Аннотация: "And now it came to pass that Tar-Palantir grew weary of grief and died, and as he had no son the sceptre came to her, in the name of Tar-Miriel, by right and the laws of the Numenoreans..."
СВАТОВСТВОКМИРИЭЛЬ
Don't tell me it's not worth fighting for
I can't help it, there's nothing I want more
You know it's true, everything I do, I do it for you
BryanAdams
Минули годы, сбылися пророчества,
Вновь я на волны гляжу с корабля...
Друг мой, отныне мое одиночество
Уж не разделит тебя от меня...
С.Калугин
На следующий день после разговора с Амандилем Наследник Королевы Тар-Мириэль, выполняя данное другу обещание, сел на своего белого коня и отправился на северо-запад в сопровождении десяти всадников.
Небольшая усадьба стояла в лесу, вблизи опушки, от которой поднималась вверх, на прибрежные скалы, вересковая пустошь. Но здесь, в лесу, среди шума благовонных сосен и можжевельника, не было слышно моря и не чувствовалось его запаха. Дом этот Мириэль велела построить с полвека назад. Она приезжала сюда три или четыре раза в год, находя с каждым разом все больше приятства в доме, его расположении и окружающей местности.
За простой деревянной калиткой без замка или щеколды Фаразона, оставившего эскорт возле отдельно стоявших служб, встретили павлины. Важные птицы, кивая своими увенчанными золотистым хохолком головами, бестрепетно подошли поближе взглянуть на незваного гостя. Фаразон узнал свой давнишний подарок: Мириэль любила всякую живность, и он посылал ей диковинных птиц и зверей, водившихся в Средиземье. Своей неуместной пестротой сине-зеленые переливающиеся павлины напомнили ему Харад. Птицы посмотрели на него, и одна из них, открыв изогнутый клюв, пронзительно закричала. Потом павлины развернулись и, волоча по плитам дорожки свои сложенные хвосты, похожие на свернутые половички, величественно прошествовали к дому, видневшемуся за зарослями высоких, по плечо, синих цветов. Фаразон последовал за птицами.
Все в садике выдавало женский вкус: дорожки, аккуратно выложенные плитками ракушечника, ухоженные куртины, где цветы были посажены так, чтобы высокие не загораживали низкие и чтобы их оттенки сочетались друг с другом приятнейшим для глаза образом.
Обойдя круглую клумбу с цветочными часами, он свернул к увитой розами беседке. Ступив под ее благоухающий свод (непослушная ветка осыпала его белыми лепестками), он увидел здесь золоченый деревянный табурет. На красном бархате сидения лежал свиток. Фаразон поднял его: трактат о воспитании гончих псов. Улыбнулся про себя и положил обратно. Вкусы со временем не меняются: на ухоженных клумбах он заметил следы больших и маленьких собачьих лап. Но вокруг было тихо, и ни один пес не лаял и не бежал навстречу, размахивая хвостом, ушами и языком.
Он подошел к дому: крыльца не было, дверь открывалась прямо в мощеный белым камнем маленький дворик, в углу которого росло стройное пирамидальное деревце. Фаразон остановился: он вдруг почувствовал себя чужаком, незваным гостем рядом с этим темным, лелеющим свою одинокую печаль кипарисом.
Он прислушался: в доме тоже царила тишина, словно там никого не было. Фаразон вдруг почувствовал, что боится этой встречи, боится этого разговора, который должен решить его судьбу. Как всегда, осознание страха заставило его пойти вперед: он протянул руку и постучал в простую дверь темного дерева.
Тишина. Он с облегчением вздохнул, но тут в доме раздались шаги, и дверь, заскрипев, отворилась. На пороге стояла Королева, словно простая служанка, вышедшая открыть дверь гостю.
Мгновение они смотрели друг на друга - звон крови заглушил для них жужжание пчел и шепот сосен - а потом Фаразон опустился на колено и склонил голову, глядя на белые камни дворика:
- Я приветствую Королеву Нумэнора.
- С возвращением Домой, Наследник Скипетра.
После формального приветствия Фаразон, поднявшись с колен, молча поглядел на Королеву сверху вниз: Мириэль была не по-хорошему бледна, глаза обведены тенью. Бледность Королевы подчеркивал черный траурный наряд. Фаразон нахмурился: обычай предписывал Королю или Королеве после принятия Скипетра облачаться в белые одежды.
- Добро пожаловать, - негромко произнесла Мириэль, склонив голову. В искусно уложенных черных косах белела седая прядка.
- Добро и тебе, ...государыня, - он хотел назвать ее по имени, но почувствовал, что голос его не послушается.
Королева подняла на гостя глаза - две ясные серые звезды:
- Ты, должно быть, устал с дороги. Пойдем в дом. Сегодня жарко.
По недлинному коридору она привела гостя в небольшую квадратную столовую, выходившую в сад высокими арками. Здесь было прохладно, а посреди столовой стоял накрытый на двоих стол.
- Откуда ты узнала о моем приезде? - не выдержал Фаразон.
Королева взяла со столика в углу кувшин с водой и поставила его на стол в центре комнаты:
- Ниоткуда. Я велела накрывать к каждой трапезе два прибора с того дня, как приехала сюда, - Мириэль невесело усмехнулась. - Сначала я хотела отдать приказ не допускать тебя к себе, но потом решила, что Королеве не пристало прятаться...
Он подошел к ней и взял ее руки в свои. Точеные пальцы были белы и холодны как когда-то виденный снег.
- Ты не рада мне?
Мириэль молчала, опустив голову.
- Ответь мне, я должен знать.
- Я должна говорить с тобой как Королева, - жестко произнесла Мириэль. - Все остальное неважно. Ради блага королевства...
- Не прежде, чем я получу ответ на свой вопрос.
Мириэль подняла голову, ее глаза сверкнули.
- Пожалуйста, не забывай, с кем ты говоришь!
- Я говорю с Королевой, которая в мое отсутствие объявила меня своим Наследником, а потом покинула столицу, не дожидаясь моего приезда. С Королевой, которая и в малом, - тут его рука легла на длинный рукав черного платья, - и в большом нарушает обычаи Нумэнора.
Мириэль снова опустила лицо:
- Об этом я и хотела поговорить с тобой. Только... сначала давай поедим. Ты, наверное, голоден.
Итак, первая схватка окончилась вничью. Фаразон выпустил руки Мириэль, и та поспешно отошла к маленькому столику. Она уже перекинула через плечо белое полотенце, как он спохватился:
- Подожди, ты что, сама собираешься прислуживать за столом?
- В доме никого нет, я отослала всех слуг, а поскольку я хозяйка, то я буду и пажом, и виночерпием, и хлебодаром, - твердо произнесла она.
Фаразон понял, что на сей раз лучше стерпеть. Он молча ополоснул руки в серебряной чаше, которую поднесла Королева и, осушив руки о поданное ею же полотенце, уселся за стол. Наблюдая, как Зимрахиль нарезает хлеб, а потом наливает вино в два высоких серебряных кубка, двигаясь плавно и размеренно, он подумал, что они оба до странности непоследовательны: он, идя против законов, держится за условности, а она, соблюдая обычай, не может не нарушить его в мелочах. Впрочем... В данном случае Мириэль несколько более последовательна: обычай облачаться в белое дошел из тех времен, когда Наследник получал Скипетр из рук своего предшественника, а не после его смерти...
Мириэль поймала прикованный к ней взор и чуть порозовела, сразу сделавшись моложе.
Пока гость ел - с аппетитом, отдавая должное искусству повара, - хозяйка украдкой следила за ним. Львиная грива, откинутая за широкие плечи, все такая же буйная, но выцветшие под солнцем Средиземья волосы сделались светлее. "Или то ранняя седина?" - обеспокоенно подумала Мириэль. Смуглые от многолетнего загара кисти рук и лицо: глаза на нем кажутся двумя голубыми льдинками. Нет, двумя зеркалами, что отражают небо апреля. Как всегда, в черном с золотом.
- Что у тебя на запястье? - спросила Мириэль.
- Где? Ах, это... - ответил Фаразон, кинув взгляд на показавшийся из-под изузоренного края рукава белый рубец на запястье. - Старый шрам.
- Я его не помню.
Они посмотрели друг на друга. Помимо собственной воли, как всегда в его присутствии, Мириэль снова обрела странную возможность то ли понимать, то ли предчувствовать его непроизнесенные слова.
"Так тебе не все равно?"
Она опустила глаза. Что толку отрицать очевидное: для нее ничего не изменилось.
Гость осушил кубок и решительно поставил его на стол, словно вынимая из ножен клинок и готовясь сражаться.
- Большое спасибо. Все было очень вкусно, а это легкое вино весьма уместно в такой жаркий день. Уж не гроза ли собирается?
- Может статься, - ответила Мириэль, не поднимая взгляда от собственного кубка, из которого она хорошо если пару раз отпила.
Фаразон вздохнул:
- Ваше Величество намеревались говорить со мной о делах королевства.
- Ты прибыл на Остров раньше, чем я рассчитывала.
- Известие о смерти Короля застало нас уже в пути. Я приплыл бы раньше, но едва не всю дорогу дул встречный ветер, - Фаразон усмехнулся. - Я уже подумал, что это ты не желаешь видеть меня.
Мириэль внимательно посмотрела на него:
- Что заставило тебя покинуть Великие Земли?
- Нашим владениям в Средиземье угрожает большая война, вторая Эрэгионская. Нужны еще войска, корабли и... особые полномочия главнокомандующему. Но когда я узнал о смерти твоего отца, военные дела отошли на задний план. Сейчас все зависит от того, каковы твои намерения, моя королева. Амандиль сказал мне...
- Я хочу отречься от Скипетра и передать правление тебе, - прервала его Королева.
Фаразон откинулся на спинку стула, не сводя с Мириэль взгляда.
- Когда Амандиль сказал мне об этом, - медленно произнес он, - я так и не смог заставить себя поверить ему до конца. По правде говоря, после того, как я узнал о смерти Короля, произошло столько ...невозможных событий, что мне иногда кажется, будто я грежу наяву. Ты и в самом деле хочешь передать мне Скипетр?
- Если я объявила тебя своим Наследником и хочу отказаться от власти, то кому же мне передать Скипетр, как не тебе? - холодно осведомилась Мириэль.
- Ты хочешь отказаться от Скипетра или передать его мне?
Глаза Мириэль сверкнули.
- Какая разница, если результат один и тот же? - голос ее по-прежнему звучал холодно.
- Большая. Иными словами, чего ты хочешь - перестать быть Королевой? Или ты хочешь, чтобы Королем стал я?
- Я не понимаю, почему тебя так занимает пустое выяснение точной причины, - твердо возразила Королева, - если в результате Королем окажешься ты.
- Это выяснение вовсе не пустое, - веско произнес Фаразон. - Я должен знать наверняка.
- Не вижу в этом смысла! - Мириэль резко поднялась, опираясь о столешницу сжатыми в кулак руками. - Наш дед передал бы Скипетр твоему отцу, если бы не закон, воспрещающий подобное. И ты, и твой отец - разве вы не мечтали о королевской власти, о том, чтобы все и всегда было по-вашему? Неужели ты будешь уверять меня в обратном?
- Нет, - спокойно произнес Фаразон, не подымаясь с места, - не буду. Я человек честолюбивый, это известно всем, кто сколько-нибудь меня знает. Но у моего честолюбия есть границы, причем вполне определенные, - тут он невесело усмехнулся: - Если бы я мечтал только о власти, моя королева, Скипетр уже давно был бы у меня в руках. Давно.
Взгляд Королевы стал ледяным, она затаила дыхание и подобралась. Сейчас она похожа на пантеру - огромную дикую черную кошку Юга, подумал Фаразон. Такая пантера, привезенная в подарок Мириэль, грызла сейчас прутья клетки на его корабле.
- Те, кто воевал со мной в Средиземье - а их много, моя королева, очень много, - готовы ради меня на все, даже на бунт против законного государя, - произнес Фаразон, сохраняя спокойное выражение лица. Опасное признание, но ему необходимо уверить Мириэль в своей полной откровенности!
- Но мне не нужна "власть", - продолжал он, не сводя глаз с ее застывшего лица. - Мне нужен Скипетр, а это значит не просто "власть", а "королевская власть". Полученная по закону и обычаю. Но для меня это значит не только то, что я должен получить эту власть из твоих рук, моя королева. Это значит, что я должен получить тебя, - его руки, лежащие на коленях, сжались в кулаки. - На самом деле, я приехал, чтобы просить тебя стать моей женой.
Эти слова как будто лишили Мириэль сил: она опустилась обратно на стул словно в полуобмороке. Румянец гнева сошел с ее щек.
- Нет... - слабо прошептала она. - Ты же знаешь, я не могу... Мы не можем...
Игла разочарования кольнула Фаразона в самое сердце: вопреки всему в глубине души он надеялся, что Мириэль примет его предложение.
- Если бы, захватив власть, я получил тебя, я бы, наверное, рискнул, - хрипло произнес он.
Мириэль нахмурилась:
- И ты не боишься говорить мне такое? Прямо в лицо?
- Чего мне бояться? Не в твоих силах причинить мне зло горшее, нежели твой отказ, - Фаразон вскинул голову и прямо посмотрел ей в глаза.
Мириэль опустила ресницы. Фаразон помолчал, словно ожидая ее слов, а потом продолжал, нахмурившись:
- Но раз ты не хочешь быть моей женой, я не понимаю, что заставляет тебя отказаться от Скипетра. У меня есть свое понятие о чести и справедливости. И сердце говорит мне, что по справедливости ты должна быть Королевой этой страны. Ты не хочешь быть моей женой, Арриан эн-Дунэдайн, и это означает, что я не буду Королем: если ты пожелаешь передать мне Скипетр, я откажусь от него.
Глаза у Королевы расширились: она недоверчиво смотрела на него. Фаразон ответил ей прямым и твердым взглядом. Тар-Мириэль сделала ошибку, ожидая его возвращения, чтобы отречься от Скипетра. Если бы, приехав, он уже был бы Королем, у него могло бы не хватить воли отказаться от Скипетра. Но теперь он чувствовал, что говорит правду и что ему ничего не стоит сдержать слово. Если она не хочет быть его женой, Скипетр ему не нужен.
- Я не Алдарион, я не соглашусь стать Солнцем, если ты уйдешь в тень. Я стану Королем только при условии, если ты будешь моей Королевой.
- Ты прекословишь и ставишь условия? Королеве?
- Нисколько, Ваше Величество. Одно ваше слово - и я уеду обратно в Средиземье. Или в ссылку. Или куда вам будет благоугодно меня отправить. Только прикажите. Но даже Королева не заставит меня принять Скипетр в случае своего отречения.
Мириэль снова поднялась на ноги и стала ходить по комнате, сложив руки на груди - словно сдерживая душившее ее раздражение. В столовой потемнело: кажется, с моря и в самом деле пришла туча.
- Скипетр Королей - это не игрушка, лорд Фаразон! Пожалуйста, будь серьезен: то, что я делаю, я делаю не для того, чтобы обидеть или унизить тебя и то, что ты чувствуешь ко мне ...я хотела сказать, твою любовь, - поправилась Мириэль, видя, как помрачнел Фаразон. - Я считаю, что так будешь лучше для всех нас: для тебя, для меня, для Королевства. Вне зависимости от... от того, что связывает нас с тобой.
- Мириэль, я серьезен, как никогда, - Фаразон поднялся на ноги и подошел к ней. - Ты желаешь говорить так, как если бы мы были просто родственниками, просто Королевой и Наследником? Это невозможно. Я человек, и все, о чем я мечтаю - это ты и королевская власть. Я не могу желать Скипетра, закрывая глаза на то, что он принадлежит женщине, которую я люблю. Я не могу и не хочу разделять для себя благо Острова и собственное благо. По крайней мере, в одной точке они точно пересекаются: даже если бы я не любил тебя, я все равно знал бы, что ты должна быть королевой, ибо это правильно и законно. Если бы ты отреклась от Скипетра, но согласилась стать моей женой, ты осталась бы Королевой, иримэ...
Мириэль вздрогнула и опустила руки: да, первый и последний раз он называл ее так очень давно.
Они стояли близко, как тогда, но сейчас они не касались друг друга. Фаразону вдруг подумалось, что Мириэль нечестна с ним, и мысль эта жгла как яд: "Если она по каким-то соображениям хочет отречься от Скипетра, но не хочет, чтобы он достался мне и только поэтому отказывается выйти за меня замуж...". Пусть, подумал он, пусть. Пусть не верит сейчас, пусть обманывает. Лишь бы потом она согласилась - когда они оба станут никем. Но для этого необходимо точно знать, что заставляет ее отказываться от Скипетра.
- Если ты не выйдешь за меня замуж, я Королем не буду. Передам Скипетр нашему троюродному брату, Белинзору, - пусть он правит. А я... а я уеду обратно в Средиземье. И клянусь теми, кем клянешься ты, я не стану беречь свою жизнь так, как берег ее раньше, - надеясь в один прекрасный день услышать твое "да"! И, возможно, погибну. Как Элэнтир.
Это, конечно, был нечестный удар. Мириэль пошатнулась.
- Как ты можешь говорить мне, что погибнешь как Элэнтир! - произнесла она прерывающимся голосом.
- Могу и говорю, - упрямо продолжал Фаразон. - Чем я отличаюсь от Элэнтира - нас обоих отвергла любимая женщина, женщина, без которой мы оба не мыслили жизни! Чего мне искать в жизни, к какой цели стремиться? Все эти годы в Средиземье - кровь, смерть, убийственное солнце, палящая жажда, отравленные клинки дикарей! Война - грязное дело, даже когда речь идет о дунэдайн. Ради чего все это, как ты думаешь? Чтобы однажды Королева Острова могла, не роняя своей чести, назвать меня своим избранником, чтобы я мог хоть что-то принести ей в дар - пусть даже все золотые рудники Харада и алмазные копи Андасалкэ и Офира не стоят и единой ракушки с пляжей Ромэнны!
- Ты очень сильно отличаешься от Элэнтира, - решительно прервала его Королева, хотя губы у нее дрожали. - Я люблю тебя так, как никогда не любила его.
Фаразон смолк, глядя в серые глаза, где четко отражались арки, выходящие в сад. Это признание стоило всего сказанного и сделанного.
- Тогда скажи мне еще раз, почему ты отказываешься выйти за меня замуж, - продолжал он уже не так резко. - Ты любишь меня, я люблю тебя. Наши чувства проверены временем и долгой разлукой. Мы не связаны ни с кем клятвами или обещаниями. В конце концов, наши отцы... Они уже не стоят на нашем пути.
- Я устала повторять тебе, что мы состоим в слишком близком родстве. Даже для нашего Дома, где принято вступать в браки с родственниками, - безжизненно произнесла Мириэль.
- И все?
- И все.
- Но это условность, одна из многих, моя королева! Обычай жениться на потомках Эльроса Тар-Миньятура - это тоже не закон. Где записано, что в Королевском Доме запрещено вступать в брак с двоюродным братом или сестрой? Нигде!
- Некоторые вещи не являются писаным законом только потому, что нарушать их противно человеческому естеству. Мы брат и сестра.
- Неправда! Мы двоюродные брат и сестра. Кроме того, раз мы любим друг друга - мы все равно, говоря твоими словами, совершаем то, что противно человеческому естеству. Необязательно для этого вступать в брак.
Мириэль прижала руки к груди:
- Да, ты прав: сама наша любовь противна человеческому естеству.
Лицо Фаразона исказилось болью:
- Как ты можешь говорить такое! - он отступил на шаг и, глубоко вздохнув, спокойно продолжал: - Твое мнение... ограничено. Поскольку верно не для всех людей. Между прочим, у харадрим в обычае жениться на своих двоюродных сестрах. И уважительное обращение к жене у них - "дочь моего дяди".
Мириэль усмехнулась с горьким удивлением:
- Подумать только, кто ставит мне в пример обычаи харадрим!
- Это ты всегда говорила, что они тоже люди, - парировал Фаразон. - За исключением твоих предрассудков, иных препятствий нет: ты Королева ныне, никто не посмеет сказать слово тебе поперек или осудить тебя. А если кто-то посмеет... - он нахмурился, подумав об Амандиле. - Что ж, ему придется иметь дело со мной.
Мириэль, отвернувшись, глядела сквозь арку: сильный ветер гнул высокие синие цветы в саду и гнал по небу набухшие серые тучи.
- Правители не должны нарушать даже неписаные законы. Не они опираются о закон, а закон опирается о них. Король, Королева - они должны быть правы, понимаешь? Не потому, что никто не посмеет осудить их, а потому что они не содеют неправое.
- Верно, - кивнул Фаразон. - Но исключительно на словах. Тебе привести примеры, когда наши предки, Короли и Королевы, поступали неправо и судили неправедно, нарушая писаные и неписаные законы? Я думаю, все эти примеры тебе известны так же хорошо, как и мне. Однако все это не помешало нашим предкам быть Королями и Королевами. Мне кажется, - мягко произнес он, - ты слишком жестока к себе самой, требуя от себя немыслимого - нечеловеческого - совершенства. Ты любишь меня; если в этом зло, от этого зла тебе никуда не деться. Какое новое зло родится, если мы вступим в брак? Неужели все, чего ты боишься - это досужие пересуды?
По лицу Мириэль волной прошла судорога, и только тут до Фаразона дошло, что он сказал. Проклятие, как он мог забыть, с кем говорит! Мириэль билась с ним как мужчина, и он почти забыл, что перед ним женщина, отказавшая себе в материнстве. Теперь ему казалось, будто он видит, как истекает кровью ее сердце.
- Мириэль... - он поднял руку, чтобы прикоснуться к ее щеке, но она на удивление быстро справилась с собой и отрицательно покачала головой.
- Ничего. Я просто вспомнила... Когда-то давно мы говорили о тебе с лордом Нумэндилем. Он сказал, что ты очень похож на вождей эдайн, лордов Дома Хадора... Впрочем, неважно, забудь.
Что-то это значило, но что, догадаться было невозможно. Мириэль еще раз глубоко вздохнула и произнесла:
- Кроме всего прочего, есть еще одно препятствие... Но, боюсь, я не смогу внятно объяснить, что имею в виду и почему это так важно для меня.
- Попробуй. В конце концов, что для меня сейчас важнее причины, по которой любимая и любящая женщина отказывается выйти за меня замуж... - и Фаразон невесело улыбнулся. - Тебе не кажется, что у меня есть право знать?
Мириэль покусала губу:
- Дело не в праве, а в том, что мой отец... - она нахмурилась. - Нет, я не могу этого объяснить, не могу... Прости меня.
- Ты дала отцу клятву или обещание не выходить за меня замуж?
- Нет, нет! - воскликнула Мириэль с каким-то суеверным ужасом в голосе. - Никогда!
- Тогда я не понимаю, почему и как это "нечто" может помешать нам.
Мириэль упрямо наклонила голову:
- Достаточно того, что это понимаю я.
Фаразон сложил руки на груди. Кажется, у него нет больше доводов, способных поколебать эту стену предрассудков, отчаяния и безрассудства. Отстраненно и холодно он подумал, что Мириэль, по всей видимости, все же не станет его женой. Что ж, тогда остается данное Амандилю обещание: надо попытаться отговорить Королеву от отречения. Может, его хватит хотя бы на это.
- Если так, не будем больше об этом, - ему показалось или в ее взоре мелькнуло разочарование? Должен, должен быть способ преодолеть ее самоубийственное упорство! - Но все же я хотел бы знать, отчего ты отказываешься от Скипетра. На сей раз я спрашиваю у тебя об этом как Наследник Скипетра. Посуди сама: ты сможешь достичь гораздо большего, чем твой отец. Из любви к тебе, из благоговения перед твоей красотой и сострадания к твоей печали люди будут делать то, чего не смог добиться от них твой отец: они будут восходить за тобой на Гору и вернутся к почитанию Стихий Запада. У тебя есть советник, который думает так же, как и ты - Амандиль. У тебя есть военачальник, смею заверить - весьма неплохой. Кроме того, я найду способ убедить и самых упрямых повиноваться тебе. Ты вернешь Острову мир первых Королей, заставишь людей позабыть о разделении на Людей Короля и... всех прочих. Ты ведь всегда желала того же, чего желал твой отец. В твоих силах добиться исполнения своей и его мечты. Ты могла бы стать великой Королевой Людей, властительницей, которую благословлял бы весь мир - и Нумэнор, и Срединные Земли! Ты прекрасно знаешь, что, став Королем, я пойду путем моего отца и верну порядки деда, разрушив все, что делал мой дядя и твой отец, Тар-Палантир. Так почему же ты не желаешь Скипетра? Из ложной гордости? Из желания досадить отцу или одержать вверх надо мной? Или ты хочешь откупиться Скипетром от меня и моей любви? Это недостойно тебя и меня.
- Как бы сильно я ни любила тебя, я все же Королева, - строго ответила Мириэль. - И в том, что я делаю, мной движут не корыстные или личные мотивы, а забота о благе Острова. Я понимаю, тебе нелегко в это поверить, но это правда.
Мириэль хочет сказать, будто он приписал ей недостойные соображения, в то время как она радеет о благе Нумэнора? Немыслимо! Но... Фаразону почудилось, будто в сумерках грозовой тучи, принесенной западным ветром, хрупкая фигура Мириэль мерцает серебристым светом, словно окутанная, как снежной мантией, самой сутью королевской власти. Он невольно подался назад.
- Видишь ли, - продолжала Королева, - благо Королевства зависит не только от воли Наследника Эльроса. Дело Короля - быть Королем, как дело меча - быть мечом, и дело чаши - быть чашей. Как треснутый кубок и клинок с раковиной в металле не годятся для пира и войны, так и я не могу быть Королевой, - воздев руку, она повелела Фаразону молчать. - Не прерывай меня. Я не могу быть Королевой, потому что я всего лишь слабая женщина, всего лишь половина человека, - смысл этих слов странно противоречил силе, которая звучала в голосе Мириэль: Фаразон чувствовал, что просто не может прервать ее, как не может заглушить океанский прибой или остановить Солнце. - С тех пор, как я себя помню, я мечтала о семье, муже и детях. И никогда - даже осознав, что рано или поздно стану Королевой - я не желала Скипетра и не мечтала о том времени, когда стану править по своей воле. Мне было довольно, что однажды это время наступит. Я не Анкалимэ. Если бы все случилось так, как я о том мечтала, я сделалась бы Королевой, уже будучи матерью взрослых детей. А быть матерью довольно, чтобы быть Королевой, - я обрела бы и терпение, и силу, и мудрость. Я узнала Элэнтира в ранней юности, но сразу поняла, что буду с ним счастлива: такой он был сильный, настоящая опора дома. Рядом с ним я смогла бы стать сама собой, смогла бы нести бремя власти, не сгибаясь. Но потом я повстречала тебя: ты ворвался в мою жизнь как блуждающая звезда и превратил мои мечты в обломки, в прах. Это, конечно, не твоя вина. И не моя - так случилось. А потом... Ты мужчина. Как Алдарион, ты забывался войной, странствиями и чужими землями. А я осталась одна и сделалась тенью себя - как цветок, который положили в свиток и там оставили. И я, без своей на то вины, стала виноватой. Перед тобой. Перед Элэнтиром и его семьей: он погиб из-за меня, и гибель сына ускорила кончину отца. Я укоротила век моего отца, праведного и мудрого Короля...
- Нет! - не выдержал Фаразон. - Ты несправедлива к себе, Королева! Ты была радостью для своего отца. Если кто и укоротил век Тар-Палантира, так это, скорее, его брат и племянник, - мрачно добавил он.
Мириэль мгновение помолчала, затем кивнула.
- Да. Но не так, как ты думаешь. Просто он... он все знал про нас с тобой. И это убило его.
Фаразон, пораженный до глубины души, взглянул на Мириэль:
- Он не мог ни о чем догадаться, как бы мудр он ни был, просто потому, что не о чем было догадываться... Неужели ты сказала ему?
- Нет. Но отец ведь был провидец. Он знал все и без моих слов... - Мириэль отвернулась от своего собеседника и взглянула в сад: на светлых плитах ракушечника темнели первые крупные капли дождя. С облегчением вздохнула: - Подожди, я оставила книгу в беседке, надо ее принести, пока не начался ливень.
Какая-то мысль неясной надеждой забрезжила у него в мозгу, и когда Мириэль повернулась к двери, Фаразон пошел за ней. Да я как пес, который преследует добычу, мимолетно подумал он.
- Я с тобой.
Мириэль удивленно оглянулась и пожала плечами, не ожидая никакого подвоха.
Они вышли сад: крупные капли пятнали дорожки и клумбы, пригибали к земле цветы, которые раскачивал буйный ветер. Далеко над морем сверкнула зарница. Воздух благоухал грозовой свежестью, солью, смолой и цветами.
Прихотливо извивающиеся дорожки удлинили их путь по меньшей мере вдвое, и только они успели войти в беседку, как ливень, наконец, разразился: сильный порыв ветра вывернул все листья вверх серебристой изнанкой, безжалостно обрывая разноцветные лепестки цветков, и по лиственной кровле у них над головой, по дорожкам, по земле градом застучали капли, заглушая и шум ветра, и отдаленный гром, прокатившийся над морем. Плотное переплетение побегов и листьев - потолок беседки - прогнулось под ударами, но выдержало. Лишь тонкая струйка воды брызнула на волосы Мириэль, украсив ее полупрозрачными жемчужинами капель, да прежняя непослушная ветка осыпала Королеву белыми лепестками.
Мириэль подхватила с табурета свиток и отошла к стене беседки, где ветви над головой переплетались гуще. Некоторое время, пока дождь не сделался тише, они молчали.
- Какой сильный ливень... - задумчиво сказала, наконец, Мириэль, прижимая к груди книгу и глядя в сад. - Как бы не размыло клумбы и не повалило синецветы.
В полумраке беседки она казалась много моложе, чем в доме: исчезла бледность и тени под глазами. Королева была юна и прекрасна, словно усыпанная дождевыми каплями белая роза, прильнувшая к ее плечу. Выбившаяся из прически прядка вилась, как те зеленые усики, которыми лианы с собранными в кисти сиреневыми цветами и многопалыми листьями цеплялись за плети роз и каркас беседки. Мириэль-мэриль, Мириэль-роза.
- Не припомню такой бури в этих местах... - прибавила Мириэль. Между ее изящно очерченными бровями пролегла страдальческая морщинка, сразу состарив Королеву.
Почему-то Фаразон догадался, что она снова подумала об отце. Ему вспомнился рассказ Амандиля: Тар-Палантира нашли мертвым на утро после сильной бури. Он лежал у открытого окна, в которое всю ночь хлестал дождь. Сердце не выдержало... Что же увидел Провидец?
- Подожди, ты назвала его провидцем или ясновидцем? - вдруг спросил Фаразон у Мириэль.
Лицо Королевы потемнело. Она отвела розовый бутон от своего лица и горестно вздохнула.
- Отец был провидец, - глухо произнесла Мириэль. - Он всегда говорил, что его дар тяжек и страшен - видеть и не мочь предотвратить. Когда вы с Элэнтиром уплывали в Средиземье, он уже тогда знал, что Элэнтир не вернется. И очень горевал из-за этого, пытался его отговорить, но тщетно... Только ты, наверное, не веришь в такие вещи...
- Почему же... Я никогда не отрицал, что твой отец... - начал Фаразон, одновременно пытаясь осознать, что же настолько поразило его в словах Мириэль. И тут он все понял. И рассмеялся - легко и радостно. Пораженная Мириэль повернулась к нему с негодованием во взоре.
Отсмеявшись, Фаразон вытер выступившие от смеха слезы:
- Ты попалась, о моя белая роза, - сообщил он Королеве - в его голосе звучало ликование.
Мириэль высокомерно выгнула бровь:
- Я не понимаю тебя.
- Ты проговорилась, Мириэль элэнион анкалима, - торжественно произнес Фаразон. Глаза его горели. - Твой отец был провидец, а это означает, что он видел только будущее. Которого не мог изменить. Что же он провидел - нашу свадьбу?
Свиток выскользнул из рук Мириэль и упал на пол беседки, прямо в лужицу, которая натекла от входа.
- Как... - начала Королева, но так и осталась стоять с полуоткрытыми губами, побледнев, как призрачно-белые лепестки в ее черных, словно вороново крыло, волосах.
Мягко, очень мягко Фаразон положил руки ей на плечи.
- Я прав? Впрочем, не отвечай, я сам вижу, что угадал. Сдавайся... - тут у него перехватило горло. - Сдавайся, мэльдэ. Ты проиграла.
Мириэль смотрела на него, как лань на охотника, занесшего над ней окровавленное копье. Глаза у нее сделались такие огромные, что Фаразону казалось, будто он видит в них себя целиком.
- Ты не можешь... - прошептала она. - Это же не на самом деле, это лишь предсказание...
- Ты об этом не хотела мне говорить?
Она судорожно кивнула, но не отстранилась.
- Тогда почему это так тебя пугает? Твой отец... он знал про нас что-то плохое?
- Нет, он знал только... - голос Мириэль прервался, - что... что...
- Так что же? Не пугай меня!
Мириэль опустила голову и еле слышно прошептала:
- Что мы с тобой поженимся...
Фаразон ожидал этого, но все равно почувствовал себя так, как будто рубился целый день от зари до заката: руки словно налились свинцом, стучавшая в висках кровь заглушала шум дождя. Теперь он понимал смятение Мириэль - предсказание по своей природе не должно убеждать, это результат, а не причина. Но если это заставит Мириэль сдаться... Он крепче сжал ее плечи:
- Твой отец видел, и ты веришь ему - так перестань же сопротивляться, мучить себя и меня.
Мириэль подняла на него глаза - темные жемчужины:
- Человеку ведомо, что он смертен, однако это не мешает ему жить.
Странное ощущение: теперь он знает, что победит, но понятия не имеет, как этого добиться! Впрочем, такое бывало с Фаразоном и прежде, однако раньше уверенность в победе приходила к нему изнутри, а не извне, как сейчас. Нет, он должен верить в видение Тар-Палантира как в свое собственное, тогда он победит!
- Ты знаешь свою судьбу и ты хочешь сражаться с нею? Так?
Мириэль кивнула, белый лепесток скользнул с волос ей на грудь.
- Но человек не борется со смертью за жизнь. Он просто живет. А ты... ты сражаешься сама с собой, истекаешь кровью под собственными ударами, - продолжал Фаразон.
- Да, - произнесла она дрогнувшими губами. - Ты прав. Я бы, может... Но отец чувствовал, нет, знал, что с нашим браком связано какое-то зло. Как я могу сделать то, о чем знаю, что оно дурно и приведет к худшему?
Фаразон выпустил ее плечи.
- Мы оба сделали много такого, что уже привело к худшему. Видно, такова судьба человека: что бы он ни делал, все оборачивается против него и тех, кого он любит. Почему ты не видишь, что твой отказ тоже приведет к злу?
- К какому же? - резко спросила Мириэль, вскидывая подбородок - наверное, чтобы удержать слезы.
- Во-первых, ты не обретешь счастья, отказавшись от меня. То же самое верно и обо мне.
- Я... я привыкла, - Мириэль отерла побежавшую по щеке прозрачную каплю.
- А я? - склонив голову, Фаразон некоторое время смотрел, как Мириэль борется со слезами. - Но я правильно понял, что твой отец не знал, какое зло и как именно связано с нашим браком?
Мириэль кивнула.
- А ты никогда не задумывалась над тем, будет ли это предполагаемое зло следствием или причиной нашего брака?
Мириэль беспомощно посмотрела на него стеклянными от слез глазами.
- Если же иного зла, кроме того, что в брак вступят близкие родственники, не воспоследует, это совершеннейшая мелочь... - махнул рукой Фаразон. - Так ты не знаешь, как именно сбудется пророчество - предвидение - твоего отца?
- Нет, не знаю, - прошептала она.
- Что ж, я могу рассказать тебе... как все может обернуться, - Фаразон начал ходить по беседке туда-сюда, не обращая внимания на лужи под ногами, на водяную пыль, которую несло от входа, и на струйки воды, пробившиеся сквозь полог листвы над головами: дождь и не думал заканчиваться. - Теперь, когда ты проговорилась... когда ты сказала мне о пророческом видении своего отца - теперь я не отступлюсь. Ведь теперь я знаю, что ты будешь моей женой, что так суждено. Но я не знаю, на каком пути меня ждет победа. Я просил тебя стать моей женой - ты отказала. Остается предположить, что ты выйдешь за меня замуж помимо собственной воли. Но ты Королева! - он остановился и вперил в Мириэль немигающий свирепый взгляд - сокол и горлица. - Ты заботишься о благе Острова? Так подумай о мятеже против законной власти. О междоусобице, по сравнению с которой преследования, которым подверглись Верные при нашем деде, покажутся детской игрой!
Мириэль отшатнулась к стене беседки и, прижав руку к груди, с ужасом смотрела на высокого человека в черных, расшитых золотом одеждах, на решительные рубящие жесты, на жесткие складки у рта. Ей вдруг показалось, что телом внука управляет дед, покойный Ар-Гимильзор.
- Мириэль, я не из тех людей, что откладывают оружие, узнав, что в конце концов они победят, - продолжал Фаразон. - Напротив, я начинаю биться еще яростней и свирепей. Ты дала мне в руки страшное оружие, и клянусь, я воспользуюсь им, чего бы мне это не стоило. И тебе, и всем остальным! Уверенность в успехе - страшная вещь, моя королева. Когда знаешь, что победишь, ты готов на все. Я... я утоплю Нумэнор в крови, если это поможет мне получить тебя.
Тут он сделал паузу, повернулся к Мириэль и, уставив в нее указательный палец, закончил:
- Теперь видишь? Я угрожаю тебе мятежом и междоусобной войной. Которую ты, моя Королева, проиграешь. Со всей очевидностью. Я советую тебе взвесить возможное зло и то зло, которое гораздо более вероятно.
Мириэль пошатнулась, прижав руку к груди. "Сердце не выдержало..." - вдруг произнес у него в голове чей-то голос. Фаразон бросился к ней, подхватил золоченый табурет, все еще стоявший посреди беседки, поставил его у лиственной стены и, носком сапога оттолкнув в сторону намокший свиток, опустил на бархатное сидение бледную как смерть Королеву. Сам встал на колени рядом, прямо в воду, и обнял Мириэль, положив ее темноволосую голову себе на плечо. Королева прерывисто дышала, но сердце ее постепенно забилось ровнее.
Фаразон осторожно гладил темные волосы Мириэль. Душу его переполняло смятение: он был бы рад взять обратно свои жестокие слова, но, с другой стороны, благодаря им впервые за сто с лишним лет Мириэль снова оказалась в его объятиях. Ему вдруг стало хорошо и спокойно. "В конце концов, она все равно станет моей женой. Незачем мучить ее". Дождь шумел мягко и успокоительно, ветер почти утих.
Мириэль подняла голову и прошептала ему на ухо:
- Ты правду говоришь?
Фаразон посмотрел ей в лицо: темные глаза были переполнены болью и слезами. Бедняжка приняла его слова за святую истину!
- Будь я проклят, зиран, если причиню тебе боль, - тихо сказал он на адунайке и провел рукой по мокрой бледной щеке.
Она со вздохом спрятала влажное лицо у него на плече - может, не поверила.
- Не бойся, - негромко произнес Фаразон, перебирая темные шелковистые пряди. - Ничего такого я делать не стану. Ты мне дороже Скипетра и самого Острова, но я не стану добиваться тебя силой оружия. Я люблю тебя и хочу твоей любви, а не ненависти пополам с любовью. Не бойся. Тар-Палантир мог провидеть не войну и кровь, а иное.
Мириэль вздрогнула.
- Нет, ничего страшного, только печальное, - Фаразон грустно улыбнулся, глядя на мокрый сад за полупрозрачной завесой дождя. - Знаешь, что мог увидеть твой отец? Корабль в гавани, седую женщину на причале, закутанную в серый плащ. Никто не узнает в ней Королеву. И такого же седого мужчину, который спускается по трапу в лодку. А потом он обнимает женщину. Вот и все. Эрэндис дождалась Алдариона... Наверное, так все и будет, - задумчиво продолжал он. - Лет через семьдесят ты, вероятно, примешь мое предложение. Может, нас тогда хоть похоронят вместе. Нет ничего горше сожалений об утраченном времени, об утраченных возможностях... И мне жаль тебя, какой ты будешь через эти семьдесят лет, которые мы могли бы провести вместе...
Какое все-таки счастье - просто быть рядом с ней, гладить ее волосы, чувствовать ее тепло. Фаразон вытащил из черных волос Мириэль запутавшуюся веточку с колючками и продолжал:
- Надежда - меч, моя роза. Меч можно убрать в ножны, но он все равно останется мечом. Ты подарила мне надежду, теперь мне остается только дожидаться, пока ты передумаешь. Решай сама, моя Королева, хочешь - сейчас, хочешь - после. Ради тебя я готов на все - на войну и на мир, на верность и на мятеж. Готов, как Амандиль, восходить с тобой на Гору. Или выращивать цветы - как ты назвала их, синецветы? Готов ждать до самой смерти, чтобы ты согласилась стать моей женой. Ради тебя я готов на все.
Мириэль подняла голову и взглянула ему в лицо. Потом села прямо на своем табурете и со вздохом сказала:
- Нет, ты не провидец. Давай лучше я попробую. Вот мы с тобой восседаем на троне Эльроса, оба облачены в белое словно в день принятия Скипетра. Ты держишь Скипетр Королей, а моя рука лежит поверх твой руки. И мы взираем друг на друга как сейчас.
Серые глаза с любовью и нежностью посмотрели в голубые.
- Зачем ты мучишь меня, моя Королева...? - спросил Фаразон, завороженный этой картиной недостижимого счастья.
Мириэль отвернулась.
- Затем, что так все и будет. Я сдаюсь, - снова взглянула в его недоумевающие глаза и пояснила: - Я принимаю твое предложение.
Фаразону показалось, что земля под ним покачнулась. Он ухватился за прутья беседки, не замечая, что ему в ладонь впились шипы плетистых роз.
- Что?
Мириэль крепко сжала его плечи:
- Я согласна выйти за тебя замуж. Ты победил.
И видя, что он не верит собственным ушам, Мириэль наклонилась, прикоснулась своими бледными губами к его губам и снова выпрямилась. Фаразон вдруг молниеносным движением поймал ее запястья и стиснул их так, что Мириэль охнула от боли.
- Ты выйдешь за меня замуж?
- Да.
- Ты передашь мне Скипетр?
- Да, только... отпусти руки, больно!
До Фаразона вдруг дошло, что больше всего на свете ему хочется убить Мириэль. Он выпустил ее запястья, задыхаясь от какого-то непонятного гнева. Провел рукой по горящему лицу и увидел, что у него дрожат пальцы. Эта женщина кого угодно сведет в гробницы Минул-Тарика!..
- Если это шутка... - свирепо начал он.
Мириэль обеспокоенно наклонилась, положив руки ему на плечи:
- Да что с тобой!? Я говорю правду, клянусь!
Гнев - короткое безумие, мелькнула у него в голове старинная поговорка.
- Прости, я...
Мириэль прижалась лбом к его лбу:
- Ничего страшного. Я правда не Анкалимэ, чтобы так шутить... мэльдо.
Фаразон на мгновение прикрыл глаза. От Мириэль пахло цветами и дождем.
- Что ж, тогда...
Непослушными пальцами он расстегнул пряжку поясного кошелька, украшенного чеканными золотыми пластинками, извлек оттуда небольшой металлический футлярчик - поцарапанный, с вмятиной на крышке - и вложил его в руку Королеве.
- Что это такое?
- Открой и посмотри.
Мириэль с трудом открыла коробочку: замочек был тугой. Внутри, на черном бархате, покоились два больших кольца - золотое и серебряное, и два кольца поменьше - тоже золотое и серебряное. Все без камней, просто полоска металла безо всяких надписей или узоров.
- Это...
- Да. Это наши с тобой кольца - на помолвку и на свадьбу. Я заказал их, когда первый раз уезжал в Средиземье, семьдесят восемь лет тому назад. И всегда носил с собой - как талисман, на счастье. Вмятина на футляре появилась с полвека назад, когда меня ранили и я упал с коня на камни. Если бы не... Неважно. Я человек военный, а это значит - предусмотрительный. И еще... в твоем саду, иримэ, довольно цветов, чтобы сплести нам свадебные венки.
Мириэль вспыхнула, как алая роза:
- Ты безумен! Как же так... - тут она резко смолкла.
- Вот именно, - кивнул Фаразон. - Одним нарушенным обычаем больше, одним меньше - уже неважно, Ар-Зимрахиль.
Королева смерила его ледяным взглядом.
- Отныне твое имя, Ари `нАдунайм, будет звучать на языке людей, - твердо произнес Фаразон.
- В Свиток Королей, лорд мой Калион, вас все равно занесут под квэнийским именем, - не менее твердо ответила Королева.
- Вот мы и поссорились впервые за нашу семейную жизнь, - и Фаразон беззаботно рассмеялся. Мгновением позже Королева присоединилась к нему, уронив голову ему на плечо и беззвучно вздрагивая от смеха.
- Мое истинное имя - Ангор, - прошептал он на ухо Королеве.
Та подняла голову, взглянула ему в глаза, потом кивнула:
- Да, не золото, а железо, - затем приблизила губы к его уху и тихо проговорила: - Мое истинное имя - Истар.
Фаразон вздрогнул.
- Как ты сказала?
- Истар... - удивленно повторила Королева. - А почему...
- Неважно, моя Утренняя Звезда, - мягко сказал Фаразон, а потом поднял на ладони футляр с кольцами и произнес уже другим тоном:
- Как мы решим насчет помолвки и свадьбы? Я человек военный, а война требует немедленно развивать успех наступления.
Мириэль вздохнула и взяла из футляра золотое кольцо побольше.
- Может, все же начнем с серебряных? - спокойно спросил Фаразон.
- Зачем? - искренне удивилась Королева.
В самом деле, опять условности - зачем им, в сущности, помолвка? Ожидание кончилось. Но...
- Просто я всегда представлял, держа в руках этот футляр, как сначала мы обмениваемся серебряными кольцами, а потом золотыми. Не зря же я столько лет их хранил - теперь мне жаль отказать им в этой чести, - Фаразон усмехнулся. - А золотые... Могут подождать еще несколько часов, ты не находишь?
Мириэль снова вспыхнула, но глаз не отвела. Дождь почти закончился.
ЛЕГЕНДА
(Note on the marriage of Miriel and Pharazon, HoME-XII)
And now it came to pass that Tar-Palantir grew weary of grief and died, and as he had no son the sceptre came to her, in the name of Tar-Miriel, by right and the laws of the Numenoreans. But Pharazon came to her, and she was glad, and forsook the allegiance of her father for the time, being enamoured of Pharazon. And in this they broke the laws of Numenor that forbade marriage even in the royal house between those more nearly akin than cousins in the second degree. But they were too powerful for any to gainsay them. And when they were wedded she yielded the sceptre to Pharazon, and he sat upon the throne of Elros in the name of Ar-Pharazon the Golden, but she retained also her title as hers by right, and was called Ar-Zimrahil.
(Примечания относительно брака Мириэль и Фаразона, 12 том "Истории Средиземья")
И вот, Тар-Палантир, томимый скорбью, скончался; поскольку не было у него сына, скипетр перешел к его дочери, принявшей имя Тар-Мириэль, согласно праву и законам нумэнорцев. Однако Фаразон явился к ней, и возрадовалась она, и забыла о верности отца своего ради любви к Фаразону. И тем самым нарушили они законы Нумэнора, что воспрещали браки между родичами более близкими, нежели троюродные брат и сестра, даже в королевском доме. Но они были слишком могущественны, и никто не мог противиться им. И когда они поженились, Мириэль уступила скипетр Фаразону, и он воссел на трон Эльроса под именем Ар-Фаразона Золотого, однако сама она осталась королевой, ибо титул принадлежал ей по праву, и звалась отныне Ар-Зимрахиль.