В отличие от короткой передышки между Подготовкой и Развитием, сейчас никто не садился и даже не замирал. Ученики бродили по залу, ни на мгновение не останавливаясь, словно не спешили расслабляться перед главным этапом эстафеты. Изрядно подуставшему Марату такая ситуация не сулила ничего хорошего. Неизвестно, чем им прикажут заниматься сейчас, но если нужно будет применят способности, есть риск застрять в первой же преграде. И это при том, что он, фактически, пропустил начальное занятие, не особенно напрягаясь в отличие от остальных.
И общий режим, и собственная рыхлость Марата ни грамма не устраивали, а непрекращающаяся ломота в теле с каждой минутой злила всё сильнее. Себя он себя хиляком никогда не считал, да и не был им никогда, но смена привычного распорядка всё же давала о себе знать. Особенно неприятно оказалось прибывать не в лучшей форме на фоне выглядевших более-менее бодро одноклассников.
Но все сподвижки к самобичеванию мгновенно вылетели из головы, стоило двери призывно скрипнуть. Брови Марата непроизвольно поползли вверх. В дверной проём, небрежно откинув назад густые каштановые волосы, шагнула высокая поджарая мулатка. Грядущий урок моментально прибавил в привлекательности процентов на двадцать. Ещё десять можно было накинуть за тугой белый топ и плотные спортивные штаны, которые, однако, выглядели несколько странно.
Вглядевшись внимательней, Марат понял, за что цепляется глаз - при всей фигуристости инструкторши с пропорциями у неё явно творилось что-то не то. И дело было даже не столько в излишне широких плечах или отчётливо проступающих мускулах, сколько в пугающе крупных бёдрах. Такие могли встретиться, разве что, у олимпийских марафонцев, тренирующихся денно и нощно в забегах на длинные дистанции. Да и то наверняка у них было не настолько всё запущено.
Самоотверженно отвернувшись, Марат нырнул за подходившего ближе Щита, сделав вид, что в классе номинально отсутствует. Однако это его, как и остальных, не спасло от властного недовольного окрика:
- Чего бродите, как неприкаенные?! - рявкнула преподавательница, демонстративно сжимая кулаки. - Ну-ка живо строиться!
Одноклассники быстро перегруппировались, но вовсе не так, как рассчитывал Марат. Вместо того, чтобы вытянуться в линию, как на уроке физкультуры, они расположились в шахматном порядке и сразу приняли позицию "вольно". Промахнувшийся Марат растерянно замер в одиночестве посреди пустынного зала и поднял затравленный взгляд на учительницу. Судя по манере общения, ничего возвышенного от неё можно было не ждать. И повезло же столкнуться на последнем занятии с напомаженной версией Шрама!
- Это тебя, немочь бледная, что ли, отпрашивали? - окинула новичка придирчивым взглядом тренерша и, похоже, осталась категорически недовольна увиденным. - Ну да, такого грех не отпустить.
Марат незамедлительно возмутился, потому как особо бледным не был, а рядом с той же Токсик и вовсе мог сойти за эмигранта далёких южных стран. Хотя с молочно-шоколадной преподавательницей сравнения, разумеется, не выдерживал. Как не мог он похвастать и таким мягким динамичным акцентом, который, впрочем, несколько терялся за властными командирскими воплями.
Спокойно встретив назревающее недовольство, инструкторша снова откинула привычным жестом волосы и, подбоченившись, заявила:
- А не согласен, так докажи! Если через минуту не развалишься, встанешь в строй наравне со всеми.
До конца не сообразив, что от него хотят, Марат пожал плечами и согласно кивнул. Ответом ему стала кривая усмешка и громкий возглас:
- Тохарани, - первая! Посмотрим, что предъявит нам малыш.
Приготовившись к самой сложной схватке за последние несколько лет, Марат напряжённо замер в боевой стойке, на всякий случай согнув колени и позволив ладоням свободно двигаться в воздухе, отвлекая внимание противника. "Необычный стиль..." - послышался сзади едва различимый комментарий Щита, но тут же потонул в постепенно нарастающем тревожном гуле.
Резко мотнув пару раз головой, Марат попытался сходу определить его источник, но так и не смог. Создавалось впечатление, что колебания идут одновременно отовсюду, заставляя мелко вибрировать даже резиновое покрытие спортзала. Взгляд на учительницу ответов не дал - она продолжала с лёгким превосходством улыбаться, определённо радуясь дезориентации новичка.
Когда звук заполнил собой, казалось, всё помещение, Марат уже не представлял, с какой именно силой придётся столкнуться. Он отчаянно сжимал и разжимал кулаки, готовый задействовать все ресурсы организма, лишь бы не быть раздавленным влепёшку мощью неизвестного врага. Но тут по ушам грянула музыка.
Первый дребезжащий звук ударных настолько всполошил и без того изрядно нервничающего Марата, что тот едва не подскочил на высоту собственного роста. Однако вместо этого позорного выпада он присел ещё глубже, словно пригибаясь под невидимой стеной, и панически заозирался.
Теперь инструкторша смотрела с удивлением и недоверием. Марат явно творил что-то не то, но в чём заключается ошибка, понять не мог. Не разминку же проводить его перед всеми выставили?
На всякий случай обернувшись, он обнаружил одноклассников ровно в том же построении, в каком они оставались перед началом концерта. Никто не сдвинулся с места, но на лицах начали медленно проступать насмешки. Какого лешего тут происходит, никто объяснить так и не сподобился, поэтому Марат решил прекратить строить из себя доморощенного ниндзю и, спокойно выпрямившись, с вежливым недоумением уставился на преподавательницу. Та, в свою очередь, начинала злиться, решив, что новичок вздумал сорвать занятие.
Несколько мгновений длился нерешительный обмен взглядами, разной степени раздосадованности. Марат уже жалел, что не сказался больным и не выпросил у Неу освобождения и на этот раз. Абсолютно нездоровая бестолковщина, по его мнению, начинала переходить всякие границы.
- Ну?! - нетерпеливо крикнула мулатка, потряхивая вьющимися волосами в такт ритму. - Что раскорячился? Не стой столбом! Танцуй! Или вам ручку предложить, сударыня?!
Это стало последний каплей. Уставший, издёрганный за день Марат сперва вытаращился на неё с недоумением и искренним непониманием. Но когда преподавательница сделала пару показательных движений под ритм, затрясся от беззвучного смеха, плавно перешедшего в заливистый хохот.
Он смеялся и не мог остановиться, хотя уже слышал, что музыка стихла, повинуясь повелительному щелчку пальцев инструкторши. То, что от него требовали, выглядело таким нелепым, таким бессмысленным, что не поддавалось никакому пониманию.
Утирая слёзы и придерживая правый бок, отзывавшийся немилосердными болями на каждый судорожный вздох, Марат издавал неровные смешки вперемешку с покряхтываниями и постепенно успокаивался, начиная различать недобро потемневшие глаза преподавательницы.
- То есть вы... - попытался выразить он свою мысль, но тут же поперхнулся от нового приступа смеха и, с трудом его подавив, болезненно прокашлялся. - Вы предлагаете мне тут плясать?
Выражение на лице мулатки стало меняться, и будь Марат в тот момент более вменяем, то непременно бы заткнулся, но творящийся абсурд просто сводил его с ума. Танцы! На военной базе! Там, где, по идее, занимаются подготовкой высококвалифицированных бойцов, способных не только владеть оружием, но и, если придётся, быть им. Танцы! Здесь! В таком месте!
От него требуют не собирать на время автомат, не-е-ет. Его просят исполнять балетные па! Для чего интересно? Противников распугивать, которые, завидев пляшущего мужика, впадут в ступор и станут лёгкой мишенью?!
- Цирк какой-то! - веско подвёл итог клубка сумбурных размышлений Марат, даже не обратив внимания на то, что произнёс этот безапелляционный вердикт вслух.
Где-то за его спиной стремительно побледнела Токсик, хотя, казалось бы, её изначальный оттенок полутрупа переплюнуть было сложно. В зале повисла напряжённая тишина, которую, если очень постараться, можно было даже пощупать рукой. Воздух словно вмиг обогатился озоном, став сухим и гнетущим. Ученики и преподаватель молчали, не то с укором, не то замерев при виде столь безудержной наглости.
Внезапно тяжело дышавший Марат ощутил жгучую боль в области шеи, и в то же мгновение согнулся пополам от резкого удара под рёбра. Попытавшись обнаружить противника, он так ничего и не заметил, однако в следующую секунду полетел на пол, сбитый с ног невидимой атакой. Следующий удар пришёлся по животу и подкинул Марата в воздух.
Пролетев несколько метров, новичок сразмаху врезался в стену и грянулся на пол, не делая попыток встать. Сердобольная Вита хотела было кинуться на помощь, но съёжилась под строгим взглядом учительницы и подавила альтруистический порыв. Игнис довольно щурился, словно ничего более прекрасного в жизни не видел, остальные же смотрели на происходящее с подчёркнутым равнодушием.
- Токсик! - гаркнула преподавательница, заставив старосту непроизвольно вытянуться по стойке смирно. - Почему новенький не знает требований предмета?
- Виновата, тренер! Введу в курс дел! - звонко отчеканила ученица, разве что рукой не козырнула.
- Наказание! - громогласно объявила суровая инструкторша, демонстративно тряхнув кудрями. - Будешь заниматься с новичком следующие две недели. Основные движения, связки, базовая гибкость. Если не справится, продлю срок.
Токсик решительно кивнула, бездумно глядя перед собой, а остальная часть класса уставилась на Марата с таким материализованным неодобрением, что тот, если бы не валялся на полу без сил и так, непременно сымитировал собственную немочь, лишь бы не пересекаться с ними взглядом. Только Вита по-прежнему тревожно вертела головой, переводя умоляющий взор с него на учительницу. Та, взглянув на мающуюся девчонку, пренебрежительно махнула рукой, позволяя привести новичка в чувство.
- Без обид, малыш, - отозвалась она, наблюдая, как участливая Вита осторожно притрагивается к местам ушибов, пытаясь определить повреждения. - Каким бы уникумом ты ни был, хаять свой предмет я не позволю.
Едва слышно застонавший Марат постарался выругаться и не смог. Внутри всё пылало, а прикосновения Виты приносили лишь дополнительные порции боли. Он всё ещё не понимал, как и за что его избили, ведь заниматься танцами в рамках военных учений было полнейшим бредом. Но, опять же, думать-то он мог что угодно, а вот реформировать развивающую модель - никак. Похоже, чтобы иметь право голоса, требовалось, хотя бы, превзойти нападавшего. А этого пока он сделать был не в состоянии.
Окинувшая учеников недовольным взглядом мулатка махнула рукой и отвела двадцать минут на растяжку, предупредив, что лично сядет на каждого, кто сегодня не продемонстрирует должного усердия. Медленно приходивший в себя Марат вяло отбрыкивался от Виты и прожигал полным ненависти взглядом латентную садистку, по какому-то недоразумению регламентированную им в наставники. Похоже, даже Шраму с его доминаторскими наклонностями до неё было, как до луны.
- Оклемался? - проявила минимально необходимый интерес преподавательница и, дождавшись утвердительного кивка от с трудом поднявшегося на ноги при помощи одноклассницы Марата, направила его в дальний угол, чтобы не мешал остальным, приказав заниматься пластикой до конца урока.
Тот, рванувшись, высвободился из стального захвата Виты и поплёлся в указанном направлении. Хоть её целительские способности, несомненно, помогли, но оставили после себя массу неприятных ощущений и общее состояние чугунного маятника. С трудом переставляя ноги, Марат доковылял до пересечения стен и в изнеможении грузно опустился на пол, медленно распрямив колени. А затем, вместо предписанных упражнений, в полубессознательном состоянии повалился на них ничком и задремал.
Разбудил его громкий хруст и острая боль в пояснице. Протестующе завопив, Марат дёрнулся и попробовал вскочить, но не учёл, что ноги, к такой сидячей позе непривычные, основательно затекли. Кто-то настойчиво давил ему на спину, силу явно не соизмеряя. И вместо того, чтобы высвободиться из-под угнетающего пресса, Марат хрустнул позвоночником ещё раз и клюнул носом промеж коленей.
- Дилетант, - послышался далёкий комментарий Игниса и последовавший за ним сиплый хрип. Похоже, кто-то ткнул его под рёбра.
- А сам нет? - раздался заинтересованный возглас где-то над головой, и в этом непривычном смешке Марат с трудом узнал голос преподавательницы. Выходит, она, заметив, что ученик спит, подкралась сзади и решила его подбодрить, вкатив живительную порцию принудительного энтузиазма.
"Не дождётесь!" - выплюнул про себя Марат и с негодующих воплей перешёл на тихое протестующее ворчание. Молотить руками он тоже перестал, вместо этого соединив их вместе перед собой и выставив обретающемуся вдалеке Игнису два авторитетных мнения на его счёт.
Если тренерша решила представить его полным неумехой в отместку за то, что принялся перечить, то он лишних поводов издеваться над собой больше давать не намерен. Танцы, так танцы. Будет вкалывать наравне со всеми, но не больше. А вот когда курс этой ереси кончится, он уж ей всё выскажет по поводу необходимости сего бесценного предмета!
Громкий счёт Токсик и дружные хлопки с притопами возвестили о том, что одноклассники приступили к отработке движений. На поясницу же Марата, по-прежнему нюхавшего резину пола, обрушилась сдвоенная тяжесть. Похоже, преподавательница свою угрозу выполнила и на него таки уселась. Мышцы ног отозвались протяжной обречённой болью, а ладони безжизненно рухнули куда-то за ступни.
Без преувеличения, это был самый травматичный день за всё время пребывания в пансионе. Уже поздно вечером, со стонами и покряхтываниями укладываясь в постель, Марат даже сформулировал новую персональную примету - "как встанешь, так и огребёшь", после чего твёрдо вознамерился разорвать этот порочный круг и больше под синяки не подставляться.
После урока танцев с ним ни кто не разговаривал, но по дороге наверх Марат то и дело ловил на себе неприязненные взгляды одноклассников. Не понимая, в чём собственно трагедия, он с самым невозмутимым видом плёлся позади и гадал, что их не устраивает на этот раз. Ведь, по сути, избили только его, а учительница, в отличие от Шрама, не приказала плясать лишние полчаса остальным. Такая гнетущая аура не способствовала восстановлению благостного расположения духа, что в купе с практически омертвевшим от непрерывной нагрузки телом вносило эти чудные мгновения в список самых отвратительных минут жизни.
Шедший впереди Игнис резко остановился, и Марат, погружённый в собственные мысли, неосторожно врезался в него. Повернувшись с грацией танковой башни, неприятель протянул руку и хотел ухватить новичка за шкирман, но тот быстро поднырнул вниз и с лёгкостью пнул обидчика по ноге. Яростно зашипев, Игнис попытался припечатать его сверху мгновенно воспламенившейся рукой, но тут подоспел Щит и, уверенно спеленав своего буйного дружка, протолкнул его в начало строя. На Марата он при этом даже не взглянул, что казалось весьма дурным предзнаменованием.
- Проблемы? - холодно осведомился новичок, в спину однокласснику, решив наконец прекратить дурацкие перемигивания с негодующим большинством.
- Ты не понимаешь, да? - смотря себе под ноги, как-то обречённо проговорила Вита прежде, чем Игнис успел бросить что-нибудь едкое в ответ.
- Абсолютно! - возмущённо сознался Марат и одарил свирепым взглядом угрюмых одноклассников. Его раздражала та атмосфера единодушного неодобрения, которая успела сложиться буквально за день, при том, что его вины в этом не было никакой. Да и что за игры в молчанку, в конце-концов?! Возомнили себя элитой, до светлых идей которой убогим и сирым нужно доходить самостоятельно? Тоже, блин, приёмыши Неу выискались!
Ученики по-прежнему не проронили ни слова, что злило Марат ещё сильнее. Наконец, не выдержав, он презрительно вздёрнул подбородок и первым нарушил вязкую тишину затхлого коридора, выдав самую длинную речь за всё время пребывания на базе:
- Я пришёл сюда учиться делу, а не трясти булками! И если вы, ослы покорные, согласны мириться с той ерундой, которой здесь пичкают вместо нормальной практики, то я нет. Можете давиться этой ересью дальше, сколько влезет. Вот только без меня. Приятного аппетита, червие!
Вита опустила голову и сочувственно прикрыла глаза рукой. Ответом новичку стало единодушное гробовое молчание.
- Идиот, - наконец негромко констатировала Тохарани и отвернулась.
Зато рядом в тот же миг оказался Игнис, вырвавшийся из цепкого захвата. Он быстро замахнулся, намереваясь припечатать Марата в челюсть раскалённым кулаком, вокруг которого клубился пышущий жаром воздух.
- Прекратить! - раздался властный голос Токсик, которая всегда умудрялась наводить дисциплину, даже не поднимая тона.
Игнис как-то нехорошо заискрил. По коридору начал разноситься запах палёной ткани и плавящейся резины. Одновременно с этим стало практически невозможно дышать - похоже, огненные способности сжирали изрядную часть кислорода из окружающего пространства. Пахнуло таким непреодолимым зноем, что покрытый бисеринками пота Марат мгновенно высох и даже ощутил, как натянулась кожа на открытых участках тела.
- Щит, - скомандовала староста, и азиат тут же подскочил к отчётливо теряющему контроль однокласснику.
Коротко замахнувшись, он ударил Игниса по затылку, от чего тот издал невнятный кряжистый звук и повалился вниз. В коридоре сразу похолодало, а всё ещё тлеющая одежда огненного буяна подёрнулась сизым дымком.
Ни грамма не смущаясь, Щит принялся затаптывать её прямо на своём друге, судя по звукам проставляя тому синяки в качестве назидания. Всё это напоминало один большой самосуд, но Марату внезапно пришла в голову мысль, что именно так здесь и поддерживается дисциплина - взаимодействием внутри малых групп. Не только изматывающими тренировками, но и самими учениками, наказывающими друг друга за малейшее дискредитирование образа примерного класса.
- Не стоит полагать, что ты разумней нас, - степенно обратилась Токсик к новенькому и, позволив себе неодобрительно прищурится, добавила. - В конце-концов, это не так.
Эти короткие негромкие слова и холодный высокомерный взгляд оставляли куда более неприятный отпечаток, чем все нападки Игниса за эти пару дней. Токсик не оскорбляла и не отчитывала, но при этом Марат ощутил себя тем, кем, вероятно всё это время был в её глазах - распущенным неумелым слабаком, пытающимся чирикать во весь голос свои птичьи права, не задумываясь о последствиях.
Староста повернулась и неторопливо направилась к лифту, предоставив остальным самостоятельно проследовать за ней. За вычетом Игниса, которого уже взвалил на плечи Щит и мелено поволок по коридору. Девчонки пропустили его перед собой и засеменили следом, придерживая тело бесчувственного одноклассника для подстраховки. Однако, спустя несколько метров, Вита приотстала и, поравнявшись с угрюмо шаркающим следом за классом новичком, обратилась горячим полушёпотом:
- Больше никогда так не делай! Перечить преподавателям нельзя!
Наплевательски скривившись, изрядно посмурневшеий Марат отвернулся к стене, не желая разводить животрепещущие диалоги, тем более сейчас. Но настырная одноклассница не отставала, продолжая яростно зудеть над ухом и всеми силами напрашиваться на благородный посыл.
- Слушай! - преградила Вита дорогу и, уперев руки в бока, выжидательно наклонилась в перёд в надежде, что хотя бы на этот раз её заметят. Марат подавил желание пройти прилипалу насквозь и с недовольной миной принялся демонстративно разглядывать собственный рукав. - За все твои выходки наказывают Токсик! Не веди себя, как свинья! Хотя бы извинись!
Такие новости Марата слегка обескуражили. До этого момента он не особенно обращал внимание на то, как именно реагируют на его проступки тренеры по практике. Шрам, например, на пробежке понукал весь класс. Но, если вспомнить, сегодня велел заниматься с новичком именно старосте. Тогда это чем-то необычным не показалось - Токсик явно неплохо плавала, и приказ одному из самых сильных учеников подтянуть неумеху показался вполне логичным.
Тренерша по танцам же обратилась к остальным как раз в тот момент, когда сам Марат был практически в забытьи. Ему показалось, что она просто хочет сообщить о деталях наказания, чтобы Токсик проконтролировала его неукоснительное исполнение. А вышло, что ей велели отрабатывать повинность вместе с ним.
По сути, каждая ошибка отнимала время и силы у старосты. И если учесть, что ей ещё приходилось разгребать свой собственный ворох обязанностей помимо вынужденных занятий с провинившимися, картина вырисовывалась совершенно безрадостная. Но всё же Марат, почувствовав себя чрезвычайно неуютно, просить прощения не спешил.
Пожалуй, неплохим решением бы стало собранное отношение к отработкам и проявление причитающегося рвения. Судя по тому, что удалось выяснить о роболеди, лучшим извинением ей станет прилежание и с пользой потраченное время дополнительных занятий, нежели подкрашенные неискренними эмоциями пустые слова.
В конце-концов, одноклассники виноваты сами - ему никто ничего не сообщил, понадеявшись, похоже, что расскажет кто-то другой. А теперь они все пытались просто свалить свою коллективную вину на него, переводя стрелки и отчитывая за неподобающее поведение.
То, что для них самих нелюдимый новичок, вечно жмущийся по углам, и сам был величиной неизвестной, к которой сходу подступиться было сложновато, Марат учитывать совершенно не пытался.
Более странным ему казалось то, как дружно все вступились за старосту, не перемолвившись ни единым словом. А Игнис так вообще с цепи сорвался, словно бы ему кто-то велел кинуться на нарушителя. Нет, определённо среди одноклассников затесался сильный телепат, тайком раздающий приказы и управляющий поведением остальных из тени. Правда, на кого тут можно было подумать, если силы практически всех одноклассников были известны. Кроме, разве что...
От неожиданного прозрения Марат даже споткнулся. Ну конечно! Кто постоянно делает вид, что ему всё безразлично? Кто рассеяно держится на расстоянии и постоянно отмалчивается? Кому ещё ни разу не перечили несмотря на вполне демонстративные акты неповиновения? И даже Шрам смолчал, хотя ему явно было, что сказать. Ха! Да зачем было говорить - ему ведь достаточно было подумать, чтобы его услышали.
Зло скрипнув зубами, Марат с ненавистью уставился на идущую впереди девчонку. Она настраивает группу против него! Вот, значит, какую месть выбрала за все нелестные мысли, что он послал ей при первой встрече. Хорошо же. Хочет войны, будет ей война. Но сперва следует сквитаться с Игнисом. Поганец крепко нарвался - не стоило ему играть в дедовщину, с первых же дней пытаясь демонстрировать превосходство. Огонь огнём, а против физики не попрёшь. Марат расплылся в злорадной ухмылке, беззвучно благодаря Неу за полученный урок. У всех сил есть свои законы. И игнисовские, кажется, ему вычислить удалось.
С таким злорадно-воодушевлённым настроем Марат и засыпал, решив отложить нехитрую, но доставившую бы персонально ему массу удовлетворения месть до следующего вечера. По-хорошему, операцию провести следовало уже сегодня, вот только ни уставшее за день тело, ни перегруженное сознание на подобный бунтарский подвиг были, увы, не способны. А потому Марат довольно проваливался в сон, обещая себе после расстановки всех точек над ё с парочкой плетущих против него заговоры личностей непременно поднапрячься и заткнуть за пояс всё окружающее стадо. Хотя бы чтоб можно было в итоге спокойно плевать на их правила с высокой колокольни и не огребать после этого от старших по званию.
В своём благородном намерении батрачить наравне со всеми Марат раскаялся уже на следующий день. Казалось, всё тело устроило акцию протеста в связи с неподобающим обращением и теперь напрочь отказывалось повиноваться даже самым простым действиям.
Проснувшись от фантастически отвратного звука школьного звонка, он даже не сумел нормально пошевелиться, бессильно замерев на животе и панически пуская слюни в подушку. Казалось, Марата хорошенько смяли в бумажный ком, как следует попинали во дворе вместо футбольного меча, а затем порвали на мелкие клочья. Вот только следом зачем-то снова старательно склеили скотчем, расправили, соорудили кривой самолётик и, предварительно подпалив, спустили с крыши. Отписав в нагрузку мешок гранитных осколков, впечатавших его в асфальт по самый горящий хвост.
Пока Марат развлекался составлением многоуровневых сравнений относительно своего малофункционального состояния, в коридоре, судя по звукам, нарастало оживление и привычная старым стенам суета. Топот, шарканье, громкие разговоры, ворчливые перепалки и периодические хлопки возвещали о том, что крыло готовится к новому трудовому дню, не взирая на усталость или хронический недосып отдельных его обитателей.
Гордо превозмогая немочь, Марат стёк с постели и титаническим усилием привёл себя в вертикальное положение. Теперь он начинал понимать, почему на противоположной стене его комнатушки не размещалось ни полок, ни прочих атрибутов формального уюта. Похоже, она год за годом исправно служила надеждой и опорой всем загнанным до состояния полусмерти кадетам, до самого священного момента привыкания к ежедневным нагрузкам.
Теория вполне объясняла её повышенную отполированность в сравнении с частями комнаты. Но аналогичные страдания предшественников Марата нисколько не подбадривали. Скорее наоборот - вгоняли в беспробудную тоску и размышления о собственных ошибках. Первой и самой главной, разумеется, было согласие перебазироваться в пансион. Он, конечно, предполагал, что здесь не курорт, но масштабов трудностей вообразить в ту пору не мог. И ведь по сути-то над ними измывались всего три часа в день, но зато так незатейливо и основательно, что простые, в общем-то, действия давали самые непредсказуемые результаты.
Например сейчас у Марата болело не просто практически всё, как прошлым утром, а буквально всё! Казалось, даже лишний раз моргнуть стало непростительной роскошью. А шею ломило так, словно по ней всем скопом топталась остальная часть общаги. Передвигаясь в полусогнутом состоянии, как дряхлый измождённый старик, он с чувством растянувшейся в бесконечности агонии дополз до двери, и лишь затем вспомнил, что не взял щётку и пасту.
С безразличием обречённого раба Марат вперился в шкаф, надеясь, что тот сам распахнётся от его ментальных усилий. Но так не добившись нужного градуса отзывчивости от бездушной деревяшки, просто позволил себе упасть на одну из створок и, кое-как пошарив рукой внутри, нащупал принадлежности для утреннего омывального променанда.
Как он при этом не оставил предплечье в створке, Марат даже не хотел представлять, всего лишь безразлично отметив, что прихваченное кое-как полотенце там едва не застряло. Потому просачиваться сквозь дверь он уже не рискнул, и вообще решил ограничить собственные подвиги до начала практических занятий. А, по возможности, избегать их и там.
В таком околокоматозном состоянии зомби по имени Марат пребывал всю первую половину утра, напрочь игнорируя шум и толкотню перед умывальниками, забыв уроненное в комнате полотенце и вместо тщательного промывания заспанной физиономии просто сунув голову под кран, запихивая в себя казавшийся безвкусным невразумительный завтрак и чудом не промахиваясь мимо рта. Но вот содержимое стакана на себя пролить он всё-таки ухитрился, попутно узнав, что это был хорошо разбавленный свежевыжатый сок, однако каких-либо эмоций по этому поводу не выказал.
Пропустил он мимо сознания и то, что в сей благостный день был для Игниса, пытавшегося сорвать на новичке своё недовольство исходом вчерашней стычки, сущим наказанием. Не воспринимая действительность, Марат благополучно игнорировал с самым невозмутимым видом все его нападки, раздражая ещё сильнее. В итоге дошло до того, что температура в классе поднялась на несколько градусов, а Токсик пригрозила буйному соседу выдворением в санчасть за слоновьей дозой успокоительного.
Вита поглядывала на новенького с постепенно нарастающим беспокойством, но соваться не решалась. Ей вполне хватило бодрящего заряда вчерашних злобных ухмылок и хмурых взглядов, чтобы несколько сбавить морализаторские обороты. Лишь Тохарани пару раз пренебрежительно хмыкнула со своего места, когда новенький не сумел ответить на простой вопрос одного из учителей, вместо этого сонно прохлопав глазами на выжидательно молчание и обращённый в его сторону пристальный взор.
До самого конца теоретических занятий новичка больше не трогали, похоже, оценив постность мины и сообразив, что ничего толкового от этого овоща сегодня не добиться. Даже Игнис свернул свои нападки, уразумев всю глупость попыток общения с безучастной ко всему стеной. Но зыркал, тем не менее, крайне недоброжелательно и удерживался от местечковых поджогов только стараниями Щита, переключившего внимание друга на извечное противостояние стихий.
Однако долго так продолжаться не могло, и после окончания занятий к задремавшему на чистых листах раскрытой тетради Марату подошла староста. Не проявив ни малейших признаков раздражения, она аккуратно достала из потёртого пакета пачку печенья и устроила её на краю стола. Затем, осторожно вытащив пластиковую бутылку с невнятной зеленоватой жидкостью, какое-то время задумчиво вертела её в руках. После чего неторопливо положила пакет на стоящий рядом стол и, коротко замахнувшись, врезала жбаном по макушке новичка.
- А? Что? - встрепенулся Марат, но вместо ответа получил ещё один удар, на этот раз по уху.
- Твой полдник, - невозмутимо сообщила Токсик, которая, увидев с утра пустующее место в столовой, решила прихватить паёк с собой. - А сейчас обед. И я настоятельно рекомендую его не пропускать. Тебе понадобятся силы для наших вечерних занятий.
Лелеявший ушибленные места Марат глухо застонал и повалился на тетрадь. Он напрочь забыл об отработках! Оказывается, день сегодня будет куда длиннее, чем можно было себе вообразить. Издав ряд нечленораздельных звуков, Марат попробовал встать, но реальность куда-то предательски поплыла, он предпочёл снова опуститься на стул.
- Ты слишком слабый, изнеженный - констатировала Токсик и в её словах отчётливо сквозила крупица пренебрежительного сожаления. - Нужно больше тренироваться и чаще есть. Со временем ты нас догонишь, но не стоит ставить себе непосильных задач. Во всяком случае, на данном этапе.
- Мамочка... - пробормотал Марат, закрывшись руками и усиленно растирая лицо, чтобы прийти в себя. Увидев слегка приподнявшиеся брови Токсик, что, очевидно, выражало некоторую степень непонимания, он устало пояснил. - Ведёшь себя, как заботливая мамочка.
- Вовсе нет, - спокойно возразила староста, подхватывая пакет со стола. И, двинувшись к выходу, бросила в пространство опустевшего класса. - Это моя работа.
За обедом уже более-менее оклемавшийся Марат, без особого труда заставляя ложку в руке не дрожать, хмуро уплетал наваристый бульон и размышлял о бренном. Сегодня предстояло не только впахивать на физкультуре, Развитии и танцах, но ещё и отрабатывать наказания после занятий. Кроме того, он натруженным горбом бывалого прогульщика ощущал медленно разрастающуюся за плечами гору невыполненных домашних заданий и стремительно проходящих мимо лекций.
Однако раньше выходных включать трудолюбие для разгребания этих гуманитарно-прикладных завалов Марат не намеревался. Сегодня первоочередной задачей являлось выжить на практических занятиях и не умереть на дополнительных. Судя по оживлению за столом одноклассников, перспективы там рассматривались примерно те же, с поправкой на подготовку к грядущим контрольным. Во всяком случае, Марат несколько раз слышал названия различных предметов и наблюдал кислые лица отдельных учеников.
Похоже, было бы весьма неплохо уточнить у Токсик годовое расписание экзаменов. Оставалась вероятность, что он довольно удачно подключился к учебному процессу как раз накануне зачётов. И рисковал завалить свою первую же четверть. Хотя, вряд ли в пансионе наличествовало такое явление, как каникулы. Маловероятно, что столь одарённых детишечек лишили бы бдительного ока преподавательского состава даже на пару дней.
Наскоро дохлебав первое, Марат прихватил пластиковую пиалу с салатом, хлеб и дары старосты, и поплёлся к себе в комнату. Нужно было потратить то немногое свободное время, что у него оставалось, на пролистывание части учебных файлов. Кое-что он помнил со школы и так, но программа здесь несколько отличалась, углубляя и расширяя стандартные общеобразовательные сведения, поэтому всё же требовалось бегло просмотреть основы и составить список параграфов, подлежащих вычитке в конце недели.
Именно за этим нехитрым занятием он провозился с компьютером до самой физкультуры. Мельком брошенный в окно взгляд подтвердил, что сегодня занятия снова проходили на стадионе. Во всяком случае, там уже буйствовала основная часть класса, играя в какие-то сумасбродные догонялки. Но маять в них можно было не только касаниями, что придавало страстям особый накал.
Задумчиво хмыкнув, Марат выскреб из плошки последний капустный лист и, рассудив, что случай попить представится ещё нескоро, вскрыл резко пшикнувшую бутылку с зелёной бурдой. Первые два глотка проскочили вполне себе мирно, а вот на третьем вкус, видимо отошедший от первоначального шока, успел включиться.
Ничего не подозревавший Марат в этот знаменательный момент всё ещё пил, когда язык внезапно обдало острой горечью а где в гортани разом заскрёблась стая кошек. Консистенция разбавленного киселя в купе с вяжущим кисловатым привкусом сделала своё дело. Марат поперхнулся и с раздувшимися щеками кинулся к окну. Хотелось выплюнуть эти горчичные сопли как можно скорее, и уже не важно, куда именно. К оконной раме подталкивало исключительно нежелание оттирать за собой эту дрянь с пола и разбросанных по комнате вещей.
Запор на не поддавался, пальцы никак не хотели цепляться за мелкий выступ, и, в итоге, наплевав на приличия, Марат вытолкнул себя прямо сквозь стекло. Провозглашённое на весь стадион смачное "буэ-э-э!" ознаменовало успешное удобрение газонов рядом с общагой чудесным тонизирующим напитком, сдобренным остатками салатной капусты. Спасло от общего осмеяния Марата лишь то, что одноклассники в этот момент были заняты своими громкими игрищами, и никаких других учеников под окнами не обреталось.
С ненавистью зыркнув на злополучную бутылку, сиротливо оставленную на столе, Марат просочился в коридор и пошёл полоскать горло. Во рту стоял стойкий вкус полыни пополам с клопами, добротно замешанной на соли. Следовало бы сразу выкинуть эту отраву, но Марат лелеял некоторую надежду на использование её в качестве химического оружия. Любое блюдо с такой подливкой становилось совершенно невыносимым, чем и можно было пользоваться, внося разнообразие в питание отдельных зарывающихся коллег.
Все ещё борясь с першением в горле и свербящий нос отдушкой, Марат яростно топтал свою беговую дорожку под чутким присмотром Шрама, символизировавшего своей массивной фигурой очередной виток измождения и безысходности. Периодически пробегавший мимо Игнис швырял под ноги новичку горсти мелких огненных шаров, от чего казалось, что бежать приходится по углям, а не спортивному настилу. Однако Марат на подначки не реагировал, стараясь не сбиваться с ритма и мысленно смакуя подробности грядущей ночной вылазки. Безнаказанно резвиться Игнису оставалось недолго.
Сдерживало его и то, что гораздо болезненней этих мелких "подарков" давался сам бег. Мышцы сокращались с такой неохотой, словно сознательно предвкушали насыщенный переутомлениями день. И работать на таких условиях отказывались, бастуя резкими прострелами в позвоночник и суставы. Марату казалось, словно сам мозг от отчаяния подскакивает в черепной коробке и бьётся о её стенки в надежде вырваться и податься на юга. А диафрагма, явно запаковав вещички с вечера, сейчас настойчиво прогрызала себе путь к свободе сквозь натужно скрипящие рёбра. Плюс во всём этом сумасшедшем забеге был лишь один - предстояло сделать только двадцать кругов.
Такая лояльность, как выяснилось, объяснялась сравнительно просто: сегодня тренер притащил с собой моток скакалок, которые с самым хищным видом раздал всему классу и велел прыгать по сотне раз каждым из пяти предложенных способов, чередуя их до конца урока. Никогда в жизни не державший скакалок в руках Марат был свято уверен в своей относительно неплохой координации, а потому к заданию отнёсся с небрежным спокойствием. Подглядев основные принципы, он отошёл подальше и принялся считать.
Разочарование постигло уже на третьем прыжке. Недоумённо уставившись под ноги Марат, покачал головой, рассматривая больно хлестнувший шнур, и начал отсчёт заново. В следующий раз он сбился на пятом. Потом снова на третьем. Затем ему удалось удачно допрыгать до седьмого, на котором, загордившись собственными успехами, он позорно запутался в шнуре и едва не упал.
В следующие двадцать минут одноклассники наблюдали чудесную картину постепенно звереющего новичка, с каждым новой попыткой не приближающемуся к выполнению задания даже на четверть. Довольный как слон Игнис даже ухитрился в перерывах между прыжками пару раз отпустить одну из ручек своей скакалки и, умело хлестнув мелкого по ногам, ловко подхватить её обратно, как ни в чём не бывало продолжая счёт.
Шипящий от боли Марат продолжал периодически увлечённо стегать себя по ногам под громкие комментарии довольного представлением преподавателя, но сдаваться не собирался. Итогом сих праведных трудов стал его персональный рекорд в тридцать простых непрерывных прыжков, едва не умершие со смеху коллеги и сияющий лик Игниса, набравшегося самых высокохудожественных поводов для издевательств до конца дня.
По дороге к общежитию Марат непроизвольно кинул взгляд на место своего вопиющего позора. То ли ему показалось, то ли трава на крохотном пятачке с выплеснутой зелёной жижей была гораздо гуще, чем на всём остальном газоне. Тряхнув на всякий случай головой, пришлось отогнать наваждение. Не могли же эти лужайки прорастать буквально по часам, иначе никакой стрижки не оберёшься.
К слову, на всех обширных просторах Марату ещё ни разу не попадались люди с газонокосилками, да и ночью их тарахтения он не слышал. Но в наличии садоводческого спецотряда сомневаться не приходилось - слишком уж аккуратно выглядели зелёные луга и начисто выметенные дорожки. С тоской подумав о том, что, возможно, их уборка входит в число стандартных ученических повинностей, Марат, как ярый противник наведения излишнего порядка, пригорюнился. С таким раскладом проще было бы подрядиться на дополнительные занятия, чем махать облезлым веником на потеху школьному двору.
Но напряжность последних ещё только предстояло выяснить, а пока они медленно спускались к навевающей уже определённую ностальгию шахте лифта, направляясь изучать горизонты новых идей преподавателя по Развитию.
