Три перечеркнутые перед этой строчки. О чем это говорит? Сомнения, непрестанные и подлые. Я хочу доверить бумаге то, что не желаю оставить в мыслях и памяти - вычертить синими, местами расплывшимися, а кое-где - непрорисованными буквами. И уничтожить, забыть.
Белый ровный свет, наполнивший комнату правдивой видимостью, в отличие от скрывающей темноты или ослепляющей яркости. Не мою комнату, ее - она вчера особенно выделила неосознанно интонацией эти слова. Она, как обычно, сидит ко мне спиной перед своим большим зеркалом, и мягкими уверенными движениями наносит крем.
Когда-то утрами с первыми лучами солнца я видел в их неверном потоке легкую дымку ее крыльев, огромных как у грифона, сильных, чтобы хватило на двоих, и нежных настолько, что пыль облетала их, стараясь не коснуться даже кончика пера. Когда-то я надеялся, что каждая ночь скрывает в своих секретах ее демоническую сущность - огненный взгляд и обжигающее пламя волос.
Они не исчезли в одно мгновение, я видел, как они растворялись день за днем, но не осознавал, не понимал. Сегодня передо мной сидела женщина. Без крыльев и огня.
- Вставай, ты опоздаешь. Ты же помнишь, сегодня на дорогах будет полный бардак.
- Не опоздаю.
Мне удалось изучить последовательность ее обманчиво естественного и незаметного макияжа, а когда-то она не разрешала наблюдать мне за процессом ее собираний на работу. Все изменилось.
- Уборщица наша, представляешь, вчера снова не пришла. Нет, ее точно пора увольнять! У бухгалтерши под столом сантиметровый слой земли, и она все равно в босоножках сидит. Ну хоть бы сама взяла щетку, вымела все.
Что-то еще говорит...
Наша первая встреча не виделась мне предопределением или удивительной случайностью, скорее даже простая банальность - на каком-то празднике какого-то общего знакомого. Она не одна, и я сопровождающий. Зато вторая получилась в самый раз для нашего круговорота отношений - она пускала бумажный самолетик со смотровой площадки в небо, а он прилетел мне в руки. На его крыльях была написана загадка. Я смог отгадать ее только через два дня, через неделю снова увидел ее на смотровой, подошел, назвал отгадку, она засмеялась. А потом все получилось - быстро, безвозвратно.
Пытался поговорить с ней вчера. О том, во что превратилась наша жизнь. Она смотрела и не видела, слушала и не слышала меня. Тогда, давно, она была бесшабашной, сильной, непохожей на других. Мы вместе могли весь мир перевернуть, только не это нам было нужно. Мне так казалось, наш мир перевернулся. Не мир крутился вокруг нас - теперь мы крутились за место в этом мире.
Слышу поворот ключа в замке. Ушла.
Я опоздал. Да черт с ней, с работой. Я опоздал поймать, остановить ее изменение. Что я наделал! Почему я так поздно очнулся?
Когда я, чуть шатаясь, смог подняться с кровати, первым делом я нашел бумагу и пишущую ручку. Мне нужно было высказаться, хотя бы этому чистому листу бумаги. Но главное открытие ждало меня впереди. Когда я сел за ее столик, сначала я не мог разглядеть отражение в зеркале. Я был почти прозрачен, я исчезал... Потом я долго собирался с мыслями, вспоминал, анализировал все события. При следующем взгляде в зеркало я увидел.
Это были тонкие, крепкие нити, мерцавшие при каждом моем движении. На руках, теле, голове, я весь был опутан ими. И я понял. Я менялся сам, одновременно с ней - работа, машина, родственники, дачи, рестораны по праздникам, клубы по выходным. Горечь разочарования сменилась яростью, бешенством - на себя же.
Я вылил эти строки на бумагу, и скоро сожгу ее. Теперь, когда я почти дописал свою исповедь, я вижу другое отражение. Вижу крылья грифона и яростный взгляд красных глаз.
Я готов жечь мосты.