Аннотация: Как не потерять себя,когда кажется что все рухнуло?
АНГЕЛАМ ПОСВЯЩАЕТСЯ..
-Возьми меня за руку,- сказала медицинская сестра Перинатального центра, имя которой Аня так и не успела узнать.
Врач-анестезиолог Иван Федорович уже в пятый раз делал "прокол", пытаясь попасть в "канал", чтобы сделать педуральную анестезию. Аня мужественно терпела эту "экзекуцию", стараясь не двигаться, но из-за искривлённого позвоночника предыдущие попытки "не увенчались успехом".
Было больно и страшно...
В операционной творилась настоящая суета и многочисленные "шпионские" разговоры врачей между собой, лишь нагоняли на нее жути.
Она сидела на краю операционного стола взеленой "ночнушке" и страх просто парализовал ее тело.
Ей казалось, что сердце вот-вот остановится, напряжение тяжким бременем "летало" в воздухе. В памяти всплыли слова Далай-Ламы : " Мы приходим в этот мир одни, и умираем тоже одни". Да одиночество или может осознание того, что сейчас решается жизнь двух людей, пугали Анну сильнее всего.
-Попал,- сообщил Иван Федорович и проведя все манипуляции, подсказал, как ей лечь и что может дальше "удивить" ее в ощущениях от действия обезболивающего введённого ей.
Врачи включили большую лампу над операционным столом, и она увидела искаженное, но свое отражение. Преломленная Она смотрела на нее глазами из кристаллов и света и была также перепугана. Медицинские сестры суетливо подготавливали оборудование, инструменты, в ее обе руки воткнули капельницы и введенный "наркотик" стал проникать в ее тело. Постепенно страх сменился эйфорией.
"Липкий запах смерти совсем рядом, но мне уже не так страшно", пронеслось в ее голове.
Одновременно ощущая жар и холод, дрожь и потрясающее расслабление она осознала, что ног не чувствует вообще.
Врачи смотрели на нее с неким абстрагированным "пофигизмом" и отточенной с годами собранностью. Каждый из них до "автоматизма" знал свои функции и действия и решение уже принято. Все знают, что делают.
Как делали разрез под животом, и какой ужас,наверное,испытали врачи, увидев начинающийся некроз матки и "зеленые околоплодные воды", а внутри крошку Лизу, она, конечно, не видела, но читала по их глазам.
*****
Когда малышку собрались доставать, ее голову резко повернул к себе Иван Федорович, все время операции сидевший слева от нее и загадочно посматривающий на данные ее организма на мониторе. Он настойчиво ее расспрашивал, заставляя нести "чушь" одним словом. Аня только потом от девочек в палате узнает, зачем все это, почему надо снимать лак на ногтях - чтобы было видно, если будешь умирать, ногти синеют. А вот забалтывают роженицу для того, чтобы контролировать ее сознание, речь и знать, как реагирует мозг на лекарства.
Она продолжала, разговаривать сама с собой рассказывая о работе, о погоде, которую видела в приоткрытое окно, о прочих не имеющих ни малейшего смысла мелочах.
У нее навсегда сохранилась иллюзия, будто она одна стоит на сцене. Она актриса и у нее сейчас по тексту длинный монолог. Яркий свет направлен ей прямо в глаза и зрителей почти не видно, очень тихо и страшно. Великий Режиссёр дал ей эту роль. И Она доиграет ее, чего бы ей это сейчас не стоило.
Ей хотелось съежиться и исчезнуть с Земли, очутиться на другой планете,в другой Галактике,но только бы не здесь и не сейчас.
*****
В операционной присутствовали и детские врачи: педиатр и реаниматолог и сейчас наставало их время.
Малышка не издала ни звука, ее вынули из пузыря и Молодой Маме сухо сообщили, так и не дав посмотреть на нее:
-Ребенок очень слав, мал в весе, это девочка и она жива, самостоятельно она дышать не сможет. Мы продолжим реанимационные действия в соседней операционной.
Анна кивнула в знак согласия собственному искаженному "Я" в зеркале лампы, хотя прекрасно понимала, от нее сейчас ничего не зависит.
-Так, чистим тут все, зашиваем, -скомандовала заведующая родительным отделением.
*****
Пока операция шла своим чередом. Анна продолжала вглядываться в свое отражение. Ей показалось что она, как Иисус Христос, когда его приковали к кресту, ее ноги тоже были обездвижены, а руки "распяты" в разные стороны.
Вокруг нее были люди, но ее боль, страх и ужас от всего происходящего они с ней не могли разделить. На нее смотрели, но словно сквозь нее. Душа билась где-то внутри "дикой птицей в клетке".
Это была не рядовая операция под названием "кесарево сечение", нет, сейчас пытались спасти обоих: Мать и дочь и никто не знал, как все пройдет.
Врачи молча, редко перекидываясь короткими фразами "делали свое дело".
Неожиданно один из отсосов был перекинут, через ее левое плечо и вдруг резко выпрямившись, прямо перед ее глазами показал, сколько алой третьей группы крови сейчас он откачивает.
-Так, это мы не должны видеть, да, моя красавица,-сказал Иван Федорович, поправляя отсос и поднимая марлевую заслонку отделяющую Анну от "лицезрения" проведения операции над ее телом.
Ее трясло все сильнее, стресс проник в тело и в душу. И дело было не в операции и ни Перинатальном центре, где все происходило, нет. До Анны медленно, как в фильме, поставленном на прокручивание кадра, доходило, что все уже кончено.
Ее любимый муж не приедет на днях с букетом роз поздравить их обоих, что они стали родителями. При выписке из роддома не будет счастливых фото на память, где все их друзья и родители запускают в воздух сотни цветных шариков, а под ними комментариев в Одноклассниках.
*****
В реальность ее быстро вернуло отсутствие яркого света над головой. Операция была окончена. Ее аккуратно переложили на "каталку" и повезли вперед головой по коридорам, ей становилось все холоднее. Не смотря на то, что за окном был жаркий август и ее укрыли простыней и теплым одеялом, как ей потом объяснили, у нее начался "отдохняк".
Ее спустили и оставили на первом этаже, где и находилось родильное отделение и сама "патология", где она и лежала.
Почему патология? Что случилось?
А имело ли сейчас для Анны хоть какое-то значение "цепочка" причинно-следственных связей, приведших к этому кошмару?
Она только что стала Мамой, впервые в жизни, после операции кесарева сечения на седьмом месяце беременности. Ей через месяц должно исполниться тридцать семь лет. Она замужем за любимым человеком уже десять лет. Она профессиональный "кадровик", немало успехов достигший в своей профессии, а ее муж по имени Кирилл-логист, работает в крупной компании по перевозкам.
Со стороны, они оба, простая семейная пара, имеющая проблемы с зачатием, но наконец-то достигшие желаемого результата и сегодня пошел финальный отсчет.
Прошло, наверное, минут пятнадцать и ее наконец-то перевезли из коридора в палату. Лежать в коридоре было не комфортно, холодно и не по себе, так как под одеялом она была абсолютно нагая, и даже чуть двинуться на каталке было очень опасно. С поддержкой двух медицинских сестер Аня наконец-то оказалась на кровати, ноги были ватные. Она дотянулась до телефона и позвонила Мужу, затем своей Маме, говорить было сложно и трудно, в палате лежало еще две девочки и они спали. Хотелось кричать, рассказать, как ей было страшно и как страшно сейчас, ведь ничего не известно о Лизоньке, но она взяла себя в руки и сказала то, что говорят все:
-Да, все, операция прошла успешно. Да, я в палате. Лиза в реанимации,-стараясь сдерживать подкатившие слезы, она старалась даже голосом не передать своим близким свои переживания.
Аня попыталась поспать, на часах ее мобильного телефона был час дня. Немного подремав, Аня поймала себя на том, что чувствует запах еды. По коридору отделения гремела тележка с обедом, и милая бабулечка разливая в мисочки вкусный куриный бульон. Она заглянула и к ним в палату со словами:
-Девочки обедать, кто будет?
Сестра тут же опередила ее:
-Так, Ивановой и Тихомировой ничего кроме воды нельзя. Они после операции, а Касаткиной можно все, скоро малыша ее принесу.
Анна даже не успела ничего сказать, как тут же появился кувшин с водой и стаканчик с трубочкой, ей помогли попить и на этом весь обед. Пришли медсестры и положили сухой лед ей на живот. И она снова провалилась в сон.
Соседке по палате по фамилии Касаткиной в пять вечера принесли ребеночка, и она с благоговением, аккуратно доставала грудь для кормления и наслаждалась общением со своим малышом.
Аня Тихомирова, глядя в ее сторону, лишь молча, завидовала. Ей ужасно захотелось встать. Она перекинулась с девушкой по фамилии Иванова, по имени Маша, кто и что они, как прошла операция. По ответам она поняла, что у той были двойняшки и ее тоже прооперировали. Она тоже не в курсе, что с ее малышками, двумя девочкам, имена им тоже дали: Милана и Диана.
Тихо глядя в стену напротив каждая из них молча, всплакнула о своем, о женском.
Пришла медсестра и, померив им температуру, проверила шов и их простыни. У Ани все было хорошо, а вот у Маши матка еще не сократилась и она продолжалась кровопотеря. Им обеим сделали укол обезболивающего, а Ане предстояла еще одна "экзекуция". В связи с наличием опасности заражения крови, ей без лишних слов "воткнули" две трубки во влагалище и рядом стоял аппарат, качающий кровь, из ее организма, прогоняя через себя и обратно. Вставать было нельзя.
Приблизительно в семь вечера, девочкам разрешили попить куриный бульон, и бабулечка-санитарка и с такой заботой помогала им, что ее просто хотелось расцеловать.
Ближе к девяти вечера пришел врач-педиатр и сухо сообщил обеим молодым матерям:
-Девочки находятся в тяжелом состоянии, третья степень, состояние стабильно тяжелое. Им требуется переливание крови. Так, Тихомирова у девочки группы крови вторая, а у вас?
-Так, вот согласие на переливание крови, подпишите.
Аня как смогла, прочитала бумагу, вписала свои паспортные данные, которые знала наизусть, подписала и отдала врачу. Затем педиатр подошел к Маше, и она тоже заполнила документы.
Что творилось в душах этих женщин? Страх, потерянность, ужас, осознание цены жизни и смерти? А может ощущение своей беспомощности, да все вместе и в отдельности?
Вопрос: За что? Почему Я? И ответа нет.
Они старались о чем-то говорить, просматривали ленты новостей, социальные сети, но сердца их были не здесь, а на третьем этаже, где лежали их дети.
Можно ли представить "запуск" Материнского инстинкта без прикладывания к груди, можно, вот так в тишине палаты. Он как иголка капельницы, внутривенно "вкачивал" любовь и заботу о твоем ребенке, трепет перед встречей. Он помогал вспомнить все молитвы Богам и представить, как выглядит твой собственный ребенок, какие у него глаза, ручки, какой у него запах.
В отделении, жизнь текла своим чередом, кто-то снова в муках производил на свет очередного гражданина нашей страны. Малышей сразу же относили в отдельную комнату, где они от души орали, помогая своим легким привыкнуть к кислороду и адаптироваться.
Малыши кричали каждый по своему, Ане казалось, что кто-то из малышей словно подражал сове, кто-то "аукал" как олененок, у нее постепенно "ехала крыша", но она старалась не "терять связь" с реальностью.
Роды проходили круглосуточно и поспать совсем не получалось, тело все ныло и очень хотелось встать.
*****
Наступил новый день. Медсестры поспешили поставить капельницы, проверили шов и простыни, Маше разрешили встать, а Аня лежала "на аппарате". Уже давали завтрак, когда к ним в палату поступила новенькая (узбечка) и зашел педиатр. У Ани ложка зависла в воздухе от напряжения.
-Так, Тихомирова, Лиза в тяжелом состоянии. Асцит кишечника. Малый вес. Поражение мозга. Требуется перенаправить ее в больницу, она за забором. Подпишите. Так, Иванова, у твоих, пока все также. Подпиши.
Не успел врач выйти из палаты, как девчонки молча отвернулись к стене и проплакали до обеда. Аню возвращала к реальности только боль ее конечностей, все занемело, затекло. Хотелось встать и бежать, туда в больницу, за забором.
Снова обед. Уколы. Капельницы. Еле-еле поев, девчонки, провалились в сон. Прибежала медсестра, и кратко пояснив им, что может через знакомую сфотографировать малышей, забрала у них мобильные телефоны, но тут же их вернул их врач.
-Вот придете в больницу и сфотографируйте, их нельзя пугать.
Дальше, день шел своим чередом, кроме того, что Аня снова плакала, но уже от физической боли. Ее подруге Маше разрешили вставать и "расхаживаться", а она уже "лезла на стены" от боли в мышцах.
К вечеру им передали телефон детской реанимации и к кому им обращаться после десяти вечера.
С дрожью в голосе они звонили и звонили, но новых новостей так и не получили.
Всю ночь Аня промучалась от боли, так и не поспав ни минуты. С нетерпением она ожидала наступление нового утра.
*****
Ура! К восьми утра пришла ее лечащая врач и наконец-то разрешила "снять" ее с аппарата. Теперь она, как и другие девочки ее палаты начала учиться ходить.
Сложно поверить, но за какие-то два дня она перестала чувствовать свое тело. Ноги стали "ватными",спина просто "отваливалась" от боли,мышцы отказывались ее слушаться. Передвигаться получилось, только опираясь на стены,перекладины. Каждое движение вызывало боль, адскую от живота и по спине. Были ли слезы? Да, там не то что были слезы,там были "искры" из глаз.
Постепенно она привыкла к ежедневным перевязкам, новым капельницам, ставить которые становилось все трудней,ведь за время нахождения в Перинатальном центре,ей их поставили более тридцати штук. Руки "ломило", что уж говорить о "пятой точке", которая казалась уже ничего не чувствует от уколов и самих лекарств. Но, лечение назначено и медсестры выполняют свои обязанности,а Аня,а ее задача просто ЖИТЬ.
Звонки в детскую реанимацию стали привычным делом. Утро, завтрак, ожидание часа дня, звонок в реанимацию, новостей нет, все по-прежнему, обед, сон, а точнее бесконечная молитва о жизни Елизаветы, звонок в реанимацию, ужин, попытки заснуть и так каждые 24 часа. Она словно "впала в кому". Ей звонили, поздравляли, расспрашивали, сочувствовали, предлагали помощь, а она не чувствовала ничего. Совсем ничего.
Сильнейшим испытанием было общение по вечерам с мужем. У него на работе как назло был "завал", он поздно приезжал и совсем вымотанный звонил ей по скайпу. Они смотрели друг на друга и плакали, тихо, чтобы никто не понял, что они переживают. Потом он расскажет ей, как "выл" но ночам от бессилия.
Аня старалась держаться, изо всех сил, и засыпая, она каждый раз молилась Богу в надежде что он услышит ее. И днем и после обеда и каждую секунду свой жизни она в голове прокручивала одну и ту же фразу "Все будет хорошо, все наладится. Лизонька сильная девочка, она поправится, и мы все втроем с нашим Папой уедем домой".
Дрожь в руках, постоянно бешено бьющийся пульс на шее, она замечала, но стресс был сильнее, и расслабиться не получалось.
Как-то раз, по-моему день на седьмой, она сидела на лавочке в парке перед Перинатальном центром и ревела "на взрыв",потому что ей казалось что силы покидают ее тело, что душа вот-вот "вырвется" и она попросту сойдет с ума. Она смотрела на забор, за которым стояло красное трехэтажное здание-детская реанимация. Где-то там, лежала ее крошка и страдала, от боли, от одиночества. Не смотря на то что у Ани "молоко пришло", врачи прописали пить против лактационные препараты и Лизонька даже еще не знает вкус молока, а может вообще не узнает...От всех этих мыслей истерика приобрела жуткий характер и Аня рыдала уже в голос.
-Что ревем?,- услышала Аня и подняла глаза. Перед ней стоял врач-реаниматолог Иван Федорович и смотрел на нее с "укором".
-Я..да ничего, -ответила Аня, пытаясь спрятать в кулаке носовой платок.
-Да я вижу. Ты курила перед беременностью?
-Да, но бросила.
Пойдем,- сказал врач и повел ее в "закоулки" зданий и где-то за гаражом он наконец-то остановился и протянул ей сигарету. От всех проходящих людей, их скрывала зеленая листва.
-Да, я не хочу,- трясущимся голосом ответила Аня.
-Кури, либо просто постой со мной.
Она закурила, как будто и не бросала никогда. Никотин приятно расслабил сначала ее мозг и затем и тело. Она стала затягиваться более продолжительно и протяжно,смакуя каждую затяжку,как настоящий наркоман и неожиданно на ее лице появилась улыбка.
-Вот, знаю, что гадость, но как же приятна первая сигарета. Спасибо Вам,-сказала она, глядя в глаза врачу.
Со стороны казалось, будто он пытается ее успокоить, но на самом деле они просто стояли вместе и думали каждый о своем.
Он о своей неудачной личной жизни, а точнее об ее отсутствии, о кредитах, о том, что скоро позвонит бывшая жена снова спросит про деньги на учебу их дочери в "универе", все стоит дорого...а сколько стоит его жизнь?
Аня, немного успокоившись, попыталась пригладить спутанные волосы и только сейчас заметила, глаза явно опухли от слез. От нее пахнет потом и кровью, она стоит в растянутой майке и каких-то мешковатых шортах.
"Надо переодеться",подумала она сама себе.
-Запомни, цени каждый день своей жизни, чтобы не происходило. И еще, вот что я хотел сказать, плакать надо по умершим, а не по живым. И молись,- произнес врач и ушел.
Она еще немного "потопталась" на месте и тихо побрела к своему корпусу.
Все что происходило с ней, казалось сном, но этот разговор "запал" ей в душу. "Плакать надо по умершим", проговорила снова она себе и попыталась переключиться на разговоры девчонок в палате. Уже больше недели она пребывала в центре, в их палате постоянными только на и Маша Иванова, остальные появлялись и через два или три дня их переводили. Они снова оставались один-на-один со своими страхами и переживаниями о детях и грустили целыми часами, молча уставившись в стену перед собой.
*****
Наступили выходные, солнце жарило от души, и в палатах оставаться было просто невыносимо. Даже охранники не ругались, если они пытались выйти за территорию. Аня и еще несколько девчонок прошлись по городу, купили молочные продукты в "Пятерочке" и не спеша возвращались обратно. Она уже привыкла радоваться и улыбаться при "выписке" другим девочкам, она НАУЧИЛАСЬ ЖДАТЬ. В понедельник ее ждал осмотр, УЗИ и если швы "затянулись", то и ее тоже выпишут. Наконец-то она увидит Мужа и Лизу.
В ожидании понедельника она промаялась два дня, про дочку она знала лишь то, что в пятницу ей снова сделали переливание и еще одну операцию и врачи практически "впрямую" стали ее готовить к худшему.
Почти под вечер воскресенья к ним в палату зашла соседка и сказала, что ее завтра выписывают, и она пойдёт в больницу и там можно покрестить ребенка. Она оставила им номер телефона Батюшки. Сначала позвонила Маша, а затем и Аня и договорились, что если все пройдет, как они надеются, то в понедельник они увидят их детишек и их покрестят. Она сообщила эту мысль своим близким подругам и с крестными уже определились.
Интернет позволил ей "держать связь" не только с родителями, но и с друзьями, порой ей казалось словно они все рядом. Столько добрых слов, поддержки, но чувство абсолютно одиночества все равно не покидало, особенно ночью.
*****
Муж по скайпу продолжал рассказывать про работу, лишь бы они подольше могли видеть друг друга и как-то между делом сказал что объехал, наверное, все храмы и церкви Подмосковья и уже сбился со счету, где только не ставил свечки за здравие их дочурки. Он как мог, поддерживал ее, но Ане стоило только поднять глаза и увидеть обросшее его лицо и ввалившиеся глаза Кирилла, чтобы понять, он дико измучен и совсем вымотан и его работа больше возможность отвлечься. Как-то раз он позвонил и радостно сказал:
-Аня, Анечка, за нас молятся даже в Армении, все будет хорошо!
Оказывается одному из его коллег дали отпуск, и он уехал на свою Родину, но зная их ситуацию, отзванился и сообщил, что все родные приняли их беду как свою и все в ближайшее время поставят свечки по всех храмах за здравие.
Так это было или нет, но здоровье Ани действительно улучшалось, в понедельник утром она после УЗИ, которое прошло на отлично, даже поела твороженную запеканку с какао. После осмотра лечащего врача девочки вздохнули, их сегодня выпишут, и они смогут увидеть своих детей.
Аня, вспомнила, что уже больше недели как стала Мамой, но какой-то не правильной. Не так все. Ну не так. Психоделия, сюрреализм, назовите что угодно, но не так....
*****
Аня и Маша накануне позвонили близким и Батюшке. К вечеру ее Елизавете стало хуже, стали отказывать почки, и Аня всю ночь просидела на кровати не имею никакой возможности закрыть глаза, словно пограничник на посту, она не вздремнула ни минуты до самого рассвета.
Потом начался сбор вещей. Она пошла и, боясь "намочить" швы, помыла только голову и со старанием настоящего стилиста уложила свои давно обросшие волосы, от каре не осталось и намека, но в зеркале на нее смотрела уже повзрослевшая Она. Это не девушка слегка за тридцать, нет, это женщина, располневшая от отеков и беременности, но это была личность и она готова была держаться за любую возможность и верить хоть в Черта, если это может хоть как-то помочь поправиться Елизавете.
Время на часах было двенадцать, приехала Мама и Папа, они втроем обнялись и тихонько всплакнув, забрали ее документы, больничный и побрели в детскую реанимацию.
Мужа она решила не дожидаться.
*****
Детская больница оказалась огромным зданием, в восемь этажей и при входе сидела строгая "техничка", которая потребовала одеть бахилы, записала их данные в журнал и гордо заявила:
-Вы не записаны, Вам надо по телефону надо было записаться. Не положено сегодня.
Пока родители что-то пытались объяснить,Аня подошла вплотную к этой женщине, и хоть ее живот еще не спал, вжала ее в стену и прошептала ей на ухо:
-У меня в реанимации девять дней дочь, я блин через такое прошла, чтобы родить.Я вообще могла уже умереть и Ты мне сейчас хоть в спину стреляй, но Я пройду.
Пока побледневшая женщина приходила в себя, Аня кинулась к лифту, где ее подождали чьи-то родители. Они ей помогли пройти по лабиринту коридоров и найти реанимацию. После увиденной сцены на первом этаже, ее решили не о чем не расспрашивать и, показав, где находится нужная дверь, незнакомые люди деликатно удалились.
При входе надо было спрятать волосы и одеть почти операционный, закрывающий все тело халат, но Аня быстро с этим справилась, сама не понимая, как умудрилась застегнуть его сзади. У нее резко поднялась температура, стало невыносимо жарко. Выдохнув, она потянула дверь на себя. Она попала в другой коридор, все стены в детских картинках и изображениях малышей, грудничков. Врачи переходят от одного "кувеза" к другому, туда-сюда ходят медсестры, новоиспеченные родители с обезумевшими глазами передвигаются хаотично, но все воспринимается, как будто, так и должно быть. И не потому что все дружно где-то в "подворотне" или на встрече с индейцами выкурили "трубку Мира" или "анаши", нет, просто здесь так близко чувствуется дыхание смерти, что все человеческие эмоции уходят на задний план, а в центре остается только ЖИЗНЬ ТВОЕГО РЕБЕНКА.
-Вы к кому, девушка?,-дернула за рукав Аню молодая медсестричка с голубыми глазищами и улыбнулась.
-Может Вас проводить?
Аня представилась,сбивчиво,вспоминая диагнозы Елизаветы, она показала паспорт. Руки начали предательски дрожать. Она стала крутить головой как сова,и понимая,как возможно все выглядит со стороны, постаралась взять себя в руки.
Входная дверь реанимации открылась, и вошел молодой Батюшка- Тимофей. Аня повернулась к нему и как-то глупо протянула руку для рукопожатия, вовремя спохватившись, она хотела было поцеловать ему руку,но он отстранилсяи улыбнувшись сказал.
-Вы,Мама Лизоньки. Давайте покрестим нашу крошку, и я пойду в Храм.
Аня знала, что потом он должен был покрестить детей ее уже бывшей соседки по палате Маши Ивановой.
-Да, хорошо,- промямлила Аня, и они втроем пошли. Медсестра шла чуть впереди, а Аня семенила рядом с Батюшкой.
*****
И вот настал тот момент, которого она так ждала, они зашли в палату со стеклами вместо стен, в комнате стояло четыре "кувеза" и самый крайний справа оказался Лизин.
Ох,- вырвалось из ее уст, Аня "поплыла". Перед ней лежала ее крошка, вся в трубках, подключенная к аппарату искусственного дыхания. Три шприца "на автомате" доставляли в ее организм нужные лекарства. Малышка словно спала,лишь подъем грудной клетки давал понять,что она дышит.
-Лизочка, роднуля,- было кинулась она к "кувезу", но сестра жестко остановила ее,не дав дотронуться.
-Не будите!
Аня глупо хлопала глазами и Батюшка, подойдя и встав рядом сказал:
-Давайте начнем. Читайте со мной.
Дальше пошла процедура крестин, только не в церкви, и не при крестных и без исповеди.
Отец Тимофей открывал "кувез" и мазал миррой ручки и ножки ее дочурки, а Аня, вставшая в "ступор", просто стояла и крестилась. Она от души повторяла молитвы,делала все что требовалась,не отводя глаз от Лизы. Малышка была крошечная и явно плохо набирала вес. Она заметила, что на аппарате цифры пошли вверх. Аня про себя подумала, что это от того, что малышка поняла - Мамочка рядом.
Она сдерживала слезы и только по окончании крестин, когда на Лизочку одели крестик, спокойно выдохнула. Ведь, теперь у Елизаветы появился свой Ангел-хранитель и он обязательно поможет ей поправиться. Столько сил ушло,тут самые хорошие врачи работают, оборудование хорошее,все получится.
Батюшка отошел и его сменил врач. Даже в его походке Аня читала,что тот идет сообщить плохие новости:
-Здравствуйте, Я Вячеслав Александрович Дронник, лечащий врач Тихомировой Елизаветы. Сразу хочу сказать,что Вам надо готовиться к худшему...
-Но ведь, есть надежда, хоть какая-то?,-вопрошала Аня.
В палату вошли две восточные женщины, как Аня мельком успела разглядеть по глазам, потому что все остальное было спрятано под паранжой,одна явно была чей-то Мамой,а следом шла Бабушка новорожденного, они встали напротив и стали молиться своим Богам.
-Вы меня слушаете?
-Да,да...
Аня изо всех сил силилась запомнить все, что говорил врач. Он говорил много, но по существу,перечисляя препараты, которые "колят" ее дочке, об операциях. Отом, что почки почти не выводят жидкость,и это плохо. О том, что девочка пережила кровоизлияние в мозг, и никто не знает, как это скажется на ее развитии, если она вообще выживет.
У нее помутнело в голове, и она перестала его слушать, а уставившись на малышку, смотрела не моргая.
-Так, что вы меня надеюсь, услышали? Крепитесь!
Врач ушел, оставив Анну и Лизу один-на-один.
Аня не то, что рыдала, она почти орала. Руки, шея все было в ее слезах. Они дико щипали, словно сода, разъедая ее кожу. Это были и крики, и вопли, но снаружи она просто плакала, слегка коснувшись "кувеза". На какой-то момент, ей даже показалось, что Лиза открыла глаза.
-Боже, у нее Его цвет глаз.
Она вспомнила, что у мужа тоже карие глаза и дочка просто его копия, такие же нос, ушки, щечки.
Боковым зрением она заметила,что зашли ее родители, и заставила себя чуть успокоиться.
-Какая крошка,-почти одновременно произнесли они. И вот они уже втроем,ревели,как "белуги".
Две восточные женщины стали еще сильнее произносить свои молитвы,поднимая головы к небу, и отвернулись к своему "кувезу".
"Все,это происходит не со мной. Это сон и все это скоро кончится",-сказала сама себе Аня теряя сознание.
*****
Она пришла в себя в коридоре, обратно в палату ее уже не пустили. У нее началась истерика: то Она плакала, то бросалась в объятья своих родителей. И пока ее Мама искала в сумке успокоительные, а Отец тихо обнимал свою несчастную дочку, мимо как назло стали проходить люди. Это тоже были чьи-то Мамы и Папы и все, непременно все находили какие-то добрые слова:
-Не падайте духом!
-Бог не оставит Вас! Молитесь!
-Мы тоже сюда привезли нашу крошку два месяца,вот сегодня выписываемся. Все будет хорошо!
Пока Аня приходила в себя. Мама Ани подошла к врачу и все записала.
От врача они узнали, что на сегодня прием закончен. Аня зашла в Храм и забрала свидетельство о крещении Лизы.
Спустившись на лифте на первый этаж, Мама отвела Аню в туалет, и они постарались максимально скрыть на ее лице, след от встречи с дочкой.
Покрыв своё распухшее лицо пудрой, и подкрасив ресницы тушью, Мама настояла, чтобы Аня воспользовалась и помадой.
-Мама, зачем?
-Ты скоро встретишься с Кириллом, он не видел тебя давно, давай попробуем обрадовать его хоть чем-то.
Выйдя на улицу, они все втроем закурили и справа от входной появился ее Муж. Он сильно похудел и букет ярко красных роз еще сильнее оттенял его бледное лицо. Аня думала броситься к нему навстречу, но ноги не двигались и она, преодолевая собственный ступор, медленно пошла.
Когда они наконец-то оказались рядом, не говоря ни слова, просто молча, стояли, прижавшись, друг к другу и, пока родители не подошли к ним.
Как-то наивно и робко Кирилл протянул розы, словно делал это в первый раз в жизни.
Она смотря ему в глаза, рассказала, как плоха ситуация с дочкой и каков приговор врачей.
Он в ответ, прижал к себе еще сильнее. В душе он плакал, но сейчас не время.
Кратко поздоровавшись с тёщей и тестем, Кирилл повел Аню обратно в ее отделение и, забрав вещи, посадил в машину и повез домой. По дороге они заехали в Макдональдс и поели,как говорится "от пуза". Затем заехали в супермаркет, дома есть, было, нечего. Они всю дорогу молчали. Приехав домой около десяти вечера, они молча разделились: Кирилл на кухню делать ужин, а Аня разбирать сумку, что в стирку, что вообще уже не требуется. Через полчаса ужин был готов и они, включив телевизор, сели ужинать. Кирилл достал бутылку полусладкого красного вина, и хоть Аня отказывалась, налил им по бокалу. После ужина сил ни на что не осталось, муж лег спать, а Аня наконец-то с наслаждением, приняла душ, хотелось поваляться в ванне, но из-за швов пришлось мыться стоя.
Намазав себя, всеми любимыми скрабиками, кремами и благоухая как майская роза, Аня растянулась на кровати. Коты мирно заснули рядом, радуясь возвращению их хозяйки.
В ее ушах стоял шум прошедшего дня, больниц, слова врачей, глаза родителей, но сон взял свое и она отключилась.
*****
На следующее утро они валялись, целый день в постели и медленно приоткрывая свои переживания, обсуждали ситуацию. Если дочке так и придется лежать в Перинатальном центре, а Ане пока нельзя садиться за руль, то там придется снять квартиру. Кирилл переживал, что снова останется один, да и Аня была совсем не готова снова переживать одиночество и боль.
По графику больницы, дни посещения были вторник и четверг, сегодня вторник, но они решили остаться дома. Вчера им сделали просто исключение,в четверг надо будет приехать к часу и заранее по телефону в среду записаться. Аня позвонила после завтрака своему лечащему гинекологу Сергею Авраамовичу и договорилась на завтра, на перевязку и в целом осмотр. Также она позвонила на работу и сообщила, что ее отпуск теперь отменяется, так как "открыт" больничный лист на полгода. Завтра ее ждали с утра в ее любимом отделе кадров, ее же коллеги.
На сегодня планов больше не было и супруги решили просто побыть вместе, смотрели телевизор, болтали о мелочах,обедали, спали, гуляли. Это был их первый спокойный день за месяц, и они наслаждались им, выпивая его "до дна".
Бывают дни, когда тебе никто не нужен, кроме своего любимого человека и не, потому что что-то не так, как раз наоборот слишком хорошо, что никто уже не нужен.
*****
Наступила среда. Их среда. День была расписан у Ани по часам, а у Кирилла наступили рабочие будни. Он нежно поцеловал ее в щеку, сладко спящую в постели и тихо закрыл дверь за собой. Она же проснулась по будильнику в восемь, помыла голову и наконец-то уложила ее с помощью пенки и лака для волос. Ей очень этго не хватало, в последнее время, как женщине.
-Ну, вот ты становишься похоже на человека, - усмехнулась Аня своему отражению в зеркале, слегка встряхнув свои рыжие волосы. Удлиненное каре потеряло форму, краска на волосах тоже "слезла", но все же они блестели и радовали свою обладательницу красотой. После больницы, все, что ассоциировалось с домой, радовало ее как никогда. Даже "родной" унитаз приносил удовольствие.
Она поменяла на свежее постельное белье, источающее аромат ее любимого чешского мыла, купленного в Праге, еще два года назад. Они много лет путешествовали, чтобы заглушить боль бездетности, но все изменилось год назад.
Сначала ее посадили на гормоны, затем врач настоятельно требовал участить попытки забеременеть и минуты близости с мужем. Они продолжали жить, как будто ничего не происходит, но на самом деле, ежемесячная "менструация" расстраивала обоих. Они уже стали говорить об усыновлении, но Бог услышал их молитвы, и в начале февраля, на тесте она удивленно обнаружила две полоски
Беременность проходила с угрозой выкидыша, но Аня чувствовала себя хорошо, вот только отеки появились слишком рано,а никто не предал этому значению. СергейАвраамович уверял, прописывая новое лекарство за лекарством, что все в норме. Пусть беременность и поздняя, но организм подготовлен, и гормоны сделают свое дело. Аня ему верила, как себе, ведь у него, ее две подруги успешно стали Матерями. Так шел день за днем, при наступлении пятого месяца, ее лицо изменилось до неузнаваемости, и малышка стала толкаться. Какое же это было счастье, понимать, что внутри тебя теперь РАСТЕТ НОВАЯ ЖИЗНЬ. У них появились свои ритуалы, Елизавете нравилось, когда Мама кушала нектарины. По вечерам, они слушали колыбельные втроем и умилялись, как им хорошо. Кирилл слегка вздрагивал, чувствуя Лизины движения в Анином животе и все своим чередом...
Мечты и желания о будущем. Они стали составлять списки, что надо купить, вещички, кроватка, шкафчики. Решено было все купить в августе, за месяц до рождения доченьки, но конец июля все изменил....
Кровотечение, карета скорой помощи, местный роддом, рядовое обследование, платные анализы и Узи, срочное перенаправление в МОНИАГ, отказ в госпитализации и перенаправление в "Перинаталку". Все теперь позади, но что ждет впереди? НЕИЗВЕСТНОСТЬ....
*****
Аня накрасилась, погладила белый сарафан, вызвала такси и поехала в ЗАГС за свидетельством о рождении Лизы, затем на работу. Там коллеги поздравляли, спрашивали, когда купить подарок на рождение дочери. Заявление на перенос отпуска, заявление на пособие, заявление на материальную помощь. Кофе. Сигареты. Кофе. Грустные глаза тех, с кем у Ани были хорошие отношения, и она рассказала, что на самом деле происходит. Увидев на часах почти двенадцать дня, она засобиралась к гинекологу. Попрощавшись с фирмой, куда она выйдет только через минимум полтора года, она снова вызвала такси и поехала в Женскую консультацию.
Разговор с врачом состоялся слишком грустный, он хоть и не говорил ничего впрямую,но одна его фраза,запала надолго в ее памяти:
-Ты не затягивай, как сложится не известно, давай сейчас, как швы снимем, сразу готовим тебя через полтора-два годика снова рожать. Поняла, моя девочка?
Он так все время обращался к клиенткам, именно этим уменьшительно ласкательным словом. Его обожали, и кто ходил платно, и кто сидел в бесконечной очереди часами, он давал надежду.
Она вышла из его кабинета и, вызвав такси, заехала в церковь и долго молилась у иконы-образа Николая Чудотворца. Забежав быстро в аптеку и купив, самые маленькие памперсы, она вышла на улицу и, закурив сигарету, автоматически набрала номер детской реанимации.
-Алло,-ответил сонный голос.
-Мне нужен...Дронник,- еле вспомнив из памяти фамилию врача, ответила Анна.
-Его нет, у него тяжелая операция. А по какому Вы вопросу-то звоните?,-спросил ее женский голос.
-Я Мама Тихомировой Елизаветы. Хотела уточнить, когда лучше завтра приехать и как его здоровье?
-Тихомирова, так сейчас....А она умерла два часа назад. Примите мои соболезнования, -услышала она в трубке.
Она выронила телефон и села на асфальт. В голове потемнело.Паника,нет, страх, нет. Давно ей знакомый "ступор", снова вошел в ее душу. Машинально достав сигарету и прикурив, она, уставившись в одну точку, и просидела минут десять. Потом, не особо осознавая что делает, вернулась в аптеку и сообщила, что памперсы уже не потребуются.Возвращать четыреста рублей не хотели, и в зал вышла в белом халате Администратор.Уставившись на нее сквозь очки,и поставив "руки в боки",она с укором спросила:
-Что не так с товаром? Почему возврат?
-Он уже не нужен.
-Ну отдайте его кому-нибудь? Мы возврат не делаем!
-Блядь, да у меня ребенок умер. Они ему вообще не понадобятся,-крикнула на всю аптеку Аня и слезы полились рекой.
Тут же подбежали люди из очереди, кто-то дал стакан воды, фармацевты налили валерьянки. Все успокаивали ее, хотя никто не знал, что надо говорить. Анины мозги включились, она набрала номера крестных и сообщила новость. Умаляющим голосом Аня попросила друзей приехать. Довольно скупо она сообщила новость всем родителям, и Кирилла тоже. И побрела домой.
*****
На пороге квартиры ее ждали, их любимые коты и насыпав им еды. Она позвонила Мужу. Сухие фразы, сухие ответы и ее просьба приехать домой, как можно раньше.
Позвонили с работы и уже туда новости за какой-то час дошли, выражали сочувствие, предлагали помощь в погребении. Звонили с бухгалтерии, но она просто выключила телефон.
Еще прошел час забвения, и приехали друзья, кто-то "сел" на телефон и стал созваниваться со знакомыми по поиску похоронного агента. Девочки втроем сели на кухне и дымя сигарету за сигарету, попивая кофе, успокаивали Аню. А она, молча уйдя в душ, вернулась словно онемевшая. Она отвечала, что-то решала, но эмоции исчезли с ее лица.
Кирилл, приехал поздно вечером, когда квартира уже пропахла табачным дымом и друзья разъехались.
-Милая, мне дали три дня, в связи с....,-осекся Кирилл.
Они молча поужинали. Завтра она должна поехать в морг и привезти справку о вскрытии, затем в ЗАГС за справкой о смерти. Мужу предстояла встреча на кладбище с агентом и прочие подготовительные мероприятия, о которых не хочется говорить, когда без году неделя, как стал Отцом. Выбор креста, табличка, размера и цвета гроба, вот теперь какая будет его задача.
*****
День тянулся кошмарным длинным сном. Но они все успели, на следующее утро, они получили свидетельство на погребение и номер земельного участка, где теперь будет лежать их дочь, и он поехал забирать тело из одного морга и везти в их местный.
А Аня тем временем покупала черные вещи: платье, туфли, брюки и рубашку Мужу. Это был "сюрреалистический спектакль", в котором главную роль снова играла Она. Когда вечером они снова сидели, молча дома, телефон не замирал ни на секунду, но они как куклы повторяли одно и тоже.....Завтра должны быть похороны.
*****
Кто-то из великих мыслителей сказал: "Родители не должны хоронить своих детей". Хорошо сказано, правдиво, но реальность жестока, она "сбивает с ног и наповал".
Как бы ты не готовился к любым непредсказуемым событиям, не пытался контролировать свою жизнь, всегда будет неожиданность. Именно в тот момент, когда ты думаешь, что все под контролем - ты получаешь "нокдаун" от госпожи по имени Жизнь.
Утро. Суббота. Девять утра, дрожащими руками они купили десять шикарных белых роз, по числу дней, которые прожила их Лизочка, вплели белые шелковые ленты, как косички для прически на Первое сентября. Друзья довезли их до морга, выкурив по две сигареты подряд, они вдвоем зашли в комнату "ожидания",спустя пару минут им вывезли гроб.
У обоих душа ушла "в пятки" и сердце практически перестало биться. Оба уставились на их крошку, как будто тихо спящую в кроватке, казалось, вот-вот и она откроет свои чудесные глазки. Патологоанатом кивнул головой и из другой комнаты вышли два парня. И Кирилл завинтив крышку гроба, помог им погрузить все в катафалк.
Вернувшись к друзьям, они не проронили ни слова. Молча, ехали до церкви. Отпевание никто из них толком не запомнил, все было словно в тумане. Жесты, слова, молитвы, движения, слезы, все взгляды были направлены в центр, на гроб, такой маленький, как и ее "кувезик".
Все было такое крошечное: одежда, украшения, сам гроб, маленькая ямка на кладбище, маленькое сердечко, изо всех сил боровшееся за жизнь, маленькая короткая жизнь маленького Ангела..их Ангелочка. Рыдали все...
На кладбище "накрыло с головой" и Аню, она не могла смотреть, как закапывают ее крошку...и пошла прочь от могилы. Родственники поставили крест, возложили цветы, расправили ленты. Кирилл положил две игрушки на могилы: Львенка и Ангелочка и этим все было сказано. Она была рождена под знаком Льва и всегда будет их Ангелом.
Аня настояла, и были организованы поминки, после трех рюмок холодной водки, ей стало легче. Спустя полтора часа, все было кончено. Все разъехались, а они вернувшись домой, не знали что им делать.
Неожиданно их молчаливый разговор прервал телефонный звонок коллеги Кирилла с работы, он только что вернулся из Армении и узнав страшную новость, решил позвонить:
-Привет,Кирь!
-Привет,-сухо ответит тот.
-Я заеду?
-Да,давай.
Втроем они, почти не разговаривая до самой ночи пыли "горькую" и Давид остался у них ночевать.
*****
На девять дней она сама уже села "за руль" и приехав на кладбище, сдерживая слезы, прочитала все молитвы об усопших, и затем заказала в церкви литию.
Вся их жизнь теперь текла, как молоко, тихо, мирно, дни были похожи один на другой, как братья-близнецы.
Сорок дней "выпали" на ее день рождения и пришедшие друзья поначалу пробовали поздравлять именинницу, но затем все сменилось грустью и молчанием. И только на следующее утро она осознала, что уже больше месяца как не стало ее дочки. Она теперь и не Мать..и никто.
Ее больничный был по январь следующего года, и делать было нечего, она смотрела по три-четыре фильма за день, но не помогало. Грусть и тоска проникали в ее душу, как опиум.
Головой она понимала, что должна быть поддержкой для Кирилла, но все больше нуждалась в ней сама. Друзья постоянно звонили. Знакомые узнавали, как их дела в Сетях. Она училась "держать лицо". Об этом понятии она узнала из статьи посвященной жизни родителей, потерявших своих детей. Много было слов в ней и о переживании всех стадий утраты: отрицание, агрессия, ненависть, депрессия и обретение нового смысла в жизни.
Порой ей казалось, что она переживала все стадии и одновременно. Ей бросало то в дрожь, то в жар. У Мужа была хоть "отдушина" - работа, а у нее нет.
Под конец осени, она через коллег узнала, что владелец фирмы, на которой она работала, разбился на своем частном самолете. И сейчас просто идет "дележка" акций, а что будет дальше не понятно.
Она обновила везде свое резюме, но практически перед Новым годом никто не искал новых работников. На рынке наблюдался "застой", в стране "стагнация", все как будто встало.
Новости по телевизору, она почти не смотрела, как и большинство развлекательных программ. Обсуждение "грязного белья" певцов, публичных личностей ее никогда особо не интересовало, а слушать как политики "рвут горло" не решая никаких проблем, было просто смешно.
Каждый день был словно "под копирку", хотя недавно она лечила мастит, непонятно откуда проявивший себя. Простуды постоянно давали о себе знать.