Аннотация: Рассказ написан в 1994 году. От первого лица... Автор картины "После дождя" А. Герасимов.
То лето окутали сумрачные дожди. Казалось, им не будет конца.
Городок, где я проводила лето в гостях у тёти, утопал в плену бесконечных дождей.
Здесь все узнавали друг друга в лицо, что свойственно маленьким поселениям. Тётушка проживала одна и частенько звала меня в гости. Я воспринимала её компанию для своего несовершеннолетнего возраста достаточно скучной и всякий раз подыскивала предлог для отказа. Но этим летом сжалилась над её одиночеством и уступила. Мне уже шёл 17 год.
Как и предполагала, первые дни тётя не отходила от меня ни на шаг. Своих детей она вырастила и выпустила в самостоятельную жизнь. Меня же неподдельно любила с детства. На радостях кормила, поглаживала по голове, рассказывала о своей молодости и, преимущественно, о ныне покойном супруге. Но вскоре вернулась к своему привычному образу жизни. Сие означало, что с утра до позднего вечера она пропадала у соседки, с кем водила дружбу на протяжении многих лет.
Вдвоём они бескомпромиссно судачили обо всех жителях городка, кто не входил в их доверие. С подругой тётя забывала обо всём на свете и даже обо мне. Иногда я проводила время с соседскими девчонками, но вскоре заскучала и уже на третий день своего пребывания подумывала об отъезде. Но перед отбытием надумала прогуляться.
В городке повсюду стояли старые здания. Он оказался столь малым, что через какие-то полчаса я очутилась на окраине.
Отсюда приоткрывалась великолепная панорама. Протекала небольшая река, с одной стороны обрамленная высоким отвесным берегом, покрытым изумрудной зеленью. На другом же берегу располагалась небольшая берёзовая роща. Деревья стояли стройные, нежно шелестя листвой. Очень пожалела, что не умею рисовать, отчаянно захотелось запечатлеть эту неисчерпаемую красоту.
Любуясь изумительным пейзажем и обдумывая план отъезда, я повернулась было обратно, как вдруг приметила на верху обрывистого берега мужчину за мольбертом. Точно, стоял настоящий художник и творил! Перебороло любопытство... и я осмелилась к нему подойти.
Посещая с родителями выставки различных художников без тени сомнения, что свойственно юности, считала себя знатоком живописи.
По мере приближения к художнику отметила его отрешенность. Он долго не замечал моего появления. Приметив же, посмотрел скользящим взглядом и вновь переключился на мольберт.
Невозмутимость художника несколько покоробило самолюбие. Но удалиться так нелепо не пожелала. И я неестественно выпалила:
- Можно поглядеть, как работает живой художник?
- Сколько угодно - высказал он поспешно, окинув бесстрастным взглядом. У него были глубоко посаженные зелёные глаза, но очень уж опустошённые, не из этой суетной жизни. Он выглядел далеко не молодо. Острые черты на смуглом лице придавали беспокойный вид. Из-под джинсовой кепки забавно торчали пряди длинных волос.
Тонкие пальцы легко варьировали кистью на неподатливом холсте. Сам художник оказался довольно высоким, но немного сутуловатым, отчего выглядел ещё старше. По его одежде не мудрено было догадаться, что проживает один. Ничего не намекало на причастность женщины. На нём была старая зелёная футболка и узкие потёртые джинсы. Надвинутая на глаза кепка подчёркивала нежелание общаться с миром.
- Прошу прощения, но никогда не наблюдала настоящего художника в процессе творения! А если мешаю, пойду - произнесла я, как можно учтивее.
- Ты приезжая, девочка? - выпалил он резко, впервые взглянув на меня в упор. От его зоркого взгляда я немного содрогнулась. Так смотрят люди, знающие о нас больше, чем нам хотелось бы. Появилось ощущение, будто мгновенно разгаданы все мои тайны.
- А как вы догадались? - багровея, произнесла я.
- Что тут гадать, местные не интересуются живописью и художниками, - неспешно ответил он.
Попросив разрешения, я подошла к мольберту. Поразило, что на холсте изображался не окружающий пейзаж. Почти законченная картина была наполнена философией бесконечности...
Я вспомнила картины ныне покойной Тамары Глытневой. Талантливой художницы, ушедшей рано и очень тихо. Её работа 'Погашенная лампа' у меня вызывала трепет и определенное волнение. В ней проглядывалась опустошенность от крушения надежд. Подлинник этой картины был продан в Швецию, когда художница нуждалась даже в малом.
В картине моего нового знакомого ощущалась та же философская неизбежность. Сквозь туман и грозу пробиралась одинокая фигура высокого сутуловатого мужчины. Он ступал в неизвестном направлении, словно боялся остановиться. Возникло ощущение, будто автор запечатлел самого себя.
Вопреки его неприветливости и солидному возрасту, к художнику я сразу прониклась симпатией.
Привлекала его таинственность. Бесконечно испытывала желание прочитать его мысли. Не ведала, как выразить трепетный восторг по поводу его работы. И непременно, чтобы он поверил!
Я внимательно рассматривала картину. Тем временем художник отложил кисть и, закуривая сигарету, расположился неподалёку на небольшом камне.
И смотрел отнюдь не на меня. Он вглядывался в сторону берёзовой рощи, где на небе торопливо сгущались тучи.
- Быть снова грозе, надо вовремя смываться, - оборвал мужчина мои мысли.
- Не знаю, как вас зовут, но рисуете вы как-то особенно грустно, - произнесла я.
- Спасибо, - резко отрезал он и засобирался домой.
- Вы чрезвычайно схожи со своей картиной, такой же сумрачный и загадочный, - хотела было продолжить, но он укладывался, забыв о моём присутствии, всё чаще поглядывая на небо.
Осознавая своё нелепое положение, решила уйти первой.
- Прощайте, пойду, - сообщила я негромко.
В ответ художник лишь слегка кивнул и отвернулся, надевая куртку. Опережая его и не оглядываясь, я поспешно направилась в сторону городка. На душе поселилась смута.
Глава 2
Едва поспела к тётиному дому, как хлынула гроза. Тети же все ещё не было. Несмотря на полдень, есть не хотелось. Перед глазами стоял загадочный образ художника. Укутавшись в теплый плед, я расположилась на диване возле окна и стала наблюдать за грозой.
Деревья за окном корчились от ветра и града. Ветер беспощадно вырывал листочки с деревьев, а то и целые веточки. Молнии периодически озаряли небо и комнату. Неустанно грохотал гром. Природа бушевала. Вдруг я почувствовала себя самой одинокой на земле. Показалось, в этот час весь мир забыл обо мне.
Гроза усугубила воспоминания о художнике. Отчего-то испытывала к нему жалость. Не удалось добраться до его мыслей, но ощутила степень одиночества. Что привело мужчину к абсолютной замкнутости и недоверию к окружающим. Его неприветливость не обидела...
За этим скрывалось нечто непонятное. Сквозь неустанные нити дождя вырисовывался образ уставшего человечка, его пронзительный взгляд.
Теперь я предала забвению школьных друзей. Нынче они представились малоинтересными. Размышляя о художнике, предполагала разные версии его прошлого. Исчерпав фантазию и согревшись под пледом, я задремала.
Когда проснулась, тётя на кухне гремела посудой. Часы показывали семь вечера. Гроза уже прошла. За окном на земле лежала куча вырванных свирепо грозой листьев и веток. Небо выглядело сочно - голубым. И вновь я вспомнила о художнике. Возможно, чаевничал в одиночестве в грозу. Или часами, лёжа на диване, уставившись в одну точку, как дядя Архимед, в сотый раз размышлял о смысле жизни.
Голос тёти прервал мои мысли:
- Детка, пойдём ужинать!
Она была добра и очень любила детей. Лишь одно не воспринимала в ней - бесконечные сплетни со своей подругой. Хотя данное обстоятельство обеим помогало коротать время.
- Доченька, тебе, наверное, здесь очень невесело? - обратилась ко мне между делом тётя и сама тут же пояснила:
- Да, конечно, сидишь целыми днями дома, да и девочки здесь не те, не подруги они тебе.
Отныне мне не было скучно, да и уезжать уже не торопилась.
- Отчего же! Мне нравится у вас. Сегодня прогулялась до реки, там так красиво! - заметила я.
- Да, дочка, там красиво, - без энтузиазма ответила тётя и мгновенно переключилась на местные новости. Мне не хотелось её перебивать.
Если бы в те дни художник осознал, какое впечатление произвёл на меня! Нет, он для меня значил больше, чем художник.
С трудом улучив паузу в монологе тёти, я торопливо, словно испугавшись, что вот-вот перебьёт, выпалила:
- Тёть, можно ещё поживу у вас?
- Дочка, конечно, хоть будет ради кого стряпать, я-то всё одна да одна, и готовить неохота, - не без удовольствия произнесла она.
После ужина мы еще долго сидели на кухне. Тётя в сотый раз пересказывала, как развивался её роман с ныне покойным мужем. Она излагала весьма увлеченно - то смеялась, то пускала слезу. Заново переживая всё, как тогда, в те далёкие годы.
Мы беседовали допоздна, и я отправилась спать. Перед сном долго размышляла о художнике. В темноте грезился его рассеянный взгляд.
В ту ночь он мне приснился: мы стояли на высоком берегу реки. Непрестанно менялось небо. Всё так же сгущались тучи. Не успели собраться вовремя и попали под грозу. На мольберте располагалась всё та же картина. Она называлась 'В тумане'. Дождь незаметно смывал картину. Я бросилась судорожно собирать вещи и вдруг... художник пропал. Окликала его громко, но тщетно.
Понимая, что потеряла художника, я стояла в недоумении, не желая смириться с потерей, как неожиданно раздался его голос откуда-то извне:
- Алинка, прикрой картину и сохрани, я дарю тебе ее навсегда. Она мне непомерно дорога. Прощай!
Оглядываюсь, никого. Выхватываю картину с мольберта и, прикрыв собой от дождя, бегу к тётиному дому. Бегу, намокая до ниточки, спотыкаясь, но картину спасаю. Пробуждаюсь...
Столь необыкновенный сон вызвал беспокойство, и всю ночь я пролежала с открытыми глазами, анализируя приснившееся. Уже светало, когда открыла окно. В душную комнату ворвался предрассветный свежий воздух, очищенный вчерашней грозой. Измаявшаяся от бессонницы и под воздействием утренней прохлады, я уснула, забыв обо всём на свете.
Обильное пение птиц разбудило в девятом часу утра. Перебираясь сонным шагом и лениво натягивая огромный тётин халат, я неспешно направилась на кухню. На столе лежала записка от нее и еда. Она напоминала про завтрак и просила не скучать до ее приезда. Наспех перекусив и убрав со стола, я отправилась на высокий берег реки.
- Может не стоит? - советовал внутренний голос. Но ноги, отвергая разум, сами привели на уже излюбленное место. Вот ещё чуть, и я приметила знакомую фигуру. Всё напоминало в точности вчерашний день. Словно он здесь и ночевал. Мгновенно я впала в смятение. Сердце забилось учащенно. Но как бы ни волновалась, через несколько секунд оказалась возле него.
- Доброе утро! - поздоровалась я. Художник невозмутимо посмотрел в мою сторону.
- Доброе, опять ты здесь? - обратился он строго.
- Думала о вашей картине, - произнесла я робко.
Он молча водил кистью.
- Минувшей ночью приснилась ваша картина и вы, - доверительно продолжила я.
Неожиданно художник прервал работу и принялся бесстрастно рассматривать меня с макушки до пят. Видя мое замешательство, он сам же помог выбраться из этой неловкой ситуации.
- Ты, похоже, хорошая девочка, и как же нас зовут?
- Алина, - негромко произнесла я.
- Ты что, так любишь живопись или слоняешься от скуки? - ещё раз разглядывая, спросил художник и тут же продолжил:
- Шучу, не обижайся, просто не люблю знакомиться со случайными людьми. Но по всему видно, ты своя, - произнёс он всё так же безучастно. Переборов смущение, я вкратце изложила ему, какими судьбами в этих краях.
- Здесь таким, как ты, делать нечего, - понуро произнёс он.
- Откуда вы знаете, какая я, и что мне надо? - возмутилась я.
- Собственно, не знаю, кто ты такая, но ты ещё ребенок, у тебя хорошие манеры. Здесь ничего любопытного не встретишь, - отрезал художник.
- Я же встретила вашу картину и вас. И оценила ваш талант. Это разве познание негативного?- решительнее, чем раньше, воскликнула я.
В ответ художник впервые улыбнулся, обнажая белизну зубов.
- Ты прикидываешься или на самом деле такая? - обратился он, неожиданно прерывая работу и уставившись на меня.
От нахлынувшей обиды я захотела немедленно уйти, но ноги не слушались. Что-то незримое удерживало магнитом возле него. Окинув повторно прозорливым взглядом, он едва улыбнулся. Показалось, словно с этого момента мужчина расположился ко мне доверительно.
Вместе с тем солнце стало припекать. Близился полдень. Художник ощущал себя хозяином этого простора. Не посмев помешать его работе, я отправилась собирать неподалёку полевые цветы. Вздумалось подарить ему букет полевых цветов для большего вдохновения. До чего же ему было забавно наблюдать за моим романтизмом, при его-то усталости!
И, всё-таки, я преподнесла ему букет.
- Послушай, душенька, ты ко всем так внимательна или втюрилась в меня? - не отрывая руку, выпалил художник.
Вмиг слёзы брызнули из глаз. Тут же положила букет рядом с ним и бросилась в сторону городка как можно быстрее. Я бежала не оглядываясь. Да и никто меня не останавливал.
Глава 3
Я потерпела фиаско. На душе было пусто. 'Что за дьявол, а не художник', - думалось мне. Доселе никто так не привлекал к себе, и никто столь не отпугивал. Но как бы ни желала высказаться ему вслед, не находила ни капли злости в душе. 'Противный старик, был бы нормальным, не был бы так одинок', - процедила я сквозь зубы. Глаза застилали слезы.
Добежав до дому и немного успокоившись, решила занять себя делом. Чтобы смягчить отрицательные эмоции, я принялась за уборку. К приходу тёти всё сверкало. Она была счастлива и на ужин приготовила мои любимые блинчики с творогом. Весь вечер я пыталась не думать о художнике, но тщетно.
Всюду стоял он, саркастичный и смурый. Следовало бы всё забыть и отправиться домой. К утру я намеревалась уехать немедленно. Но было невыносимо тоскливо уезжать, хотя 'вовремя выходить из отношений, не предвкушающих успеха, тоже надо уметь', - утешала я себя.
На следующий день тётя разбудила с утра пораньше и сообщила, что сегодня пойдём к реке на пикник в компании её друзей. Ближе к обеду все были в сборе, и мы направились на речку, в сторону берёзовой рощи. День удался на славу, стояла жара. Вода в реке была теплая, как едва остывшее молоко.
Всем было весело. Тётушки пили вино и пели свои любимые песни. Более молодые с восторгом купались в реке. Лишь одна я испытывала печаль. Уставившись исключительно в одну сторону, где неподалёку, на том берегу, на фоне лазурного неба, склонялась одинокая фигура над мольбертом.
Внезапно прерывая пение, тетя устремила свой взор на художника и, полузевая, лениво произнесла:
- Артур, поди, скоро чокнется от своих рисований, вечно висит на этой скале, будто свет клином сошёлся на этих рисованиях, лучше бы женился, да деток бы завёл. Её поддержала соседка:
- После того, как покинула его жена, света белого не видит, - произнесла она с сожалением.
- А что, его бросила супруга? - с недоумением выпалила я.
- Бывшая жена Артура сбежала с заезжим военным, прихватив с собой его картины. Красива была дьявольски. Да от такого любая сбежит, - безучастно проговорила тётя и тут же обратилась к соседке уже по пустяковому, на мой взгляд, поводу.
Значит, его звали Артуром. Меня разбирало любопытство и нездоровый интерес к его персоне.
Да как же можно оставить такого привлекательного и талантливого художника?! - не укладывалось в голове.
Вечером мы добрались домой. Женщины были бесконечно счастливы: они всю дорогу шутили, пели, даже немного охрипли к концу дня.
Проходя на кухню, тётя отметила, что на завтрак не осталось хлеба, и попросила меня сбегать за буханкой. Было невероятно приятно пройтись по остывшей улице после жаркого дня. Да и было о чём размышлять по дороге.
Завтра же уеду, - твёрдо решила я. Купив буханку хлеба, медленно направилась домой, заставляя себя всё меньше вспоминать о своем новом знакомом.
Вдруг услышала совсем рядом шаги. Не оборачиваюсь. Всё-таки, чужой город. Мало ли кто?
- Привет, дорогая, сегодня заскучал без тебя. Приходи завтра с утра, а чтобы простила, напишу твой портрет, - произнёс он быстро и прошёл вперёд, сворачивая за угол. Да это был художник!
Все вокруг переменилось в одно мгновение. Сердце забилось учащенно. Казалось, солнце не садится, а восходит. Не припомню, как дошла до дому от ликования. Он меня не только запомнил, даже скучал!
Утром следующего дня я встала пораньше. Надела своё самое красивое розовое платье и, отпросившись у тёти, якобы погулять с соседскими девочками, убежала на высокий берег. Я шла стремительно, будто опаздывала на важное мероприятие. Сама с собой вела диалоги, предвкушая отрадную встречу.
Щёки горели от волнения. Меня несло как на волнах. Вот, наконец, отвесный берег, а вот и он. Художник сидел на том же камне и курил. Приметив меня издалека, помахал рукой. От чего мое сердце заколотилось сильнее. Подойдя ближе, я подзабыла все свои заготовки со вчерашнего дня и застыла как в немом кино.
- Детка, прости меня, я иногда бываю просто невыносимым, - произнес Артур, сверкая глазами. Этот блеск доселе мне не был знаком. В тот момент он показался даже красивым.
- Не называйте меня деткой, пожалуйста, планирую завтра уехать, пришла попрощаться, - произнесла я, невольно теряясь от его любопытного взгляда.
Кажется, мою мысль об отъезде художник проигнорировал.
- Зовут-то как тебя, девочка моя? - обратился он мягко.
- Алина, я уже говорила Вам своё имя, - безропотно ответила я.
- Алина, будем друзьями, я больше не обижу тебя, клянусь, - проговорил Артур медленно.
- Какой же я вам друг? Вы талантливый, у вас большой жизненный опыт, - выпалила я неожиданно.
- Алинка, знаешь с кем мне скучно? - произнёс он, лишний раз убеждая себя. - Тяжело с лицемерами, скучно с теми, кто не ощущает красоту души, красоту окружающего мира, красоту отношений...
Он выговаривал убежденно, с огоньком в глазах. И я верила ему, как и его картинам.
Артур предложил написать мой портрет.
Позировать оказалось слишком утомительно. В процессе работы художник расспрашивал о моей семье, об увлечениях, о школе, где у меня оставался последний год. Мне же было неловко расспрашивать его о чем-либо и оставалось украдкой наблюдать за ним. Его смуглое, слегка покрытое морщинками лицо представлялось самым красивым на свете.
Весь день проходил в позировании. За это время художник узнал обо мне многое. Я рассказывала ему о том, как родители прививали любовь к живописи и брали с собой на различные выставки. Особо выделяла работы французских импрессионистов Клода Моне и Эдуарда Мане.
О нём же разузнала, что учился в моём родном городе Петербурге (в Ленинграде), что имел близкого друга, тоже художника, с кем делил и хлеб, и соль все годы учёбы и после.
- В прошлом году он скончался от рака легких, - завершил художник свой печальный рассказ.
- Теперь я совсем один, правда, есть ещё другой студенческий друг, тоже твой земляк, но с ним видимся реже, хотя он большой поклонник моего скромного творчества, - добавил Артур, докуривая сигарету.
Я безмолвно сидела на камне, боясь спугнуть его откровения. Представилось, будто художник и так многое доверил моему несолидному, с его точки зрения, возрасту.
Мы долго пребывали в молчании. Казалось, он не помнил о моём присутствии.
Я испытывала желание высказать Артуру нечто утешительное, но не решилась нарушить естественно создавшуюся тишину. Его взгляд был устремлен куда-то, в неведомые мне, далёкие миры.
Подул прохладный ветерок и прервал наш молчаливый диалог. Я вздрогнула. Мгновенно обратив внимание, художник очнулся, встал и накинул на меня свою куртку. Сердце забилось в сладком упоении.
- Спасибо, Артур, - произнесла я еле слышно.
Он даже не удивился, что я знаю его имя.
Близился вечер. На небе сгущались тучи.
- Снова быть грозе, и так всё лето, - сетовал Артур.
По всему было видно, насколько ему безразлично, солнце в небе или тучи.
- Люблю грозу, хотя и боюсь молнии, - произнесла я с воодушевлением.
Он едва улыбнулся в ответ.
Подул прохладный ветер. На противоположном берегу шумела листва берёзовой рощи. Цвет неба менялся ежеминутно. Несмотря на надвигающееся ненастье, я теперь испытывала бесконечную отраду.
- Давай собираться, завтра докончим, - предложил Артур.
Мы спустились по тропинке. Гром уже грохотал над нами. По дороге Артур показал свой небольшой домик с мансардой на окраине.
- Я там живу и рисую, - поделился он по дороге.
Пока добирались, беседуя о мелочах, хлынула гроза как из ведра. Поскольку мы почти дошли до дома Артура, он пригласил меня переждать грозу у него. Отказываться было поздно. Я промокла до нитки, как и художник.
В старом домике Артура, в гостиной, красовался камин, построенный им же самим. А наверху размещалась мастерская, где он, по его же словам, засыпал на диване, работая допоздна.
Артур провёл меня в мастерскую, а сам спустился вниз на кухню за горячим чаем.
На мансарде всюду размещались картины: пейзажи, портреты. Услышав мои восторженные эмоции, художник иронически уставился на меня, а после оставил наедине с картинами.
Через некоторое мгновение Артур принёс мне тёплый свитер и снова вышел. На одной картине была изображена берёзовая роща. Картина в точности передавала живое дыхание рощи.
Его изумительные пейзажи оживали на глазах. Показалось, будто он являлся одним из посланников небесных сил, спустившийся воспевать на земле окружающую красоту.
Особняком выстроились портреты. Среди них в золотой раме красовался образ красивой женщины. Когда вошёл Артур, я с усердием разглядывала именно эту картину. По его недовольному лицу поняла, что с портрета лукаво улыбалась его бывшая жена. Мысленно я сравнивала её с собой. Но так и не пришла ни к чему...
- Давай, лучше откушаем чайку, - предложил Артур.
Близился вечер. В прихожей, указывая на телефонный аппарат, мужчина предложить предупредить тётю и довершить мой портрет.
Я позвонила. Конечно, тёти не оказалось дома! Позднее художник, предложив мне стул, стал дописывать мой портрет.
За окном грохотала гроза. Во время своего перекура Артур украдкой поглядывал в мою сторону, отчего я испытывала некоторую неловкость.
- Послушай, Алина, у тебя были серьезные отношения с кем-нибудь? - спросил он, двусмысленно улыбаясь.
- Один раз, - ответила я обескуражено.
Художник вопросительно посмотрел на меня.
- У меня был школьный друг. Однажды он провожал меня домой и ...поцеловал. Я не хотела, но случилось всё так быстро, что еле успела оттолкнуть его и забежать в подъезд. Заметив, родители отчитали бы! Они такие консервативные! - румянясь... разоткровенничалась я.
Создавшееся между нами напряжение во время моего рассказа вдруг спало, и художник расхохотался на весь дом.
- Вы же мне доверяете, и я вверяю вам, - сказала я гордо.
- И это то самое? Ты же из мегаполиса, я там учился и знаю этот город, там девочки взрослеют быстро, - сказал Артур, прерывая свой смех.
- В крупных городах тоже живут разные люди. Вы просто не знаете моих родителей, - произнесла я, заходя в тупик от своего скудного прошлого.
- Алинка, ты удивительное создание природы, - произнес Артур нараспев.
Смеркалось. И я поспешила домой. Мне не хотелось, чтобы он провожал, ибо немедленно донесли бы тёте, а она, в свою очередь, моим родителям. А тётушка откровенно недолюбливала Артура.
Словно прочитав мои мысли, художник произнёс:
- Тебя здесь не поймут, если в это время суток будешь гулять со странным дядей. Обо мне-то давно болтают разную чушь, - отстраненно произнёс он.
Поблагодарив за чай и неоконченный портрет, я торопливо покинула дом художника.
Глава 4
Гроза уже стихла. Я шла по мокрому асфальту. В воздухе пахло свежей зеленью. На душе было удивительно хорошо.
В эту ночь я сидела на подоконнике открытого окна, вглядываясь в летний сад, освещённый полнолунием, вдыхая благословенный воздух и размышляя о художнике. Теперь он был дороже, чем раньше. Меня восхищало в нём всё. Глядя на звёздное небо, боязливо призналась себе, что полюбила...
Эта ночь была одной из самых счастливых в моей жизни.
Наступили безмятежные дни. Я проводила все время с Артуром, на высоком берегу реки. Позировала, а он, стоя за мольбертом, рассказывал много занимательного. Я достаточно остро ощущала, что рядом со мной находился чрезвычайно незаурядный человек.
- Артур, почему вы стали художником? - обратилась я как-то.
- Не знаю, всё так естественно произошло. Знаешь, есть люди, которым необходимо выразить то, что они испытывают. Эти люди чувствуют немного иначе, чем окружение.
Это как болезнь, поднимается 'творческое давление' - ставишь пиявки. Они выпили у тебя пол-литра 'творческой' крови и можно идти немного вперёд. Это про меня. А те самые пиявки, это и есть самовыражение посредством чего-нибудь. Мне необходимо создавать картины. В том нуждаюсь как в воздухе!
Безусловно, хотелось бы создавать красоту и гармонию не только в картинах. Знаешь, девочка моя, если бы обладал такой силой, которая исправляет трагические судьбы! Искренне желаю, чтобы ни один ребёнок не остался сиротой, чтобы никто не слонялся без дома, чтобы у всех были близкие, кому можно вверить и радость, и горе. Я всё детство мечтал быть волшебником. Волшебником, дарящим чудеса, - завершил он, уставившись куда-то вдаль.
- Немного осознаю ещё, но дарить красоту и добро хотя бы окружающим - тоже волшебство! - вдохновенно произнесла я.
- Всё не так просто, и в жизни нет никакого волшебства. Иллюзиями жить тяжело, придётся как-нибудь очнуться и тогда...
Жертвоприношения тут не помогут. Видишь, какая гармония разорвана в жизни и в судьбах. Всё высокое и чистое осиротело и разом забыто. Многие живут без бога в душе. Люди не задумываются в суете, что они не в силах сами выбирать, родиться им или нет, они не выбирают умирать когда, они не выбирают свою внешность и гены. Неужели между этими закономерными неизвестными человек в силах контролировать всё, что с ним происходит?
А там, где нет веры, в основном, господствует беспредел. Доброта воспринимается как слабость. Кто чувствительней, тот не прав. Мы, люди, живём в хаосе, создавая кошмар вокруг себя. Может когда-то и была на свете гармония во всём, да кто-то торопливо разорвал этот совершенный круг, и с тех пор мир у ног дьявола, - договорил он и мрачно закурил.
Каждый раз я слушала молча, затаив дыхание, боясь сбить его мысли. Он и так часто путался, торопился высказаться. Артур безумно желал быть понятым людьми. Тогда я не совсем сознавала весь объем его философии, но в такие минуты он становился недосягаем. В моих глазах вырастал до неба. Художник говорил с такой энергией, что мне показалось - эта же энергия без выхода его и сожжёт.
- Знаю, пишу неплохо, но этого не достаточно. Какую силу имеют мои картины по сравнению с мощью океана, со стихией, относительно вековых скал, вечности! Я хотел бы, чтобы мои творения на земле имели ту же мощность, что воды мирового океана, но исключительно созидательную.
Настанет время, когда меня не станет и, возможно, люди, посещая мои выставки, научатся ценить и понимать друг друга, чуточку больше любить, жалеть... Жалость не унижает человека, жалеть - значит беречь!
Сочувствие - самый короткий мостик к любви. Люди нуждаются в сочувствии. Я уверен, гений Достоевский, говоря, что красота спасёт мир, несомненно, имел в виду, добро спасёт мир. Именно добро. Либо это так, либо я сошёл с ума, - устало улыбаясь, закончил художник.
Но его лицо выражало недосказанность...
В те дни я мало вдумывалась в суть услышанного, но запоминала каждое его слово и признавала - передо мной редкостный человек. Он говорил на языке, понятном лишь ему самому. Только теперь я осознала, почему он не сливался с обществом и столь искренне вверился мне в те дни. Посмел бы он высказать этот монолог отягощённому бытом взрослому человеку, непременно посчитали бы его нездоровым.
Глава 5
Наступило очередное утро. Я вскочила с постели с вдохновением, которую вселил художник. В кухне на холодильнике обнаружила записку тёти. Она предупреждала о своем срочном отъезде к внезапно заболевшей дочери в соседний городок.
Тетушка оповещала о своем отъезде и наказала поставить в известность её подругу-соседку, дабы она опекала меня до ее возвращения. И напоминала покушать. Конечно, я голодной не ходила, а соседку предупредить подзабыла. Мои чувства подгоняли меня на берег, на встречу с художником.
Позавтракав, я тотчас побежала к реке. Артур всё так же склонялся над мольбертом. Такой уже родной силуэт вселял безграничное счастье. Когда я подошла близко, он поприветствовал улыбаясь:
- Меня сегодня муза посетила, - весело процитировал он В. Высоцкого.
- А вы добрый гений! - заявила я.
- Ну, так пообщайся с живым гением, всё-таки гений, всё-таки живой, - отшутился он.
В тот день он находился в особом расположении духа, много шутил, остроумничал. Погода прекрасно сопровождала наше мажорное настроение. Стояла жара.
К полудню мы спустились к реке. Я устроилась на берегу, опустив ноги в тёплую тихую реку. Артур же мигом бросился в воду. Доплыв до берега, он стал брызгать меня водой. Я визжала не столько от воды, сколько от его внимания и испытывала бесконечное счастье.
По мере углубления моего чувства, я уповала на взаимность.
Спустя какое-то время мы перебрались на противоположный берег на лодке местного гидротехника. В берёзовой роще господствовала торжественная красота. Столько красавиц разом можно увидеть только на конкурсах красоты! Причудилось, будто берёзки улыбаются, разделяя мою отраду. А как изумительно заливались соловьи на всю рощу!
В какой-то момент окружили множество прекрасных разноцветных бабочек и принялись хаотично кружиться над нами.
'Наверное, так бывает в раю', - на секунду промелькнуло в голове.
- Как же здесь у вас красиво! - восхитилась я.
- И не говори, сам задыхаюсь, - отшутился художник.
Вместе с тем он был глубоко погружен в свои мысли.
Упоённая красотой березовой рощи и торжественной тишиной я обратилась к Артуру:
- Расскажите, пожалуйста, о себе что-нибудь занимательное.
- Детка, это весьма скучно. А вот ты поведала много интересного.
Алинка, хочу, чтобы ты ощущала себя одной из самых счастливых людей на свете. И не будь одинокой, как я, и вообще, если ты стоишь на перепутье бытового и философского, выбери первое, оно, возможно, даст больше земного счастья. Философия и быт - параллельные прямые. Они разрывают личность на враждующие половинки. Постарайся жить в гармонии с самим собой. Это часто приносит покой и счастье. Не думай о смысле жизни.
От обильного мышления о ней... последняя не меняется ни на йоту. Будь в жизни, а не около неё, как я. Иначе одиночество засосёт с головой. Одиночество среди людей вызывает сильную депрессию.
- Простите, но вы говорите парадоксально, противореча самому себе, - заявила я.
- Знаешь, детка, есть в природе неизбежные вещи, а что-то возможно предотвратить. Видит бог, я не искал ни одиночества, ни философии. Они сами находят нас в толпе. Отковыривают из миллионов и уносят в свой мир, на вечные земные муки, отрывая от окружающих. И вообще, зачем об этом, - прервал он самого себя.
В моменты его откровений я росла душой, недопонимая всего драматизма его судьбы. Догадывался бы тогда мой художник, сколь глобально он повлиял на мое юное мировоззрение...
Так мы бродили по берёзовой роще вдвоём, беседуя о разном...
После полудня, проголодавшись, я пригласила Артура к себе пообедать. Он отказался категорически.
- Махнём лучше ко мне. Всё-таки, живу ближе. Это будет незаметнее для любопытных глаз, - кивнул он в сторону городка.