- Дядя Саша! Здравствуйте! - я не сразу понял, что обращаются ко мне. Пиво после "вчерашнего" ещё не успело "дойти" и сделать окружающий мир лучше.
Небольшое уютное кафе через дорогу от казанского химико-технологического университета гудело студенческими голосами. Смех, возгласы... Пиво начинало действовать, ребята становились симпатичнее.
- Дядя Саша! - я, наконец, повернул голову. С соседнего столика из компании мне усиленно кивал рослый широкоплечий парень в бежевом плаще.
- Простите, - смущённо улыбнулся я, - что-то не припомню...
Захватив свой стакан, парень бесцеремонно пересел ко мне.
- Я - Петя, помните? Вы ещё учили меня на гитаре играть.
Я всмотрелся пристальнее: - Петька! Ты? Что ты здесь делаешь?
- Да вот, учусь. Там... - он махнул рукой, - напротив. Уже третий курс.
Мы взяли ещё пива и стали вспоминать.
Несколько лет назад школьный хулиган Петька Заикин был грозой своего класса и предметом неприязни учителей. Однажды я, музейный работник, читал у них лекцию об авторской песне. В то время она в некоторых наших школах вводилась как предмет.
Мне сразу же не понравился крупный наглый подросток с бесцеремонным взгля-дом. Его учительница предусмотрительно отсадила подальше от остальных. Сама она села рядом. Я мысленно её поблагодарил. Возможно, благодаря этому, лекция была спасена.
В учительской, одеваясь и зачехляя гитару, я стал невольным свидетелем "распе-кания" отца хулигана, вызванного "в который раз!" за проделки своего чада.
Высокий здоровенный детина, из "новых русских", горой возвышался над ма-ленькой худенькой учительницей, с классом которой я только что расстался. Их голоса перемежались - её, тонкий и монотонный, и его, робкий и басовитый.
"Всякому терпению есть предел...", "Простите, пожалуйста...", "Это выходит за все рамки...", "Убью гада...", "Сущее наказание...", "Нет просто слов...", "Гадкие надписи...", "Убью гада...", "Дождётесь, что исключат...", "Простите, пожалуй-ста..." И так далее.
Я шёл к автобусной остановке и думал - как всё-таки своеобразна человеческая натура. Совсем недавно я вещал о "разумном, добром, вечном" и в то же время очень хотелось дать пинка этому "гадёнышу"...
Мои мысли прервал визг шин резко притормозившей рядом машины. Из приот-крывшейся двери иномарки высунулась крупная, коротко стриженая голова. Это был уже известный мне папаша.
- Подвезти?
- А вам в какую сторону?
- Неважно, садитесь...
Остановившись у Кремля, он повернулся ко мне:
- Вы ведь сами видели - беда одна! Раньше хвастал - в меня он, нате - смотрите! А теперь - хоть плачь. Ну, возьму я его оттуда, отдам в платный лицей - будет то же самое!
Он задумался. Я не решался прервать паузу. Всё-таки горе у человека. Вдруг он опять повернулся и быстро заговорил, словно боясь упустить внезапно возникшую мысль. Как-то само-собой у него получилось на "ты".
- Слышь, братан, научи моего оболтуса на гитаре играть, совсем от рук отбился!
- "Приехали, - подумал я, - как же, сейчас! Разбежался он учиться!"
- Братан, - между тем продолжал горе-отец, - если хоть три аккорда возьмёт, штуку даю.
- "Ого, - мысли мои начинали приобретать другой оборот, - Тысяча рублей за три аккорда!". При моём-то музейном окладе.
- Ну, - протянул я, - можно попробовать. Бесталанных детей вообще-то не быва-ет...
- Зашибись! - он сжал мою руку, - выручай, братан. Прикинь - и жена достала. Ни хера, говорит, ребёнком не занимаешься!
Я взял у него адрес, телефон, мы договорились, когда я приеду.
Тысяча рублей! Почти на "халяву". Сейчас, когда пишутся эти строки, такая сумма за два-три урока репетиторства - дело обычное. В то же время деньги "весили" иначе.
Тем не менее, на следующий день, моя эйфория улетучилась. Я вспомнил о паца-не. Откажется учиться и всё... Упрётся, как баран. Я знал таких и иллюзий на сей счёт не питал. И плакали денежки.
Что же делать? Долгие раздумья привели меня к решению, которое впоследствии себя оправдало.
Дверь мне открыла мать Петьки, ещё молодая красивая женщина. Она, конечно, уже знала, зачем я пришёл и её неприязненный взгляд был мне понятен. Ещё бы - тысячу рублей за ерунду! Молча я был проведён в комнату, где меня уже ждал Петька. На столе лежала новенькая, явно недавно купленная, гитара. Сам он сидел рядом и глядел исподлобья "материнским" взглядом. Ещё его взгляд словно говорил: "Врёшь, не возьмёшь!".
Я решил сразу взять быка за рога.
- Ну, что, Пётр, будем учиться?
Последовали ожидаемые молчание, сопение и взгляд в сторону. Я поставил стул рядом. Сел.
- Слушай, Петя, скажу честно - мне плевать, хочешь ты учиться или нет. Но твой папаша сказал - три аккорда возьмёт - даю тысячу рублей. Так вот, договоримся - половина твоя. Ты понял?
Сопение и взгляд перестали быть неприязненными. Я угадал, сделав ставку на материальную заинтересованность. Для ребёнка пятьсот рублей - целое состояние!
- Ну, вижу, договорились, - продолжил я, - а теперь я хочу спросить вас, как художник художника - вы рисовать умеете?
Ёрническое повторение бессмертных слов Остапа Бендера было вызвано возвра-щением прежней эйфории. Пятьсот рублей за "так" - тоже деньги.
- Чево-о?
- Ничего, это я так. Я хотел спросить - ты хоть когда-нибудь брал гитару в руки?
- Ну-у, - протянул он, - пацаны показывали...
- Что?! Что пацаны тебе показывали?!..
- Ну-у, это, "Гоп со смыком"...
"Гоп со смыком"! Знакомая "блатня"! Вот удача! Это ведь те заветные три ак-корда! С них и я когда-то начинал...
- Давай - показывай!
Мы стали заниматься. Я приезжал ещё несколько раз. На удивление Петька ока-зался способным учеником. Мы решили сделать так - он поёт "Гоп со смыком" и ещё выученные аккорды играет без пения. Якобы это инструментальная пьеса - "цыганоч-ка". Смотрите, мол, предки - перевыполнение плана. Деньги давайте, не скупитесь...
Приближался день "экзамена". И тут мальчишка приподнёс мне сюрприз. Это был такой удар, какого я никак не ожидал. Что называется, "бросил на рельсы"! Он вдруг наотрез отказался петь. Почему?! В чём дело?! - я так и не понял. "Не буду!" - и всё. Расспросы и уговоры ни к чему не привели. Надо было срочно что-то решать.
В конце-концов я сказал ему: - Чёрт с тобой! Им ведь надо, чтобы ты играл, а не пел. Петь буду я, а ты подыгрывай. Останешься без денег - пеняй на себя!
И вот представьте себе такую картину. В кресле вальяжно развалился папаша, заваривший всю эту кашу, рядом - жена, так и не снявшая с лица неприязненного выражения, напротив - мы с Петькой. И я, интеллигент с высшим образованием, старший научный сотрудник музея, пою:
...Шёл я по проспекту Октября,
Вся шпана глядела на меня,
Тут на площади Ильинской
Подошёл ко мне Белинский -
- Пойдём, выпьем кружечку пивка...
А Петька на гитаре - ум-па, ум-па, ум-па, ум-па...
Потом он уже без меня "погонял" взад-вперёд три злосчастных аккорда, изобра-зив "инструментальную пьесу", и папаша, довольный, вытащил "лопатник". Отсчитав десять купюр по сто рублей, он обернулся к жене:
- Сама ты ни хрена с ребёнком не занимаешься!
Я попросил Петю меня проводить и, прощаясь, честно отдал ему половину сум-мы, заработанной таким своеобразным способом.
В кафе, "под пиво", приятно и смешно было всё это вспоминать. И всё-таки один вопрос не давал мне покоя.
- Послушай, Петя, а почему ты тогда не захотел петь, что это на тебя нашло?
Он сделал глоток.
- Да не хотел я при них...Они меня всё отфутболивали друг к другу. Получилось, что вы, чужой человек, оказались мне ближе...
- И этого "чужого человека", который "ближе", надо было "кинуть на рельсы"!? А ну давай за пивом!
В тот день студент Пётр Заикин не пошёл на лекции.