Около моей школы располагался достаточно большой приличный дворик с многочисленными качелями для детей. Там обычно не бывало тихо, однако я никогда не находил лучшего места, чем дальняя скамейка под массивным старым дубом. Бабушки из соседнего дома, которые частенько любили собираться вечерами, чтобы обсудить местные сплетни, обходили ту скамейку стороной. Я предполагал, что та скамейка была для них слишком маленькой - места хватало только для трёх бабушек, а тремя бабушками собрание никогда не ограничивалось. Поэтому я без зазрения совести стал называть ту скамейку моей скамейкой.
Моя скамейка помогала думать. Обычно после школы вместо того, чтобы бежать домой обедать, я уходил во дворик и, спустя несколько минут наблюдений за несуразными детьми и кудахчущими мамочками, доставал учебник и разбирался в только что пройденной теме по математике. Странное дело: на уроке мне никогда не удавалось полностью понять то, что говорил учитель, а вот именно здесь, на скамейке, я понимал с первого прочтения параграфа.
На протяжении целого года я приходил в тот дворик и самостоятельно подтягивал знания по математике. Мама быстро привыкла к тому, что я заимел привычку задерживаться после уроков, но никогда не спрашивала, где именно. А я, в силу неразговорчивости, никогда и не упоминал о своём секретном месте.
Помню, папа постоянно ворчал, что мама не интересуется успехами сына в школе. Вот только на маму сложно было повлиять: никакие упрёки не заставляли её выйти за пределы вопроса 'Как прошёл день?'. Впрочем, меня вполне устраивало такое положение вещей, и на маму я никогда не жаловался.
С самого детства я был предоставлен сам себе. В основном к самостоятельности меня приучила мама, заявившая, что ребёнок должен уметь прощупывать почву под ногами без помощи сторонних людей. Иначе как дальше жить? Вот вырастет, станет нахлебником - тогда будет поздно лить слёзы.
В какой-то степени я понимал, что она права, но равнодушное отношение ко всему на свете тормозило появление яркого личного мнения. Я пожимал плечами, молча соглашаясь. Мол, раз так надо, значит, буду жить так. И я жил.
Выдавались и такие дни, когда я засиживался в библиотеке, блуждая между стеллажами. Карманные деньги выделялись строго в указанные дни и в строго оговоренном количестве, поэтому каждый месяц я тщательно планировал, на что их потрачу. Покупка книг была для меня редким удовольствием, поэтому приходилось ограничиваться библиотекой. Школьная библиотека не представляла собой ничего выдающегося, однако даже там порой было возможно найти что-нибудь помимо литературы школьной программы.
Так, например, однажды я наткнулся на толстый сборник мистических рассказов. На обложке красовался зловещего вида особняк средних веков, окружённый облаками и каким-то голубоватым светом. Книга выглядела старой, что придавало ей дополнительную таинственность. Недолго думая, я забрал книгу домой.
Как ни странно, но читать такую книгу средь бела дня на моей скамейке было скучно. Солнце портило общую атмосферу, а мне нравилось ощущать некую таинственность, которая появлялась только лишь по вечерам и под одеялом с фонариком. Рассказы По, Шелли, Лавкрафта* и многих других настолько захватили меня, что волей-неволей я стал чересчур внимательным к обычным, казалось бы, вещам. Дуновение ветра превратилось в неясный шёпот, скрипы и шорохи в пустой квартире - в домового, а тени из-за света луны - в тени таинственных существ, невидимых при свете дня.
Я начал верить в привидений.
Привидения были для меня теми самыми невидимыми существами, которые не существуют для других людей только из-за своей невидимости. Если глаз человека не способен что-то увидеть и это не доказано с научной точки зрения, значит, этого не существует. Однако что значат подобные глупые отговорки для ребёнка? Правильно! Совершенно ничего.
Слово 'антинаучно' было для меня лишь некрасивым набором букв, обращать внимание на который совершенно не имело смысла.
Ту книгу я прочитал от корки до корки, после чего продлял абонемент, чтобы перечитать некоторые рассказы. Дома я стал порой вздрагивать от шорохов, а папа с подозрением смотрел на меня. Мама же не замечала моего немного странного поведения. Во всяком случае, я не мог сказать, что открытие другого мира, находившегося совсем рядом, пугало. Наоборот - он завораживал, притягивал, но всё равно держал на расстоянии. Мне было немного обидно, что хоть я слышал и видел явные знаки существования чего-то невидимого, не мог продвинуться дальше.
С одноклассниками мне было неинтересно. Взрослеющие девочки только и делали, что болтали о симпатичных мальчиках-старшеклассниках, втайне от родителей регистрировались на сайтах знакомств, где общались с взрослыми парнями на всякие пошлые темы. А на следующий день девочки сбивались в кучки, шёпотом обсуждали свои недетские переписки, хихикали и краснели.
К слову, с мальчиками происходило примерно то же самое. Только вот они не сбивались в кучки, а громко хвастались друг перед другом, кто с какой красоткой умудрился поболтать. Это являлось предметом гордости и восхищения со стороны других. Я же порой вовсе не замечал, что происходило вокруг. Однако судьба, видимо, сжалившись надо мной, в один прекрасный день подарила мне друга, с которым я тоже мог разговаривать с утра до ночи.
Мы познакомились случайно, в том самом дворе и на той самой скамейке. Учились мы в разных школах, находившихся на расстоянии двух дворов и пяти домов друг от друга. Школы были старыми, но ни одну из них не спешили закрывать: несмотря на небольшое расстояние, каждой из школ хватало учеников для продолжения существования.
Однажды, когда я по привычке шёл к моей скамейке, то увидел там мальчика, ссутулившегося и с увлечением что-то читавшего. У него были забавные всклокоченные рыжие волосы и большой ранец, стоявший на земле рядом.
Поначалу меня смутило, что моя скамейка вдруг перестала быть таковой, и я несколько минут топтался в стороне, не решаясь подойти. В конце концов, после долгих размышлений, я решил, что вполне могу поделиться скамейкой с кем-то ещё. Мне не жалко. Решив так, я сел на другой конец, бросив на рыжего мальчика заинтересованный взгляд и попытавшись заглянуть в книгу. Однако он держал её так, что невозможно было увидеть страницы.
Я достал учебник по математике с тетрадью и, постаравшись больше не коситься на соседа, погрузился в чтение параграфа.
Так прошло, наверное, часа два. Я потерял счёт времени. А мальчик всё ещё сидел рядом и читал. Когда я вспомнил о его присутствии, то уже завершил решение последнего примера. И лишь тогда позволил себе поднять голову и с чувством выполненного долга заговорить с ним.
- Интересно? - спросил я.
Мальчик тоже поднял голову впервые за всё время, внимательно посмотрел на меня и кивнул.
- Ясно. Во всяком случае, наверняка интереснее математики, - пробормотал я, вздыхая.
- Математика интересная наука. Как и биология, и география, и всё остальное, - произнёс он, не отрывая взгляда от книги.
Я с интересом замер. Никогда раньше я не слышал подобных положительных отзывов о науках от своих сверстников. Никогда. Он был первым.
Мальчик же, казалось, не видел в своих словах ничего необычного. Он продолжал читать так же, как и минуту, и пять минут назад. А я сидел рядом и больше ни слова не понимал из учебника математики. Мысли тянули меня в совершенно иную сторону.
Так мы и познакомились.
Его звали Серый. Не знаю почему. Он сам просил так себя называть. Лишь спустя несколько недель после нашего знакомства я вдруг заметил, что у него серые глаза. Серые, но яркие, горящие. Я бы даже сказал, серебристые. И когда я это понял, мне даже стало немного жутко. Несколько дней я ходил сбитым с толку, пока Серый не спросил, в чём дело. И тогда я всё-таки признался, что меня беспокоит его имя, взятое, наверное, из-за цвета глаз. Уж не знаю, что такого смешного я сказал, но Серый рассмеялся. Сначала он пялился на меня, выпучив глаза, а потом долго-долго хохотал, хватаясь руками за живот. Я так и не получил внятного объяснения этому.
Я стал постоянно встречаться с Серым. Почти каждый день после школы я бежал к моей лавочке. Серый всегда уже ждал меня там, читая толстую книгу в старой потёртой обложке. Как называлась книга, я прочитать так и не смог.
- Когда ты уже дочитаешь книгу? Ты ведь постоянно с ней ходишь! - сказал я как-то.
Серый только загадочно и грустно улыбнулся, захлопнув книгу.
- Никогда, - туманно ответил он.
Я вопросительно взглянул на него, но промолчал. Порой ответы, которые давал Серый, ввергали меня в непонимание. Мне казалось, что мы разговаривали на разных языках, хотя я прекрасно знал значение каждого услышанного слова.
Серый говорил метафорами, загадками, недомолвками. Каждый раз, когда звучала очередная странная фраза, он чуть-чуть улыбался, а глаза его светились серебром. Серый знал, какие ответы заставляли меня замолчать и задуматься, а какие, наоборот, продолжить болтать без умолку. Он был как маленький фокусник, использующий для творения чудес только речь. За это Серый мне и нравился. С ним было легко и одновременно очень сложно, но никогда - скучно или тягостно.
Мама заметила изменения в моём поведении, но, как и всегда, ничего не сказала. Она только кивала и улыбалась, когда я возвращался вечером домой довольный и чуточку уставший.
- Взрослеть начал, - ворчал папа. - Скоро от отличника и следа не останется. Будет с девчонками по углам зажиматься да сигареты ныкать по карманам.
- Пап, - недовольно мычал я.
- Что 'пап'? Знаю я вас, малолетних, сам таким был, - отмахивался он, брал в руки пульт от телевизора и блаженно вздыхал, находя спортивный канал.
Мы с Серым всегда гуляли только в том дворе. Там вполне хватало занятий. В конце концов, я настолько почувствовал родственную душу в Сером, что решил поделиться тем, что в последнее время занимало все мои мысли. Я специально зашёл в библиотеку, отыскал любимый сборник рассказов и показал его Серому. Серый даже отложил свою книгу, когда я объявил, что моя книга интереснее - она о призраках.
Мы перечитали книгу вместе, от начала до конца. Ещё никогда раньше я не горел желанием поделиться сокровенным с другим человеком. И этим человеком стал Серый - друг, которого у меня раньше не было.
Как-то раз, идя от школы ко двору, я был жутко злой из-за проваленной контрольной по математике. За день до этого мы настолько увлеклись с Серым чтением моей книги, что домой я вернулся в возбуждённом состоянии, и было как-то не до подготовки. И вот сейчас, несмотря на самостоятельное обучение, проходившее ранее, оно мне не помогло. Учительница сказала разобрать дома примеры, в которых я допустил наиглупейшие ошибки, а мне хотелось порвать и выбросить лист в мусорный бак.
- Чтоб ты потерялся! - в сердцах воскликнул я, как вдруг поднялся ветер, вырвал из рук контрольную и, закружив в воздухе, унёс под растущий неподалёку кустарник.
- Стой! Я ведь со злости! - спохватившись, я побежал следом за унесённым листком, но когда добрался до кустарника и заглянул под размашистые ветви, никакой контрольной там не оказалось.
Я несколько раз обошёл растение, прополз мимо на коленях и даже поискал на расстоянии пары метров вокруг. Моя контрольная словно испарилась.
К Серому я явился в подавленном состоянии. Меня одолевали злость на самого себя и отчаяние. После я рассказал, что случилось, и Серый предложил пойти искать контрольную вместе. Я согласился, сглатывая застрявший комок в горле.
- Если бы я вчера заставил себя нормально подготовиться, то не пришлось бы сейчас беспокоиться об этом. Если я не переделаю те примеры, мне влепят двойку, а папа очень не любит, когда я приношу плохие оценки.
Серый шёл на пару шагов впереди, зажав книгу под мышкой. Он бодро вышагивал, ведя меня за собой, а я и не замечал, что путь, по которому он ведёт, верный, хотя я не говорил, куда именно нужно идти.
- Но ведь те рассказы очень интересны, правда?
- Правда, - согласился я. - Только вот раньше у меня не было проблем с учёбой. Я всегда приходил на скамейку и читал учебники, если что-то не понимал на занятиях. А теперь...
Серый замедлил шаг.
- Я тебе мешаю?
Я подпрыгнул на месте.
- Что? Нет! Я не это имел в виду! Просто мне с тобой очень интересно, и я порой теряю счёт времени.
- Значит, не мешаю?
- Конечно нет! Мне тебя не хватало. Очень не хватало... - я запнулся, когда вдруг понял, что что-то не так. Серый остановился ко мне спиной, но не поворачивался. А я, увлечённый речью, периодически смотрел себе под ноги, но не обращал внимания на отсутствие тени у Серого. Когда же до меня дошло, что здесь не так, я замолчал и застыл с приоткрытым ртом.
Весеннее солнце светило ярко, уже ощутимо грея. Свежая зелёная листва отбрасывала на землю причудливую тень с прорехами. До куста, около которого я потерял лист с контрольной работой, оставалось всего несколько метров, но я и так знал, что даже при помощи Серого его не найду.
Он повернулся ко мне, а я отчего-то не смел поднять на него глаза. Я так и смотрел на его ноги, на старые потёртые кеды и на пыльную дорожку, которая вилась до самой школы и отказывалась подтверждать, что передо мной стоит человек. Дорожка была ровного серого цвета, без каких-либо теней.
- Ты... - только и смог вымолвить я, чувствуя, как пересохло горло. - Тебя нет.
И всё. Больше я ничего не сказал. Ляпнул то, что пришло в голову. Сразу вспомнились книга и бессонные ночи, проведённые за прочтением рассказов.
Серый стоял передо мной, не шевелясь и не отводя взгляд, а когда я снова посмотрел на него, то подумал о том, какие же у него странные глаза. Холодные.
- Ты когда-нибудь замечал, что у огня на спичке тоже нет тени? - поинтересовался Серый, прищурившись.
Я задумался, но помотал головой, так как никогда не обращал внимания.
- Разве это означает, что огня не существует?
Я снова помотал головой, постепенно успокаиваясь. Серый не вызывал страха. Даже несмотря на то, что у него не было тени, Серый был здесь, разговаривал со мной. Я его видел. Я слышал его. Я...
- Я...
- Держи, - перебил меня Серый, отдавая свою книгу.
Я взял её, вопросительно посмотрев на него.
- Что?
- То, что ты искал, - вдруг улыбнулся он, и его взгляд потеплел.
У книги была приятная шершавая обложка. На ней красовались абстрактные разводы, которые я принимал за надпись, однако никаких слов там не оказалось. Переплёт был выполнен очень качественно. Несмотря на толщину, книга казалась совсем невесомой. Когда же я открыл её, то не обнаружил внутри ничего, кроме сотен пустых страниц.
А между последними листами я нашёл свою контрольную работу, которая исчезла около десяти минут назад. В книге была пустота. Пустота, заполненная тем, что я искал - потерянным листком с контрольной работой.