Луга Николас :
другие произведения.
Defeat (победа-поражение)
Самиздат:
[
Регистрация
] [
Найти
] [
Рейтинги
] [
Обсуждения
] [
Новинки
] [
Обзоры
] [
Помощь
|
Техвопросы
]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оставить комментарий
© Copyright
Луга Николас
(
nik_luga@ukr.net
)
Размещен: 30/09/2003, изменен: 04/05/2015. 19k.
Статистика.
Сборник стихов
:
Поэзия
Скачать
FB2
Ваша оценка:
не читать
очень плохо
плохо
посредственно
терпимо
не читал
нормально
хорошая книга
отличная книга
великолепно
шедевр
ВЕЗДЕ, НИГДЕ, ТАМ
Я когда-то уехал к подножью горы Фудзияма,
К моей хижине духа и в духе непознанной драмы -
Куросио-теченье подкоркой за край возносило,
И курилось шугой и корило в ничейных Курилах.
Амбразуры щетинились, доты стреляли по звёздам,
И, казалось, дороги туда мне найти невозможно,
Но Хоккайдо вплывал, словно меч золочёный ругундо
В извращённую плоть от лизания радио бунта...
Я уехал совсем, но не стал в одночасье японцем,
Хотя часто бывал под матерчатым кругом из солнца...
Хотя часто с собою сражался слугой-самураем...
Я уехал туда, где застрял между адом и раем.
Там иголку нашёл - в стогу дымного сена Вселенной,
Там я поле прошёл, пока жизнь убегала из плена,
Там я душу продал, гладя ангела с розовой свечкой,
И в себе разменял домик гейши на кость под крылечком.
Я бы снова уехал, куда бы глаза не глядели -
Хоть в Сейшельские пляжи и бабочкой цвета отмели,
Хоть в монгольскую Гоби и блеять овцою аккорды,
Хоть в норвежское море и чайкою белой в фиордах...
Превращения сном и забава большой переменой
Между Дальним Востоком и западной станцией Веной,
Между Прадо испанским и русской Невы Эрмитажем -
Этажами пути и дорожной души эпатажем ...
Якорями жонглёр, да и попросту в дух сумасшедший,
Я тихонько снимусь и уйду в сине море надежды,
И приду, как когда-то, к вершинам горы моей Фудзи,
И спою нашу песню какой-нибудь девочке Музе...
И Е Р О Г Л И Ф
За каждым облаком мне виделось по солнцу...
Теперь на миллиметре кожи - по морщинке.
Смешны утехи моложавого японца -
В них семенят по травам тени гейш,
И шёпот душ в бамбуковых тростинках,
И пепел лет на новизне надежд...
В начищенных привычкою ботинках
Я, поднимаясь в гору, вижу шлейф
Светящихся, но мраком, половинок
Своих гипотетических комет:
По каждой - от кладбища счётных лет,
Где затхлость хронологий и поминок...
Другая сторона моей Луны -
Исполненный любовью иероглиф
На тех, не лишних Эросу местечках,
Что гейши род целует губ колечком...
Так год кометы получает отклик
И знак неиссякаемой волны.
Галактик млечный путь над головой -
Я вечен своей двойственной судьбой:
Проходит круг, в котором меня нет,
И ВОТ - родился новый иероглиф,
А если б не мечтал Поэт - так смог ли?...
Мне вниз, с горы, когда
исчезнет
ход
комет.
D E F E A T
Бутафор, энергично вдевая в игольное ушко
Нити слов напомаженной сказки суровой,
Симулирует чувства, и шьются неврозы
В гимнастических позах...
Шипы розы не ранят ладони пастушки,
Что игрушкой бродила по новому веку,
Чувства все растеряв в миражах отношений...
Так любовь вдруг лишилась основы и крова -
Но никто не заметил замен бутафора!
Может, есть среди спорных моих изъявлений
Та ненужность и тщетность, с которой сегодня
Попадаешь в число выпаденья из сферы:
Стародавность манеры...
Я - любви настоящей и искренней гений!
Я ей верный слуга и навечно опека!
Ей, - пастушке, наяде, богине и музе...
Если та полюбить в миражах меня сможет...
Век, срыгнувший расчётами сводня:
Ты -
победа!
Меня убеждая глаголом,
Нагло, дерзко вставляешь бездушье, игрушку,
Мне в игольное ушко...
П О Б Е Д А
Её ревность поставит мне мат -
Всё закончится полной Викторией:
Верность - плен, а глаза - компромат,
И измена - как фетиш, не более.
Но Виктория - Зло!
И виски в жёлтых жилках от виски,
И язык - помело - повело
Стороной, в путь щекотных изысков.
...Моя трусость угробит идею,
Усмирит вековую теорию:
Я и вспомнить про - вовсе не смею -
Полигамную философию!
...С сонных губ феи в шёлковых крыльях
Пьют, касаясь телами,
морфей
.
Не теперь, но всё станется былью,
Даже если победа - за ней.
М О Н С Т Р
Схватила за руки. Впустила.
Приникла ртом. И отняла.
И сотни лампочек разбила.
И тихой речкою стекла.
И так прижалась - голо, страстно,
И обняла того, кто мил.
Того, кто жалко и несчастно
Смотрел на дверь. Вздыхал, курил.
Так сладко было. Жарко, остро
В её устах, в её глазах...
Но поднялся холодным монстром
Обыкновенный пошлый страх.
За цепи, путы, за ограды,
За обязательства в любви.
И он - бежал. С луною рядом.
И следом гасли фонари.
В Е Т Е Р С В О С Т О К А
Тайная книга
с обложкой из фарфора кожи -
Клетка желаньям,
что мне принесут ураганы.
И не похоже,
что наши характеры схожи -
Снова пакуешь
свои в кружевах чемоданы.
Трудно представить,
но ты возвращаешь Киото:
Долгой форелью
стекает твоя непрерывность.
Белая гейша,
косая мечта идиота,
У водопада
наивно смывает фригидность.
Мой темперамент...
я буду смеяться в Мадриде,
Грустный японец
на Фудзи в священном поклоне.
Всё истекает
из влажного слова " либидо "
Тщетно тщеславие,
славна лишь женщина в стоне.
Танец последний,
она, изгибаясь, растает
Маревом знойным
в картинном оазисе Прадо.
Нет, не узнала,
но, да, непременно узнает,
Как забывают
когда не подъёмна награда.
Меч самурайский
заточен о памятник нервам,
Чистые воды
засыпаны пеплом обмана...
Ветер с Востока,
но дышишь испанским неверьем,
Ты - на коне,
а она - под камнями кургана
ДВЕСТИ СЧАСТЛИВЦЕВ
Взрывается Солнце, срывая с Земли покрывало!
На Брайтоне бич обнимает Луну на скамейке,
Москва оплывает, расставшись с кавказским анклавом, -
В смесь статуй из воска и пепла, и - в Космоса пекло.
Секунда становится годом, а год - километром,
А Борхес вращается с Богом вокруг фолиантов,
Но двести счастливцев, что шествуют бункером где-то,
Читают со счётчиков разных цифирные мантры.
Слова повисают, - нет меры ни звуку, ни духу,
А смерть - это то, что без времени не существует...
И смысл путешествия ясен - привет от изгоев
Каким-нибудь формам - проформы и случая ради.
Совсем ещё рядом, в двух звёздах от их колыбели,
Они были теми, которым ничто невозможно,
Вращая народы вокруг эталонов Природы,
На деле, - кидая тем в миски и хлеба и зрелищ.
Синьоры собрались здесь вместе, считая рентгены,
Что в годы пред взрывом летели на Землю всё больше,
Таки угадав, но не стали ни Ноем в биг-бенде,
Ни теми, что панику сеют по толпам нестройным...
Сначала сверкнула из неба лиловая вспышка,
Затем Солнце сжалось и будто потухло на время,
А дальше - сгорела у дома одна половинка,
Что грелась мозолистой кожей у Бога в подмышке.
Не стало и тени, последняя мысль человека
Разбилась о память неядерных расовых стычек.
Луна же, проснувшись, воздав всем героям сражений,
Влетела в Манхеттен, задевши Ирак рикошетом...
И Мать раскололась...Распалась на пар и кусочки,
На лаву, на боль, на прощальную песнь ДНК...
И чиркают в дырах какие-то мёрзлые точки,
Одна из них, может...да, нет же, не может...Тоска!
А двести счастливцев? А двести небесных личинок?
Жрецы тайных обществ, погонщики сонма овец...
Ваш атомный бункер давно уже Богом покинут, -
С тех пор, когда
Он
вам придумал и взрыв, и конец.
ПРОЩАЛЬНЫЙ ВЕК
Как нагло верблюды плюются
На карту у нового века:
Наместники вечных порядков,
Зелёного флага адепты
Начнут с разрушенья Стены.
И плач мировых командиров
Закончится в смехе пустыни.
И день тот последний настанет -
Сотрётся меж пальцев неверных
Шагреневый лоскут Земли.
От глупых монархов исходит
Терпимость к врагам своим смертным:
Кислотами съедены стены
Заснувших, погрязших в пороке,
И всё подготовлено к краху...
И вот, что осталось от ночи,
В которой ножами молились:
Распятые ангелы плачут,
Взывая к жестокости пришлых,
И ворон, что знал Чингисхана,
Кокарду клюёт генералу,
И взорваны атомы разом
С крестами ржавеющей церкви,
И снегом Лапландии рыжим
Накрыло бегущих зеландцев,