Было так, что глава обока найманов Буюрук-хан не подчинялся, государь вместе с Ван-ханом вновь пошел походом на них, дойдя до степей при Кэшил-баш, встретился с их передовым отрядом Еди-туклука, который приказал сотне всадников выйти на бой. Увидев, что силы армии [Чингисхана] постепенно приближаются, [Еди-туклук] отошел и занял горные высоты, но его седло сползло, он упал и был схвачен.
И вот немного спустя государь опять встретился с двумя отважными полководцами найманов -- Кокэсэу и Сабрахом. Случилось так, что были уже сумерки и каждая сторона вернулась за валы лагерей, договорившись сразиться завтра. Той же ночью Ван-хан зажег множество огней внутри лагеря, несомненно указывая [на наличие] людей, и скрытно перевел народ обока в другое место.
С рассветом государь сразу узнал об этом, поэтому весьма заподозрил его в имеющихся коварных замыслах и скомандовал отход к реке [в] Саари-кээр. Вскоре после Ван-хан тоже вернулся к реке Tyyла, [куда и] сын Ван-хана Нилха-[Сангун] с Чжаха-Гамбу пришли на соединение. Кокэсэу, Сабрах и другие дознались об этом, воспользовались их неготовностью и внезапным набегом захватили народ обока, находившийся в пути. Нилха-[Сангун] бежал и сообщил [об этом] Ван-хану, Ван-хан приказал Нилха-[Сангуну] с Бурхудаем совместно преследовать их и одновременно отправил посла [к Чингисхану] сказать так: "Найманы несправедливо схватили моих людей. Старший сын имеет четырех искусных полководцев и может быть даст [их] мне взаймы чтобы смыть позор?"
Государь погодил выражать [свои] прежние обиды и потому отправил к нему Боорчу, Мухали, Бopoxyла и Чилауна, четыре человек, командующих войсками. [Эти] командующие не дошли еще, как Нилха-[Сангун] уже приблизился к Кокэсэу и Сабраху, сразился с ними и потерпел сильное поражение, а Бурхудай стал пленником. Шальная стрела попала в ляжку коня Нилха-[Сангуна] и он едва не был схвачен. Через мгновение четыре полководца подошли и ударили по найманам, которые бежали. Они отобрали все то, что было награблено, и вернули Ван-хану.
После этого вместе с августейшим младшим братом [Джочи]-Хасаром повторно пошли карательным походом на найман, которые держали оборону на склоне горы Улаан, нанесли им сильное поражение, полностью поубивали всех предводителей их родов и сделали над грудой трупов могильный холм. Вследствие чего мощь найманов ослабела.
В этом году Чингиз-хан выступил вместе с Он-ханом на войну с Буюрук-ханом, братом Таян-хана, государя найманов. Они разбили его племя в местности, называемой Кызыл-баш; тот обратился в бегство и ушел в область Кэм-Кэмджиут. Еди-туклук, который был его дозором [караул], уходя от дозора Чингиз-хана, подымался на гору. У его лошади лопнула подпруга, и он упал вместе с седлом. Они [монголы Чингиз-хана] его захватили.
[Кроме того] в ту зиму они оба сражались с Кокэсу-Сабраком, который был предводителем войска Буюрука. Обе стороны, построив в боевом порядке войска, постановили сразиться на рассвете. Ночью Он-хан зажег огни в своем лагере и бежал. Чингиз-хан, поскольку тот отделился [от него], вернулся назад. Кокэсу-Сабрак с войском Буюрук-хана последовал за ним и разграбил жилище брата Он-хана и часть его войска. Он-хан вторично обратился за помощью к Чингиз-хану и попросил [прислать] ему для оказания помощи почтенных эмиров. Чингиз-хан послал их с войском, и они разбили войско Буюрук-хана и все, что [те] уволокли из принадлежащего Он-хану, его брату и их людям, - они все отобрали назад и вернули им.
РАД. О совместном походе Чингиз-хана и Он-хана на войну против Буюрук-хана, государя найманов [1.2, т.1, к.2, с.112-113].
В году коин, барана, 595 г.х. [1198-1199], Чингиз-хан выступил совместно с Он-ханом против Буюрук-хана найманского. Несмотря на то, что в то время государем найманов был Таян-хан, старший брат Буюрук-хана, Буюрук-хан не оказывал повиновения брату и имел отдельное [от него] войско и область. Друг с другом они были в крайне плохих отношениях. У большинства государей найманов титулом было кушлук-хан, либо буюрук-хан. Смысл [слова] кушлук - "весьма сильный" и "владыка". Найманы твердо убеждены в том, что Кушлук обладал такой властью над дивами и пери, что выдаивал их молоко и приготовлял из него кумыс, такую же [власть] он [имел] и над прочими дикими животными. Впоследствии эмиры найманов сказали: "Суть сего греховна", - и запретили [доение]. По этой причине он перестал их доить. Имя Таяна вначале было Тай-Бука. Государи же Хитая дали ему прозвище Тай-ван, что значит "сын хана"; согласно их терминологии, достоинство ханского звания суть достоинство среднего порядка [мартабэ-и мийанэ]. Так как монголы хитайских слов не понимали, языки же [их] были различны, то они произносили [вместо Тай-ван] Таян, и [это имя] получило известность. Имя их отца было Инанч-билгэ Буку-хан. Значение [слова] инанч - обладание верой, а билгэ - высокое звание. Буку-хан было именем некоего великого государя, в [существование] которого твердо верят уйгуры. Сыном Таян-хана, который стал его заместителем, был Кушлук-хан. Рассказы о нем будут подробно изложены впоследствии.
Итак, Чингиз-хан и Он-хан, направясь на войну против Буюрук-хана и его племени, находились в местности Кызыл-Баш, около Алтая. Они захватили это племя и учинили грабеж. Буюрук-хан, обращенный в бегство, ушел в область Кэм-Кэмджиут, принадлежащую к местностям, входившим [таваби] в область киргизов. Один из его эмиров, по имени Еди-туклук, выехал в дозор [каравули]. На тюркском языке Еди-туклук значит человек, который ведает семью знаменами [`алам]. Как только дозорные Чингиз-хана их увидели, они поскакали. [Еди-туклук и его люди] бежали на гору. Когда они достигли [ее] вершины, у коня их эмира Еди-туклука лопнула подпруга, и он свалился навзничь вместе с седлом. [Дозорные Чингиз-хана] его захватили и отвели к Чингиз-хану.
В эту зиму в тех пределах находился один из эмиров Буюрук-хана, по имени Кокэсу-Сабрак. Слово кокэсу значит человек, голос которого осип вследствие кашля и трудной болезни. Сабрак - название местности, по которой называют и людей. С этим эмиром Чингиз-хан и Он-хан однажды сразились в местности, расположенной в области найманов, название которой Байтарак-бэлчирэ. Причина, по которой эту местность называют Байтарак-бэлчирэ, та, что некогда для государя найманов сосватали у государя онгутов девушку, по имени Байтарак. Они [найманы и онгуты] вместе пришли в эту местность и устроили свадебный пир. Бэлчирэ обозначает степь с обильною травою. Составив вместе эти два названия, образовали собственное имя этой местности. Монголы хорошо не понимали значения этого названия и Байтарак произносили Базтарак.
РАД. О походе Чингиз-хана совместно с Он-ханом на войну против Кокэсу-Сабрака, эмира войска Буюрук-хана, о бегстве хитростью Он-хана от Чингиз-хана, о том, как Кокэсу-Сабрак настиг братьев Он-хана и полностью, расхитил и угнал все его табуны и стада [1.2, т.1, к.2, с.113-114].
Чингиз-хан и Он-хан собрались в вышеупомянутой местности для того, чтобы дать сражение Кокэсу-Сабраку. Когда они сразились один раз, с обеих сторон вторично построили войска, чтобы [вновь] схватиться. Наступила ночь, и войска залегли в цепях, решив сразиться на утро. Он-хан зажег огни на месте [лагеря] своего войска и ночной порой перевалил через гору, которую называют ... и ушел. Когда наступило утро, Джамукэ-сэчэн, бывший одним из старших эмиров нирунов, из племени джаджират, пришедший с Чингиз-ханом и бывший всегда склонным к лицемерию и злонамеренности, опознал бунчук [тук] Он-хана, подскакал к нему и сказал: "О, хан ханов, ты ведь знаешь: мои старшие и младшие родичи подобны воробьям, что направляются с летнего кочевья [йайлак] на зимнее стойбище [лишлак], иначе говоря, Чингиз-хан - мой родственник [хиш], он намеревается бежать, я же всегда говорил, что я - твой воробей!".
Таким образом он издевался [над ним] и лицемерил. Когда эти речи услышал Убчиртай Гурин-бахадур, он сказал: "Таких лицемерных речей не подобает вести между друзьями и родичами!".
А он был старшим эмиром Он-хана. [Слово] "убчиртай" значит красный плод, который растет в этой области и которым женщины натирают лицо вместо румян. Так как лицо Гурин-бахадура было естественно румяным, то его, сравнивая с этими плодами, называли данным именем. Говорят, что у Чингиг-хана было обыкновение приготовлять из [этого] плода [подобие] жирного воска и натирать [им] усы. Когда Он-хан путем этой хитрости отделился [от Чингиз-хана] и уходил в [другую область], тотчас брат Токтая, который был государем меркитов, Куду и сын Токтая, Чи-лаун, - о которых было сказано выше, что Он-хан уже подчинил их себе, - оба вследствие отсутствия Он-хана опять восстали и соединились со своим войском и владением [мулк].
Когда Чингиз-хан стал свидетелем этого постыдного поступка Он-хана, то сказал: "Он-хан пожелал ввергнуть меня в беду и огонь, [чтобы] самому [невредимым] вернуться назад!". По этой причине Чингиз-хан также двинулся обратно. Он прибыл в местность, название которой Саари-кэхэрэ. Он-хан [тем временем] дошел до некой местности, с названием Татак-Тукулэ. Его братья, Нилкэ-Сангун и Джакамбу, оба со своими домочадцами и челядью шли следом [за ним] до той местности, название которой Эдэр-Алтай. В этом месте есть река и много леса. Кокэсу-Сабрак, идя следом [за ним] с войском, внезапно настиг их в этой местности, разграбил всё их достояние, [захватив их] табуны и стада. Оттуда он [двинулся] к границе улуса Он-хана, угнал всех его домочадцев и родичей, приближенных и скот, которые [находились] на границе Дэлэду-амсарэ, и вернулся назад. Нилкэ-Сангун и Джакамбу только одни спаслись и явились к Он-хану. Он-хан, дав своему сыну Сангуну войско, тотчас послал [его] следом за восставшими, а к Чингиз-хану отправил гонца и, уведомив его о [создавшемся] положении, попросил у него помощи.
РАД. О требовании помощи Он-ханом от Чингиз-хана для отражения войск найманов, угнавших его обоз [бунэ] и стада, и о присылке Чингиз-ханом четырех старших эмиров для того, чтобы они отняли назад [захваченное] добро, и о возвращении [его] Он-хану [1.2, т.1, к.2, с.114-116].
Когда Он-хан опять выбился из сил, он послал к Чингиз-хану гонца [с словами]: "Племя найман ограбило мое войско и племя. Я прошу у моего сына в помощь четырех столпов, т.е. четырех эмиров-бахадуров, которые принадлежат Чингиз-хану, может быть они [сумеют] отбить [у найман] мое войско и имущество".
По этой причине Чингиз-хан послал на помощь к Он-хану Боорчу-нойона, Мукали-гойона, Борагул-нойона и Чилаун-бахадура, всех четырех вместе с ратью. До их прибытия войско найманов разбило Сангуна и убило двух старших эмиров Он-хана: Тигин-Кури и Итургэн-Юдаку. Они ранили в бедро коня Сангуна, так что Сангун чуть не свалился [с лошади] и его едва не захватили в плен. Подоспели четыре эмира [Чингиз-хана], когда те разбитые шли [к ним].
При выступлении [в поход] Боорчи-нойон доложил [Чингиз-хану]: "Я не имею заводного коня" - и попросил одного из знаменитых коней Чингис-хана, имя которого было Джики-Бурэ. Его описание будет приведено в нескольких местах [этой летописи]. Чингиз-хан отдал ему этого коня и сказал: "Всякий раз, когда ты захочешь, чтобы он хорошо бежал, погладь его по гриве плетью, но не бей!".
В то время, когда Боорчу заметил [что] конь Сангуна ранен, а его самого должны были вот-вот схватить, он подскакал к нему, чтобы его вызволить, отдал своего коня Сангуну, сам же сел на коня Джики-Бурэ. Однако сколько он ни стегал коня плетью, тот не бежал. [Тогда] Боорчи его бросил и ушел. Внезапно ему пришли на память слова Чингиз-хана. Он [вернулся к оставленному Джики-Бурэ], погладил [его] плетью по гриве, и тот помчался, словно молния, пока не нагнал Сангуна и войско. Вместе они остановили нукеров, выстроили войска, напали на восставших и обратили их в бегство. Они отбили [захваченные найманами] войско, племя, имущество и скот Он-хана, вернули [их] ему и невредимыми явились победоносными и победителями к Чингиз-хану.
Он-хан остался весьма довольным этой помощью [Чингиз-хана], говорил ему [разные] благодарности и был весьма признателен. Он сказал [Чингиз-хану]: "В прошлом году я еще раз бежал перед врагом и голодный, и нагой пришел к своему сыну Чингиз-хану. Он приютил меня, насытил [мое] чрево и прикрыл мою наготу. Как мне просить [у тебя] прощения при таких многочисленных правах [твоих] на [мою] благодарность и как мне отблагодарить тебя, мой славный сын?!".
После этого, как говорят, Он-хан однажды потребовал [к себе] Боорчи-нойона, чтобы сделать ему какой-то подарок. Тот же, находясь в дозоре, и будучи опоясан колчаном Чингиз-хана, доложил последнему: "Меня требует [к себе] Он-хан!".
[Чингиз-хан] соизволил сказать: "Ступай!".
[Боорчи-нойон] отстегнул колчан, отдал [его] другому и ушел. Он-хан одел на него платье и подарил десять золотых манхуров [чаш]... Взяв эти чаши, Боорчи явился к Чингиз-хану с выражением рабской покорности. Преклонив колено, он показал чаши [Чингиз-хану] и доложил [ему]: "Я виноват!".
Чингиз-хан соизволил спросить: "Почему?".
[Эмир] доложил: "Потому что я бросил колчан Чингиз-хана и ради этого добра пошел к Он-хану. Если бы в [мою] очередь стражи [казик] случилось какое-нибудь упущение, либо кто-нибудь напал на тебя, в этом случае вина лежала бы на мне!".
Чингиз-хан одобрил эти речи его и выказал ему [свое] благоволение, соизволив сказать: "Возьми эти чаши, так как они - твои!".
После этого происшествия в ту же зиму [до Чингиз-хана] дошла молва, что Токтай, государь меркитов, бежавший в Баргуджин, снова выходит [на сцену]. Чингиз-хан, посоветовавшись с Джочи-Касаром, признал, что этот слух не основателен, и [оба] не обратили на это известие внимания.
