Кофе и шелест. Страницы следят за пальцами, стремятся к ним, влекомые. Запахи, звуки, шумное равнодушие проезжающих за окном автомобилей. Фон городского вечера, который подается к кофе как само собой разумеющееся. Недурно было бы ещё закурить, но вот за соседником столиком, словно прочтя мысль, раскуривается во славу усталости что-то сочно-вишнёвое. Так даже лучше, плыть в чужом дыму ароматной туманности, порождённой лёгкими того, невидимого, за соседним столиком.
Она сидела в кафе и читала его рассказ. Ничего особенного - распечатка всего нескольких страниц интернет-дневника. Неспешно перебегая с одной строчки на другую, продолжая инерцию прочитанного полуулыбкой, нахмуренной бровью или другим необъяснимым движением, которыми тело, лицо и мимика непроизвольно реагируют на слишком глубокое погружение в линейно-буквенный произвол.
Просточтение поглощалось тихим гулом и мелко бодрящимися радиошлягерами, становилось такой же частью городского фона, как и разминувшиеся около цифры восемь стрелки часов и неровный стук-постук об асфальт стройными следами. В медовый кофе падали золотистые полоски света, выбившиеся из пластикового веера жалюзи, - осадок дня оставался на дне кружки, которую она, читающая, брала не глядя, наощупь обходя преграду телефона и салфетницы.
Возможно, возможно. О чём рассказ? По лицу читающей понять невозможно, но город мог бы сделать так, чтобы сбылось самое невероятное и. Как бы они узнали друг друга? Это было бы чересчур картинно и правильно, слишком близко к первоисточнику, к канве рассказа. Так же, как и правильно было бы окончательно запутать их следы и никогда не пересечь, обрекая прожить себя вне встречи, так и не добравшись до дна и до позолоченной капельки мёда. Бред, конечно, в это верить, но город мог всё. И в этом было условное подобие надежды.
На страницы падали песчинки времени и тень. Тень профиля была острой и порывистой, похожей на её вечерние мысли, на сумеречного зверька. В них было что-то шакалье или другое, более доброе, если присмотреться. Возможно, возможно.
Город за окном голосил, шелестел, вспыливал, пряно усмехался духами и перегаром под маской орбита. Сложно было придумать место и время, наименее подходящее для чуда. Но чтение. Профиль преклонялся перед страницами. Параллельные линии, параллельные строки, всё так рядом, но всё без точек пересечения. Ничего особенного, просто зарисовка по кофейным страницам. И только однажды, подняв глаза к окну, она знала, что увидит его. Этот город не мог поступить с ней иначе. Чудеса случались. Об этом был его рассказ. Об этом было небо и первая капелька дождя, ни для чего убившая себя об асфальт. Возможно, возможно.