Аннотация: Дискуссия с релятивистом Гинзбургом, что нельзя о "крайностях бюрократизма" говорить кое-что. О "крайностях бюрократизма" необходимо говорить или что-либо существенное, или не говорить ничего.
Заместителю председателя комиссии
по борьбе с проявлениями бюрократизма,
академику Ю. А. Осипьяну
Д. В.Тальковского, 220053, г. Минск,
Старовиленский тракт, дом 26, кв. 167.
Глубокоуважаемый Юрий Андреевич!
Из "Литературной газеты" от 20. 05. 1987 года я узнал, что в АН СССР создана комиссия для борьбы с проявлениями бюрократизма, заместителем председателя которой являетесь Вы, глубокоуважаемый Юрий Андреевич.Ещё раньше, практически сразу после 27 съезда, на котором Генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Сергеевич Горбачев выразил озабоченность по поводу застойных явлений в жизни нашего общества: снижении динамизма в работе, нарастании бюрократизма, в "Литературной газете" была опубликована статья академика В. Л. Гинзбурга "Кое-что о "крайностях бюрократизма". В этой статье, как это, конечно, мне представляется, академик В. Л. Гинзбург подменил негативные явления, о которых говорилось на 27 съезде КПСС, несуществующим в природе так называемым "бумажным" бюрократизмом, с проявлениями которого и призывается теперь всё наше общество бороться всеми доступными средствами.
Статья академика В. Л. Гинзбурга "Кое-что о "крайностях бюрократизма" носит, насколько я могу судить, полемический характер. И потому я счел своим долгом выразить свое отношение, как к самой идее - подмене реально существующих негативных явлений, не?существующим в природе так называемым "бумажным" бюрократизмом. Так и к само?му факту публикации, на мой взгляд, глубоко ошибочной статьи в "Литературной газете". И, тем не менее, в явном противоречии с руководящими документами партии и правительства о необходимости демократизации жизни нашего общества, редакция "Литературной газеты" бездоказательно проигнорировала критические замечания, как в свой адрес, так и в адрес академика В. Л. Гинзбурга. Показав на деле свое отношение как к необходимости демократизации жизни нашего общества, так и к озабоченности Генерального секретаря ЦК КПСС Михаила Сергеевича Горбачева застойными явлениями в жизни нашего общества. В связи с этим я считаю необходимым ещё раз в настоящем к Вам письме вернуться к позиции академика В. Л. Гинзбурга и показать её ошибочность, просматривающуюся уже из самого названия статьи: "Кое-что о "крайностях бюрократизма". Потому что о бюрократизме, а тем более его крайностях, нельзя говорить "кое-что". О бюрократизме можно говорить или что-то существенное, или не говорить ничего. Само собой разумеется, что видеть крайние проявления бюрократизма в так называемом "бумажном" бюрократизме - это, значит, не владеть вопросом, не понимать ни что такое бюрократизм, ни знать в таком случае в чем могут заключаться его проявления.
Справедливости ради надо отметить, что "кое-что", когда делать нечего, о "крайностях бюрократизма" можно говорить. Но нельзя это "кое-что", элементарно путаясь в порядке, сравнивать с проблемой пьянства. Нельзя это "кое-что" выдавать за что-то существенное, с чем предлагал бороться герой очерка "Технология "нолеводства". Наконец, нельзя это "кое-что" отождествлять с Политическим докладом ЦК КПСС и выступлениями делегатов 27 съезда партии потому, что на съезде о нарастании бюрократизма говорилось прямо и открыто, без кавычек, и не "кое-что", а по существу. К статье академика В. Л. Гинзбурга "Кое-что о "крайностях бюрократизма", я считаю необходимым вернуться ещё и потому, что выбор и подход к решению проблем академика В. Л. Гинзбурга - это типичный подход к выбору и решению всех проблем, всеми релятивистами вообще. Наконец, я хочу рассмотреть пример того, как полезные начинания, по мере воплощения их в жизнь, становятся не только полезными, но даже вредными.
Начнем с постановки задачи. О чем на 27 съезде говорил Генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Сергеевич Горбачев, мы уже рассмотрели. Рассмотрим теперь, о чём говорил упомянутый В. Л. Гинзбургом герой очерка "Технология "нолеводства": "...мне довелось прожить тяжелую жизнь. Но самым трудным была не война, не участие в Сталинградской битве, в Курском сражении, где я был ранен, а борьба с тем бюрократом..." Прервем на время цитату и добросовестно запомним: о чем идет речь? Может быть, о борьбе с проявлениями бюрократизма, для чего, собственно, и создана Ваша комиссия? Может быть, как этого следовало ожидать, о борьбе с бюрократизмом? И опять - нет! Речь идет о борьбе с бюрократом! Наивный человек, находясь на смертном одре, хотел, чтобы вместе с ним был похоронен и бюрократ. Он не знает, не академик, простительно, что бюрократ живуч, и похоронить его можно единственно, когда будет уничтожен бюрократизм. Продолжим цитату: "... бюрократом, которого как полагают некоторые участники разговора, "пришло время изучать". Изучать, и только? А сколько же лет нам ещё понадобится для его изучения? Разве мало у нас недостатков, в том числе и в экономике, по вине бюрократов всех мастей?
Недостатков, как об этом говорил Генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Сергеевич Горбачев, у нас действительно предостаточно. Ну и что же нам предлагает академик В. Л. Гинзбург? "Я тоже хочу внести вклад в "изучение" бюрократизма..." И пусть Вас, глубокоуважаемый Юрий Андреевич, не вводят в заблуждение кавычки, в которые взято слово "изучение", потому что эти кавычки - чистейшей воды лицемерие, такое же, как и попытка убедить всех нас видеть крайние проявления бюрократизма в так называемом "бумажном" бюрократизме. Никто не спорит, бумажный вал - это плохо. Но такой же непреложной истиной является и то, что с бумажным валом нельзя вести борьбу с помощью нового бумажного вала. В конце концов, бумажный вал - это не лесной пожар, когда один вал уничтожается другим, встречным валом. Более того, нам пора уже научиться, наконец, иметь дело с самим явлениями, а не только их проявлениями.
В. И. Ленин, давая определение бюрократизма, вообще обходится без разговора о бумаге: "Толкуют о бюрократизме. Бюрократизм можно перевести на русский язык словом: местничество. Бюрократизм означает подчинение интересов дела интересам карьеры, обращение сугубого внимания на местечки и игнорирование работы, свалку за кооптацию вместо борьбы за идеи". К. Маркс, рассуждая о проблеме бюрократизма, писал: "...Бюрократия есть "государственный формализм" гражданского общества. Она есть "сознание государства", "воля государства", "могущество государства" ... Бюрократия считает самое себя конеч?ной целью государства. Так как бюрократия делает свои "формальные" цели своим содержанием, то она всюду вступает в конфликт с "реальными" целями. Она вынуждена, поэтому выдавать формальное за содержание, а содержание - за нечто формальное. Государственные задачи превращаются в канцелярские задачи, или канцелярские задачи - в государственные".
Тогда как академик В. Л. Гинзбург, признавая существование бюрократизма, в том числе и в АН СССР, предлагает нам видеть его "крайние проявления" в так называемом "бумажном" бюрократизме. Таким образом, подводя итог разговору о постановке зада?чи, мы видим здесь типичнейший перевертыш: c одной стороны говорится как бы об одном, а делать предлагается совершенно другое. Но ведь все это уже много раз было. Разве история борьбы с пьянством не происходила по такому же сценарию? Партия и правительство призывали наше общество к борьбе с пьянством. Но когда дело доходило до практического воплощения в жизнь этих призывов, то вместе с этими призывами, образно говоря в эти призывы, заворачивалась очередная бутылка "зеленого змия". Происходило спаивание населения. Академик В. Л. Гинзбург говорит, что "это был, по сути дела, план спаивания людей". С чем решительно нельзя согласиться.
Спаивание людей - да! Но только не "плановое спаивание людей". План - это основной метод осуществления хозяйски организаторской функции Советского государства и экономической политики КПСС. Планирование, как известно, охватывает разработку плана, организацию его осуществления и контроль над его выполнением. В силу того, мы уже упоминали об этом, что партия и правительство никогда, не призывали наше общество к пьянству а, наоборот, разрабатывали директивные документы (ПУИП) по борьбе с пьянством. Говорить о плановом спаивании советских людей, без указания поименно тех лиц, по вине которых были увеличены производство и реализация спиртных напитков - это, значит, лгать, это, значит, заниматься антисоветской пропагандой со всеми вытекающими отсюда последствиями. Более того, плановость в ведении хозяйства - это уже теперь не монополия только социалистических государств. Развитые капиталистические государства: ФРГ, США, Япония и другие достигли выдающихся успехов, в том числе и в своем экономическом развитии, главным образом потому, что на деле научились использовать наш, добытый с таким трудом, опыт государственного планирования, в то время как мы этот добытый с таким трудом опыт начали под растрачивать. И потому говорить сегодня о "плане спаивания людей" - значит не понимать политической важности момента. Это, значит, проявлять, если хотите политическую близорукость, кстати, так свойственную релятивистам.
И здесь, как представляется, уместен вопрос: радоваться или огорчаться коммунистам, мечтающим о победе коммунизма во всем мире факту, что ведущие капиталистические государства стали использовать наш опыт государственного планирования, в том числе и в своем экономическом развитии? Лично я считаю, что особого повода для огорчения здесь нет. Несмотря на то, что плагиат, как известно, вещь неприятная: взял - так скажи, откуда взял. Тем не менее, здесь в первую очередь важна суть дела и только потом приоритет и тому подобное. Кроме того, строить коммунизм в таких условиях становится труднее, но интереснее, потому что путь к победе коммунизма во всем мире в этом случае все больше и больше переходит с революционного на эволюционный этап развития. Но для того, чтобы коммунизм победил во всем мире мы, по крайней мере, должны научиться, не только разрабатывать директивные документы, что очень важно, но и уметь организовывать их реализацию. Надо научиться де?лать как раз то, чего АН СССР, объединяющая под своим началом более полутора миллионов ученых, как раз делать не умеет. Более того, у Вас совершенно неоправданно, с ног на голову, поставлен вопрос о том, что государство должно обеспечивать планомерность развития науки. Как раз наоборот, АН СССР, объединяющая под своим началом более полутора миллионов ученых, обязана обеспечивать плановость в ведении народного хозяйства, в том числе и науки. По той простой причине, что АН, объединяющая полтора миллиона ученых - это не какая-то там бюрократическая надстройка в государстве, а его основная составная и неотъемлемая часть.
Всё это хорошо скажете Вы, глубокоуважаемый Юрий Андреевич, но как может АН СССР организовывать осуществление плана советского государства, если академики, простите, увязли в своих проблемах. Так скажем, АПН СССР не может до сих пор выяснить вопрос. Кто внес больший вклад в дело обучения и воспитания молодого человека: "экспериментаторы" типа Шаталова и Щетинина, или академики типа Гершунского? И вместо того, чтобы заняться организацией осуществления плана школьной реформы, скажем, как это происходит в Японии. Где разрабатывается программа использования открытия Л. Н. Толстого о том, что человек, в свои первые пять лет жизни, проходит путь развития на порядки больше, чем за всю остальную жизнь. И вот вместо того чтобы те?перь, сейчас - даже вчера учить и воспитывать детей по методикам Макаренко, Шаталова, Щетинина, Гершунского и таким образом осуществлять школьную реформу, академики АПН СССР делят, по существу, шкуру не убитого медведя.
Можно отставать от развитых капиталистических стран в производстве товаров потребления: мяса, молока, других продуктов. Можно даже вырастить отличный урожай, скажем, винограда. Вовремя доставить его в город, например, Москву. И вместо того, чтобы отправить виноград в магазины - сгноить, поместив на базы для того только, чтобы кто-то смог украсть горсть его. Все это мы можем. Мы привыкли к неразберихе и искусственно создаваемым трудностям. Но искусственное усложнение процесса обучения и воспитания детей - это не просто проблема преодоления искусственных трудностей, это уже, простите, преступление перед советской властью. Это если хотите, покушение на генетический фонд советского гражданина. Так как наркомания, пьянство, проституция, воровство - все эти несвойственные советскому обществу явления, как раз и являются продуктом такого искусственно осложненного процесса обучения и воспитания наших детей. И чем же в это время, кроме выяснения отношений о том кто внес больший вклад в дело обучения и воспитания молодого человека, занимается АН СССР?
Ах да, мы совершенно забыли, АН СССР усиленно занимается борьбой с "крайними проявлениями" бюрократизма. Борьбой с так называемым "бумажным" бюрократизмом - источником инфарктов, горя и слез - "злобной гадиной", конечно же, не идущей ни в ка?кое сравнение с каким-то там "бумажным тигром". Вы, глубокоуважаемый Юрий Андреевич, можете возразить. Возможно, Вы и правы, но все это касается педагогики, а я, простите, - физик. Пусть педагогикой занимается АПН, а мы будем заниматься физикой. Но в том-то и дело, что в физике дела обстоят так же плохо, как и в педагогике. В физике сложилась драматическая ситуация: наши ведущие физики-академики заблудились в трёх соснах и до сих пор не могут разобраться, в чём отличие опыта и эксперимента, эксперимента и отрицательного эксперимента, релятивизма и идеализма, диалектического материализма и релятивизма, материализма и идеализма.
Смешно сказать, но многие ученые, как мне представляется совершенно необоснованно относящие себя к материалистам, находясь в полном здравии, берутся утверждать, что релятивист А. Эйнштейн является "естественнонаучным материалистом" и диалектиком. Вот уже, действительно, как в том анекдоте, который так любит В. Л. Гинзбург. "Гёте утверждает, что больше всего в своей жизни он любил Гретхен; комментатор же собрания его сочинений в этом месте сделал примечание: здесь Гёте ошибается, больше всего он любил Лизхен". Альберт Эйнштейн прожил интересную и насыщенную жизнь. Он был современником В. И. Ленина. На его глазах свершилась Великая Октябрьская революция. И за всю свою интересную и насыщенную жизнь Эйнштейн ни разу не назвал себя ни материалистом, ни диалектиком. И вот теперь, после смерти Эйнштейна, наши ученые взяли на себя обязательство из релятивиста Эйнштейна сделать диалектического материалиста. Зачем? Мы вернемся к этому вопросу. Но вначале рассмотрим, чем отличаются друг от друга опыт, эксперимент, отрицательный эксперимент и почему последователи А. Эйнштейна, стараются не акцентировать внимание на имеющихся отличиях этих таких разных понятий.
Ведь что такое опыт, как не все положительное, с чем мы постоянно и осознанно сталкиваемся в своей жизни и деятельности. И что такое эксперимент, тем более "отрицательный эксперимент", как не брак: когда что-то не получается, или получается, но не так как хотелось бы. И испокон веков так было в народе - народ всегда знал и умел ценить опыт. Равно как знал, что такое отрицательный эксперимент и, тем более, как к нему надо относиться. Возьмем хотя бы притчу об опытном кузнеце и завистливом барине. Кузнец имел дело с опытом, завистливый барин с отрицательным экспериментом. Чем все дело кончилось у завистливого барина Вы, конечно, помните. Будем надеяться, что и у физики, построенной на "отрицательном эксперименте", будет такой же конец. Но это ещё когда, будет? А вот как было. Сначала все было хорошо. Практически все физики были материалистами по той простой причине, что они как ученые имели дело с материей посредством опыта и, естественно, ставили сознание, свое сознание, в зависимости от опыта, позволяющего им познавать материю. Именно поэтому материя у них всегда была на первом месте: материя - первична; сознание, производная материи - вторично.
Но позже, особенно к началу XX века, релятивистам стало скучно от веками установившихся традиций развития физики, как науки, определяющей основные законы развития окружающего нас мира. И они решили сказать свое слово - создали релятивистскую физику. Физику, в которой материя - предмет изучения ученых, находится уже не на первом месте, а зависит от их сознания - идеи. Физику, которая строится не на опыте: порой, кажется, что ученые просто устали отыскивать абсолютные законы, а на всем, что подвернется под руку, в том числе и на "отрицательных экспериментах". Такой подход к строительству физики позволил релятивистам, в конце концов, создать физику, в которой мысль, сознание, стоит впереди материи. Проще говоря, появилась возможность получать только то, что устраивает только релятивистов, что им жизненно необходимо, что им именно сейчас захотелось. Естественно, хотеть позволяется не всё и не всем. А дальше идут, простите, скучные и нудные технические подробности. Важен факт: релятивистская физика - это инструмент, посредством которого можно из традиционной Аристотелевой материалистической физики, создать физику идеалистическую.
Спрашивается, зачем? Затем только, чтобы опытные мастера были посрамлены, а завистливый барин восторжествовал? Ясного ответа на этот вопрос Вам не даст никто. Даже самые идейные релятивисты не знают: зачем все это? Нам полезно, нам очень захотелось, нам выгодно, почему бы и не попробовать? Физика как наука, название для которой придумал Аристотель, уже никого теперь больше не интересует. Всех интересует, простите только релятивистская физика. Можно привести бесчисленные тому подтверждения. Но я позволю себе остановиться только на двух постулатах, с помощью которых мы теперь всегда сможем отличить подход релятивиста и материалиста при решении разных проблем. К примеру, проблемы движения, которая воспринималась, да и теперь продолжает восприниматься многими учеными, не иначе как драмой идей.
Первый постулат - эксперимент никогда не может противоречить опыту.
Второй постулат - эксперимент, единственно, может уточнять опыт.
Теперь рассмотрим, как решали проблему движения так называемого "свободного" падения тел Аристотель и Галилей. Создатель физики Аристотель, который, естественно, исходил из опыта, утверждал, что тяжелые тела в поле притяжения Земли падают быстрее, чем легкие. Релятивист Галилей, который также, естественно, исходил из отрицательного эксперимента, пришел к "парадоксальному" выводу, что тяжелые и легкие тела в поле притяжения Земли падают с одной и той же скоростью. Возникает вопрос: кто прав? Ответ вытекает из отношения к постулатам: Галилей нарушил постулаты - значит он не прав. В чем же конкретно не прав Галилей? Во-первых, к понятию "легкий" и "тяжелый", в отличие от Аристотеля, Галилей отнесся не как ученый, а простой обыватель. Ведь для Аристотеля, к примеру, вода в капле ничуть не тяжелее и не легче, чем вода в реке, озере и даже океане. Так как материалист Аристотель отличал исследуемые тела по степени их тяжести, то есть, их удельному весу. У релятивиста же Галилея, в результате его отрицательного эксперимента, "легкой" оказалась свинцовая мушкетная пуля, а "тяжелым" - чугунное пушечное ядро.
Во-вторых, точность измерения. О какой точности измерения может идти речь в эксперименте со стеклянной трубкой, из которой выкачали воздух и поместили туда тела разной формы, разной степени тяжести и определяли о том, как они падают на глазок? Вот почему я настаиваю на скрупулезном рассмотрении как открытия, о том, что в гравитационном поле притяжения Земли, в том числе и в вакууме, тела одинаковой формы, но разной степени тяжести, падают с разными скоростями, так и предлагаемых мной Законов движения, как альтернативных Законам движения сэра Исаака Ньютона.
Заканчивая письмо, мне хотелось бы, глубокоуважаемый Юрий Андреевич, выполнить Вашу просьбу и высказать свои предложения по улучшению работы Вашей комиссии. Но мне, простите, как тому мужику, которому долго и упрямо объясняли устройство паровоза, не понятно одно - куда надо запрягать лошадь? Вот у Вас нарисованы симпатичные интеллектуалы, инженеры, лаборанты, работающие в лаборатории, и вся эта их лаборатория сжата чудовищным прессом, который закручивается ПУИП. В связи с этим, я Вас прошу любезно разъяснить:
I. Я внимательно запомнил все негативные явления, с которыми Вы, как заместитель председателя комиссии по борьбе с проявлениями бюрократизма, считаете необходимым бороться:
а) нудная и трудоемкая формалистика, подготовки отчетов;
б) скудное информационное обеспечение науки;
в) необходимость действительной, а не формальной дисциплины труда;
г) мелочные придирки администрации;
д) несовершенство системы управления и отчетности;
е) назначение нескольких ответственных лиц и организаций за одно дело.
И вот что при этом бросается в глаза. Все негативные явления, с которыми Вы только собираетесь у нас бороться, отсутствуют в ведущих фирмах развитых капиталистических государств ФРГ, США, Японии. Возникает вопрос: что же Вы в таком случае действительно считаете, что ученые ведущих капиталистических стран - это люди свободного творческого труда без пресса ка?питалистических ПУИПов? Лично я так не считаю. Скорее, наоборот, в действительности дело обстоит прямо противоположным образом. Более "заинструктированных" ученых, чем ученые ведущих капиталистических стран, например Японии, вообще не бывает. И если Вы, как я, дорожите свободой творчества, то не только в Японию, но и любую другую капиталистическую страну, Вас не заманишь и коврижками.
II. Чтобы объективно во всем этом разобраться, надо выяснить о каких мешающих советским ученым ПУИПах идет речь? Если речь идет об ПУИПах АН СССР, мешающим научной работе, то здесь, как говорится, это действительно имеет место. Пример, когда на мои многократные обращения рассмотреть предлагаемые мной Законы движения, я вообще не получал никакого ответа - не единственное тому подтверждение. Сотрудники Института АН СССР Б. Курашвили, А. Оболенский, а так же многие другие также обеспокоены "академической демократией" и в исполнение ПУИП ЦК КПСС, требуют подлинной, а не "бумажной" демократизации науки. Но, как можно судить по ответу президиума АН СССР, изложенному в "Литературной газете" от 9. 09.1987 года, академиков мало волнует обеспокоенность сторонников подлинной демократизации жизни советской науки. Или, правильнее сказать, президиум АН СССР обеспокоен совершенно другим - чрезмерной активностью противников "академической демократии". И если Б. Курашвили, А. Оболонский, другие ученые вдруг станут "не соответствовать" - я этому не удивлюсь. Борьба сопряжена с жертвами. Но при этом я твердо знаю, что на место настоящих ученых, придут другие настоящие ученые. И так будет до тех пор, пока президиум АН СССР не осознает свою причастность к истинным ценностям: демократизации жизни советского человека - строителя коммунизма. Что касается моих предложений, то они выглядят следующим образом:
I. Ваша комиссия должна быть не постоянной, как это предлагает академик В. Л. Гинзбург (Вы сами испытываете неловкость из-за того, что для борьбы с бюрократизмом создается ещё одна комиссия), а временной.
2. В силу того, что Вы, как и другие академики, признали, что в АН СССР существует бюрократизм, Ваша комиссия должна называться "Комиссия по борьбе с бюрократизмом". Что же касается проявлений бюрократизма, то они отпадут сами собой после того, как в АН СССР, в частности, и нашем государстве вообще, исчезнет бюрократизм.
3. Если в результате перестройки в нашей стране, а на 27 съезде КПСС речь шла именно о перестройке, у нас появится хоть один постоянный безработный: неважно кто - академик, инженер, рабочий, то в этом случае мы будем иметь не перестройку, о ко?торой говорилось на 27 съезде КПСС, а "кое-что" другое.
27.09.1987 года. С глубоким уважением Д. Тальковский
P.S.1. Ниже я привожу ответ академика Ю.А.Осипьяна на бланке Института физики твердого тела.
Уважаемый Дмитрий Викентьевич!
Приносим свои извинения за задержку с ответом. Ознакомившись с присланными вами материалами, сообщаем, что все разумное и конструктивное в них будет использовано при выработки и принятии нашей Комиссией конкретных решений. С уважением
Заместитель председателя комиссии
по совершенствованию стиля и методов
работы и руководства в АН СССР,
академик Ю. А. Осипьян.
P.S.1. Раньше, как Вы, вероятно, помните должность Ю.А.Осипьяна называлась: