Аннотация: Первый кусок. Технологические вампиры в космосе.
Космическая ночь бесконечно велика, погруженная в молчание вечная пустота. Слабые искорки звезд тщетно пылают, посылая в темноту потки раскаленной плазмы и давая мнимое тепло пылинкам камня, что вращаются вокруг них, притянутые путами гравитации. Бездна страшна, пугающая для любого сознания, достаточно развитого, чтобы сделать попытку ее осознать.
В этой темноте есть много разного, много чего не предназначенного для человеческого осмысления. Иногда люди встречаются с подобным - и пропадают. Не секрет, что величайшее достижение людей, Экспансия, обернулась величайшим же поражением. Разделенные бесконечным расстоянием, люди утратили связь между собой и когда-то великое объединение распалось на множество мелких, едва заселенных мирков. Еще тлеют ниточки путей между колониями, но один за одним они гаснут по множеству причин, основная из которых неумолимое время. Расцвет сменился упадком, а первопроходческий позитивизм дичайшими суевериями.
Вот смотрите - маленькая луна, вращающаяся вокруг газового гиганта, название ее не имеет значения, поскольку через некоторое время оно станет достоянием архивов.
Правительство, совет набранный по классическому образцу из лучших граждан, причем критерий выбора определялся исключительно этими самыми лучшими гражданами, пытаеся скрыть правду до конца. Неясные слухи, предчувствие беды и шорохи эфира могли навести небывалую панику, а как широко известно, нет ничего губительнее для портовой экономики, чем паника. Одиннадцать, как они себя называли, спешно пресекали болтунов, давили сигналы и всячески отвлекали население Порта от двух слов, способных сломать веками сложенную систему, и эти два слова - Мертвец приближается. Иные, достаточно чувствительные либо склонные к перестраховке, спешно покидали город, отправляясь на дальние фермы, другие, располагающие немалыми средствами, покидали планету. Цены на перевозки стали стремительно расти, а волна народного волнения набирать высоту.
Что из себя представляет Порт? Город, построенный первыми поселенцами, откуда волны людей начали разливаться по еще не остывшей после терраморфинга луне. Само название говорит нам о редком отсутствии фантазии среди жителей города. В центре можно увидеть руины Ковчега, когда-то нёсшего предков жителей Порта через пустоту, обломки цилиндра, диаметром в несколько миль. Несмотря на сотни прошедших лет не весь его металл пошел на строительство колонии. Керамика корпуса, усеянная кратерами от космической пыли и потемневшая от прочих излучений все еще возвышается над городом на добрую тысячу футов, подобно выеденной скорлупе, раздавленной луковице или ребрам гигантского млекопитающего, бережно храня в ажурной паутине сохранившихся балок все еще работающий реактор, днем и ночью тлеющий светляком-переростком.
От этого свидетельства былой мощи Экспансии радиально расходятся улицы, так что пилоты видят нечто вроде паутины в разрывах облаков. Эти улицы в дальнейшем переходят в ветшающие из года в год монорельсовые линии, ведущие к удаленным фермам, что ведут свое хозяйство среди гниющих и погружающихся в торф скелетов терраморфирующих щитов, брошенных здесь за ненадобностью. Подобных миров тысячи, и все они похожи друг на друга. Волна Экспансии пронеслась мимо, оборонила свое семя, что изменило поверхность и атмосферу луны, выплюнула горстку людей и понеслась дальше. Можно было бы сказать, что где-то там она продолжается до сих пор, но, как мы помним, понятие одновременности на подобных расстояниях теряет всякий смысл. Крайняя изоляция вкупе с совершенно случайной выборкой людей позволила осуществить самый глобальный во вселенной социальный эксперимент, но лишь немногие способны собрать и оценить его результаты.
Петер вместе с отцом направлялся в Порт для продажи очередной партии картофеля, батата и тому подобных овощей. Этой поездки он ждал очень давно, жизнь на ферме была пропитана той разновидностью скуки, когда к концу дня ты валишься с ног от усталости, и отлично понимаешь, что завтра будет то же самое, и послезавтра, и ближайшую вечность тоже. Отсутствие каких либо перемен способно свести с ума любого, но когда тебе восемнадцать - это смертельно. Порт же пестрел новыми лицами и новыми удовольствиями, часть которых вовсе не одобрялась родителями, что придавало этим удовольствиям особую притягательность. Ну и конечно возможность увидеть остатки первого корабля, реактор, в балках которого он лазил в детстве, после чего лечил кровь и задницу, первое от излучения, второе от отцовского ремня. И самое главное, можно было увидеть настоящее почтовое судно, прилетевшее с соседней луны, или, чем черт не шутит, с другой звездной системы. Редкое зрелище, далеко на каждая колония обладала достаточной для этого технологией, к тому же занятие межпланетарным развозом почти нерентабельно, хотя ходят слухи о мирах со сверкающими хрустальными колоннами, уходящими в небо и платформами, уносящими все новые и новые суда в мрак космоса. Ничего подобного в Порту не было. Историки учат, что материалов не хватало, и было решено бросить ресурсы на постройку нормальных коммуникаций на поверхности, чем мечтать о космосе. Какая глупость, думал Петер, когда проржавевший насквозь вагон монорельса очередной раз с диким скрежетом останавливался между станциями и машинист, почем свет понося птиц, обожающих застревать в механизмах, реактор, все снижающий объемы выработки энергии, и, наконец, Одиннадцать, неспособных вывести средства на починку данной транспортной линии, выбрался из своего закутка, чтобы устранить неполадку. Какая глупость, продолжал думать Петер, потратить уже ставший легендой, почти бесконечный Стартовый Ресурс на транспорт, который не протянет и пяти сотен лет, когда уже никто не сможет его починить, вместо иглы, способной связать нас со всем остальным миром.
Как и каждый уважающий себя подросток, Петер точно знал, что и как нужно сделать, чтобы всем стало жить гораздо легче. Тем временем машинист, перемежая свои действия проклятиями, наконец достал злополучную птицу из зажевавшего её механизма, после чего вагончики поскрипывая двинулись дальне. Вот уже на горизонте стал проступать силуэт руин старого корабля, окруженных призрачным сиянием реактора. Еще немного, и стоптанные ботинки ступят на рифленый металл платформы станции, а затем несколько часов простого физического труда, спрыснутого выкуренной тайком от отца самокруткой, да развоза товара до склада, снова игра ящиками. Удивительно, как такое редкое событие, как поездка в Порт легко превращается в скучную рутину. Ничего, после всех бесконечных погрузок-разгрузок, общения с кладовщиками, руганью с извозчиками и кучерами, когда отец совсем выдохнется и утратит бдительность, можно будет отключить гарнитуру и с чистой совестью потеряться в толпе.
Это был далеко не новый трюк. Первый раз Петер его провернул в семь лет, когда отец впервые взял его с собой в город. Тогда, начитавшись воспоминаний пилотов вперемежку с фантастикой сомнительной научности, он решил сбежать в отсеке вентиляции одного из кораблей. Тогда и случилось жесточайшее разочарование в жизни Петера, остекленевший бетон космодрома оказался пуст уже несколько месяцев. Дети вообще склонны вестись на прямое значение слов, когда человек понимает, что "немножечко подождать" означает часы беспросветной скуки, а слово потом - никогда, он становиться взрослым. То же самое с Портом, самое главное судно которого вошло в него еще до постройки, после чего портом Порт был лишь условно. Однако ничто не производит более благодатной почвы для надежды, чем разочарование.
И если бы не тот факт, что в многодетной семье Петер единственный является мальчиком, не бывать ему сейчас в городе после того случая. Его отец относился к ортодоксам того толка, что вверяют случайности все, и оказавшись на дне, что закономерно для данного образа жизни, с удивительной силой выкарабкиваются обратно. То же произошло с планированием семьи, и зачастую Петер чувствовал себя функциональным продолжением отца. Сама только мысль о проведении всей оставшейся жизни на ферме пугала его, однако он ясно представлял, во что она превратиться, когда отец уже не сможет скрывать признаки старости. Хочется рвануть куда подальше, но недостаток достаточно развитого интеллекта, способность предвидеть результаты своих действий, останавливает тебя. Это разрывает тебя пополам, и стоит отвлечься, как сойдешь с ума.
Но сейчас это не имеет значения. Год, ну или два, это все что осталось для решения - бежать или остаться. А сейчас - впереди Порт, полный соблазнов, завораживающих рассказов, распечаток логов движений эфира и новостей со всей вселенной. Для начала завернуть в тот переулок, там, как можно было узнать из жалкого подобия местной сети, есть один парень, который продает одну увлекательную химию. Отец неодобрит, но заповеди свободы сознания должны его отвлечь. На химию уйдет половина накопленных денег. Дальше один гик, любитель фауны и флоры, Петер с нем переписывался и договорился о встрече, у него с собой несколько собранных образцов, птичьи яйца, несколько костей и соцветий. За них можно выручить немного денег и бездну благодарности. Так простые прогулки в сторону руин терраморфирующего щита, криво вросшей в землю полусферы милей в диаметре, превращаются в нечто большее. Как упоительно почувствовать себя хитроумным дельцом, только так, трезвым расчет и с удовольствием, он сможет эффективно торговать в одном из миров тяжелыми металлами, чтобы на выручку в виде пьезокварца приобретать образцы удивительных технологий или волшебные вещи.
По пути он едва не споткнулся о кучу грязного тряпья, лежащую на углу улицы. Чертыхнувшись, Петер собирался двинуться дальше, но заприметил, что куча зашевелилась и приобрела подобие человеческих очертаний. Бедняга поднялся, стало видно насколько он тощ, а также нездорового цвета кожа, жутковато выглядящие шрамы со следами криво наложенных швов. Глаза его были скрыты очками-консервами. Будучи человеком воспитанным вежливым в условиях ограниченного круга общения, Петер путанно извинился и двинулся дальше. В спину он услышал не проклятия, не просьба о милостыне, но глухое: " У тебя есть лишние два часа жизни, потрать их с толком". Очередной псих, подумал парень, но некоторое несоответствие облика и властности позы и речи смутило его. Но вот он вернулся к своим прежним мыслям о свободном космосе и карьере звездного авантюриста, как который раз его постигло разочарование.
В его сознании всплывает альтернатива - мать, сестры, ферма. Изо дня в день. Всю жизнь. Нет, прочь, не думать сейчас об этом. Все это будет потом, сегодня его день, а будущие можно отложить на завтра. Тем временем будущие падало сквозь вечную ночь. Изъеденная космическим излучением поверхность ловила блики звезд. Будущее падало молча, ни одного радиосигнала не сорвалось с его антенн. Оно было мертво.
Тем временем Петер наконец вышел на рынок, щедрой разноцветной лужей разлившейся в тени остатков корпуса Ковчега. Главное пока держаться подальше от прилавков с инструментами или тому подобными местами, там где может обнаружиться отец. Потом можно будет устроить внезапную встречу, но не сейчас. Сейчас гораздо важнее пробежать по прилавкам с книгами, расширениями для консоли и чем-нибудь антикварным, времен Экспансии. На последнее, конечно, денег не хватит, но посмотреть на следы прошедшей эпохи никогда не повредит. А потом можно будет сходить на космодром, быть может удача улыбнется на этот раз, и он увидит взлетающее почтовое судно. Почти. Над неровной кромкой остатков корпуса Ковчега что-то сверкнуло, послышался рокот, и вот, вздымая облака пахнущего озоном радиоактивного дыма, вверх медленно, все увеличивая скорость, устремилась серебристая стрела, временно закованная в противоатмосферную броню, еще уродующую сияющий облик судна, но стоит ему выйти на орбиту, все расширяющуюся спираль, конец которой теряется в бесконечности, как оковы спадут, возвестив сверкающими треками метеоров о начале путешествия к далеким звездам.
Радость дивного, небывалого зрелища, прикосновение к дыханию вселенной и собственной мечте быстро омрачилась пониманием. Этот корабль был последним за много месяцев. Следующий будет не раньше, чем через год, а значит это будет последний шанс. Когда отдаленное потом врывается в уже текущее сейчас, осознание подобного факта способно сбить тебя с ног. Тогда понимаешь, что все мечты поскорее повзрослеть обернулись невесомым дымом, и хочется вернуться обратно, когда не нужноничего решать. Кто-то тяжело переживает этот переход, затем становятся твердым в своем выборе человеком, а кто-то убегает. Побег от выбора - древнейшие занятие человечества, возможно именно это послужилопричиной единому рывку Экспансии.
Тем временем решение проблемы выбора Петера начало снижать скорость, начиная свое контролируемое падение на поверхность луны. Оно оживало, первые пробные вихревые токи прошли по металлическим деталям, как будто бы огромный зверь после долгой спячки испытывал судорогу.
О, рефлексия, древнейшее проклятие разума, иной раз выйдя из её болота жалеешь, что твой предок догадался пользоваться палкой и речью. Хорошо отлаженная мысль действует быстро, практически мгновенно находя единственно нужное решение среди множества подобных. Но если мысль виляет, ищет решение минута за минутой, час за часом и так далее, мышление превращается в мучительно создание оправдывающих конструкций. Тогда приходят верные сестры рефлексии - депрессия, апатия и ангст. Конечно, здоровая физическая работа здорово глушит эти чувства, но стоит закрыть глаза, эти темные призраки уже рядом. При зрелом размышлении, человек способен понять, что не смотря на бессонные ночи, проведенные в решении проблемы выбора, решение было известно с самого начала. Просто пугало, насколько холодным и отстранённым существом оно сделано. И очень, очень не хотелось, чтобы это существо было тобой.
Человека замученного рефлексией легко отличить в толпе. Взгляд его пуст, движения исключительно рефлекторны. Он имеет обыкновение останавливаться посреди начатого движения, чтобы уставиться в некую воображаемую точку, игнорируя реальность вокруг. Весьма болезненное впечатление. Поэтому Петер пропустил первый сигнал. Из приземистого, построенного с роскошью использования ресурсов времен Экспансии, здания увенчанного ребристой сферой эфирного приемника выбежал человек растрепанного вида. Его крик, поведение, как он врезался в толпу, все производило впечатление хищника столкнувшимся с косяком рыб. Миг, и он оказался посреди кольца из людей. Человек держал в руках затрепанный лист бумаги с цифрами и неясной картинкой. Люди сначала не верили. Не хотели верить, но все это было притворство, просто было нужно время, чтобы было где развернуться волне паники. Вот тот момент, когда плотина здравомыслия дает первую трещину, первая капля, струйка, и мощный поток сносит все вокруг.
Сначала Петера больно задели за плечо, когда же он, забыв о приобретённой вежливости, обернулся и собирался высказать всё что он думает о неловкости задевшего, его опрокинули и несколько раз прошлись по спине, кто-то о него споткнулся, а кто-то отдавил пальцы. Стоял страшный крик, а голове у Петера набатом бил колокол сердца. Нужно встать. Подняться на ноги. Найти отца. Первая же попытка оказалось неудачной, едва он поднялся на четвереньки, кто-то бегущий сбил его снова. Чувство бессилия вперемежку с яростью заполнило сознание парня, и увернувшись от очередных ног, он резко поднялся, опиравшись о чью-то спину. Впереди стоящий человек начал падать, но Петера это уже не интересовало. Он двигался на волне людей, отчаянно зовя отца. Где-то внутри шевельнулась мысль о том , что его нужно звать по имени, иначе как он поймет, но эта мысль была быстро снесена потоком обычных панических мыслей. Под ногами что-то хрустнуло, болели ребра и рука.
Что, что же произошло? Крики, мертвец, неужели кто-то умер? Стоп. Мертвец?! Все эти слухи оказались правдой? Петер вообще считал это красивой легендой о бессмертных и жестоких существах, но чтобы так... О Мертвецах он знал большей частью из старых записей, рассказов в сети и воспоминаний пилотов времен Экспансии. Никто точно не мог сказать, откуда они взялись, хотя все сходятся на Ядре Экспансии, на старых мирах, колонизированных еще первой волной. Известно, что они бессмертны, поскольку "бессмертно что вне времени живёт, со смертью времени и смерть умрёт", как писал древний поэт, чьё имя затерялась в веках. Когда-то они были людьми, однозначно, но что-то заставило их измениться. Во-первых, невероятная выносливость, им не нужен воздух для питания, и кажется они живут на чистой энергии, получаемой синтезом атомных ядер, во-вторых, они искажают реальность вокруг себя. Некоторые, немногие, выжившие очевидцы описывают нечто, что объяснить кроме как галлюцинациями, никак нельзя. В третьих, они одиноки. Еще ни разу не видели двух Мертвецов не сражающимися друг с другом. Их взаимная ненависть, помноженная на могущество, а они обладают технологиями и ресурсами, уничтожая целые миры, стоило двум Мертвецам столкнуться. Людей они не замечали. Их мораль была сложна, но остальные люди в неё никак не вписывались, это была крайняя степень эгоцентризма, когда личность заполняет собой всю вселенную, и если что-либо этому препятствует, оно сметается с пути.
Но некоторые источники указывали некоторую лицемерность подобной позиции, поскольку люди им были все-таки нужны. Для начала, люди выполняли функции рабов или, скорее, придатков своего хозяина. Способность одурманивать сознание и превращать людей в безвольные механизмы сочеталась в Мертвецах с абсолютным безразличием к возрасту, статусу или полу человека. А еще они пили кровь. Это, пожалуй, самое странное из того немногого, что было известно о Мертвецах, но самопровозглашенные эксперты сходятся в этом пункте. Им зачем-то была нужна кровь своих рабов. Кто-то связывал это гемоглобиновой недостаточностью, но им приводили уровень развития техники Мертвецов, наверняка способной производить соответствующие вещество искусственно, иные видели в этом извращенность и ритуал презрения к более низшим существам, чем они, но это не сходилось с представлениями о крайней степени эгоцентризма, где остальным нет нужды что либо доказывать, разве вы презираете пыль у вас под ногами, нет, этот вариант не годился. Кое-кто задавался более важным вопросом, зачем кровь для мертвого тела, продукта скорее технологии, чем естественного развития. Ответа они не знали.
Для Петера всё это на данный момент не имело никакого значения, сейчас самым главным было выбраться из толпы. Вот его несет, действительно несет, мучительно сдавливая болящие ребра, к переулку между двумя складами, если как-то зацепиться за распорку навеса, то можно попытаться забраться на прилавок, оттуда, с высоты найти в толпе отца. Петер вытянул руку, и когда его проносило мимо людским потоком, схватился за гнутую металлическую трубу, одновременно работая локтем и коленями, чтобы выбраться из водоворота тел; его тянуло все сильнее, а боль в руке становилась нестерпимой, наконец, он смог высвободить одну ногу, которой раздавая удары направо и налево, по головам, и куда делся тихий мальчик с отдаленной фермы, смог высвободится полностью, напоследок пробежав по головам, занять непрочную позицию на прилавке. Сустав горел невероятно, ощущение, будто бы его намеренно расклинивают раскаленным железом. Внизу двигалась орущая толпа, перемалывая ногами тела тех, кому не пощастливилось упасть. Жуткая картина.
Отца на рыночной площади Петер так и не нашел. Когда толпа поредела, он неловко спрыгнул с прилавка и направился к последнему, где его видел, складу. Дорога была непростая, периодически путь ему преграждали маленькие группки что-то оживленно обсуждающих людей, какие-то женщины с узлами и зареванные дети. Поврежденная рука висела плетью и никак не желала двигаться. Судя по всему, отстраненно размышлял парень, станции монорельса сейчас переполнены. Про гужевой транспорт и говорить не приходиться. Страх и паника сковали Порт.
Темная масса, ощетинившееся антеннами, анализаторами и просто декоративными шипами вошла в атмосферу как камень, брошенный в пруд, заросший ряской. Большая часть ажурного плетения корпуса сгорела в первые минуты. Волю, направлявшую падение, это нисколько не волновало. Возможно, перед взлетом будет иметь смысл лишить луну атмосферы, чтобы новое убранство не пострадало, но думать над этим будет иметь смысл позже.
Пошатываясь, Петер добрел до склада. Ворота были сломаны, валялось чье-то тело. Не отца. Здание склада было очень старым, строилось оно из обломков Ковчега, и удачное расположение в сочетании с прочностью материалов спасли Петера от того, чтобы быть отброшенным на другой конец улицы ударной волной.
На небе разворачивалась огненная феерия. Вспышка, напоминающая цветок разноцветного огня и низверзнувшийся на город столб пламени, прямо на руины в центре. Удар был небывалой силы. Огромные куски старой оболочки Ковчега обрушились вниз, разрушая близстоящие дома, из треснутого светляка реактора в поломанных балках бил столб пара вперемежку с разрядами электричества. Свет его угасал. Весь центр Порта был разрушен. Обломки камня, обожженной керамики и металла шрапнелью ударили по городу, снося жилые дома, храмы нескольких религий и давя людей и животных. Одним ударом крупнейший город этого маленького мирка был разрушен.