Егор был убежденным русофилом. Занимался историческим фехтованием, плел кольчуги и был активным участником клуба военно-исторических реконструкций. Квартира Егора была не очень большой, но светлой, с большими окнами и красивым панорамным видом с высоты двенадцатого этажа, где каждый день он начинал с приветствия солнца. Многие скептически относились к его увлечению, но не осмеливались выражать это открыто, потому как многолетние регулярные упражнения с мечем и топором, сделали его сильным и достойным уважения.
Чувствуя себя человеком другого времени, Егор, при любой возможности отправлялся на языческие пляски славян, осады крепостей или воссоздание сражений. Так было и в один из жарких июльских дней, когда в рамках работы его клуба, проводился ратный турнир в честь Перуна, покровителя воинов и витязей. На просторной поляне лесного заповедника был разбит лагерь вокруг импровизированной арены, где проходили бои. Поединки велись с ранжированием по виду оружия и количеству участников. Самыми зрелищными были групповые выступления. Несмотря на основательную защиту, затупленные лезвия мечей и резиновые наконечники топоров, редко кто завершал схватку без синяков и ссадин. Егор бился самозабвенно, радуясь возможности совершенствовать свои навыки, и всегда выходил победителем.
На закате дня под открытым небом устроили святилище Перуна, в форме цветка из огненных лепестков, с изображением божества в центре. До глубокой ночи пылали священные костры в завораживающем танце огня, и Егор, увлеченный этим зрелищем, неожиданно услышал голос. Сначала это был еле различимый за треском огня звук, который неторопливо нарастал, превращаясь в мелодичный опьяняющий призыв.
Влекомый таинственной силой, Егор пошел на зов, затаившийся в глубинах леса, и манящий своей мистической красотой. И шел до тех пор, пока в сумерках полночной чащи не увидел чарующий силуэт. Прекрасная богиня ночи, нимфа леса предстала перед ним в образе обворожительной девы, черты лица и стройное тело которой освещал холодный свет луны, просочившийся сквозь кроны деревьев. Она распахнула объятия, и не помня себя, он вошел в кольцо ее рук, и земля уплыла из под ног, а он унесся к вершинам блаженства.
Поутру Егор недоумевал, почему забрел в лес. Чувствуя легкое головокружение, он вернулся в лагерь. Весь день его одолевала жажда, с которой он безуспешно боролся, осушая кубок за кубком с различными напитками. А глубоким вечером его накрыло волной воспоминаний, он будто прозрел, яркая картина прошлой ночи затуманила сознание. Он взвыл призывая свою Полуночницу, и принялся молить всех славянских богов, которых припомнил, чтобы она услышала и вняла его просьбе. И к его великой радости она пришла, чтобы выпить его без остатка, и отдав частицу себя, утолить его жажду. Невероятную силу ощутил он в своем теле, и ища выход бурлящей энергии он любил ее, пока рассвет не разлучил их. И впервые, да простит его Ра, он небыл рад солнцу, оно жгло глаза, а тело пылало как раскаленная кочерга. Весь день он провел в агонии в тени старого дуба, тесно прижавшись к земле, временами теряя сознание. Лишь с наступлением сумерек, силы стали вновь возвращаться к нему. И уже знакомый голос увлек его навсегда...
Егора не стало, лишь изредка в глубинах моего сознания, бывает, промелькнет его светлый образ. Его квартиру я обменял на просторную студию в полуподвальном помещении дореволюционного особняка, окна которой скрывали от любопытных прохожих ролл-ставни, а глубина подоконников в массивных стенах была такой, что там запросто можно было разместить диван. Он не любил Хеллоуин и День Святого Валентина, приговаривая, что с большим удовольствием будет отмечать День Кащея и Иван-Купалу. А я любил Хеллоуин, тем более, что по странной русской традиции охотно отрываться от своих корней, никто и не слышал ни о каком Дне Кащея, в то время как Хеллоуин, неотвратно расползался по площадям и ночным клубам.
Распечатав недавно доставленный пакет, я достал вещи. Белая рубашка, узкие черные классические брюки, огромный черный на красной подкладке плащ с жестким воротником. В пакете еще что-то тарахтело, и я вытряхнул оттуда вставную челюсть с вытянутыми окровавленными клыками. Вот это мне точно не понадобится.
Облачившись в свой костюм я вышел в холодную осень, в такую погоду голод ощущался острее. Но я не мог, как птица, зимовать в теплых краях. Раскрывать все способности и секреты своего нового естества я должен там, где родился. Так объяснили мне старейшины. И лишь, минимум лет через пятьдесят, став матерым упырем, я смогу покинуть пределы своего ареала. А пока я только младенец, и идет мне третий год от перерождения, и даже имя я еще не выбрал, а может имя не выбрало меня.
Было смешно наблюдать за простирающимся вокруг балом нечисти. Ведьмы и вурдалаки, оборотни и призраки кружились в вихре переплетенных тел под этнический транс в окутанной дымкой полутьме клуба. Сколько прекрасных юных созданий содрогались во власти танца. Я мог бы охотиться здесь бесконечно, как на своих фамильных угодьях. Это раньше я был неуверенным, боявшимся разочарования от очередного отказа. Теперь даже самая благовоспитанная барышня, стоило мне лишь заглянуть ей в глаза, забывалась в экстазе в моих объятиях.
Я шел по залу, вдыхая пары пота и алкоголя. Пробираясь между разгоряченных тел, я как ищейка искал жертву, ориентируясь на свое чутье и только потом оценивал внешность. Меня мутило от запахов духов, пищи и наркотиков, и пьянил мускусный аромат женского тела. Встав посреди танцпола, я закрыл глаза и глубоко вдохнул, фильтруя запахи, я поймал один, еле уловимый и настроился на него, волна возбуждения прокатила по телу, я почувствовал напряжение прорезающихся клыков. Медленно облизав пересохшие губы, я открыл глаза, чтобы лицезреть предмет своего вожделения - это была миниатюрная брюнетка, страстно извивающаяся в такт ритму. Очень быстро, протискиваясь между танцующими, я вплотную приблизился к ней и окутал своим плащом. В такой близости моя жажда становилась почти невыносимой, я чувствовал аромат ее крови с толикой красного вина. Реакции девушки были слегка заторможены, и она медленно подняла на меня удивленные глаза, я несколько раз плавно провел раскрытой ладонью у нее перед лицом, успокаивая и расслабляя.
Я занес свою жертву в узкий и темный технический проход за сценой, где зажал ее в углу. Одной рукой я тесно прижимал ее к себе, другой расстегнул блузку и спустил, обнажая шею и грудь. Губы мои прильнули к ее - мягким и податливым, одной ногой я протиснулся ей между колен. Отпустив ее губы, я, учащенно дыша, перебрался к раковине уха, слегка прикусил мочку и спустился ниже по шее, к пульсирующей цели, свободная рука скользнула под юбку, и через несколько мгновений, когда девушка слегка обмякла в моих объятиях, я вошел в нее своими зубами. Она сладко застонала, горячая живительная жидкость наполняла меня энергией, мы слились в единое целое.
С трудом я заставил себя остановиться, отнял губы от вожделенной точки, побледневшую девушку била легкая любовная дрожь. Я немного подержал ее в объятиях, наслаждаясь флюидами ее утоленного желания. Теперь между нами установилась связь, три ночи она будет призывать меня, а я буду слышать, даже если буду за сотни километров. Но я никогда не возвращаюсь, и это закон. Потом связь ослабнет, и она забудет обо мне, как о прошлогоднем дожде...А я быстро забуду ее лицо, как одно из многих, и только сладковатый привкус ее крови будет моим воспоминанием.
Я подхватил ослабшее тело и отнес в зал, удобно расположил на одном из кожаных диванов, принес из бара и поставил на стол бутылку красного сухого вина.
До рассвета было еще далеко. Я чувствовал переполнявшую меня силу и не спешил уходить. Я смотрел, как мнимая нечисть, в объятиях уютных кожаных диванов возле низких столиков, попивала Кровавую Мэри, самый популярный в этот день коктейль. А моя кровавая Мэри - миниатюрная брюнетка с затуманенным взглядом, жадно поглощала вино, прямо из горлышка. Я хорошо понимал ее жажду. Сам же я пребывал в состоянии блаженного удовлетворения.
И вдруг, все резко изменилось, я ощутил какой-то необычный эмоциональный взрыв, смесь леденящего страха, первобытного возбуждения и таинственного предчувствия. Плащ развеяло легким дуновением ветра, как будто мимо меня пронесся рой невидимых мотыльков, с неимоверной быстротой машущих своими крыльями. А потом я почувствовал взгляд. Взгляд прожигавший мне затылок и одновременно, странным образом окутавший и изучающий меня со всех сторон. Я резко обернулся и в дальнем конце зала увидел глаза, а потом и их обладательницу. Это была женщина в легком, струящемся по телу платье, цвета свежей крови, обхваченном широким мягким поясом жемчужного серого цвета, с такими же длинными перчатками на изящных руках. Волосы собраны в высокий хвост, аппетитно обнажая шею, светлая перламутровая, украшенная перьями полумаска на лице.
Каким-то невероятным способом я в один миг оказался рядом с ней, такие фокусы я прежде не выделывал, но разбираться с этим не было не малейшего желания. Запрокинув голову, я глубоко вдохнул ее густой дурманящий аромат, и он затмил собой все вокруг, она буквально заволокла своим присутствием все помещение. Я заглянул ей в глаза и увидел вечность, горящую адским огнем, и я шагнул в это пламя, сгорая дотла.
Понимая друг друга без слов, мы вышли на улицу и не касаясь земли легко, с невероятной быстротой, парили над тротуаром, оставляя позади квартал за кварталом. Очень скоро мы вошли в мою квартиру. Не смотря на то, что я уже утолил жажду, я чувствовал голод такой силы, как никогда раньше. Я скинул плащ, разорвал на себе рубашку, а она соблазнительным движением скатала перчатки со своих рук, потом я спустил с ее плеч тонкие бретельки платья, развязал узел пояса, и легкая ткань заструилась вниз по ее обнаженному телу. Я сбросил остатки своих одежд и мы опустились на длинный мягкий ворс моего ковра. Как она была прекрасна, гибкое тело с упругой грудью, тонкой талией, мягкими бедрами и вечно молодой кожей. Лицо богини с градом пушистых волос и пухлыми губами жаждущими моей плоти. Долго уговаривать меня не пришлось. Я пробежал губами по аппетитным изгибам ее тела, впился в нее жадным поцелуем. Я ощутил неописуемое возбуждение, когда нашел языком ее клыки и не сдерживаясь, со звериным рыком, вошел в нее. Она не уставала под моим напором, как смертные женщины и отдавалась с безумной дикой страстью. Когда я впился зубами в ее шею, она нашла мое запястье и прокусила его. Такого экстаза я никогда прежде не чувствовал, наша кровь перемешалась, и все женщины показались мне пресными по сравнению с ней. Наши чувства сплелись в единый клубок наслаждения, и хотелось, чтобы это длилось бесконечно...
За два часа до рассвета, женщина, ставшая смыслом моего бытия, растворилась белым облаком, выскользнула из моих объятий и просочилась сквозь мельчайшие щели окна, на улицу. Босой и обнаженный я выскочил сначала в коридор, потом в безлюдный темный переулок, куда выходили окна моей квартиры, но от нее не осталось и следа, промозглый осенний ветер развеял даже запах...
С этих пор в моем темном сознании поселилась пустота.
И было имя мне - Голод.
Голод, который никто не сможет утолить, пока я снова не встречу ее.