Посвящается морякам, служившим на гидрографическом
судне "Михаил Сотников".
В полудрёме погрузив днище и винты в воду, гидрографическое судно "Михаил Сотников" отдыхало у причала военно-морской базы Каспийской военной флотилии. Дислоцированный на Апшеронском полуострове в городе Баку, флот защищал южные морские рубежи Союза - государства, в котором даже такие небольшие суда, как "Сотников", были пронизаны идеями высшего порядка. И это было в то время настолько само собой разумеющимся состоянием, что превращалось в обыденность. Люди и окружающие их корабли, самолёты, заводы и фабрики, незримо наделённые разумной сущностью, знали, для чего они существуют, чего хотят и что будут делать завтра. И это было ни хорошо и ни плохо, это просто было...
Поэтому, не вдаваясь в глубокие рассуждения о правильности мироустройства, "Михаил Сотников", закрыв глаза, мирно посапывал во сне. Небольшие волны, накатывающиеся на корпус корабля, еле заметно качали его, словно ребёнка в люльке. Море возле причала было сплошь покрыто переливающимися коричнево-синими пятнами мазута. Они вальяжно, словно прогулочные лодки, то подплывали, то отплывали от борта судна, распространяя специфический запах. Но "Сотникова" это не особенно беспокоило, он привык осязать "ароматы" Каспия. Они ему даже в какой-то степени нравились...
Переведённый много лет назад из далёкой Польши на Кавказ, корабль никак не мог насладиться южным солнцем, щедро делящимся теплом с окружающим миром. По странному стечению обстоятельств, когда он только сходил с верфей Гданьска, его называли "Юг". Видимо, сам Господь Бог, зная наперёд судьбу странника морей, то ли в шутку, то ли всерьёз нарёк его по-простому.
Во сне корабль видел, как проплывают в розовой дымке картинки: высокий шпиль городской ратуши, выполненной в готическом стиле, средневековые красные и жёлтые дома с полукруглыми крышами, изящный аббатский дворец с огромным прудом, Оливский собор с доносящейся органной музыкой. Величавая мелодия спускалась на Землю откуда-то сверху, освящая её своими божественными проникновенными вибрациями. На самой высокой ноте, когда мурашки по железному телу пронеслись, словно рыцари Тевтонского ордена на конях вороной масти, "Сотников" приоткрыл глаза.
Возвратившись в знойный Баку, он улыбнулся. Перед глазами моментально возникли широкие просторные проспекты, старая крепость с серыми стенами и загадочная Девичья башня, возвышающаяся прямо возле бульвара. Балтийское дождливое детство было далеко. И "Сотников", глубоко выдохнув, уютно прижавшись к пристани, продолжил сладкий сон. Последующие грёзы отражали происходящее уже в Союзе, когда высшее начальство решило, что как-то неприлично такому солидному судну иметь имя, состоящее всего лишь из двух букв.
Ему дали новое - "Михаил Сотников". В честь Героя Советского Союза, гидрографа Каспия, старшины второй статьи Сотникова Михаила Трифоновича, геройски погибшего в сорок пятом году. Жена командира полуглиссера с пронзающим номером 111 не так давно посещала судно, названное в честь её мужа. На этом моменте кадры сна корабля начали путаться и обрываться. Он окончательно проснулся...
В это время солнечные лучи беспардонно нагревали его вытянутый корпус, проникая в самые потаённые места. "Им можно", - подумал про себя "Сотников", не боясь снизить свою секретность. Гидрографический трудяга был задействован для исследовательских нужд, а также участвовал в военных действиях в качестве боевой единицы. Вот и сейчас корабль ожидал начала морских учений, которые всё откладывались. "Сотникову" не терпелось вонзить задранный нос в самое сердце Каспийского моря и с честью выполнить поставленную перед ним боевую задачу. "Как же без меня? Без меня никак. Кто же будет ставить буи, прокладывать фарватеры, собирать сведения для корректировки морских карт, помогающих безопасному передвижению судов?" "Сотников" немного перевозбуждённо встрепенулся, но, вспомнив, что всё это будет завтра, опять улёгся на мягкие волны отдыхать и набираться сил.
На корабле из экипажа осталась только небольшая дежурная команда. Даже командир, капитан-лейтенант Виталий Айриян, сошёл на берег. Сквозь тишину, обласкивающую корабль, был слышен оживлённый разговор двоих людей, доносившийся из каюты радиста. Это был сам начальник радиостанции Юрий Крикун и я, семнадцатилетний пацан, его шурин. Юра взял меня на экскурсию, чтобы я воочию увидел морские военные учения. Мы решили не возвращаться на ночь домой, как сделала большая часть экипажа, а переночевать на корабле.
А что принято делать в приятной мужской компании, особенно когда ветерок с моря весело влетает в каюту через открытый иллюминатор? Рядом слышны крики чаек, летающих в поисках добычи, и всё приправляется плеском игривых волн. Конечно, тогда на сцену под бурные аплодисменты публики должны выходить армянский коньяк, бутерброды с докторской колбасой, два красных сладких азербайджанских помидора, грузинское "Боржоми" и плитка шоколада. Вся эта царская пища красочно легла на маленький пластиковый стол в уютной каюте. Разговор шёл обо всём, и неважно, на какую тему конкретно велись дискуссии и рассуждения. Главное, что нам было интересно и комфортно.
Иногда беседа прерывалась голосом Высоцкого, который вырывался наружу из кассетного магнитофона. Разрывая воздух вокруг в клочья, Владимир Семёнович, любимый нами бард, в песнях по-своему склеивал оборванные лоскутки. Через его стихи мы видели мир, в котором жили, несколько иным. Увешанный красными флажками, отчасти карикатурный, он был насыщен хриплым голосом поэта. Казалось, слова из его песен подхватывали пузырьки из открытой бутылки "Боржоми" и поднимали их стремительно вверх. И там, у самого горлышка, воздушные бусинки с шипением лопались, как лопнет через пять лет Союз, разнося судьбы людей в разные стороны...
Юра из рубки радиста пересядет на трактор и будет бороздить не море, а кубанскую степь. Я по окончании института не стану инженером, пойдя по отцовской колее, а превращусь в обычного бизнесмена. "Михаил Сотников" снимет флаг морских сил СССР с большой алой звездой и поднимет стяг с пересекающимися синими линиями на белом фоне. Стол в каюте с кавказскими яствами, напоминающий фонтан дружбы народов на ВДНХ, превратится в поле конфликтов. Золотые статуи сойдут с овальной чаши фонтана, оставив стоять на ней свои жалкие фантомы.
Так закончится эпоха, длившаяся семьдесят лет. И будет казаться, что только для "Михаила Сотникова" ничего не поменялось. Останется то же голубое небо, то же солнце будет светить над головой, то же море будет плескаться за его бортом. Изменится только порт приписки: Баку на Астрахань. Но это лишь будет ему казаться. На самом деле Время, словно гигантская акула, заглотит корабль и перемелет в своих жерновах. В девяносто восьмом году корабль "Михаил Сотников" спишут и разрежут на металлолом. Так закончится славная служба гидрографического судна. И только круглые морские часы с корабля, подаренные Юре командиром Айрияном, будут жить и перебирать время, словно отсчитывать косточки на чётках.
Пройдёт немного лет, и разудалый кубанский казак, вскочив на коня, взмахнёт на прощанье шашкой и тоже навсегда ускачет в рассветную степь. В ту степь, заросшую полынью, с пробивающимися по весне фиалками, откуда возврата нет. Преодолев её, чтобы не скучать, под песни Высоцкого, Розенбаума и Боки, он окажется на родном Каспии. Видимо, вконец устав от сухопутной жизни, начальник радиостанции гидрографического судна "Михаил Сотников" направится в свою радиорубку принимать и отправлять радиограммы в вечность.
Рано или поздно и мы вслед за ним побредём на свои посты, отведённые Богом. Но пока идут те командирские часы, наши души будут развеваться, как флаги на тёплом бакинском ветру. И неважно, кто и где сейчас находится - на корабле или пока ожидает своего часа на суше...