Я люблю тишину внутри меня, я обожаю тишину, которая окружает меня... А потом , в последний раз, тебя внезапно всего пронзает: в руках появляется сила в десять раз сильнее обычной, ноги бьются с таким упорством, что хватило бы для восхождения на вершину мира, а мозг устремляет вверх в сверхзвуковом потоке: выбраться. Со стороны же виден худой человечек, унылое барахтанье которого не приводит ни к чему. Но самое обидное, что когда вся эта энергия вышла из тебя и ты уже камнем идешь ко дну, то понимаешь, что к дну ты ишел всегда, а в этот короткий миг пытался осознать себя. Фактически предсмертный порыв и есть настоящая жизнь.
(Как же раздражает этот гребаный кусок текста. Может больше этого меня раздражают разговоры про траву, когда накуренный начинает строить из себя Человека Знания, используя свой полугодовой стаж, как сборище открытий истины. А в итоге лишь некая количественная мера: наперло с напаса, трех банок хватило накурится до пиздеца. Да о чем туту говорить, я тоже могу ответно вставить: "Ебать, да прошлым летом мы вырастили целый огород марихуаны, а потом курили каждые 2 часа в течение месяца, как только в голову заползают мысли, что ты понимаешь все слишком ясно. Да, блядь, так оно и было!")
Встреча. Встретил её, когда завернул за угол. Сейчас помню, вижу сквозь время. Любил её? Касаюсь, время ускорено и поэтому мое прикосновение стает смертельным. На её коже вдоль хребта прорастает кровоточащая линия, она расходится вверх и вниз. Вниз между ног, прыжок вверх через район пупка, по шее, вдоль пробора волос. Лицо режет на двое и становится видно, что оно абсолютно симметрично, словно врезался зеркальный лист в плоть девчонки. Красные лучи встречаются спереди на шее и время ускоряется в десятки раз. Слетает кожа и обнажая уродство мышечной структуры, растворяется на асфальте, заставляя дорожную пыль жутко светиться. Исчезают сосуды, так что кровь некоторое время несется в воздухе, словно в прозрачных трубках системы больного. Красное выгорает, нет мышц, и сам скелет разлетается костной мукой... Порыв ветра поднимает белую пыль в воздух и вырисовывает ее очертания, секундный призрак. Силуэт девчонки, с едва различимыми радостными глазами, ни капли удивления от послесмертных трансформаций. Наверное, они все перешли на мое лицо? И действительно, вернувшись домой, я первым делом подошел к зеркалу - кожа словно у щестидесятилетнего, усеяна глубокими морщинами, и глаза потухшие - горят еще, но словно сквозь густейший туман. Из под кровати я достал поллитровую бутылку отбитого мутноватого раствора. Организм отозвался радостной волной, тепло дошло до кончиков пальцев. Влил все в себя, делая огромные глотки и даже наслаждаясь вкусом, как будто бывалый алкозависимый вливает в себя водку после долгого ожидания... Возраст вернулся к прежней двадцатилетней отметке.
Стоп! Может Томпсон во всех девушках видел Грэйс Слик? Такое возможно? Это настоящая любовь? Да! Грэйс Слик, вокалистка сумасшедшей по своей офигительности, группы Jefferson Airplane.
Сейчас, просто сейчас. Я пытаюсь впихнуть Грэйс в свою голову. Хочу, чтобы она просто существовала рядом со мной, чтобы я мог поговорить с ней и найти в её личности поддержку. Хочу чтобы что-то обьясняло её русскую речь и невидимое для всех, кроме меня присутствие.
Темнота. Тягучая, словно черный мед, сладкая и приторная. До самого потолка - тяжело дышать. Движение замедлено сквозь пыль зависшую в воздухе. В непримечательный момент стену пробивает луч и выхватывает из темноты фрагмент человеческой кожи. Второй луч появляется рядом и вырисовывает девичью руку с округловатостью противоположно ладошке. Конечность висит без движения. Третий луч прорывается с фланга, сквозь занавеску - это даже целая