Аннотация: ...Люди племени ждали и боялись недовольства своего божества. Каждый жил в ожидании конца света и каждый хотел его отсрочить...
ИДОЛ
На песчаный берег острова накатывали одна задругой волны. Мягким шёпотом они заглушали любой звук, который мог бы донестись из густых зарослей влажного леса. Сейчас здесь спокойно, но было время, когда за этот ломтик земли на бесконечной спине океана тщетно боролись две армии, оставившие свою сушу далеко за горизонтом. Солдаты уничтожали друг друга самыми изощрёнными методами. Они желали стереть своего врага из пейзажа. Вбить его в эту прекрасную землю. Целыми днями усыпались снарядами головы обеих армий, пока судьбу острова не решили за многие километры отсюда. И солдаты ушли, забыв о том, за что боролись.
Зато запомнили всё жители острова. Они сохранили память об этих событиях как об Эпохе гнева, когда небо разражалось грохочущими камнями, и огонь выжигал лес. Историю передавали своим детям, а те своим, чтобы знали они о свирепости не ублажённых богов и истовее пытались добиться милости идола, который стоял посередине деревни. С нескрываемым страхом дети смотрели на торчащий из земли невзорвавшийся снаряд, который укоризненно накренился в сторону. Снаряд стоял в деревне долгие годы, долгие годы он был окружён ореолом священного ужаса. Люди племени ждали и боялись недовольства своего божества. Каждый жил в ожидании конца света и каждый хотел его отсрочить. Легенда гласила, что только человеческие жертвы могут успокоить бога. Много их было принесено в Эпоху гнева, но тогда могли умирать другие люди. Другие люди ушли. Тогда члены племени, что собственными глазами видели ярость небес, те, что нашли идола, стали приносить ему жертвы - юношей и девушек. Раз в год кидали жребий, и проигравшего жала почётная смерть во имя жизни. Так шло испокон веков.
И вот наступал тот самый день, когда нужно определить очередную жертву. Юноши и девушки собираются в центре деревни и, по очереди выходя в круг, начинают бороться. В драке участвуют двое, побеждённым объявляется тот, кто упадёт в пыль. Жрец культа Прощения говорит, что так они сродни пришельцам, которые сумели завершить Эпоху гнева.
- Бойтесь, - говорит он, - бойтесь того, кто послал на нас с неба огонь и гром. Рано или поздно он может пробудиться и наступит конец света.
Люди вздрагивают, когда слышат про конец света. Они больше подзадоривают бойцов, чтобы те не щадили друг друга. Тот, кто проиграет три боя подряд, будет принесён в жертву, в независимости от того, юноша он или девушка. Бойцы не боятся проиграть, но дерутся со всей отвагой. Девушки наравне с юношами низвергают противников на землю. Это развлечение, заканчивающееся смертью. Это весёлый смех, превращающийся в священную кровь.
Кажется, что жертва уже определена. Ей станет одна из двух девушек в круге. Обе они уже проиграли по два боя. Схватка между ними определит следующего героя племени.
- Во имя прощения, - возвещает жрец начало боя. Внушительность его словам придаёт с ледяным спокойствием взирающий из-за его спины идол гнева.
Девушки рванулись друг на встречу другу. Как сверкают их глаза, и блестит кожа. Они готовы были бы опрокинуть в пыль любого мужчину, но сразятся между собой. Одна из них сегодня же прольёт свою кровь на основание идола.
Двое, заключённые бурей разноголосой толпы, вцепляются друг другу в волосы, вырывают их клоками. Они тянут соперника к земле. Захваты всё опаснее, а желание победы всё сильнее. Иступлённое дыхание, кажется, должно доконать их обеих, но, видно, искусство девушек мешает склонить чашу победы в одну или в другую сторону. Исход битвы решает неловкость. Падение вызвал камень у ног соперников.
- Час прощения будет продлён, ибо приносим мы в жертву это невинное тело.
Так жрец оканчивает поединки. Идолу будет отдана прекрасная Нанта. Нанта должна умереть, чтобы племя жило дальше. Все горюют по ней, но знают, что лучше погибнет она одна. Девушку кладут на алтарь у подножия железного исполина и перевязывают ей руки и ноги. Она не сопротивляется, её занимает совсем другое в этот момент. Жертва видит солнце, медленно клонящееся к закату. Солнце увлекает её мысли за собой. Люди ждут окончания ритуала, желая быть уверенными, что боги остались довольны.
- Остановитесь! - вдруг слышится из-за спин, - остановитесь же!
Это голос юноши Тиста. Он давно влюблён в Нанту и не желает её потерять. Тист умный юноша, у него есть, что сказать всему племени. Тёмными ночами он раздумывал над старыми церемониями, и теперь он расскажет правду.
- Разве не понимаете вы, что богов нет?! Не боги даруют нам урожай, а наш собственный труд. Сколько ни молится жрец, без каждодневного ухода погибнут наши посевы. Разве боги управляют жизнью?! Нет, это болезни и раны делают нас покорными смерти. Травяные отвары сделают больше, чем жертвы идолу. И дождь приходит не по воле богов за наши заслуги, а всегда после третьего полнолуния. Нет над нами власти богов! Мы сами определяем жизнь. Это мы строим лодки, мы выращиваем урожай и мы рождаем друг друга! Мы не зависим от чей-то воли. Так стоит ли нам тогда бояться гнева несуществующих богов?! Стоит ли приносить кого-то в жертву, чтобы умилостивить того, кого нет, кто не сделал ничего, ни хорошего, ни плохого?! Вы слышите, что я говорю, и на меня не был послан гнев божий. Я жив. А значит, и вам нечего бояться!
Люди смотрели на юношу с понимающим удивлением. Заблестели их глаза, они поверили речам Тиста и развязали прекрасную Нанту.
- Так давайте свергнем проклятую болванку, которую наши деды по глупости своей поставили в начало всех начал, когда, по сути, она есть просто сор. Нет над нами богов, нет их гнева.
С этими словами Тист пнул железного идола, да так, что тот накренился ещё больше и стал падать на бок. Люди племени ликовали до тех пор, пока всей своей тяжестью снаряд не ударился о землю.
Огромный столб огня поднялся над деревьями, поглощая в себе тех безумцев, что смеялись над силой непонятного им. В чреве полумёртвого механизма тлела память об Эпохе гнева, о тысячи смертей, которые она могла принести. Сила смерти ждала своего часа, и час настал.
В глубоком карьере построена новая тихая деревня. Здесь помнят о прекрасной Нанте, о всезнающем жрице и, конечно, о смелом Тисте, решившем поставить себя выше всех богов.