Я сидел, склонившись над газетой. Осталось совсем чуть-чуть, ещё два слова и кроссворд будет побежден. Я даже загадал, что если успею заполнить все клеточки до вечернего обхода, то дежурство пройдет спокойно. Дверь за моей спиной приоткрылась. Вот незадача, наверняка это Наталья пришла позвать меня на обход. Я всегда радовался, когда наши дежурства совпадали, работать с ней было одно удовольствие, разве что меня немного расстраивала её манера заходить в комнату без стука.
- Водоплавающая птица отряда пеликанообразных, национальный символ республики Науру, начинается на "эф", шесть букв. Не знаешь такую?
- Фрегат, - ответил незнакомый мужской голос.
Я обернулся. В дверях стоял высокий мужчина лет сорока. На его бежевом свитере виднелись темно-красные пятна. Лицо незнакомца тоже было забрызгано красным. Я сразу решил, что это не краска и как показала жизнь, мои подозрения были не напрасны.
- Ты доктор? - спросил он.
Я утвердительно кивнул.
- Хирург?
- Да.
- Нам нужна помощь. Одного человечка надо подремонтировать. Дело срочное.
- Мы не принимаем по экстренной. В четвертую больницу обращайтесь, они сегодня дежурят.
- Нет, доктор, нам туда нельзя. Так что, поднимайся и двигай в операционную.
- Ещё раз повторяю: мы сегодня не принимаем. Операционная не готова, анестезиолога нет.
- Ты справишься, я в тебя верю. Хватит разговоров, пошли.
Возможно, я бы и отказался, но мой посетитель задрал свитер и достал пистолет.
- Давай, двигай - сказал он.
"Почему мне так не везет?" - подумал я, поднимаясь со стула. Ведь сегодня даже не моё дежурство, Михалыч попросил подменить, у его дочки день рожденья. Вот так и бывает: поможешь человеку в трудную минуту, а потом расхлебываешь. Не зря мне говорили, что меняться дежурствами - плохая примета. Наверняка, какой-нибудь криминал. Сейчас принесут отмороженного бандита с пробитой головой, ножевым ранением, а то и нашпигованного дробью.
Мужчина посторонился, пропуская меня. Он был почти на голову выше, хотя и я на маленький рост не жаловался. Широченные плечи и могучая мускулатура незнакомца не оставляли мне ни единого шанса, если бы дело дошло до рукопашной.
- Как тебя зовут? - спросил он, пока мы шли по коридору.
- Дмитрий.
- Илья. "Очень приятно" можешь не добавлять, я знаю, что это неправда.
- Мне нужна медсестра.
- Боюсь, она не сможет подойти, мы об этом позаботились. Да не волнуйся ты так, что мы звери какие? Сидит в шкафу, руки за спиной, во рту кляп. Ничего с ней не случится.
- Я не могу оперировать один.
- Помогу, не вопрос. Во время войны пару раз постоял в лазарете на подхвате.
- Какой войны?
- Великой Отечественной.
- Очень смешно. Может, уберешь оружие? Я никуда бежать не собираюсь.
Мы вышли в приемное отделение. Илья засунул пистолет за пояс, достал мобильник и набрал номер.
- Мы на месте, заноси, - произнес он в трубку.
Спустя минуту в дверях показался худощавый пожилой мужчина в строгом костюме. Длинные седые волосы и очки в золоченой оправе делали его похожим на профессора, только что закончившего читать лекцию. На руках он держал молоденькую девушку. Её голова запрокинулась, длинные темные волосы волочились по полу. На голубой курточке виднелись окровавленные дыры. Девушка тяжело дышала, из её рта вытекала пенящаяся, точно перемешанная с газировкой, кровь.
- У неё лёгкое пробито. Надо вызвать реанимацию и срочно везти в Склифософского, - сказал я Илье.
- Ты сейчас удалишь пули и сделаешь всё, что нужно. Пошевеливайся у нас мало времени.
- Вы идиоты, здесь у неё ни единого шанса.
Я повернулся и пошел вверх по лестнице. Незваные гости последовали за мной. Перед оперблоком я остановился и достал из шкафа широкие ножницы.
- Разуйте её и положите на каталку, - сказал я старику. - Потом разрежьте рукава и снимите верхнюю одежду. Когда закончите, завозите в предоперационную, снимаете всё остальное и ждете меня. Не вздумайте её ворочать, кровь потечет ещё сильнее. Если не можете что-то снять - режьте. Понятно?
- Да.
- Ты идешь со мной, - я повернулся к Илье. - Надо подготовиться.
Мы переоделись в операционные костюмы, обработали руки, надели маски и перчатки. Меня не оставляло ощущение, что всё происходящее - съемки фильма и вокруг нас суетятся операторы, режиссер с помощниками, а мы лишь разыгрываем роли, прописанные в сценарии.
В ярком свете операционной тело девушки казалось удивительно хрупким. Тонкая талия, изящные руки и небольшая грудь. Кожа белая, точно передо мной не живой человек, а гипсовое изваяние. Чуть выше правого соска виднелись два маленьких отверстия, из которых сочилась кровь. Ещё одна пуля застряла в левом бедре. Чудо, что девушка ещё жива. Я достал тарелку, накапал сыворотку и набрал в пипетку кровь, вытекающую из ран.
- Что ты делаешь? - спросил Илья.
- Группу крови определяю. Если сейчас не сделать переливание, она умрет раньше, чем мы закончим. Запас крови у нас небольшой, молись, чтобы нужная группа нашлась.
- Группа не важна, ей можно перелить любую.
Я капнул кровь девушки в сыворотку и покачал тарелку, наблюдая за реакцией. Секунд тридцать ничего не происходило, а потом четыре разноцветных сыворотки разом вскипели и окрасились в равномерный алый цвет. От неожиданности я едва не выронил тарелку из рук.
- Говорю же, группа не важна. Лей что есть, всё будет нормально.
Спорить не хотелось. Я закрепил на штативе пластиковый контейнер с кровью первой группы и взялся за руку девушки, зажав в пальцах иглу от системы для переливания. Даже через перчатки я почувствовал, что кожа моей пациентки холодна, как будто жизнь уже покидает её, вытекая через пулевые отверстия. Две капельки крови упали с кончика иглы, красными кляксами расплылись по предплечью моей пациентки, поползли, точно амебы, выпускающие ложноножки, и вдруг исчезли. Неужели от нервного напряжения мне начала мерещиться всякая ерунда? Я ввел иглу в вену и сдвинул колесико, пережимающее трубку. Через минуту щеки девушки порозовели, исчез синюшный оттенок губ, а дыхание стало медленным и глубоким. Слишком быстрое улучшение, но размышлять об этом не было времени. Я набрал в шприц средство для внутривенного наркоза и достал лоток с инструментами.
Через два часа я закончил последний шов, прикрыл девушку простыней и вытер пот со лба. Вентиляция сегодня была отключена, и в операционной стояла жуткая духота. Я взял пулю, лежащую в лотке, и поднес поближе к глазам. Блестящий металл и вязь микроскопических символов, похожих на арабские письмена.
- Серебро, - сказал Илья. - Есть поверье, что вампира можно убить серебряной пулей. Сказки, конечно.
- Вампира?
- Упыря, вурдалака. Тебе как больше нравится?
Я не ответил.
- Она выживет? - спросил Илья.
- Думаю, да. Давление стабильное, кровопотерю компенсировали, раны обработали. Теперь ей нужен покой и правильный уход. В стационаре она проведет недель пять, не меньше.
- Нет, док, у меня другие планы. Этот препарат долго действует? - он указал на ампулу для наркоза.
- Часа три. Плюс-минус тридцать минут.
- Вколи его себе. Мы уезжаем, а ты отправляешься с нами.
- Я не поеду.
- Поедешь. Или укол или дубинкой по черепушке. Выбирай.
Я взял шприц и ампулу. Надо же было угодить в такой переплет... Если выпутаюсь из этой истории, никогда не буду меняться дежурствами.
Уже проваливаясь в химическое забытье, я увидел, как Илья достает контейнеры с кровью и складывает их в пакет-майку с надписью "Спасибо за покупку!".
*****
Я пришел в себя на узком диванчике. За окном было темно. Тусклый ночник освещал аскетичную обстановку комнаты. Стол, два деревянных стула, старенький телевизор на стеклянной тумбочке и шкаф-купе с зеркальными дверцами. В одном из зеркал я видел собственное отражение. Широкая трещина пришлась точно на мою шею, отделяя голову от тела не хуже машины доктора Гийотена. После наркоза голова слегка кружилась, а во рту стоял неприятный металлический привкус. Я поднялся, подошел к двери и подергал ручку. Закрыто. На окне обнаружилась толстая стальная решетка. Я разглядел стволы деревьев, небольшую теплицу и высокий кирпичный забор, утыканный поверху острыми штырями. Похоже, меня отвезли в загородный коттедж. Не приходилось сомневаться, что мне здесь отведена роль арестанта. Я постучал в дверь кулаком, но на стук никто не отозвался. Из коридора не доносилось ни звука, весь дом точно вымер. В боковой стене нашлась ещё одна дверца. Она вела в санузел, где посреди обшарпанного кафеля высился угольно-черный унитаз. В дальнем углу стояла плохонькая душевая кабина.
В шкафу лежала чистая одежда. Я снял хирургический костюм, надел штаны, майку, затянул потуже ремень и посмотрел на себя в зеркало. Наверное, вещи принадлежали Илье, все они висели на мне бесформенными мешковатыми балахонами. Впрочем, выбора у меня не было. На столе стояла тарелка с нарезанным сыром и колбасой, прикрытая бумажной салфеткой, черный хлеб, пара яблок и пакет апельсинового сока. По крайней мере, голодная смерть мне в ближайшее время не грозит. Я сел за стол, сжевал пару бутербродов и запил соком. По всем признакам, до утра мне предстояло торчать в этой комнатушке. С детства я гордился тем, что легко засыпаю в самой неподходящей обстановке. Сегодняшняя ночь не стала исключением.
Утром меня разбудил скрип открывающейся двери. Я открыл глаза и сел. В комнату зашел Илья.
- Как спалось? - спросил он беззаботным тоном, точно мы с ним старые приятели.
- Отлично.
- Пойдем, пора немного поработать.
Я послушно поднялся, оделся и поплёлся за своим тюремщиком. Мы вышли в широкий коридор, спустились на первый этаж по лестнице с резными периллами, миновали огромный зал с камином и остановились перед закрытой дверью.
- Делай своё дело и всё будет хорошо. Как только она поправится, ты пойдешь домой, - сказал Илья и толкнул дверь.
Девушка, которую я вчера оперировал, лежала в постели. Её волосы разметались по подушке, лицо осунулось, а кожа своей белизной вполне могла поспорить с простынями. Впрочем, если учесть тяжесть ранений, выглядела она замечательно.
- Привет, - сказала она и улыбнулась.
Милая улыбка наивного, неиспорченного ребенка. Интересно, кто в неё стрелял и почему?
- Привет, - ответил я, подошел ближе и сел на стул возле кровати.
- Выйди, пожалуйста, - сказала девушка, обращаясь к Илье. - Я не хочу, чтобы ты смотрел.
- Подожду в коридоре. Док, я в больничке позаимствовал немного лекарств и бинтов, всё в тумбочке около кровати. Если что-то ещё надо, ты только скажи, организуем. И это... давай без фокусов. Мы в разных весовых категориях, сечешь?
- Он только кажется таким грубым, - сказала девушка, когда Илья прикрыл за собой дверь.
Её были необычайно глубокого серо-синего цвета, напомнившего мне штормовое море.
- Марина, - сказала она и протянула руку. - Спасибо, что спас меня.
- Дима.
Я пожал хрупкую ладошку.
- Как ты себя чувствуешь?
- Лучше, чем вчера.
- Мне надо обработать твои раны.
- Только осторожно, хорошо?
Девушка отбросила одеяло. Если не брать в расчет повязок и прозрачных трусиков, то она была полностью обнаженной. По долгу службы мне сотни раз приходилось видеть не одетых женщин, но в отношении пациенток у меня ни разу не возникло ничего, хотя бы отдаленно напоминающего желание, а сейчас... Сделав над собой некоторое усилие, я отвернулся и начал рыться в тумбочке. Надо признать, Илья потрудился на славу, и мне удалось найти полный набор, необходимый для перевязки.
Обрабатывая раны, я мельком взглянул на Марину. Её лицо побледнело ещё сильнее, а зрачки расширились от боли. Многие мужчины в подобной ситуации кричали так, что закладывало уши. Моя пациентка не издала ни единого звука, лишь едва слышно застонала, когда я оторвал бинт присохший к простреленному бедру. Наконец, экзекуция закончилась, я закрепил бинт и укрыл девушку.
- У тебя очень ласковые руки, - сказала Марина.
- Первый раз слышу подобные слова от пациента. Обычно говорят что-то вроде: "никогда в жизни мне не было так больно".
- Прости, что мы не очень-то вежливо с тобой обошлись. Не было другого выхода.
- Кто в тебя стрелял?
- Охотники. Я не могу рассказать подробнее.
Я сложил бинты и лекарства обратно в тумбочку, поднялся и пошел к выходу. На пороге остановился и обернулся. Марина смотрела на меня, и её удивительные глаза были наполнены теплом. Теперь они напоминали бездонные озера посреди заповедного леса. Что со мной происходит? Кажется, узник начал влюбляться в тюремное начальство.
Илья проводил меня обратно в комнату, где я обнаружил скромный завтрак и стопку книг.
- Чувствуй себя, как дома, - сказал он и усмехнулся. - И не делай глупостей. Мы люди мирные. Пока нас не злят.
Я кивнул, хотя никакого доверия к его словам у меня не было. Илья вышел и закрыл меня снаружи на ключ. Я внимательно осмотрел дверь. Массивное дерево, надежный замок, петли снаружи - никаких шансов выбраться. Решетка на окне тоже держалась надежно, чувствовалось, что её ставил профессионал и вовсе не для красоты.
Весь день я провел в комнате, то листая книги, то сидя перед телевизором. Буквы складывались в слова, слова в предложения, но смысл текста упорно ускользал от меня. Происходящее на экране казалось пустой болтовней. Мой взгляд снова и снова возвращался к настенным часам в виде сковородки с жарящейся яичницей. Стрелки медленно ползли по кругу, отсчитывая секунды. Во что же меня втянули? Оружие, перестрелки, охотники... Это бывает любопытным, когда сидишь в кино с попкорном и бутылкой пива, но столкнуться с таким в жизни совершенно не хочется. И какие у них планы насчет меня? Я ведь видел их лица, могу опознать при случае. Если верить фильмам, то мне осталось жить не так уж и долго. Стоит Марине поправиться, и я становлюсь ненужным свидетелем. Ситуация такая, что и врагу не пожелаешь.
Вечером я стоял под хлесткими струями душа и прокручивал в голове планы побега, один фантастичнее другого. В конце концов, мне осталось только признать, что если не случится чуда, то сбежать не удастся. А ещё перед моим мысленным взором вновь и вновь всплывало лицо Марины. Точно наяву мне слышался её голос, напоминающий мягкий шелест спелой пшеницы на ветру: "у тебя очень ласковые руки". Я чувствовал, что растворяюсь в собственных грёзах, заглядывал в бездонные глаза Марины и понимал, что готов отдать всё, лишь бы увидеться с ней вновь.
Следующие несколько дней были похожи друг на друга, как дешевые джинсы в палатках рыночных торговцев. Менялись только даты-ярлыки, но внешний облик оставался неизменным. Каждое утро я спускался на первый этаж, заходил к Марине и обрабатывал раны. Её состояние улучшалось столь быстро, что мне оставалось только удивленно разводить руками и поздравлять с приближающимся выздоровлением. Радость за мою пациентку была приправлена горькой мыслью, что как только она поправится, рухнет зыбкое равновесие и моя жизнь окажется под угрозой.
Очередное утро началось, как и все предыдущие. Я вошел в комнату Марины, а Илья остался за дверью, привычно напомнив, что на моем месте он вел бы себя скромно и воздержался от неосторожных движений. Моя пациентка сидела в постели, подложив под спину подушку, и пила томатный сок. Увидев меня, она смутилась и наклонилась, чтобы спрятать стакан под кроватью. Лицо Марины исказилось, и она вновь откинулась на подушку, держа злополучный сок в руках. Похоже, неловкое движение отозвалось сильной болью.
- Привет, - сказал я, присаживаясь на стул. - Аккуратнее надо. Только вчера дренажи удалили, рано ещё акробатикой заниматься.
Я протянул руку, собираясь забрать у неё стакан, но Марина отстранилась, и сок выплеснулся на белоснежную постель. Жидкость растеклась по ткани бурым пятном, и лишь тогда я обратил внимание на её странный цвет, на слабый, но такой знакомый запах. Кровь! Стакан полон крови. Я зажал рот рукой, сдерживая подступающую рвоту, и отвернулся. Так вот для чего Илья забрал из больницы контейнеры с кровью. Мысли вихрем проносились в голове, тревожные, отравленные страхом. Я почувствовал пронизывающий холод и вдруг понял, что есть вещи и пострашнее смерти.
Когда я решился вновь посмотреть на Марину, она сидела, опустив голову и спрятав свой напиток под одеялом. Её плечи вздрагивали от беззвучных рыданий.
- Я не хотела, чтобы ты знал, - сказала она, не глядя на меня. - Это ужасно, но у меня нет выбора.
- Что... - я ощутил, что в горле застрял липкий комок и судорожно сглотнул. - Что это значит?
- Я вампир, - сказала она, и в голосе её послышалось отчаяние. - Мне казалось, что ты догадываешься.
Я рефлекторно схватился за шею, точно опасаясь нащупать раны с рваными краями.
- Не волнуйся, тебя никто не кусал.
Она попыталась улыбнуться, но улыбка вышла жалкой. Причиной тому были заплаканные глаза и багровая каемка крови на губах. Точно прочитав мои мысли, девушка облизнула губы, взяла с тумбочки салфетку и промокнула рот. Потом она осторожно наклонилась и поставила стакан на пол так, чтобы я не мог его видеть. Внутри меня ещё не окрепшая любовь быстро сдавала позиции, уступая страху и отвращению. Потом во мне поднялась злость. Мое положение и раньше был незавидным, но опасения за собственную жизнь хоть немного скрашивались сознанием того, что я занят благородным делом: спасаю прекрасную девушку. А теперь... Может, выйти и отвесить хорошего пинка Илье? И пусть он меня пристрелит. Лучше быстрая смерть, чем ожидание конца с осознанием того, что мне отведена роль лекаря нежити.
- Давно ты мертва? - спросил я.
Тонкие пальчики Марины, комкающие край одеяла, сжались и побелели. Сейчас она повернется, выпустит клыки и...
- Я никогда не умирала. Посмотри туда, - она указала на окно.
Я послушно повернул голову. Немного запачкавшееся за долгую зиму стекло, за которым виднелся небольшой сарайчик с массивным замком на двери. Окно, как окно, ничего необычного.
- И что? - спросил я.
- Солнечный свет. Как видишь, он мне не вредит. И чеснок я могу есть, и в зеркале отражаюсь. Хочешь проверить?
Марина выдвинула ящичек тумбочки, достала косметичку и протянула мне зеркальце. В нем отразилась девушка с мокрыми от слез щеками.
- Убедился? Всё, что ты слышал о вампирах - ложь. Ну, или почти всё. Чеснок, серебро, религиозные символы... Мы не ожившие трупы, а лишь особый вид людей. Вымирающий вид.
- А как же тогда кровь?
- Давай я расскажу всё, что знаю. Мы думаем, что вампиризм - это болезнь, мутация, возникшая много веков назад. Все вампиры, живущие сейчас на земле - родственники. Наверное, у нас есть один общий предок. От союза вампира с человеком может родиться и вампир, и обычный ребенок. Но у нас почти не бывает детей, я думаю, что это результат всё той же мутации. Поэтому нас осталось совсем мало, меньше сотни. Лет до восемнадцати вампиры ничем не отличаемся от других детей. А потом происходит то, что мы называем Переходом. Просыпается жажда, которую можно утолить только кровью. С этого момента ты вынужден пить кровь, а иначе тебя ждет смерть. Как только произошел Переход, что-то случается с обменом веществ, и годы теряют над нами власть. Это похоже на вечную молодость, но нас самом деле - лишь очень медленное старение.
- Вряд ли кто-нибудь смог выжить после таких ранений, как у тебя. Вас нельзя убить?
- Очень даже можно. Наши тела надежнее, чем у обычного человека, но ненамного. Кол в сердце убьет любого из нас. Неважно осиновый он или нет. Зато живем мы куда дольше людей. Ты видел моего отца? Он был со мной, когда меня привезли в больницу.
- Седой мужчина в очках?
- Да. Ему почти девятьсот лет, но это много и даже по меркам вампиров он долгожитель. Илье двести с небольшим.
Я хотел было спросить Марину про её возраст, но постеснялся. Всё-таки неприлично задавать девушке такие вопросы, будь она хоть трижды вампир.
- Илья твой парень?
- Старший брат. Нас было трое, это много для вампиров. Правда, у нас один отец и разные матери. Младшая сестра родилась обычным человеком и давно уже умерла от старости. Это очень странно: смотреть, как твои ровесники стареют и умирают, а ты остаешься молодой.
- Вы убиваете людей?
- Нет. Возможно, такое и бывало давным-давно, но мы не убийцы. Есть сотни других способов добыть кровь. Мы пьем её нечасто, достаточно двух-трех раз в месяц.
Мне хотелось ей верить. Очень хотелось.
- Охотники с серебряными пулями. Почему они вас преследуют?
- Ты, наверное, предположил, что это какой-нибудь древний клан, вроде рыцарей-тамплиеров? Всё гораздо прозаичнее. Десять лет назад о нашем существовании стало известно одному человеку, связанному... скажем так, он из силовых структур. У нас есть кое-что очень ценное и охотники за этим гоняются.
- Несметные богатства?
- Наша кровь. Выпивший её может обрести долголетие. Согласись, было бы заманчиво прожить пять веков, правда? Есть одна загвоздка: из десяти человек, попробовавших кровь вампира, девять умирают и лишь один становится подобным нам. Охотники об этом не знают.
- А почему бы не отдать свою кровь всем желающим и пусть все станут долгожителями?
- Во-первых, не все, а лишь десятая часть, остальные умрут. Во-вторых, если все станут вампирами, то это будет концом человечества. Лишь кровь обычных людей поддерживает нашу жизнь, мы не можем пить кровь друг у друга. К тому же, два вампира не могут иметь детей. Поэтому, стоит нам поделиться своей кровью и через сотню лет люди исчезнут. Мы были и остаемся изгоями. Другого нам не дано.
- Что будет со мной?
- Ничего. Через несколько дней я смогу обходиться без твоей помощи и тебя отпустят.
- Вот так возьмете и отпустите?
- Конечно. Ты же все равно не сможешь привести наших врагов к этому дому. Или ты думаешь, что кто-нибудь поверит в историю с вампирами?
- Давай-ка лечением займемся.
- Хорошо.
Я обрабатывал почти затянувшиеся раны и опять чувствовал себя неловко, точно подглядываю за незнакомой девушкой, принимающей душ. Очень странное ощущение. Когда я закончил и поднялся со стула, Марина взяла меня за руку.
- Знаешь, мне не хочется, чтобы ты уходил. Ни сейчас, ни потом.
У меня не нашлось подходящих слов. Я кивнул и вышел.
*****
Минул день и ещё один. Я сидел в кресле и смотрел за окно. Стрелки часов давно перевалили за полночь, но спать не хотелось. Деревья покачивались на ветру и скребли по стеклу скрюченными пальцами ветвей. Завтра надо будет снять швы, и на этом лечение Марины можно считать законченным. Удивительно, но моё прежнее существование теперь казалось мне сном, а нынешняя ситуация - счастливым пробуждением. Не было ни малейшего желания возвращаться будням, заполненным только работой, скучным посиделкам в баре по субботам и квартире на окраине, где меня некому ждать. Признаться, я мечтал только об одном: быть рядом с Мариной. Я и сам не заметил, как хрупкая девушка с глазами цвета штормового моря стала для меня смыслом жизни.
Послышался тихий скрежет металла и щелчок замка. Дверь медленно приоткрылась, и полоска тусклого света потревожила мрак, царящий в моей комнате. Неужели Марина соврала и свидетеля всё же решили устранить? Всё тело сжалось в тугую пружину. Сейчас появится Илья с пистолетом в руках и у меня будет лишь несколько секунд, чтобы попытаться спасти свою жизнь. Осторожно, чтобы не скрипнуло кресло, я протянул руку и взял тяжелую тарелку, стоящую на столе. Швырнуть её в лицо, броситься в ноги, повалить и попытаться выбить оружие. Шансов не много, но это лучше, чем покорно ждать смерти. Темный силуэт обрисовался в дверном проеме, я вскочил и изо всех сил размахнулся, целясь в голову незваного гостя. В последний момент я разглядел длинные волосы, рассыпавшиеся по худеньким плечам и милый абрис лица. Каким-то чудом мне удалось остановиться. Тарелка выскользнула из моих пальцев, шлепнулась на пол и разбилась.
- Это я... - знакомый голос, дрожащий от волнения. - Извини, если напугала.
Я шагнул вперед, захлопнул дверь и обнял Марину, зарылся лицом в густых волосах, пахнущих весенними цветами. Мягкие руки обвили мою шею, нежные губы коснулись щеки. Тоненький шелковистый халатик оказался на полу, и я осторожно прикоснулся к упругой груди. Неизъяснимый восторг зарождался во мне, разливался по телу теплыми волнами. Всё вокруг перестало существовать, осталось только удивительное единение, безмолвный разговор на языке, понятном лишь двоим...
*****
Утром нас разбудил стук в дверь. Кто-то колотил с такой силой, что сыпалась штукатурка и, казалось, что замок вот-вот вылетит.
- Ключ только один, - сказала Марина. Выглядела она испуганной.
Я вскочил с кровати и начал натягивать штаны. Кто бы к нам не рвался, а встречать его голым было неразумно.
- Марина! Ты там?! - раздался из-за двери голос Ильи. - Открывай быстрее, они нас выследили!
Девушка накинула халат, достала из кармана ключ и открыла дверь. Илья был вооружен. Сегодня он держал пистолет в левой руке, а правый рукав его рубашки был пропитан кровью.
- Я не знал, что тебе нравятся малолетки, - Илья посмотрел на Марину и ухмыльнулся. - Быстрее. Через пять минут они будут здесь.
- Ты ранен?
- Ерунда. До свадьбы заживет.
- Где отец?
- Он мертв.
- Мертв? - губы Марины задрожали.
- Они ждали нас на дороге. Джип расстреляли. Твой отец умер сразу. Сейчас не время горевать. Пошевеливайтесь, если хотите жить. Одна минута, чтобы собраться. Жду внизу.
Они вышли из комнаты, а я начал лихорадочно одеваться. Руки тряслись, и пуговицы никак не хотели застегиваться. Наконец, мне удалось справиться с непослушными петлями, я выскочил в коридор и спустился на первый этаж. Марины как раз выходила из своей комнаты. Узкие брючки, белая курточка, забранные в пучок волосы. Выглядела она обворожительно.
- Двигаем отсюда, голубки. Потом будете друг другом любоваться.
Илья приоткрыл входную дверь и обернулся к нам.
- Вроде тихо. Я иду первым, Марина за мной, доктор замыкает. Бегом до гаража и валим отсюда. Мне удалось от них оторваться, но времени у нас мало.
Он повернул дверную ручку и шагнул на крыльцо. Слева раздался частый стрекот выстрелов. Илью отбросило назад, и он рухнул на пол. Его грудь превратилась в кровавое месиво, одна из пуль пробила шею и кровь хлестала из раны пульсирующим фонтаном.
- Не стрелять! - послышался крик. - Они нужны живыми!
Марина стояла, привалившись к стене. Её лицо было совершенно белым, на лбу выступили крупные капли пота. Ещё секунда и она упадет в обморок. Я шагнул вперед и обнял девушку за талию.
- Здесь есть другой выход?
Марина смотрела прямо на меня, но, ничего не видела.
- Есть другой выход? - повторил я.
- Через подвал... на кухне...
- Иди туда, я догоню.
Девушка повернулась и медленно побрела по коридору. Вжимаясь спиной в стену, я подобрался к входной двери, захлопнул её и щелкнул задвижкой. Илья лежал на спине, взгляд невидящих глаз был обращен в потолок. Я поднял пистолет, выпавший из его руки, и побежал за Мариной. На кухне, в дальнем углу виднелась крышка с блестящей ручкой. Я поднял люк и заглянул в открывшийся проем. Узенькая металлическая лестница, темнота, характерный запах сырой земли и подгнивших овощей. Примерно так мне раньше виделось жилище вампиров. Удивительно, сколь быстро могут меняться наши представления.
- Там есть свет?
Марина отрицательно покачала головой. Я схватил коробку спичек, валявшихся на старенькой газовой плите, и сунул в карман. Из коридора донесся звон стекла и громкий треск. Похоже, охотники выламывали оконную раму. Мы спустились в подвал, я закрыл люк, взялся за лестницу и отбросил её в сторону. Надеюсь, это немного задержит наших преследователей.
Я ожидал увидеть нечто вроде склепа, но дрожащий огонек спички выхватил из темноты лишь длинные стеллажи, заставленные ящиками, пустыми банками и запыленными бутылками с полустршимися этикетками.
- Где выход?
Марина молча указала на узкий проход между стеллажами. Опущенные плечи, застывшее лицо и широко распахнутые глаза делали её похожей на сомнамбулу. Я взял девушку за руку и потащил за собой. Когда проход закончился, перед нами оказалась низенькая дверца, запертая на щеколду. Я отодвинул засов, мы выбрались наружу и оказались позади дома. Дверца располагалась на уровне фундамента в небольшом углублении. Я осторожно поднялся по бетонным ступеням и огляделся. Рядом никого не было. Мы добежали до забора, я подсадил девушку и следом перелез сам.
Узенькая улочка посреди коттеджного поселка, ряды особняков, соревнующихся в архитектурных изысканиях и ноздреватый снег, умирающий под мартовским солнцем. Мы прошли вдоль забора и завернули за угол. Метрах в пяти спиной к нам стоял мужчина в черной куртке. Я поднял пистолет, прицелился и щелкнул предохранителем. Мое сердце отчаянно трепыхалось, но оружие не дрожало. Охотник начал поворачиваться, и я успел увидеть вязаную шапочку с прорезями для глаз и дуло автомата. Времени на раздумья не осталось. Я дважды нажал спусковой крючок и охотник упал. Эхо выстрелов прокатилось по пустынной улице. Ещё немного и здесь появятся люди с автоматами. Я подошел к трупу, опустился на колени и, пересиливая тошноту, обшарил карманы. В куртке нашлись ключи от автомобиля. Я нажал кнопку на брелке сигнализации, и припаркованная неподалеку машина радостно мигнула фарами.
Пока мы ехали до шоссе, я каждую секунду ожидал выстрелов, погони, но ничего похожего не произошло. Через полтора часа машина уже катилась по МКАД и ощущение, что в спину нацелено оружие понемногу утихло. Мы бросили автомобиль у станции метро и спустились в подземку. К счастью, у Марины оказалось немного наличности и нам хватило на билет и номер в гостинице. Идти домой я опасался. Вполне возможно, охотники знают, что Марина была в больнице, тогда им известно и обо мне.
*****
Я лежал в постели и прислушивался к звукам ночного города.
- Ты не спишь? - Марина приподнялась и посмотрела на меня.
- Нет.
- Мне так страшно... я ведь осталась совсем одна. Сегодня умерли все, кто был мне дорог...
В темноте мне не удавалось различить её лица, но я чувствовал, что по щекам девушки катятся слезы.
- Много надо выпить крови, чтобы стать вампиром?
- Нет. Один глоток, не больше.
- Если всё пойдет плохо, то человек сразу умрет?
- Почти. Через час, максимум - через три.
Я встал, зажег светильник, взял пакет с лекарствами и достал шприц. Интересно всё же устроено наше подсознание. Когда мы днем заходили в аптеку, я хотел купить лишь бинты и антибиотики. Зачем может понадобиться шприц, мне было неведомо и лишь теперь пришло понимание, что эта покупка - отражение неосознанных желаний.
- Что ты задумал?
- Я хочу быть с тобой, только и всего. За эти несколько дней все изменилось. Ты извини, я не умею красиво говорить, но поверь, я люблю тебя. Поэтому прошу: позволь пойти твоей дорогой. Мне наплевать, что у меня лишь один шанс из десяти.
- Давай подождем. Пожалуйста... Я боюсь тебя потерять.
Я разорвал упаковку и достал шприц.
- Глупо ждать. Завтра ничего не изменится.
Марина молча протянула руку. В вену я попал с первого раза, и шприц наполнился кровью.
- Не надо! Прошу тебя, не надо. Если с тобой что-то случится
Я снял иглу, выдавил содержимое шприца в рот и проглотил. Терпкий, чуть солоноватый вкус. Интересно, мне будет нравиться кровь, когда я стану вампиром? Всё обойдется. Мне плевать на теорию вероятности, я точно знаю, что единственный шанс будет моим.
Миллионы острых иголочек вонзились в моё тело. Ощущение такое, точно ты отсидел ногу, только во стократ усиленное. Предметы потеряли завершенность форм и расплылись мутными пятнами. Сердце вздрогнуло последний раз и замерло. Ноги подкосились и последним, что я увидел, была маленькая букашка, ползущая по истертому гостиничному полу. Её усики медленно шевелились, навевая сонливость, бесконечную сонливость. Паркет обратился в вязкую трясину, и я с головой окунулся в темноту. Из немыслимой дали до меня донесся тихий вскрик Марины.
... поверив в сказку легко обмануться....
*****
Теплая капелька упала на мои губы и растаяла мимолетным соленым поцелуем. Дрожащая тень обрела очертания, и я различил нежные, бесконечно дорогие черты лица.
- Я боялась, что это конец... - прошептала Марина и слеза скатилась по её щеке. - Даже если бы ты старел, как обычный человек, это не помешало мне тебя любить...
Позже она неоднократно повторяла, что глупо было играть в русскую рулетку. Кажется, последний раз я слышал эти слова года через три после той ночи в гостинице, примерно за месяц до рождения нашего сына.