Аннотация: Миниатюра Проспера Мериме из сборника "Театр Клары Гасуль"
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Х а д ж и Н у м а н.
З е й н - Б е н - У м е й д а.
М у с т а ф а.
М о х а н а.
Действие происходит в Кордове, в царствование Абдерама.
Беседка в садах Хаджи Нумана. На сцене Х а д ж и Н у м а н, М у с т а ф а.
Х а д ж и Н у м а н. Что слышно о Зейне?
М у с т а ф а. Я только что разговаривал о Зейне с Омаром, стражем калифа.
Х а д ж и Н у м а н. Говори!
М у с т а ф а. Он видел его вчера на невольничьем рынке. Твой друг разговаривал с одним торговцем, затем вскочил вдруг на коня и ускакал через Джем-Джемские ворота.
Х а д ж и Н у м а н. Кто этот работорговец?
М у с т а ф а. Сдается мне, господин, это - старый Абу-Тагер, который продал тебе вчера прекрасную Мохану.
Х а д ж и Н у м а н. Ты говорил с ним?
М у с т а ф а. Я не застал его: он был у кадия.
Х а д ж и Н у м а н. Что означает это внезапное бегство? Что могло приключиться с Зейном?
М у с т а ф а. Так как он выехал через Джем-Джемские ворота, мне кажется, он отправился к войскам визиря.
Х а д ж и Н у м а н. Полно! Поедет ли он сражаться с неверными, не обняв друга?
М у с т а ф а. Коли прикажешь, я схожу еще раз к Абу-Тагеру.
Х а д ж и Н у м а н. Не медли! Слушай... Отнес ты Мохане купленные мною для нее подарки?
М у с т а ф а. Да, господин, я сам надел ей на шею новое ожерелье. Аллах! Какая она красавица! Много я видел на моем веку красивых женщин, но равной Мохане - никогда. Ах! Вздумай ты ее перепродать, то хоть она и потеряла вчера то качество, которое мы так ценим, ты вернул бы обратно заплаченные за нее десять тысяч динаров.
Х а д ж и Н у м а н. Никогда не продам ее, Мустафа; пусть сам калиф, господни мой, потребует, - я откажу ему, хотя бы мне пришлось бежать к зеиновым бедуинам и быть исключенным из числа правоверных. Как тебе показалось, довольна она моими подарками?
М у с т а ф а. Она говорит, что рада обладать такими прекрасными вещами, если станет от этого любезней твоему взору.
Х а д ж и Н у м а н. Прелестное создание! Принеси-ка шербету и плодов, да пусть Мохана придет сюда ко мне в беседку.
М у с т а ф а. Слушаю и повинуюсь. (Выходит.)
Х а д ж и Н у м а н. Ты всегда останешься бедуином, Зейн. Всегда во власти мимолетных мыслей, он забывает приглашение друзей и скачет, куда влечет его прихоть... Мне кажется, ему взбрело в голову переведаться копьем с каких-нибудь назарейским рыцарем. Храни его аллах!
Входит М у с т а ф а.
М у с т а ф а. Господин, господин! Твой друг Зейн слезает с коня у ворот. Клянусь аллахом! Боюсь, уж не случилось ли с ним беды: на Абджере нет шитого седла.. Разве только...
Входит З е й н, бедно одетый.
Х ад ж и Н у м а н. Зейн-Бен-Умейда, да будет с тобой благословенье божье!
З е й н. Хаджи Нуман, да будет с тобой благословенье божье! Можешь ты ссудить мне пять тысяч динаров?
Х а д ж и Н у м а н. Могу! Тебе они сейчас нужны?
З е й н. Как можно скорее.
Х а д ж и Н у м а н (дает Мустафе ключ.) Мустафа!
М у с т а ф а. Сию минуту. (Выходит.)
Х а д ж и Н у м а н. Ты заметил за воротами палатки визиря? Бедуину уже наскучила
мирная жизнь?
З е й н. Я ездил в лагерь по спешному делу. Я занимался торговлей, Хаджи Нуман, но занимался, видно, по-бедуински.
Х а д ж и Н у м а н. Уж не грабил ли ты караваны?
З е й н. С тех пор как служу Абдераму, я забыл подвиги пустынь. Я продал лошадей и драгоценности, чтобы добыть денег.
Х а ж д и Н у м а н. А почему же т не обратился ко мне?
З е й н. Я подумал об этом, да слишком поздно.
Х а д ж и Н у м а н. Если не ошибаюсь, ты продал даже каменья из своего ханджара?
З е й н. Да, и всех лошадей, кроме Абджера: пока жив буду, поделюсь с ним последним куском хлеба. Но скажи, не надули ли меня? Что стоила оправа этого кинжала, подаренного мне нашим достославным калифом?
Х а д ж и Н у м а н. Девять-десять тысяч динаров, а то и больше.
З е й н. Десять тысяч палок еврею! Разруби его Некир своей косой на десять тысяч кусков! Клянусь священной Каабой и гробницами пророков, в первом же испанском городе, куда мы войдем, я снесу голову двенадцати евреям...
Х а д ж и Н у м а н. По гневу твоему вижу, что ты продешевил.
З е й н. Он дал мне полторы тысячи динаров.
Х а д ж и Н у м а н. В своем ли ты умен, бедуин? Разве можно иметь дело с евреями?
З е й н. Мне дозарезу понадобились деньги. Я шел по безестину и увидел, как старый плут Абу-Тагер расхваливал своих невольниц. Одна из них мне полюбилась, а он просил за нее десять тысяч динаров... Хаджи Нуман, до сих пор я назвал бы безумцем того, кто женщину ценит дороже боевого коня; но вид этой женщины заставил меня все забыть! Я чуть было не выменял Абджера на это создание, на эту сбежавшую из рая гурию. Но я спохватился, поехал в Семелалию и продал все, что имел, кроме оружия и Абджера, однако выручил за все лишь четыре тысячи динаров. Я рассчитывал на тебя, что ты добавишь остальное.
Х а д ж и Н у м а н (смеется). Ха-ха-ха! Вот и ты попался, сын пустыни! Узнаю бедуина: он всегда действует не подумавши! Несчастный, ты хочешь купить невольницу, а на что будешь жить? Каково тебе будет содержать и ее и Абджера?
З е й н. Разве у меня нет друга?
Х а ж д и Н у м а н. Есть, и он о тебе позаботится. Тебе нужно десять тысяч динаров вместо пяти; ты их получишь.
З е й н. Спасибо, брат. Ты никогда не перестанешь осыпать меня своими щедротами.
Х а д ж и Н у м а н. Ах, Зейн! Я век останусь у тебя в долгу! Помнишь, как мы с тобой познакомились?
З е й н. Еще бы не помнить!
Х а д ж и Н у м а н. Я изнемог во время паломничества в Мекку; ты вылили на меня весь свой мех, не оставив для себя ни капли. Сколько ты тогда натерпелся!
З е й н. Мы, арабы, выносливее вас, мавров-горожан. А потом тебя бросили на песке, черного, иссохшего, как скорпион... Какой мусульманин не поступил бы подобно мне?
Входит М у с т а ф а.
М у с т а ф а. Господин, пять тысяч динаров сложены в мешках в подвале.
Х а д ж и - Н у м а н: Хочешь пересчитать?
З е й н. Нет!
Х а д ж и - Н у м а н: Мустафа! Отсчитай еще столько же!
Зейн выходит.
Х а д ж и Н у м а н. Мустафа, стой!
М у с т а ф а. Господин!
Х а д ж и Н у м а н. Пусть деньги пересчитает другой раб. Ты... схлжи за Моханой.
М у с т а ф а выходит.
Бедный Зейн! Потерял голову от новой своей любви. Он хотел сменять Абджера на женщину! Должно быть, она сильно его пленила! Горе тому, кто переплатит за невольницу!
Входит М о х а н а в сопровождении М у с т а ф ы.
Подойди ко мне, царица красоты. Скинь чадру. Твои прелести здесь будет созерцать один хозяин.
М о х а н а (скинув чадру). Что угодно моему льву?
Х а д ж и Н у м а н. Подойди, Мохана, сядь рядом со мной на диван. Неси угощение, раб. Ну, Мохана, довольна ли ты украшениями, что я тебе подарил?
М о х а н а. Господин, ты осыпал дарами бедную твою рабыню, и она не знает, как тебя за них отблагодарить.
Х а д ж и Н у м а н. Скоро ты получишь кое-что получше этих безделушек.
М о х а н а. Ах, господин! Покуда со мной твоя любовь, я всегда буду счастлива.
Х а д ж и Н у м а н. Милое дитя, я богат и могуч. Моя мощь, мое богатство принадлежат тебе. Пожелай - и желания твои исполнятся.
М о х а н. Ах, мой лев! Смею ли я просить твоей милости, не заслужив ее?
Х а д ж и Н у м а н. Проси - получишь. Не проси только Абджера, коня друга моего, Зейна.
М о х а н а. Господин, твоя рабыня так счастлива о своим львом, что ей одного только остается пожелать. Я родилась в стране, которая лежит, видимо, очень далеко отсюда, - близ города, прозываемого Дамаском. Отец мой был купцом, но Аллах лишил его своих милостей, потому что он не исполнил своего обета совершить паломничество в Мекку. За один год он потерял все добро. Брата убили курды; мать заболела и умерла. Чтобы прокормить себя и трех моих сестре, отцу пришлось меня продать. О господин! Позволь мне послать им малую долю твоих подарков, чтобы я разделила с ними счастье, которым с тобой наслаждаюсь.
Х а д ж и Н у м а н. Доброе сердце! Ты больше ничего не просишь? Твой отец и сестры приедут в наш город, и сестрам я дам богатое приданное, если у них есть хоть малая доля твоей красоты.
М о х а н а. Я простираюсь у твоих ног.
З е й н (за сценой). Уходи прочь, раб, или я убью тебя.
Х а д ж и Н у м а н. Кто осмелился сюда войти? Мохана, накинь чадру.
Входит З е й н, с кинжалом в руках. Мохана прячется за диваном.
Как! Зейн, ты входишь сюда, когда твой друг наедине с невольницей?
З е й н. Нуман, неужели, когда я оказал тебе гостеприимство в своей войлочной палатке, я спас крокодила, которому суждено было меня пожрать и насмеяться над своей жертвой?
Х а д ж и Н у м а н. Что ты хочешь сказать, Зейн?
З е й н. Кто дал тебе смелость оскорблять Зейна, сына Амру, шейха племени Умейда?
Х а д ж и Н у м а н. Но кто из нас кого оскорбил?
З е й н. Коварный мавр, зачем ты предлагал мне деньги, когда отнял у меня ту, кого я ценил выше сокровищ калифа?
Х а д ж и Н у м а н. Я?!
З е й н. Разве ты не купил невольницу у Абу-Тагера?
Х а д ж и Н у м а н. Да! Но какое право ты имел на нее?
З е й н (вынимает кинжал). А вот увидишь!
М о х а н а (бросается между ними, чадра падает). Остановись, злодей! Убей меня вперед.
Х а д ж и Н у м а н. Ты потерял разум, Зейн? Ты подымаешь кинжал на Хаджи Нумана! Что я тебе сделал? Не имел ли я таких же прав, как и ты, на эту невольницу? Разве я ее купил не на свои деньги? Моя ли вина, что ты так мешкал с покупкой?
З е й н (пристально оглядывает Мохану безумным взглядом). Ты прав.
Х а д ж и Н у м а н. Вот куда ведет тебя сумасбродство. Не кинься она между нами, ты убил бы брата!
З е й н. Я не смог бы тебя убить: Гавриил покрывает тебя своим щитом. Он покровительствует тебе, а я обречен Иблису.
Х а д ж и Н у м а н. Прощаю тебе, Зейн, но...
З е й н. Неразумный! Вели женщине накинуть чадру, не то я за себя не ручаюсь. Нуман, прошу тебя, прости меня. Любовь араба жарче и неудержимей самума.
Х а д ж и Н у м а н. Ты взволнован...
З е й н. Слушай: когда я спас тебе жизнь, ты обещал мне исполнить любую мою просьбу! Просил ли я у тебя чего-нибудь, скажи?
Х а д ж и Н у м а н. Нет.
З е й н. Дай мне эту женщину!
Х а д ж и Н у м а н. Знаешь ли ты, как я ее люблю?
З е й н. Любишь ли ты ее, как я? Сделаешь ли ты для нее вот это? (Пронзает себе руку кинжалом.)
Х а д ж и Н у м а н. Лютый тигр, на что тебе робкая газель?
З е й н. Ну?
Х а д ж и Н у м а н. Не могу!
З е й н. Ну?
Х а д ж и Н у м а н. Не могу!
З е й н. Обычай пустыни - соблюдать клятвы.
Х а д ж и Н у м а н. Возьми все мое добро... Я тебе все отдам...
З е й н. Хорош обмен! И это ты предлагаешь Зейну! Зейну, который отдал старому Эль-Фарадже всю добычу племени Синеби за одного коня Абджера! Ладно! Я, Зейн, предлагаю тебе Абджера и кинжал моего отца Амру за эту невольницу.
Х а д ж и Н у м а н (умоляющим тоном). Зейн!
З е й н. Не поклялся ли ты священной Каабой, гробницами пророков и твоей саблей исполнить первую мою просьбу?
Х а д ж и Н у м а н. Что сделал бы ты на моем месте?
З е й н (колеблется). Что бы я сделал?
Х а д ж и Н у м а н. Да, ты, Зейн?
З е й н. Я... я бы убил тебя! Вынимай кинжал!
Х а д ж и Н у м а н. Нет, не могу драться с тем, кто спас мне жизнь в пустыне. Слушай, бедуин. Вот способ уладить дело. Пусть Мохана сама выберет хозяина. Предпочтет тебя - она твоя.
З е й н. А сдержишь слово
Х а д ж и Н у м а н. Мохана, выбирай!
М о х а н а. Мне ль выбирать между возлюбленным моим и яростным дикарем! О господин мой! Твоя рабыня вечно будет любить тебя! (Бросается в объятия Хаджи Нумана.)
Х а д ж и Н у м а н. О Мохана! Зейн, неужели ты отнимешь у меня невольницу, которая так меня любит?
З е й н (удрученный). Вы созданы друг для друга... а я, я, несчастный! При рождении я был причиной смерти матери. В двенадцать лет я вышиб стрелой глаз брату... а вот сегодня хотел убить друга. Я попрекал его благодеяниями... О! Это недостойно араба. Прощай, Хаджи Нуман.
![[]](/img/t/teatr_m_t/africa/afrika.jpg)