги уже не подпадают под закон об авторском праве, то это еще не значит, что их бессовестно можно передирать!

[Со средних рядов встает Сергей Кургинян и обращается к окружающим]

Кургинян: -Я - Сергей Кургинян, тоже российский патриот и государственник! Сергей Кургинян я, товарищи!

[Кургинян обращается к Николаю Старикову]

Кургинян: -Николай, а представьте, сколько деньжищ автору за этот откровенный плагиат отвалила либеральная сволочь! И, может быть, это даже люди из какой-нибудь башни Кремля! В деньгах купается, прорва!

Cуфлер: -Хорошо! А сейчас - сядьте или выйдите!

Стариков: -Духовная цензура нужна! Духовная цензура! Вот так! А сейчас - я ухожу! В знак протеста!

Суфлер: -Вот и хорошо.

[Николай Стариков уходит из зала величественной походкой; Сергей Кургинян садится]

[Суфлер полувылазит из будки; в руках он держит стопку бумаг и, время от времени, перебирает эти бумаги. Суфлер поворачивается к зрителям]

Суфлер: -В общем, так. Я десятую сцену прочитал, и, доложу вам, ничего особо интересного там нет. Так... ерунда всякая. Все самое интересное уже было. Так что тоже можете расходиться. Лично я бы вообще этот десятую сцену выкинул! Только все портит.

[Суфлер намеревается скрыться в будке, но его громко окрикивает уборщица, незаметно появившаяся у входа; в одной руке она держит ведро, а в другой - швабру]

Уборщица (к суфлеру, громко): Так что, Михалыч, еще десятая сцена будет?! А я думала - уже убирать пора. Небось, понасрали тут! Ау! Михалыч, так будет десятая сцена?!

Cуфлер (к уборщице, нервно): -Будет, Ивановна! Будет!

Уборщица: -Вот ведь, писака! Нормальные люди обычно три акта по три сцены делают! А тут - невемо что. Будь он неладен! (задумывается) Погоди, Михалыч! Так что - этот молодой, толстенький, в очках - он того старого, важного, что с двумя мальчишками ходил и у кого борода больше - замочил или нет?

Суфлер (нервно, машет рукой, негромко): -Замочил, Ивановна!

Уборщица: -А?

Суфлер (нервно, громко): -Замочил, замочил!

[Cуфлер прячется в будке]

Уборщица (к зрителям): -Ишь ты! Чего-то Михалыч сегодня неразговорчив! Экая важная птица!

[Уборщица берет ведро и швабру и быстрой походкой уходит, громко хлопая дверью]

[Конец III сцены III акта]

Акт III. Сцена IV

[Действие разворачивается во дворе частного одноэтажного дома, в отдаленном пригороде Мухосранска. Этот дом с участком - смежный к тому дому, в котором происходило действие в сцене III акта III. Слева находится дом, справа, через огород, - нужник. Возле стены дома стоят стол и две лавки. На столе все подготовлено к чаепитию. Кроме того, на столе стоит радиоприемник, по которому действующие лица слушают радио "Мухосранск FM"]

[За одной из скамей сидят Варвара и мать Василия. Василий находится в нужнике.]

[Из нужника раздается песня Василия; песня поется им на неопределенный мотив; видно, что человек не имеет слуха]

Василий: - Эх, спилен был в лесе, да клен молодой!

Высокий, ветвистый, в листве золотой!

Был клен, а остался один только пень,

Гнилая, трухлявая, жуткая хрень!

Варвара: -Чего поешь, ирод? Не видишь - мы тут с твоей же матерью чай сидим, пьем.

Василий: -Варя! Слышь - газеты тут мало. Совсем. Принеси свежий номер "Вечерки"!

[Варвара встает и относит к нужнику номер газеты, а заетем возвращается обратно и садится за стол]

Василий: -Да! Любимая газета - "Вечерний Мухосранск"!

[Слышен шорох газеты, которую рвут и мнут]

[Пауза]

[Василий выходит из нужника, напевая еще громче, чем раньше]

Василий: - Эх, спилен был в лесе, да клен молодой!

Высокий, ветвистый, в листве золотой!

Был клен, а остался один только пень,

Гнилая, трухлявая, жуткая хрень!

Варвара: - Замолчи, ирод! Иди чай пить!

[Василий направляется к столу]

Варвара: -Да руки помой!

Василий: -Что я тебе - интеллигент какой, что ли? Мы - люди простые, водители автобуса... Этих их всех хитростей не знаем и им не учены...

[Василий подходит к столу, садится и начинает пить чай]

Варвара (Василию): -В нужнике поди, вон доски как скрипят! Заменить надо! Авось провалится еще кто! (матери Василия) У нас вон, пару дней назад в доме у Егоровны, которая всяких заезжих к себе пускала, четыре трупа нашли! Попросил у Егоровны остановится какой-то поп из Москвы - причем с друзьями; а сама Егоровна тогда к дочке в гости поехала. И что же вы думаете - четыре трупа! Сам поп, тот кто с ним был - какой-то важный, говорят, полковник из Москвы и еще двое молодых попов - совсем еще мальчишки. Что уж они там делали, что вытворяли - нажрались что ли до чертиков и водкой отравились? А полковник тот - так он вообще в нужник пошел, да туда и провалился!

Василий (матери): -Так как их нашли-то? В ночь на первомай памятник Ленину на вертолете демонтировали, а памятник возьми и упади прямо к Егоровне в дом. Под утро стали искать - нет нигде памятника! Целый день искали. А на следующий день глядь - у Егоровны в доме крыша проломлена. Зашли в огород, глянули в окно - а там, в комнате - памятник стоит. И трупы какие-то на полу валяются! Жуть! А как этого полковника стали из ямы вытаскивать - так вообще... И, видать, важные птицы это были. Строго-настрого об этом говорить запретили всем, кто видел. Кто это был? И что они тут, у Егоровны, в наших Мухосрансках делали? Чего они тут забыли?!

Варвара (Василию): -Это еще что! Жуть... А вот младшенький-то наш, Никита, что учинил вчера. Захожу я к детям в комнату. Ночью. Свет выключен! Гляжу - на столе череп светится! Настоящий, Василий, череп! Ты понимаешь - не тыква какая-нибудь, а настоящий череп! Поставил туда, внутрь черепа, Никитка свечку и череп стоит на столе - и светится! Жуть! Спрашиваю потом - где череп взял? Ну не могилы же разрывал - в самом-то деле? А Никитка мне и говорит: "Мам! На берегу речки нашел!". И, видимо, не врет. Сейчас разлив - принесло откуда-то.

Василий: -Откуда, откуда! Да мы мальчишками, в детстве, всегда во время разливов кости находили. За год раз десять, наверное, на что-нибудь подобное набредали. Пока старый скотомогильник, наконец, не перенесли - он километров за тридцать-сорок будет вверх по течению нашей Мухосранки. Да пока - это километров за пятьдесят - русло немного не изменили. Там всегда несколько кладбищ подтапливало. А в прошлом то ли позапрошлом году, вернули гидротехники нашу Мухосранку на старое русло. Экологи лет десять возмущались - верните да верните Мухосранку на старое русло. Вот и вернули. В этом году, видать, кладбище снова и подтопило.

Варвара: -Так я череп забрала. Человеческий череп все-таки. И что с ним делать-то теперь? Кстати, он тут вот где-то - в траве под лавкой...

[Варвара ищет череп в траве возле скамьи, находит и протягивает его Василию]

Варвара: -Вот!

[Василий берет череп, рассматривает его, вертя в руках, начинает размышлять]

Василий: - Эх! И кто же ты был, человече?! Чем жил, о чем думал, как сложил свою голову? Ха! А вот шрам слева на лбу! Шашкой ли тебя рубанул кто по буйной головушке или, может, разводным ключом? (задумывается) А я вспоминаю... вспоминаю... Варвара! Помнишь Василия Кузмича? Ну, отца Василия? Ну, Ваську Коробейникова?

Варвара: -Это который младший?

Василий: -Ну да, младшего Коробейникова, Ваську. Того, которого мы в школе часто били.

Варвара: -Да... Не было среди нас, школьников, большего подлеца, доносчика и жополиза! Тьфу... Нехорошо, конечно, о покойниках такое говорить...

Василий: - Так вот! Степан-то Иваныч, который ныне в той же школе директорствует, когда ему Васька-то какую-то подлость сделал, возьми и долбани ему по голове молотком! Прямо в школе! На уроке труда! И, помнится, где-то как раз по этому месту! (указывает на шрам на черепе) Проломил череп. Хорошо, что все обошлось...

Варвара: -Так уж не отца Василия ли это череп?

Василий (не замечает вопроса): -Так потом Василий отучился, женился, в попы пошел. И даже стал благочинным. Уж какой страх на попов наводил, говорят! А однажды зашел в собор-то наш, а там - отец благочинный, Васька-то Коробейников, на архиерейской службе архиепископа нашего в своих верноподданнических чувствах заверяет на какой-то проповеди. Тьфу... Ну что сказать? Нисколько не изменился Васька. Жополиз и подлец он и есть жополиз и подлец... Тьфу... Так потом Васька... отец Василий, поговаривают, в епископы стал набиваться, с женой развелся, пошел в монахи и даже стал архимандритом или игумном! Тут-то и пришел ему конец. Поговаривают, что он с какими-то братками связан был, деньги какие-то через него крутились... И что-то там с этими деньгами произошло. И пристрелили Ваську Коробейникова как собаку, когда он из собора, в котором настоятельствовал, выходил и в машину садился. Из соседней машины. Кто - так и не нашли.

Варвара: -Так, скорее всего, в голову стреляли. Глянь - не отца ли Василия это череп?

Василий: -А ведь и правда! Насколько я помню, стреляли в голову! И вот тут, (осматривает череп) вот тут тоже два отверстия - входное и выходное... Нет, ну точно это череп Васьки Коробейникова! Точно! Тогда, помню, когда завещание его открыли, он просил, чтобы в случае смерти его похоронили на кладбище, где лежат его предки... А это именно и есть те деревеньки, где кладбища подтапливало до перемены русла! Нет - ну это точно - Васька Коробейников (пристально рассматривает череп).

Варвара: -Так что - родне его отдать? Или прикопать где...

Василий: -Зачем людей тревожить? Скажи Никитке, чтобы отнес, где взял. (задумывается) Да... перепетии судьбы. Раньше дрожали перед тобой, Васька, местные попы, жил ты в трехэтажном особняке и ездил на дорогих иномарках, а теперь в твоем черепе, лежащем на бреге реки, поселится уж или жаба... (задумывается). А сверху на череп будут гадить какие-нибудь птички или коровы, идущие на водопой... (задумывается) Или знаешь что, Варя? Скажи Никитке, чтобы он пошел и запульнул этот череп куда-нибудь поближе к середине речки...

[Василий кладет череп на землю, в траву, возле скамьи, на которой сидит]

Василий: -Ну что? Хватит о грустном! Послушаем что-нибудь по радио! Кстати - что нового творится в мире?

[Василий включает радиоприемник, стоящий на столу. Пока радиоприемник работает и передает новости, Василий, Варвара и мать Василия продолжают чаепитие]

Диктор, по радиоприемнику: - На волне "Мухосранск FM"! Оставайтесь с нами. Передаем сводку новостей. Продолжение музыкальных поздравлений - после сводки.

Согласно официальному сообщению, помещенному на сайте Московской Патриархии, во время отдыха на одном из горнолыжных курортов Швейцарии скоропостижно скончался Святейший Патриарх Московский и Всея Руси Кирилл I. По предварительной версии патологоанатома, причиной смерти стал кусок пищи, попавший в трахею и перекрывший дыхание. К сожалению, Патриарх имел привычку ужинать в одиночестве, и поэтому рядом не оказалось никого, кто смог бы оказать ему квалифицированную помощь и не дать погибнуть столь нелепой и досадной смертью, которая немыслима в любом высококлассном ресторане.

В связи со смертью Его Святейшества Кирилла I предстоят выборы нового Патриарха. Наиболее вероятная кандидатура на этот пост - митрополит Климент Капалин, который должен вступить в схватку с действующим местоблюстителем патриаршего престола митрополитом Всеволодом Чаплиным; однако, победе митрополита Климента может помешать плохое состояние здоровья - вот уже целую неделю он находится с недомоганием в больнице и поэтому не ясно - сможет ли он участвовать в выборах или нет.

Далее. Духовник усопшего патриарха архимандрит Илия обратился с речью к верующим; он сказал, что в это сложное время необходимо крепить общеправославное единство и не поддаваться на провокации врагов, пытающихся раскачивать лодку и извлекать выгоду из противостояний и разделений; именно к этому - добавил отец Илия, - всегда призывал усопший Патриарх.

Следующая новость. Русская Православная Церковь понесла еще одну тяжелую утрату - на днях скоропостижно скончался выдающийся богослов и миссионер дьякон Андрей Кураев. Результаты вскрытия показали, что причиной смерти стало пищевое отравление ядовитыми грибами; грибы, вероятно, были куплены им на одном из рынков Мухосранска, который он посещал в ходе своего миссионерского турне. Родственники и друзья покойного исключают версию преднамеренного отравления.

Пользуясь случаем, главный санитарный врач Мухосранска Дмитрий Акопович Карапетян еще раз предостерегает горожан от опрометчивого приобретения грибов на рынках, а также от их сбора в лесах. Помните - только высококлассный грибник, много лет занимающийся этим промыслом, или профессиональный ботаник может отличить ядовитый гриб от съедобного. К сожалению, современные городские жители, как правило, не удовлетворяют этим требованиям и им не следует поступать излишне самонадеянно.

А сейчас мне дает знак моя коллега - она тоже хочет что-то сказать нашим радиослушателям. Пожалуйста!

Дикторша, по радиоприемнику: -Пользуясь случаем, я хочу выразить соболезнования проживающим в нашем городе родственникам и друзьям безвременно погибшей Наталии Горбуновой, студентки МГУ. Наталья Горбунова трагически погибла вместе со многими другими студентами из труппы студенческого театра МГУ. Причиной смерти, как полагают, также стало отравление грибами во время выезда труппы театра на пикник в подмосковный лес.

Диктор, по радиоприемнику: -А теперь возвращаемся к нашей музыкальной программе. Александр Тимофеевич Сипливый с коллегами поздравляют своего давнего друга и сослуживца, инженера строительно-монтажного управления N4 ГлавМухСтроя Охрименко Олега Павловича с 60-летием и просят исполнить для него песню "Вечерний звон". Мы с радостью выполняем вашу просьбу...

Василий: - Ой! Я вынужден удалиться...

[Василий встает, идет в нужник, заходит в него и закрывает дверь]

[Начинает звучать песня "Вечерний звон"; по мере того, как медленно опускается занавес, она затихает и, наконец, замолкает]

[Занавес (медленно)]

[Конец IV сцены III акта]

[Конец III акта]

[Конец пьесы]

Оставить комментарий © Copyright Talecaster (talecaster.the.bard@gmail.com) Размещен: 31/12/2012, изменен: 31/12/2012. 298k. Статистика. Пьеса; сценарий: Юмор		Ваша оценка:
Аннотация: Кураев (изумленно, в ужасе): -Не может быть! Ты - Алексий Второй, Святейший Патриарх Московский?! Призрак: -Ты угадал. Но тише, тише, тише... Остановись! Мне больно вспоминать О том, что раньше было, в жизни... Кураев: -Но дух, не очень-то похож ты... Призрак: -Андрей! Андрей! Пробудь хотя бы час, Минуту хоть одну, что говорю - секунду, Средь мук моих - себя ты не узнаешь! Поверь мне! Кураев: -Верю я охотно. Призрак: -А коли так - отмсти! Уж на исходе время, Что мне отпущено. Прощай! Прощай и помни - Отмсти!

Talecaster : другие произведения.

Андрей Кураев, Профессор Московский