Я знаю, что Бога нет, но не хочу, чтоб об этом знали другие.
И к суевериям я отношусь совершенно спокойно, можно сказать, никак.
Ни баба с пустыми ведрами, ни в черная кошка, пересекающая перед носом мой жизненный путь, ни перевернутый белый батон на столе не производят на меня никакого морального впечатления. Я не верю ни в какое суеверие.
Кроме зеркального.
Я прихожу к такому нелегкому выводу, когда думаю о Васе, моем соседе по подъезду, и обо всем том, что с ним произошло.
Он рос любознательным мальчиком, и с детства ему везло.
Он понял, что такое в жизни пруха в одиннадцать лет, когда вместе с соседским дружком, сообразительным Аликом Болтуновым отсасывал шприцем через пробку бутылки дорогой отцовский коньяк и тем же шприцем, вместо коньяка, доливал в бутылку сладкий, совпадавший по цвету, чай.
Везение заключалось не только в том, что отец пил коньяк и ничего не замечал. И даже не в том, что он пил и нахваливал, что вот, мол, какой у них, у французов тонкий вкус, а в том, что когда он все-таки заметил, то наказал не Васю, а старшего брата Витьку, которому было уже пятнадцать, который пил все подряд, но отцовского коньяка по глупости даже не пробовал.
В школе Вася перебивался с двоек на тройки и так лихо хулиганил, что родители таскались в школу как на работу. Многократно ставился вопрос об его окончательном исключении, и Васе грозила нецивилизованная, но праведная порка, но от родительского гнева его всегда спасал один, чудесный талант.
Он то и дело находил деньги. Не воровал, не, Боже упаси, печатал, а именно находил. То возле универмага, то возле пивной, то на стадионе. То рубль, то пятерку, а то и настоящую бумажную десятку. Никому из его дружков такое не удавалось, даже лучшему математику школы Борьке Киммельфельду, с трудом находившему на пиво мелочь возле метро.
Мысль о том, что сын постоянно находит деньги и несет их в дом, согревала отцовское сердце и откладывала расправу над неучем на новый срок. Откладывания сложились в года, и Вася получил аттестат.
Он мечтал поступить в иняз и овладеть английским, чтобы понимать тексты любимого рока..
Когда он вошел в аудиторию, где абитуриенты сдавали экзамены, строгая экзаменаторша сказала ему по-английски: " Здравствуйте. Пожалуйста, подойдите к столу и возьмите билет"
Вася кивнул, что всё понял, и бодро ответил: "Мое имя Василий. Мне семнадцать лет."
-Очень хорошо, - сказала экзаменаторша. - Пожалуйста, возьмите билет.
-Я живу в Москве, - снова отчеканил Вася. - Моя семья состоит из мамы, папы и брата.
Строгую экзаменаторшу тронули его здоровая невозмутимость и проявленные знания. Она поставила ему тройку.
В студенческие годы выяснилось, что обаятельный Вася массово любит девочек, а девочки - и тоже в серьезных количествах - любят обаятельного Васю.
И тут ему тоже повезло.
Из многих пассий в осадок васиной постоянности, в конце концов, выпали две девочки, которые обе сходили по нему с ума.
Одна была умной, нежной, красивой и веселой и звали ее Любой. Жизнь с ней была бы праздником, и Вася это понимал.
Вторая была не такой умной, не такой нежной, не очень красивой и совсем не веселой, и звали ее Ларисой. Жизнь с ней была бы скучной и будничной, и Вася тоже это понимал.
Он хорошо подумал и женился на Ларисе.
Потому что папа у нее был заместителем министра мясной и молочной промышленности, а Вася с детства любил молочные продукты и спокойные будни.
Жизнь ласкала Васю нежными, тонкими пальцами в бархатных перчатках.
Везение, как и жена, Лариса, никогда ему не изменяло.
К тридцати у него была неслабая фирма, торговавшая всем подряд, он богател, он, фактически, продолжал находить деньги. Только теперь не на улице, а в карманах других богатых людей, которые сами с готовностью отдавали эти деньги Васе.
Но однажды давний приятель Казбек зазвал его в гости. Без всякого повода, события или торжества, просто так. Вася приглашение принял, и с этого всё началось.
Бойтесь, бойтесь ничего не значащих приглашений, господа! Под ними как рифы под водой скрываются подвохи.
Казбек был мужчиной видным как горы Кавказа. Он гордился своим рестораном грузинской кухни "Эльбрус", который называл элитным, и где кормил очень за дорого и очень невкусно. В ответ на претензии Казбек клялся мамой, что грузинские князья всегда так ели, и он точно это знает, потому что сам он есть настоящий и прямой их потомок.
Казбеку нравилось, когда его величали князем, в доме его называли только так, и, соответственно, все у него было княжеским. Княжеская жена - толстая русская Маша, княжеские дочери Лена и Ира Артюховы - не давать же девочкам фамилию Казбека Целколоманидзе! - княжеская собака системы фокстерьер, больно щипавший гостей за лодыжки, княжеская одежда, посуда, мебель, картины, драгоценности и даже итальянские жалюзи на окнах туалета.
После грузинского с русским акцентом застолья гордый Казбек вдруг всплакнул и сообщил Васе, что "Эльбрус" на грани разорения.
-Только ты, Вася, можешь спасти честь грузинской нации, - сказал Казбек.
- Каким образом, князь? - не понял Вася.
- Ты должен что-нибудь у меня купить. На круглую сумму.
Какая она, эта круглая сумма, Казбек уточнять не стал, потому что знал, что имеет дело с умным человеком, и он был прав. Вася догадывался о какой сумме идет речь, но, как умный человек, озвучивать ее не стал, а только пожалел, что пришел в гости.
-Вот! - обрадовался Казбек. - Купи у меня картину. Красивая картина, большая, старая, дорогая. Айвазовский. Любой армянин за Айвазовского миллион даст.
Картина действительно была очень хорошая, очень большая, старая и, наверняка, дорогая. Но совершенно не Айвазовский.
Вася вспомнил, как года три назад Казбек жаловался Васе, что лихие продавцы вкрутили ему за круглую сумму Айвазовского, который на поверку оказался не Айвазовским, а каким-то Гусятниковым. Вася вспомнил о размерах той круглой суммы и тихо порадовался, что Гусятникова вкрутили не ему, а другу.
-Спасибо, князь, - сказал Вася. - У меня знакомых армян совсем нет.
-Найдем! - воодушевился Казбек. - Армянина на любом перекрестке найти можно.
-Нет уж, князь, спасибо, - сказал Вася. - Я Айвазовского не люблю.
-Как не любишь, дорогой? - закипятился Казбек. - Посмотри, какое море. В каждом доме Айвазовского на стенке иметь надо. Он народу нервы лечит!
-Слишком дорогое лечение, - мирно сказал Вася. - Не для меня
-Черт с тобой, не хочешь Айвазовского, отдам волшебный перстень...- Казбек стянул кольцо с пальца. - Камень твой, изумруд, пять карат.
Вася не разбирался в камнях, но даже ему было понятно, что изумрудом здесь и не пахло. Стекло или, в лучшем случае, синтетика, подумал он, но, как умный человек, рассудил, что волшебная сила кольца может и не зависеть от камня.
-Что же в нем волшебного, князь? - спросил Вася.
-В любом деле всегда везение будет, - сказал Казбек. - Что ни пожелаешь, все исполнится. Любая женщина будет твоя, любые деньги, любое процветание. Удача никогда не покажет тебе свой зад, дорогой.
Вася не был большим мыслителем, но и он сообразил, что, поскольку "Эльбрус" находится на грани разорения, кольцо, несомненно, волшебное.
И еще Вася подумал о том, что везение и так никогда ему не изменяло, и решил не перегружать маленьким кольцом большой корабль своей замечательной судьбы.
-Дорогой, так нельзя! - возмутился Казбек. - Я у жены и детей последние деньги отнял, чтоб тебя в дом пригласить, а ты ничего не покупаешь.
-Извини, - сказал Вася. - Последние деньги могу вернуть.
Казбек мрачно прошелся по немаленькой комнате. Кожа на его лысой голове сбежалась в складки, что означало биение напряженной мысли, искавшей предмет для втюхивания дорогому другу.
-Вот!...- Казбек вдохновенно ткнул пальцем в небо...- Нашел! Попробуй что-нибудь против сказать, убью.
Вася понимал, князь шутит, но что-то подсказывало ему, что лучше пока помолчать.
Казбек подвел его к огромному, в полтора Васиных роста, стариннейшему зеркалу-псише, закрепленному меж двух тумб красного дерева. И выбросил вперед руку с торчащим как дуло пистолета указательным пальцем.
-Молчи, - сказал Казбек. - Не надо говорить.
-Я молчу, - кивнул Вася, словно пистолет был нацелен на него.
-Вот, - сказал Казбек. - Твоя вещь. У тебя в доме две женщины.
-Три, - не согласился Вася. - Собаку Дусю забыл.
-Тем более, - сказал Казбек. - Женщины без зеркала жить не могут. Так же, как без мужчины.
-Князь, ты всегда прав, но меня пугает размер. Женщин придется сажать на лошадь. Собаку - на подъемный кран.
-Молчи. Не надо говорить. Предки не дураки были, когда любили большие зеркала. А тут вообще родное стекло - большая редкость, оно волшебные свойства имеет, сейчас увидишь...
Псише обладало возможностью двигаться: наклоняться вперед и отклоняться назад. Князь чуть тронул нижний край зеркала и наклонил его вперед. Пространство искривилось, и к Васе приблизилась огромная собственная голова с розовой плешкой и оттопыренными ушами. Казбек отклонил зеркало назад - Васина голова уехала вверх и сделалась махонькой, зато неимоверно удлинились ноги, руки и тулово.
-Ну, - спросил Казбек, - где твой большой живот и кривые ноги?
Возразить было нечего. Ни живота, ни кривых ног в зеркале у Васи не наблюдалось. Зеркальный Вася был элегантен, подтянут, строен, и это обстоятельство стало решающим.
Вася, в знак согласия, кивнул.
-От себя отрываю, - сказал Казбек. - Как другу даром отдаю. За круглую сумму.
Выяснилось, что под круглой суммой оба понимали совсем разные деньги. Борьба продолжалась до ночи, упорная и долгая, с перемирием на закуску и чай, но, в конце концов, все счастливо завершилось. Казбек побежал спасать "Эльбрус", а старинное псише с родным зеркалом переехало в васину квартиру и стало в ней первым антикварным предметом. Оно просторно расположилось в холле, и его старинная, одухотворенная суть заставила на время притихнуть стеклянную, с искусственной кожей и тонкими ножками бездушную хайтековскую мебель.
Несогласие с покупкой робко высказала никогда не изменявшая жена Лариса.
-Немедленно выкинь эту гадость, - сказала она. -Вносить в дом чужие зеркала - очень плохая примета.
-Не будь дурой, Лариса, - мягко отчитал ее Вася. - Посмотри, какая ты в нем красивая. Как моя секретарша Лена.
В зеркале Лариса действительно была очень даже фотомодельна.
-Я на тебя теперь через зеркало смотреть буду, - обнадежил жену Вася. - Ты довольна, красавица?
Комплимент, отпущенный впервые за несколько лет, пусть и в такой романтической форме, не мог не тронуть женское сердце. Она тотчас начала стелить постель. Но все же добавила, что плохая примета обязательно проявится. Бабушка говорила, уточнила она, что по ночам в чужом зеркале будут появляться отражения чужих людей.
Вася вспомнил, что бабушка преподавала когда-то в вузе научный коммунизм, и не удивился такому ее предвидению.
Ночью он проснулся и, сонный, зашуршал к туалету.
В окрестностях зеркала что -то заставило его остановиться. Что-то или кто-то не подавал привычных признаков жизни, но Вася, как зверь, уловил едва заметные шорохи и тепловые токи. Он замер, перепоясанный страхом, и забыл про туалетную нужду. До белых искр в глазах вглядывался он в темное зеркальное стекло, но кроме пятнистых, камуфляжных разводов ничего не мог разобрать.
Минут через пять холодного оцепенения Вася вспомнил, зачем он встал с кровати и вспомнил очень сильно. Он слегка кашлянул и напряженно выждал. Никто его ни за что не схватил и не треснул из темноты по лбу за такое нарушение тишины, и тогда Вася, жутко осмелев, зажег свет.
Перед зеркалом стояла жена Лариса.
-Ты чего? - спросил Вася, и в этом простом вопросе прозвучал такой напор разнообразных чувств к жене, что Лариса смутилась.
Вася хотел оспорить последнее утверждение, но вовремя вспомнил, зачем встал с кровати и, махнув рукой, удалился по назначению.
Утром, за крепким чаем, похрустывая тостами с красной икрой, супруги долго и добродушно смеялись над ночным проишествием, друг над другом и над покойной бабушкой, проповедовавшей коммунизм и милые человеческие предрассудки. Дружно и весело было решено с первобытными суевериями покончить и антикварным зеркалом-псише пользоваться по прямому его назначению. Вася чмокнул жену в макушку и уехал в офис на поиски денег в карманах богатых клиентов.
Утром жизнь всегда кажется простой и ясной.
Суеверия рождаются к вечеру, и к ночи достигают совершеннолетия.
Вы не ошиблись, следующей же ночью все повторилось. На этот раз Вася увидел жену у зеркала со свечкой в крепко сжатом кулачке, и неподвижным, уехавшим в зеркальную глубь взглядом.
-Ты чего? - снова напористо спросил Вася, потрясенной торжественной и жуткой картиной.
-Т-сс, - зашептала Лариса и поманила его пальцем...- Смотри. Видишь?
Вася добросовестно переместил взгляд в зеркало. Он, можно сказать, глаза сломал, но ничего кроме себя в трусах и Ларисы в ночной рубашке, да плясавшего на них огня свечи не увидел.
-Уйди, мешаешь, - поморщилась Лариса ...- Боже, я, кажется, его узнаю, - она ахнула и, утратив речь, умолкла.
-Кто? - не терпелось Василию.
-Боже, он, кажется, меня зовет...- Лариса все больше воодушевлялась, потому что впервые в жизни почувствовала зов любви.
-Да кто это!? Я ему морду набью!
-Не посмеешь.
Василий шумно дунул на свечу и впервые задумался о том, что люди называют сложностями жизни. И еще он подумал о том, что ему в жизни снова повезло. Сошел с ума не он, а его жена Лариса.
В ту ночь Лариса уснуть так и не смогла. Сперва она истерически смеялась, потом плакала, потом, когда Вася решил ее успокоить известным всем супругам способом, она снова стала смеяться, потому что Вася впервые в своей богатой практике оказался неубедителен. Последняя, миленькая новость встревожила и напугала его больше, чем вся женина зеркальная придурь.
Уролог, к которому он бросился за надеждой, оказался неторопливым и опытным ветераном старого закала. К васиному кошмару, к позору всему двадцать первому веку он запросто вошел в него пальцем в резиновой перчатке и объявил, что положение серьезное. Ветеран подумал и добавил, что у Василия ни к черту нервы. Вася смолчал, но догадался, что он имеет в виду, и чуть не заплакал. Он знал, что нервы практически не лечатся. Тем более с такой женой как Лариса.
Интересное зеркало, одеваясь, говорил себе Вася. Пятнадцать лет живу с Лариской и, если б не оно, никогда бы не узнал, что у меня такие плохие нервы.
Однако Вася был упорен, и сдаваться обстоятельствам без боя не собирался.
Желая научно переубедить Ларису, он вместе с ней провел подробный и разоблачительный осмотр псише.
"Видишь, как ребенку объяснял он ей, это просто старое дерево и больше ничего." " Вижу, соглашалась Лариса." " А это просто старое зеркало с подтеками и трещинами амальгамы, говорил он, постукивая пальцем по стеклу. Ничего в нем мистического быть не может по определению, ты согласна?" "Согласна, отвечала Лариса, ничего в нем не может быть по определению. Но ведь есть! И Генку Сарайкина со второго этажа я видела в нем лично" "Генку?, потрясенно переспросил Вася. Так это он был голый, сучок?" "Он, кивнула Лариса. Голый и звал." "Куда?, спросил Василий, с ужасом предчувствуя ответ" "Куда-куда, передразнила Лариса. Маленький, сам не понимаешь?" "Ладно, сказал Василий, фиг он больше тебя позовет"
Повторяя последнее, как заклинание, он достал с антресоли старое черное покрывало и набросил его на зеркало.
Лариса заревела и впервые за всю их совместную жизнь дала ему официальное и ко многому обязываюшее прозвище. Причем сделала это при малолетней, но уже сознательной дочери Тане. "Сними сейчас же покрывало, идиот, сказала Лариса. Зеркало занавешивают, когда в доме покойник!"
Идиот Вася покрывало, конечно, сдернул, потому что насчет покойника и сам слегка струхнул. Но зеркало развернул лицом к стене и лишил Ларису самого дорогого: нового ночного свидания с Генкой Сарайкиным. Лариса обиделась и сказала, что бабушкины приметы все равно одолеют насилие.
В воскресенье, как нарочно, Василий встретил Генку у подъезда. Генка, как обычно, копался в своих "Жигулях". Он не любил машины, на которых надо ездить, но обожал машины, которые надо постоянно чинить.
-Здорово, - ответил Вася и посмотрел на него как-то не так.
-Ты чего? - удивился Геннадий.
-А ты чего? - переспросил его Вася.
- Я - ничего, - сказал Геннадий.
- Ну-ну, - сказал Вася. - Поживем-увидим.
Оба обменялись настороженными взглядами и разошлись без всякой дружбы.
А Лариса изменилась. И раньше не отличавшаяся красноречием и открытым проявлением чувств она окончательно, как на засов, замкнулась, превратившись в молчаливое, отрешенное существо с лицом выключенного телевизора. По причине плохих нервов Вася не делал новых попыток вернуть супругу к моральному равновесию, но как мужчина и человек понимал: надо предпринимать что-то решительное. И предпринял, - посадил в самолет и отправил жену и дочь на двадцать четыре дня на Кипр.
Первой же своей одинокой ночью, он, заслуженный бизнесмен и везунчик по жизни, запалил свечу и стал в темноте перед зеркалом как в карауле. И собака пудель, заскулив, уселась у левой его ноги как служебная и сильно преданная.
Потрескивая, чудесно горела свеча, роняя на руку и на пса горячие капли.
Спроси сейчас Василия, зачем он это делает, он бы не смог ответить. Абсолютный материалист и прагматик он знал, что ни автолюбителя Сарайкина, никого другого он не увидит. Но любопытство гнало его вперед. Любое предположение Василий привык проверять на практике, и, уж если взялся он до конца разоблачить Ларису, надо было сперва полной мерой испытать зеркальный бред на себе.
Плясал огонек, вихрились разводы, но, как и предполагал Василий, ни одно знакомое существо на встречу с ним являться не желало.
И вдруг, когда свеча оплыла и превратилась в огарок, когда глаза от напряжения застлало слезами, а собака пудель, устав быть верной, умотала на диван, Василий увидел.
Поначалу это было непонятное, бесцветное, как червь под камнем, существо о двух небольших головах и с хвостом. Не Сарайкин, подумал Вася. У того вроде бы хвоста нет. Инопланетянин? Но зачем он в зеркале? Что ему, на фиг, там нужно?
Ждать ответа пришлось довольно долго.
Существо то искривлялось, дрожало и дробилось в зеркале, то принимало вдруг соблазнительно-похабные позы и, вроде как, предлагало себя Васе. "Баба, с облегчением установил Вася. И неплохая, я бы с ней стал." И только он так подумал, как двухголовая тетка до бесконечности раздвинула пасть, и, беззвучно заржав, явственно превратилась в любимую ларискину бабушку, чтившую Маркса и темные народные суеверия одновременно. "Приглядись получше, Василий, зашептала она, разве я недостаточно хороша для тебя?"
Вася остолбенел.
Обжегши руку, догорела и погасла свеча.
Заплакал пудель.
В полной и неподвижной темноте Вася со всей категоричной очевидностью понял, что у него не только плохие нервы, но и не все в порядке с головой. Что процесс начался не сегодня, а тогда, когда он купил у Казбека это мерзкое антикварное зеркало, в котором у него, Васи были стройные ноги, живот двадцатилетнего прыгуна с трамплина и, как выяснилось теперь, голова идиота.
В панике, со спазмами в желудке он позвонил Казбеку и, сославшись на то, что зеркало оказалось слишком большим, предложил вернуть его назад и купить что-нибудь другое.
-Не надо говорить, - сказал Казбек. - У жизни назад нету. До свидания, дорогой. Приходи за недорого кушать.
Казбек был тверд, как гора Казбек, и надо было немедленно искать другой выход.
Он повез зеркало в комиссионку, но его не взяли, потому что, как почти хором сказали искусствоведы, старые зеркала-псише покупают плохо, а места они занимают много.
Но я-то его купил, хотел сказать Вася, но ничего не сказал, не хотел, чтоб еще и искусствоведы открыли в нем то, что сам он про себя уже давно понял.
Кончилось тем, что по его команде водитель и грузчик выставили громадину псише у помойки и уехали.
Вася вошел в свою квартиру и почувствовал, что в ней, наконец-то, восстановился здоровый хайтековский воздух и легкое беспроблемное дыхание.
Ночь наконец-то прошла без фантазий. Утром бодрый Василий выглянул в окно и увидел, что псише исчезло. Вася улыбнулся и порадовался за того, кому оно досталось.
Жизнь вскоре наладилась, но уже без прежнего блеска.
Везение, которое опекало его по жизни, после драмы с зеркалом начисто покинуло Васю. Почему? Не знаю. Везение - хитрая птица. Никто не знает, когда она сядет на ваше плечо, сколько на нем пребудет и когда, чем-то прогневанная, покинет вас, чтобы на новый срок найти другое плечо.
Улетело от Васи везение и все тут, будто и не находил он в детстве бумажные десятки, не обманывал виртуозно родителя и не любили его пачками самые достойные девушки Замоскворечья. Оно исчезло, будто и не было его никогда. Вот и не верь после этого в кошмары старинных зеркал.
Деньги теперь не прыгали сами из богатых карманов в васины руки, их приходилось выуживать. С трудом, помалу и не всегда.
Да, чуть не забыл. Избавление от зеркала и оздоровительная поездка на Кипр не вылечили Ларису. Она все-таки ушла к Сарайкину и всем сердцем полюбила автомашину "Жигули".