Вы когда-нибудь смотрели на пламя Вечного огня? На первый взгляд, кажется, порывы колючего ветра могут растерзать это алое тонкое знамя. Но это не так... Погасить огонь памяти невозможно... Сегодня мне и моему другу Ване Шевчуку посчастливилось быть в числе тех, кто несёт вахту на посту номер один у Вечного огня в Брестской крепости. Старая русская крепость, построенная в 1833 - 1838 гг., стоит на берегу реки Буг и находится на окраине белорусского города Бреста.
Гордо сжимая в руках автоматы, мы с напряжённым спокойствием вслушиваемся в тишину и со страхом вспоминаем оглушительный грохот войны, усталые лица раненых...
Впрочем, я расскажу всё по порядку...
Это случилось этим летом. Я, Рома Васильев, и мой друг Ванька Шевчук всегда мечтали быть археологами. Учимся мы в классе с историческим уклоном и каждое лето проходим практику в музее Брестской крепости.
Тот день выдался пасмурным и дождливым. В крепости было тихо. Только небольшие группки туристов медленно и молчаливо вслед за экскурсоводом перемещались по территории цитадели. Но домой всё равно идти не хотелось. Лето всё-таки! Каникулы. Вот и решили мы вернуться в город дальней дорогой, в обход, через Волынское укрепление и Южные ворота крепости! На Госпитальном острове - дорога широкая, размытая, зато красиво и романтично, особенно в дождь. Скрипучие старички-деревья, густая растительность на развалинах и поле - чистое, спокойное... А впереди виднеются постройки женского монастыря Рождества Пресвятой Богородицы.
У Вечного огня мы заметили, что перед нами идёт монахиня. Мы были уверенны, что женщина направляется в свою обитель.... И очень удивились, когда монахиня свернула с дороги и по мокрой высокой траве направилась к развалинам старинного монастыря бернардинок.
В перестроенных зданиях монастыря когда-то был кадетский корпус, а потом там обосновался военных госпиталь. Конечно, мы с Ванькой в своё время исследовали руины вдоль и поперёк. Блуждая по подвалу монастыря, мы даже обнаружили едва заметный вход в глубокий туннель. Правда, он был завален строительным мусором. И только через небольшие щёлочки при помощи фонариков мы смогли заглянуть в эту чёрную дыру и убедиться, что доступ туда закрыт надолго.
- Интересно, зачем в руины направилась монахиня? - первым не выдержал Ванька.
- Я же тебе говорил... Это место особенное... Помнишь, как однажды, гуляя по подвалу, мы вдруг услышали чёткое и чистое монашеское пение. Ох, как бы я хотел когда-нибудь отреставрировать этот старый монастырь! Вернуть ему прежнее обличье и былое величие!
- Скорее всего, нам тогда показалось! - ответил Ванька. - Но монастыри бернардинок и бернардинцев, которые находились в стародавние времена на территории крепости, были единственными сооружениями этого ордена в Беларуси. Очень жаль, что во время войны всё было разрушено. Вот станем настоящими археологами и обязательно тут возьмёмся за работу. Впрочем, побежали! Вперёд - за монахиней! - вдруг спохватился Ванька. - Думаю, всё-таки стоит за ней проследить!
Монахиня шла бесшумно, словно плыла, по росной траве. А мы за ней едва поспевали. Ни разу не оглянувшись, женщина уверенно прошла по некогда небольшому монастырскому дворику и повернула в сторону едва заметного среди густых зарослей входа. Когда-то на первом этаже монастыря размещалась приемная, келья настоятельницы и трапезная, а на втором - 13 монашеских келий. Но наша незнакомка к удивлению направилась сразу в подвал.
Ванька вдруг приостановился и громко покашлял. Я испуганно посмотрел на него и зашипел:
- Ты что?! Она же заметит нас...
Тогда Ванька запустил в стенку маленький камешек. Раздалось гулкое эхо. Я от неожиданности пригнулся и закрыл уши руками. Но монашка никак не среагировала на резкий шум и продолжала свой путь.
- Не нравится мне всё это... - прошептал Ванька,- думаю, за ней в подвал нам не стоит идти.
- Глупости,- ответил я и потянул друга за рукав. - Возможно, монашка просто глухая, пойдём же быстрее.
Так, по моей вине мы опрометчиво шагнули в тёмную пустоту подвала, на ощупь прошлись немного вперёд и стремительно полетели в какую-то бездну...
***
Очнулись мы от страшного грохота. Я лежал на мягких тюках в коридоре больничного корпуса, а рядом у стены приходил в себя Ванька. В здании, казалось, дрожал каждый кирпичик, из окон со звоном вылетали стёкла, а в оконных проёмах вскидывались чёрные столбы дыма... Пахло гарью и пылью... Мимо нас пробегали полураздетые люди, слышались крики, стоны, детский плач.
- Ванька, что происходит?!! - заорал я, встряхивая за плечи друга. - Где мы?!
Ванька всё ещё находился в полусонном состоянии и недоумённо протирал глаза. И только женщина в белом халате, по видимому медсестра, заметив нас, растерянных на холодном полу сурово сказала:
- Вставайте же... Вставайте! Война, ребятки, война! Богатеев приказал эвакуировать больных из госпитальных зданий в казематы земляного вала.
- Не понял, какой Богатеев? Какая война?- медленно соображая, переспросил Ванька.
- Заместитель начальника госпиталя по политчасти батальонный комиссар Богатеев! - ахнул я. - Ванька! Мы с тобой попали! Волынское укрепление, монастырь... Помнишь? Вчера какой день у нас был?
- 21 июня 2011 года! - отпарировал Ванька.
- Ну, вот... Проспали столько... А сегодня уже 22 июня... В четыре утра началась Великая Отечественная война... На другом берегу Буга всё это время располагалась армия Гитлера. По ночам они перебрасывали к крепости войска, маскировали в зарослях пушки. Люди застигнуты врасплох... Сотни наших бойцов, женщин и детей погибнут в эти первые часы войны!
- Ромка, а мы-то тут причём? Мы же в другом времени живём! У нас дома нет никакой войны... К тому же лето, солнце, небо голубое, каникулы, - ползком пробираясь за медсестрой, сердился Ванька. Давай выход искать, и бежим отсюда. Я умирать в расцвете сил не собираюсь!
- Где мы сейчас выход найдём? - я вытер рукавом мокрое от пота лицо. А потом вдруг поднял голову и заметил, что мы как раз ползём у дверей кабинета Богатеева и прошептал: - Давай, сюда, быстренько!
В кабинете у Богатеева было всё перевёрнуто вверх дном, окна выбиты, а порывы ветра по полу гоняли пепел сожженных бумаг.
- Опоздали, Ромка! Помнишь, из истории: комиссар сжёг все документы, но, выходя из здания, наткнулся на вражеских солдат и погиб в рукопашной схватке. Увы, изменить ход событий мы не в силах. Николай Семёнович Богатеев наверняка уже погиб!
- А это значит, что скоро будет смертельно ранен и начальник госпиталя 28-го стрелкового корпуса военврач второго ранга Бабкин. Прикрывая группу больных и раненых, он не сможет увернуться от пуль! - схватившись за голову, запричитал я. - Нет, я не хочу вместе с ранеными в казематы! Я хочу на свежий воздух... домой хочу!
Уворачиваясь от пуль, припечатываясь всем телом к шершавому ледяному полу, я прополз метра три вперёд, а потом услышал в соседнем помещении чьи-то стоны. Повернув голову, я заметил, что Ванька уже сидит возле раненого мужчины и обтирает ему своим носовым платком сухие, пунцовые от запёкшейся крови губы.
- Воды, - прошептал раненый пограничник и сбивчиво заговорил: - я Родионов, стрелок из третьей резервной заставы... На Тереспольском укреплении мы оборонялись тремя группами....
- Всё будет хорошо! - сквозь слёзы заорал я. - Я точно знаю, что мы победим! Слышите? Мы все будем жить! Вот-вот подойдут наши! Потерпите!
И в этот момент мой истошный крик смешался с двумя внезапными выстрелами. Пуля пронзила рядом лежащего раненого бойца и молодую медсестру.
- Вера, Верочка! Не умирай! - услышали мы через пелену дыма.
Двое наших бойцов с трофейным оружием в руках сразу ответили врагам огнём. Немцы вскоре отступили... Но в помещении была страшная возня. Крики, ругань, слёзы.
Забившись в угол и прикрывшись остатками разбитой мебели, мы минут двадцать взволнованно шушукались.
- Ванька, сказал я..., - давай выбираться отсюда. Надо двигаться к Холмским воротам, надо пробираться к цитадели, к гарнизонной церкви, а оттуда на город. Правда, в храме сейчас клуб, а скоро там расположатся немцы, и в этом всепоглощающем огне найти будет церквушку трудно. Ни золотых куполов, ни белизны церковных стен мы сейчас не увидим.... Помнишь, Ванька, на третий день войны гитлеровцы будут осматривать казематы и возьмут в плен укрывшихся тут людей. Женщин с детьми отделят, а мужчины присоединяться к военнопленным. Ранеными и детьми фашисты будут прикрываться.
- А наши пленные женщины с детьми будут гордо идти под дулами автоматов впереди вражеской цепи и кричать нашим бойцам: "стреляйте!.. не бойтесь, стреляйте по фашистам!" Как же всё-таки страшно знать всё наперёд! - простонал Ванька.
От его слов у меня по спине пробежал неприятный холодок и я, нервно кусая губы, произнёс:
- Но до Холмских ворот в первые часы войны добрались отсюда единицы... Я не знаю, сколько сейчас времени, но к девяти утра крепость будет полностью окружена. В самой то крепости перед началом войны находилось около 7- 8 тысяч человек. Наступающих же - гораздо больше. Противник ведёт прицельный обстрел по входным воротам крепости, предмостным укреплениям и мостам, по артиллерии и автопарку, по складским помещениям, по казармам, домам начальствующего состава и каждые 4 минуты продвигается на 100 м вглубь крепости.
- Ничего! Им так просто нас не захватить! - стиснув зубы и погрозив кулаком в задымлённый оконный проём, сказал Ванька. Фашисты думают, что этот неожиданный удар принесет им легкую победу... Не тут то было! Так просто крепость не сдастся! Первые атаки будут отбиты, а наши воины, оставшиеся в живых, возьмутся за оружие. Будут сформированы три очага сопротивления, которые возглавят командир полка Пётр Гаврилов, комиссар Ефим Фомин и начальник 9-й погранзаставы Андрей Кижеватов.
И в этот момент кто-то опять закричал:
-Немцы!
Гитлеровцы вмиг большим отрядом оккупировали наше помещение. Завязался бой. От пуль на пол падали раненые и убитые. Чтобы не попасть в плен, некоторые бойцы стали бежать к воде. За ними бросились и мы.
Вскоре выбравшись из воды, задыхаясь от страха и дыма, мы полностью потеряли ориентир и ползли непонятно куда до тех пор, пока совсем рядом не разорвался снаряд. Дальше мы, кажется, на целую вечность потеряли сознание.
***
Мы открыли глаза в тёмном помещении казармы, а перед нами сидели два щупленьких невысоких мальчика. На первый взгляд, они были нашими ровесниками.
- Вы кто? - тяжело дыша, спросил Ванька.
- Я - Петя Клыпа, связной 333-го полка, а это мой друг Коля Новиков, - ответил один из них. И как вас угораздило оказаться у немецкого склада с боеприпасами!?
От удивления я приподнялся. Оказывается, мы до города и близко не подошли и находимся теперь в эпицентре войны. А перед нами самый молодой защитник Брестской крепости, воспитанник музвзвода Петя Клыпа и его друг Коля Новиков.
- Давайте, подымайтесь, быстрее и помогайте нам переносить боеприпасы. Только осторожно! Надо быстрее сообщить командиру о нашей находке! - сказал Петя Клыпа.
Мы с Ванькой казались себе растерянными и нерасторопными. В голове крутилось сотни вопросов: что хватать? куда нести? И как обращаться с этими боеприпасами...
- Слышишь Ромка, благодаря такой находке, бойцам, которые находятся на этом участке, удастся отбивать натиски врага не один день, - понимая значимость Петиной находки, вдруг заметил Ваня.
Уже к ночи, попав к нашим, нам удалось разговориться с Петей Клыпой.
- В это утро, - рассказал нам Петя, мы с моим другом Колей собирались на рыбалку... Коля даже удочки смастерил и червей накопал. А чтобы не тратить время на долгие сборы, мы легли спать в одной казарме... О том, что случилось в первые минуты войны помню смутно, потому что, вскочив с постели, я не успел одеться и сразу же был отброшен близким взрывом в сторону. Я сильно ударился головой, на несколько минут потерял сознание, а когда пришёл в себя, сразу побежал к пирамидам и схватил винтовку.
Несмотря на свои юные годы, Петя оказался храбрым и находчивым бойцом. Он часто бывал в разведке, ходил даже в штыковые атаки с винтовкой, которая была больше его. Под руинами мальчик находил такие нужные лекарства, пищу и перевязочный материал, тем самым он спас жизнь многим воинам.
Особенно нуждались бойцы в воде. Жажда мучила раненых, плакали дети. Не каждый отважится под перекрёстным огнём немецких пулемётов подползти с фляжкой к берегу Буга. Но Петя делал неоднократные вылазки за водой и всегда приходил с полной флягой. Мы очень удивлялись, как ему удаётся ориентироваться в этой всеобщей неразберихе, в огне и дыме.
Восхищаясь смелости и героизму нашего ровесника, мы тоже пытались оказать посильную помощь бойцам - ухаживали, как могли, за ранеными, подносили боеприпасы.
Рядом с нами помогали солдатам и маленькая санитарка Валя Зенкина и Нюра Кижеватова.
Отец Вали погиб в самом начале войны. А саму девочку фашисты заставили под огнём пробираться в крепость, для того чтобы передать требование нашим солдатам - незамедлительно сдаться в плен. Но Валя героически пробравшись в крепость, осталась с нашими бойцами. Тут она и встретилась со своей давней подругой Нюрой Кижеватовой, отец которой стал одним из руководителей обороны Брестской крепости.
Однажды мы спросили у Вали и Нюры:
- Сколько уже длится война?
- Мы уже сбились со счёта! - ответила Валя. - Приткнёмся где-нибудь, подремлем и снова за работу. То перевязки, то вылазки за патронами.
Взрывы, стрельба, крик, стоны - все это слилось в одно.
И я, и Ванька видели, что положение ухудшается с каждым часом - от тяжелых ран умирали бойцы, всех мучила жажда и голод.
- Ванька, у меня в голове всё перемешалось! - однажды, в период затишья признался я. Помнишь, в нашем музее есть будильник, разбитый и ржавый... Он найден на Тереспольском укреплении в 1956 году... Будильник остановился в первые минуты войны. Смотри, тут похожий разбитый будильник валяется, но ещё тикает! Бегут секундочки, а значит и жизнь идёт, и бой продолжается...
- А у меня перед глазами наш памятник "Жажда" стоит, - кусая пересохшие губы, прошептал Ваня. - Я ещё думал, сколько же там от казарм до воды... Всего ничего...
- Мне же звон колокольный мерещится..., - уныло сказал я, - в гарнизонной Свято-Николаевской церкви у нас ведь ежегодно 22 июня служат литургию по убиенным на этой земле.
- А рядом с церковью три ряда гранитных плит..., - тяжело вздохнул Ваня, - Там покоятся 962 погибших - Подумать только! Это многие из тех, кто сейчас с нами бок о бок мужественно сражается с фашистами. И русские, и грузины, и украинцы... Бойцы более чем 30 национальностей бывшей страны СССР стоят тут на смерть, противостоят фашизму. Вот почему в наше время столько людей со всего мира приезжают поклониться памяти погибших.
Понимая, о чём говорит Ванька, я закрыл глаза и прислонился к горячей не то от солнца, не то от огня, крепостной стене. Я вспоминал весёлые напевы неунывающего музыканта Пети и грустный взгляд Нюры и думал о том, что не все переживут эту войну.
Фашисты расстреляют осенью 1942 года Нюру Кижеватову и её семью, Петя Клыпа попадёт в плен... А Валя Зенкина сумеет бежать вместе с мамой и присоединиться к партизанскому отряду. Она будет продолжать бороться против врага.
Погибнет и Андрей Кижеватов и руководители других боевых групп - Ефим Фомин, Иван Зубачев.
Вскоре мои грустные раздумья прервал чей-то зов. Всех собирал лейтенант Кижеватов.
- У нас не осталось продуктов питания. Нет медикаментов, нет воды. А воевать надо... Постарайтесь выйти из крепости, - сказал он.
- Не оставляйте нас на расправу к гитлеровцам! Они нас всех всё равно убьют! - взволнованно из толпы кричали женщины.
Только Андрей Кижеватов был неумолим.
- У вас дети... Ради них вы должны покинуть крепость, а мы останемся тут до конца, -
заявил он.
Минуты расставания были особенно тяжёлыми. Прощаясь, женщины плакали, а бойцы смотрели на них, едва сдерживая слёзы.
Нас с Ванькой тоже пристроили к уходящим.
Тонкой вереницей под злобными взглядами и боевым прицелом врагов все двинулись в сторону города.
Уставившись в разбитую войной землю, мы сделали несколько шагов вперёд. И тут Ванька толкнул меня плечом и прошептал:
- Смотри!
Я поднял взгляд и увидел над крепостными воротами полотнище, на котором было написано: "Все умрем, но из крепости не уйдем!"
Слёзы застилали мне глаза.
- Да не туда смотришь..., - снова меня толкнул Ванька, - наша монахиня прошла в казарму.
- Где?! - растерянно произнёс я.
Но Ванька уже тянул меня назад в казармы. Пригнувшись, быстрым шагом мы побежали за монахиней. Она вела нас по долгим подвальным коридорам. Там было сыро, пусто и тихо, будто бы и не было никакой войны.
И вскоре мы вышли всё на тот же живописный дворик монастыря бернардинок. Монашка исчезла также внезапно, как и появилась в Цитадели, охваченной войной.
В траве по-прежнему стрекотали кузнечики, летали бабочки, пели птицы, пахло травой и полевыми цветами. Крепость была наполнена чистотой, спокойствием, миром. Мы с Ванькой первым делом побежали к реке и стали жадно пить воду, умываться...
И тут нам послышался весёлый детский смех. Подняв глаза, мы увидели, что нас с любопытством рассматривает пятилетняя девочка. Она стояла на мостике и держала за руку свою молодую красивую маму. На девочке было нарядное розовое платье и прозрачные бантики. Потом я взглянул на часы и понял, что с момента нашего исчезновения не прошло и десяти минут.
- Знал бы, что вернёмся назад, обязательно бы признался ребятам, что мы - из будущего... Может быть кто-нибудь захотел бы передать слова напутствия своим потомкам, - кивнув в сторону девочки и её мамы, с сожалением сказал Ванька.
- Мы умрём, но из крепости не уйдем! - вспомнил я слова на растянутом полотне. - А ещё помнишь, в нашем музее хранится надпись, найденная в бастионе Белостокских ворот Цитадели: "Умираю, но не сдаюсь! Прощай, Родина!" Это главное - что они хотели нам сказать.
- А в ответ, через века надеялись услышать: "Мы помним", - дополнил мои мысли Ванька...
Немного помолчав у заросшей крепостной речки, мы двинулись в сторону города...