ПримечаниеN2: песня Joe Dassin. Перевод взят из другого, снарри фика, просто эта песня меня навела на свои собственые мысли....
Ди стоял в тени дерева перед аккуратным маленьким домиком, окна которого горели мягким, притягательным для такого усталого путника, как он, светом. Из-за жары они были открыты, легкие кружевные занавески трепетали от едва ощутимого ветерка, приносящего долгожданное облегчение после духоты дня. Из них доносился звон посуды, веселые детские голоса, прерываемые притворно суровым женским окликом, возбужденный лай собаки. Только одного голоса, голоса, который Ди узнал бы из тысячи, в любое время и в любом месте, несмотря на прошедшие года, не было слышно. Да граф этого и не ожидал: перед домом стояла только одна машина, маленькое, аккуратное пежо, и пара велосипедов. Вряд ли его детектив пользовался ими... Значит, еще не приехал, это и не удивительно... Хоть что-то остается неизменным в этом мире: любовь Леона Оркота к своей работе...
Сгустились сумерки, на небе появилась россыпь звезд, в доме один за одним погасли огни, детские голоса умолкли... На пороге на пару минут появилась красивая, высокая женщина с копной белокурых волос, потом грустно вздохнула и снова скользнула обратно в дом. Через некоторое время яркая лампа в окне второго этажа потухла, тьму теперь рассеивали лишь приглушенное сияние неярких в черте города звезд и желтоватый свет фонарей на улице. Ди все так же ждал в теперь уже непроглядной тени под тем же раскидистым деревом... Он даже ни разу не пошевелился, чего-чего, а терпения ками не занимать...
В конце пустой улицы раздался шорох шин и тихое ворчание мотора, и к дому на самой малой скорости подъехал большой черный джип. Остановился рядом с пежо, потом фары погасли и шум оборвался. Через секунду дверца открылась и наружу выбрался мужчина, уже не молодой, но еще, как это говорят, в полном расцвете сил. Мужественные черты лица, крепкая, подтянутая фигура, уверенные движения. От него прямо таки веяло надежностью и спокойствием. Недаром он стал самым молодым шефом лос-анджелесской полиции... Звякнули ключи, пискнула сигнализация машины и вот он уже быстро идет к дому. Но когда человек почти дошел до крыльца, из тени вдруг вынырнула другая, гибкая и стройная фигура, и тишину ночи прорезал звонкий, хотя и тихий голос, похожий на пение соловья весной: "Детектив..."
Мужчина остановился, как вкопанный. Точнее, застыли они оба: две статуи в неверном, полном теней и полутонов ночном пейзаже. Одна - верх совершенства, идеал тонкой красоты, изящества и грации. Другая - мечта греческих скульпторов, воплощение животного, страстного начала в могучем теле борца, энергия, стянутая в пружину, готовая вот-вот распрямиться и взорваться движением и действием. Любой художник отдал бы полжизни, чтобы сейчас оказаться здесь и запечатлеть этих двоих... Но они были одни, и лишь ночные птицы и бродячие кошки, неслышно скользящие в ночной мгле, могли их видеть...
Первым очнулся мужчина: он медленно, как во сне повернулся в ту сторону, откуда раздался голос, и неверяще посмотрел на неожиданного визитера. Тот встретил его вопрошающий взгляд: в его собственных, разноцветных глазах, метались в панике совершенно разнородные эмоции: радость, неуверенность, грусть, какая-то непонятная тоска, ожидание, надежда... Не понятно было, как человек может чувствовать столько всего одновременно... Но, хотя, человеком он как раз и не был... Губы его дожали, было видно, что он хочет что-то сказать, но то ли не осмеливается, то ли просто не находит слов. Так что заговорил первым блондин, хотя и произнес только одно: "Ди..." Тот сразу откликнулся, как бы обрадовавшись, что с ним вообще заговорили, "Детектив... Леон..." Названный человек хотел было ответить, но потом, спохватившись, быстро посмотрел на спящий дом и, решительно тряхнув головой, подошел к хрупкому юноше, вопросительно на него смотрящего, взял за локоть и повел в сторону от строения, под то же дерево, которое до этого служило укрытием его спутнику. Там они остановились, и между ними снова воцарилось неловкое молчание.
Здравствуй - это снова я. Здравствуй - как твои дела? Прошло столько времени, И вдали от дома я думал о тебе
Первым прервать его вновь осмелился ками.
"Я... я забыл поздороваться. Как невежливо... Здравствуйте, детектив..."
Тот ответил хриплым смешком и фыркнул, "И тебе здравствуй, Ди. Давненько не видились..."
Пауза.
"Я... как ваши дела, детектив?"
Мужчина хмыкнул. "Дела? Как будто ты уже все не выяснил, раз поджидаешь меня у моего дома... Дела как дела: жена, дети, работа... У нас, людей, они не отличаются оригинальностью, знаешь ли... Это у тебя все сказки и приключения... Как, кстати, ты?" добавил он, спохватившись, тем же равнодушным тоном. "Что здесь делаешь? У тебя сбежала очередная смертоносная зверюшка, и теперь нужна помощь шефа полиции, чтобы ее найти?"
Я прошел долгий путь, И навалилась усталость, Сделай мне крепкий чай, А я расскажу тебе одну историю
"Я... нет. Я..." Ди как-то судорожно всхлипнул, а потом вдруг взорвался отчаянным шепотом, "Я... так много произошло, детектив... Леон... Я... Столько времени прошло... Я так устал... Все эти годы я думал. Прости, прости меня. Я... тогда, я был не прав. Это все дедушка - я просто не мог, не мог предать его, предать все, чему он меня учил... Это было все, что я знал, и я не мог... я боялся бросить всю свою жизнь, все то, что составляло мою личность ради... человека, человека, которого я должен был ненавидеть! Даже, даже если я..."
Жил был кто-то, Кого ты хорошо знал, Он уехал далеко-далеко, Он пропал, и вот он вернулся.
Поток речи Ди прервал странный звук со стороны детектива. Он замолк, изумленно смотря на отчего-то дрожащего мужчину. Через секунду он понял, отчего: Леон трясся от смеха, даже, можно сказать, хохота, который он пытался не выпустить наружу. Оркот привалился к дереву, а потом даже сполз по его стволу, усевшись на землю. Через пару минут он таки сумел справиться с собой, напоследок издав то ли хихиканье, то ли всхлип... Потом заговорил.
"Ох, Ди... я прямо не знаю, что тебе на это сказать... Как тебе объяснить... Ладно, во-первых, я рад тому, что ты все-таки изменился... Извиняешься передо мной, надо же... Правда не за то, что нужно, ну да фиг с ним, не могу же я ожидать от тебя ТАКИХ изменений... И на этом спасибо... Во-вторых, в одном ты прав: прошло много времени. Слишком много. Знаешь, если бы ты явился ко мне с этими словами через три, пять, даже десять лет после своего... исчезновения, я бы не просто был рад, я бы всех известных и неизвестных богов благодарил, ноги тебе целовал и на руках носил. Но... изменился не только ты. Я... говорят, что настоящая... любовь никогда не умирает. Наверное, это и правда... Даже теперь, когда тебя увидел, у меня сердце так сжалось, что думал, там и умру... Хотя считал, что давно смог о тебе забыть... Уже не вздрагиваю при виде людей с гладкими, черными волосами, могу сладкое спокойно есть и даже восточные духи жене вот подарил... И собаку завел... Эх... Но... слишком поздно... У меня теперь семья, Ди, понимаешь? Работа , обязанности... МОЯ, моя собственная жизнь, которую я построил вот этими руками, сам... И, мне уже не двадцать лет, когда ты готов сорваться с места, бросить все и объехать весь мир просто ради призрачной надежды еще хоть раз увидеть... Не важно. Это для тебя время - ничто, а меня оно давно связало по рукам и ногам. Заставило смириться. И... я не буду. Не буду все разрушать ради тебя. Снова. Один раз я это уже сделал, и ни к чему хорошему это не привело. Прости меня, Ди, но лучше бы ты не приезжал, не тревожил то, что давно уже похоронено. Прости и... прощай. Возвращайся туда, откуда пришел, и живи там своей беззаботной жизнью, где тебе не надо ничего решать и мучаться от сомнений: все уже давно было решено за тебя твоим дедушкой, все было тебе дано и предоставлено, остается только лакомиться тортиками и бездумно подчиняться данным приказам-советам... Думать вообще вредно, знаешь ли... Мысли появиться могут..."
Здравствуй - это снова я, Здравствуй - как твои дела? Прошло столько времени, И вдали от дома я думал о тебе.
Детектив уже давно стоял, задумчиво крутя в руках зажигалку, стараясь не смотреть на все более и более бледнеющее по мере его слов лицо Ди. В конце речи он вообще опустил лицо так, что черные, сияющие волосы закрыли глаза, а теперь, когда повисла тяжелая тишина, были слышны тихие всхлипы. Но, как только Леон уже было собрался все-таки что-нибудь добавить, что-нибудь сказать, чтобы хоть как-то его успокоить, смягчить свои слова, граф поднял спокойное, бесстрастное лицо-маску хозяина магазина. Да, на щеках еще блестели жемчужные слезы, да, привычная улыбка-усмешка получилась слегка дрожащей, но это был тот Ди, который мог, не напрягаясь, убить тигра, и без страха смотрел в дуло пистолета.
Ты говоришь я стал другим. Я много думал О тебе, о себе, о нас. Глупые, наверное, мысли Да я и сам - глупец
"Прости, Леон. Действительно, прости. Ты не прав, я понимаю... все понимаю. Я так часто назвал тебя дураком, а теперь вот оказывается, что дурак - я. Прости. Я уйду, и больше не буду тебя беспокоить. Просто... не осуждай меня. Я был молод и глуп. Не знал, что творю, не знал, каких жертв требую. Строил из себя всезнайку, а на самом деле не понимал элементарных вещей. Ты мудрее меня, всегда был. Я... все равно тебя не забуду, и всегда, пока жив, буду хранить о тебе память. Если ты ещ не понял, я тебя люблю. Это уже не важно, сейчас, просто мне нужно было тебе это сказать. Прости. И прощай... Мой Леон".
Тебе больше нечего мне сказать, Но может быть, вспоминая, Ты не будешь осуждать того, Кто больше никогда не скажет тебе
С этими словами Ди привстал на цыпочки, холодные губы скользнули по губам Леона, а в следующий миг рядом с ним уже было пусто. Только легкий ветерок шелестел в листве, и тихо пели о чем-то грустном сверчки...
Здравствуй - это снова я. Здравствуй - как твои дела? Прошло столько времени, И вдали от дома я думал о тебе