Аннотация: Взятие Москвы, Суздаля, Владимира. Битва на р. Сить. Взятие Торжка, Козельска. Поход на восставших мордву, ясов-алан и черкесов. Заключение мира с Сун.
Разгром монголами Владимира и Северо-Восточной Руси
1238 г. от Р.Х.
6746 г. от С.М, 635-236 (с13.8) г.х., год Собаки (18.1.38-5.2.39)
Взятие Москвы (20.I), Суздаля, Владимира (7.II). Битва на р. Сить (4.III). Взятие Торжка (23.III), Козельска. Поход на восставших мордву, ясов-алан и черкесов (осень). Заключение мира с Сун.
Весной, года у-сюй, 10-го [от установления правления], войска [гована] Дайсунах дошли до Бэйсягуань, сунский полководец Ван Тун-чжи сдался.
Летом бецзян Лю И в Сянъяне возмутился, арестовал Ю Сяня с прочими и перешел к Сун, Сун опять взяла Сянъ[ян] и Фань(чэн). Император охотился в озерах долины Цекцер. Был возведен город Tycyxy и отделан дворец Инцзядянь.
Осенью, в 8-й луне, Чэнь Ши-кэ, Гао Цин-минь и прочие сообщили о засухе и саранче во всех лу, последовал указ освободить на текущий год от поземельного налога, а также приостановить платежи по давним недоимкам, отложив расчет по ним на урожайные годы.
СУН ЦЗЫ-ЧЖЭНЬ. Елюй Чу-цай [1.8].
Когда в [году] у-сюй (18.I.1238-5.II.1239) в Поднебесной была большая засуха и [налет] саранчи и его величество спросил его превосходительство о способе защиты от них, он ответил: "Прошу временно отсрочить налоги за нынешний год!".
Его величество сказал: "[Мы] боимся, что тогда будет недостаточно государственных доходов". Его превосходительство сказал: "[Запасов], имеющихся ныне в амбарах и на складах, хватит на десять лет!".
Вначале, при переписи населения Поднебесной, было зарегистрировано 1.040 тыс. дворов, [но] к настоящему времени бежали четыре--пять [дворов] из [каждых] десяти, а [общая сумма] налогов оставалась прежней, и от этого страдала Поднебесная. Его превосходительство, представив доклад императору, исключил 350 тыс. беглых дворов [из списка податных], и благодаря этому народ успокоился.
Некий Лю Ху-ду-ма из Яньцзина тайно связался с влиятельными и знатными и предложил взять на откуп налог чай-фа в Поднебесной за 500 тыс. лян серебра [в год].
Некий Шэ-ле-фа-дин (Шариф-ад-Дин) предложил взять на откуп [сборы] за земельные участки под казенными торговыми рядами, ирригационные сооружения, свиней и кур за 250 тыс. лян [серебра].
Некий Лю Тин-юй предложил взять на откуп налог на спиртные напитки в Яньцзине за 50 тыс. лян серебра [в год].
Еще был один мусульманин, который предложил взять на откуп соляной налог в Поднебесной за 1 млн. лян серебра [в год].
Находились даже такие, которые предлагали взять на откуп [сборы] за рыбную ловлю, мосты и переправы в Поднебесной.
[По поводу предложений откупщиков] его превосходительство сказал [императору]: "Это все коварные люди, [которые] обижают низы и обманывают верхи, причиняя огромное зло". [Он] во всех случаях в докладах предлагал императору отклонить их [предложения].
[Его превосходительство] говорил: "Лучше уничтожить одно зло, чем получить одну выгоду; лучше устранить одну неприятность, чем наладить одно дело! Люди непременно считают слова Бань Чао (китайский полководец и дипломат) только обыденными. [Но] через тысячелетия, конечно, будут определенные суждения [о них]!".
Его величество издавна имел пристрастие к вину, особенно в последние годы. [Он] каждый день пировал с сановниками. Его превосходительство неоднократно увещевал [его, но тот] не слушал. Тогда [его превосходительство] взял металлическое горлышко сосуда для вина и сказал [императору]: "Если вино так разъело даже это железо, то тем более оно погубит пять внутренних органов (сердце, печень, легкие, желудок и почки) человека!". Его величество был доволен и пожаловал ему золото и шелковые ткани, а свите приказал подавать только три чарки вина в день.
В то время [ни в одной из] четырех сторон не было никаких тревог. Его величество был довольно ленив в делах управления. [Поэтому] коварные и порочные [люди], пользуясь удобным случаем, проникали [ко двору].
Сперва, начиная с года гэн-инь (16.I.1230-3.II.1231), его превосходительство установил для налоговых управлений общую сумму [сбора налогов] в 10 тыс. дин серебра в год; когда покорилась Хэнань и население [Поднебесной] прибавилось, [эта сумма] была увеличена до 22 тыс. дин.
Но после этого мусульманский переводчик Ань Тянь-хэ прибыл из Бяньляна, пал ниц перед его превосходительством и стал служить [ему], добиваясь повышения по службе. Хотя его превосходительство расхваливал его, но в конечном счете не мог оправдать [его] ожидания. Тогда [он] перебежал к Чжэнь-хаю (Чинкаю) и всячески вносил раздоры [между его превосходительством и Чинкаем]. Прежде всего [он] привел [к Чинкаю] мусульманина Ао-ду-ла-хэ-маня (Абд-ар-Рахмана), [который] предложил взять на откуп налоги кэ-шуй [в Поднебесной], и [так как он предложил двойную цену, то годовая сумма налогов] была увеличена до 44 тыс. дин [серебра в год]. [По этому поводу] его превосходительство сказал: "Если брать даже 440 тыс. [дин в год], и то можно получить. [Для этого надо] только ввести строгие законы и запреты и жестоко отнимать у народа [все] доходы! [Но] когда народ нищ и идет в разбойники, то [это] не есть счастье для государства!"
Но все приближенные и свита [императора] соблазнились [выгодой]. Его величество также был введен в заблуждение многочисленными советами и хотел приказать провести это (т. е. отдачу налогов на откуп) для пробы. Его превосходительство часто спорил [против отдачи налогов на откуп]. [При этом у него] лицо становилось суровым, а голос резким, и его величество говорил [ему]: "Не подраться ли, ты хочешь?".
Его превосходительство приложил все усилия, [во] не смог одержать верх и, глубоко вздохнув, сказал: "Поскольку увеличится прибыль от откупов налогов, то [откупщики] непременно [постараются] обогнать друг друга и захватить [откупы] у опоздавших. С этого-то и начнется обнищание народа!".
После этого управление стало исходить от многих лиц.
Его превосходительство на аудиенциях у императора стоял с серьезным видом, никогда не унижался и был готов пожертвовать собой ради Поднебесной. При представлениях императору о пользе и вреде для государства, о радостях и горестях народных [его] выражения всегда были убедительными и бесконечно ревностными. Его величество говорил [ему]: "Ты опять скорбишь за народ!". Но обходился с его превосходительством с еще большим уважением.
Его превосходительство, давно стоявший у управления государством, получаемые [им] жалованье и подарки всегда раздавал родственникам и никогда не пользовался чинами и титулами в корыстных целях. Кто-то стал убеждать [его] в том, что вели бы [он], пользуясь случаем, широко раскинул ветви и развернул листья, то [это] было бы способом укрепления корня. На это его превосходительство сказал: "Когда помогаешь [родственникам] золотом и шелковыми тканями, то этого достаточно для того, чтобы [они] жили в радости. Если бы [я], допустим, дал [им] должности и [среди них] оказались недостойные, то [это] было бы нарушением извечных законов. Я не могу отбросить всеобщие законы и следовать своекорыстным чувствам! К тому же я не делаю того, что [называется] "у хитрого зайца бывает три нормы".
ЮАНЬ ШИ. цз.120. Чаган [1.1, с.516-517].
[В год] у-сюйх [Чаган] получил [звание] главнокомандующего командовал всеми отборными войсками в наступлении и взятии уезда Тяньчжан с округами Чу[чжоу], Шоу[чжоу], Сы[оу]и прочими.
ГАН МУ. Сюй-жун, 2-е лето [2.2].
В 9-й месяц Монголы обложили Лу-чжеу; но Ду-го обратил их в бегство.
Монгольский Чагань с многочисленным войском обложил Лу-чжеу, и положил, чтобы по взятий помянутого города, построить суда на озере Чао-ху, для поисков на левом берегу реки Цзян. За городским рвом он вывел земляной вал, в 60 ли окружности, и обвел оный двойным рвом. Осадных орудий имел в несколько раз более против осады города Ань-фын. Ду-го всеми силами оборонялся. Монголы сделали плотину в вышину наравне с городскими башнями. Ду-го зажег основание оной соломою, облитою маслом, и превратил в пепел. Монголы пришли в замешательство, и Ду-го, пользуясь сим, учинил вылазку. Монголы, будучи разбиты, обратно ушли. Ду-го преследовал их несколько десятков ли.
Монголы основали в Пекине высшее училище, называемое Тхай-цзи Шу-юань.
В сие время система Философа Чжеу-дунь-и еще не проникла в Хэ-шо. Ян-вэй-чжун, в продолжение войны в юго-западном Китае, приобрел несколько десятков ученых, и с сего времени познал сущность естественного закона. Он собрал довольно книг около рек И-шуй и Ло-шуй, и послал в Пекин. По возвращении из армии, по совету с Яо-шу, основал училище Тхай-цзи Шу-юань и храм философу Чжеу-дунь-и, к которому при жертвоприношении сопричислили еще 6 философов, двух братьев Чен-Чжан, Ян, Ю и Чжу. Он просил, чтобы определить Чжао-фу учителем, и выбрать людей с лучшими дарованиями и сведениями в ученики к нему. С сего времени в Хэ-шо познали учение о естественном законе.
УЛУС ДЖУЧИ
РАД. О войнах, которые вели царевичи и войско монгольское в Кипчакской степи, Булгаре, Руси, Мокше, Алании, Маджаре, Буларе и Башгирде, и завоевании [ими] тех областей (прод) [1.2, т.2, с.38-39].
[Потом] сообща в пять дней взяли также город Макар (Москву) и убили князя [этого] города, по имени Улайтимур. Осадив город Юргия Великого (Владимир), взяли [его] в восемь дней. Они ожесточенно дрались. Менгу-каан лично совершал богатырские подвиги, пока не разбил их [русских]. Город Переяславль, коренную область Везислава (Всеволода), они взяли сообща в пять дней.
Эмир этой области Банке Юрку бежал и ушел в лес; его также поймали и убили. После того они [монголы] ушли оттуда, порешив на совете идти туманами облавой и всякий город, область и крепость, которые им встретятся [на пути], брать и разрушать. На этом переходе Бату подошел к городу Козельску и, осаждая его в течение двух месяцев, не мог овладеть им. Потом прибыли Кадан и Бури и взяли его в три дня.
Тогда они расположились в домах и отдохнули. После того, в нокай-ил, год собаки, соответствующий 635 г.х., осенью Менгу-каан и Кадан выступили в поход против черкесов и зимою убили тамошнего государя по имени Тукара. Шибан, Бучек и Бури выступили в поход в страну Крым и у племени чинчакан захватили Таткару. Берке отправился в поход на кипчаков и взял [в плен] Арджумака, Куран-баса и Капарана, военачальников Беркути.
ЛАВРЕНТЬЕВСКАЯ ЛЕТОПИСЬ [7.1, т.1, с.196-199]
Той же зимы взяша Москву Татарове, и воеводу убиша Филиппа Нянька за правоверную хрестьянскую веру, а князя Володимира яша руками, сына Юрьева, а люди избиша от старца и до сущего младенца; а град и церкви святые огневи предаша, и монастыри все и села пожгоша, и много именья вземши отъидоша.
Взятие Москвы. Летописная миниатюра
Той же зимы выехал Юрий из Владимира в малой дружине, урядив сыны свои в собе место Всеволода и Мстислава, и ехал на Волгу с сыновьями своими, с Васильком и со Всеволодом и с Владимиром, и стал на Сити станом, а ждучи к себе брата своего Ярослава с полками, и Святослава с дружиной своей. И начал Юрий князь великий совокуплять вои против Татаром, а Жирославу Михайловичу приказал воеводство в дружине своей.
Той же зимы пришли Татары к Владимиру, месяца февраля в 3, на память св. Семеона, во вторник прежде мясопуста за неделю. Владимирцы затворишася в граде. Всеволод же и Мстислав бяста, а воевода Петр Ослядюкович. Владимирцам не отворящимся, приехаша Татары к Золотым воротам, водя с собою Владимира Юрьевича, брата Всеволода и Мстислава; и начаша просить Татарове князя великого Юрия, есть ли в граде. Владимирцы пустиша по стреле на Татары, и Татарове также пустиша по стреле на Златые ворота; и посеем рекоша Татарове Владимирцам: "Не стреляйте".
Они же умолчаша. И приехаша близ ворот и начаша Татарове молвити: "Знаете ли княжича вашего Владимира?" бе бо уныл лицом. Всеволод же и Мстислав стоя на Золотых воротах, и познаста брата своего Владимира. О умиленное видение и слез достойно! Всеволод и Мстислав с дружиной своей, и горожане плахуся, зрящее Владимира. А Татарове отшедши от Золотых ворот, и объехаша весь град, и сташа станом пред Золотыми враты назреем, множество вой бесчисленно около всего града. Всеволод же и Мстислав сжалистаси брата своего Владимира, и рекоста дружине своей и Петру воеводе: "Братья! Лучше мы уиереть перед Золотыми враты за святую Богородицу и за правоверную веру хрестианскую," и не дал воли их Петр Ослядюкович. И рекоста оба князи: "Си вся наведе на ны Бог грехи наших".
Якоже Пророк глаголит; весть человеку мудрости, ни есть мужества, ни есть думы против Господеви; яко Господеви год быть, так и быть, якоже зло не было ни от крещенья якоже быть ныне. Но то оставим. Татарове станы свои урядив у города Владимира, а сами идоша, взяша Зуздаль и святую Богородицу разграбиша, и двор княж огнем пожгоша, и монастырь святого Дмитрия пожгоша, и прочии разграбиша; а чернцы и черницы старые и попы, и слепые и хромые и слукыя и трудоватыя, и люди все иссекоша, а что чернец юных и черниц, и попов и попадей и дьяконы и жены их, и дочери и сыны их, то все ведоша в станы свои, а сами идоша к Владимиру.
В субботу мясопустную почаша наряжати лесы и пороки ставиша до вечера, а ночь огородиша тыном около всего города Владимира; в неделю мясопустную по заутрени приступиша к городу, месяца февраля в 7, в память святого мученика Федора Стратилата. И бысть плачь велик в граде, а не радость, грехи ради наших и неправды; за умножение беззаконий наших попусти Бога поганые, не акы милуя их, но нас кажа, да быхом встягнулися от злых дел. И сими казньми казнит нас Бог, нахождением поганых, се бо есть батог его, да негли встягнувшеся вспомянемся от пути своего злого; сего ради в праздники нам наводит Бог светованье, якоже Пророк глаголаше: преложу праздники ваши в плачь и песни в рыданье.
И взяша град до обеда; от Золотых ворот у святого Спаса видоша по примету через город, а сюда от северные страны от Лыбеди к Орлиным воротам и к Медяным, а сюда от Клязьмы к Волжским воротам, и так вскоре взяша Новый град. И бежал Всеволод и Мстислав, и все люди бежаша в Печерний город, а епископ Митрофан, и княгиня Юрьева с жочерью и со снохами и с внучатами, и прочие княгини Владимира с детьми, и множество много бояр и всего народа людей затворишася в церкви св. Богородицы, и так огнем без милости запалены быша. И помолися боголюбивый епископ Митрофан, глаголя: "Господи Боже сила, Святодавче, седай на херувимах, и научи Иосифа, и окропив своего Давыда на Гольяда, вздвигнувый Лазаря четверодневного из мертвых! Прсти руку свою невидимо, и прими в мир души раб своих". И так скончашася.
Татарове же силою отвориша двери церковные, и видоша овы огнем скончавшася, овы же оружием до конца смерти предаша; святую Богородицу разграбиша, чудную икону одраша, украшену златом и серебром и каменьем драгым, и монастыри все и иконы одраша, а иные исекоша, а ины поимаша, и кресты честные и ссуды священные и книги одраша, и порты блаженных первых князей, еже баху повешали в церквах святых на память себе, то же положиша себе в полон...
И убиен бысть Пахом архимандрит монастыря Рождества святой Богородицы, да игумен Успенский, Феодосий Спасский, и прочие игумены и чернци и черницы, и попы и дьяконы, от юного и до старца и сущего младенца. И та вся иссекоша, овы убивающее, овы же ведущее босы и без покровен в станы свои, издыхающее мразом. И бе видеть страх и трепет, яко на христианский род страх и колебанье и беда упространися...
Татарове поплениша Владимир, и поидоша на великого князя Георгия окаянные те кровопийцы, и ови идоша к Ростову, ини к Ярославлю, а ини на Волгу на Городец, и те плениша все по Волзе, доже и до Галича Мерского; а ини идоша на Переславль, и те взяша, и оттоль всю ту страну и грады многие все те плениша, доже и до Торжку, и несть места, ни вси, ни сел тацех редко, и даже не воеваша на Суздальской земли; и взяша городов 14, опроч слобод и погостов, во одном месяце февраль, кончевающегося 45-у лету. Но мы предняя взидем. Яко приде весть к великому князю Юрию: "Владимир взят и церквы собоная, и епископ и княгини с детьми и со снохами со внучаты огнем скончашася, а старейшая сына Всеволод с братом вне града убита, люди избиты, а к тобе идут".
Он же все слышав взопил гласом великим, со слезами, плача по правоверной вере христианской прежде, и наипаче о церкви и епископе, ради о людях, бяше бо милостив, нежели себе и жены и дети; и вздохнув из глубины сердца, реке: "Господи! Се ли год твоему милосердию?". Новый Иов бысть терпением и верою яже к Богу. И начал молиться, глаголя: "Увы, мне, Господи! Лучше бы ми умереть, нежели жить на свете сем; ныне же что ради остах аз един?"
И сице ему молящюся со слезами, и се внезапно поидоша Татарове, он же отложив всю печаль, глаголя: "Господи! Услыши молитву мою, и не види в суд с рабом своим, яко не оправдится пред тобой всяк живой; яко погна враг душу мою". И пакы второе помолися: "Господи Боже мой! На тя уповах, и спаси мя, и от всех гонящих избави мя".
И поидоша безбожные Татарове на Сить противу великому князю Гюргю; слышав же князь Юрги, с братом своим Святославом, и с сыновцы своими, Васильком и Всеволодом и Владимиром, и с мужи своими, поидоша противу поганым. И оступиша обои, и бысть сеча зла: и побегоша наши пред иноплеменниками, и ту убьен бысть князь Юрий, а Василька яша руками безбожные, и поведоша в станы свои. Се же зло сдияся месяца марта в 4 день, на память святому мученику Павла и Ульяны.
И ту убьен бысть князь великий Юрий на Сити на реке, и дружины его много убиша; блаженный же епископ Кирилл взял князя мертва, идый с Белозера, и принес в Ростов, и пев над ним обычные песни с игумены и с клирошаны и с попы, со многими слезами, вложиша и в гроб у святой Богородицы. А Василька Константиновича ведоша со многою нужею до Шернского леса, и яко сташа станом, нудиша и много проклятые безбожные Татарове обычаю поганскому бытии в их воле и воевать с ними; но никакоже не покорися их беззаконью, и много сваряше я, глаголя: "О глухое царство скверное! Никакоже мне не отведете христианской веры, еще и велми в велице беде есм; Богу же как ответ даст, ему же многие души погубили есть без прады? Их же ради мучити вы имать Бог в бесконечные веки, истяжет бо Господь души те, их же есте погубили".
Они же вскрежташа зубы на не, желающи насытится крови его. Блаженный же князь Василько помолися, глаголя: "Господи Иисусе Христе! Помогавый ми многажды, избави меня от сих плотоядцев".
И паки помолился рече: "Господи Вседержителю и неркотворенный Царь! Спаси любящих тебя и прошенья, его же аз прошу, дашь мне; помоги христианам и спаси рабы твои, чада мои Бориса и Глеба, и отца моего епископа Кирилла".
И паки 3-е помолился: "Бдагодарю тебя, Господи Боже мой! Кую похвальную память мою вижу, яко младая моя память погибает, и тонкое мое тело увядает?"
И прочее помолился: "Господи Иисусе Христе Вседержитель! Прими дух мой, да и аз почию в славе твоей".
И се рек, абье без милости убьен бысть. И повержену на лесе, виде и етера жена верна, и поведа мужу богобоязниву поповичу Андриану, и взял тело князя Василька и понявицею обить, реку саваном, и положи его в скровне месте. Увидев же боголюбивый епископ Кирилл и княгиня Василькова, послаша по князя, принесоша и в Ростов; и яко понесоша и в град, и множество народа изидоша противу ему, жалостныя слезы испущающа, оставше такого утешенья. Рыдаху же народа множество правоверных, зрящее отца сирым и кормителя отходяща, печальным утешение великое, омраченным звезду светоносну зашедшо; на весь бо церковный чин отверзл бяшеть ему Бог оч сердечные, и всем церковником и нищим и печальным яко взлюбленный бяще отец, паче же и на милостынб прилежа, поминая слово Господне, глаголющее: блаженны милостливые, яко те помилованы будут...
И Соломон глаголет: милостию и верою очищаются грехи. Тем же и не погреши надежи, его же просящее у Бога: Господи! Спаси любящих тя. Сего бо блаженаго князя Василка спричте Бог смерти подобно Андреев, кровью мученическою омывся прегрешений своих. С братом и отцом Георгием с великим князем. Се бо и чудно бысть, ибо и по смерти совкупи Бог телеси ею: принесоша Василько и положиша и в церкви святыя Богородица в Ростов, идее же и мати его лежит. Тогда же принесоша голову великого князя Георгия, и вложиша ю в гроб к своему телу. Бе же Василко лицеем красен, очима светел и грозен, храбр паче меры на ловех, сердцем легок, до бояр ласков...
ТРОИЦКАЯ ЛЕТОПИСЬ [7.1, т.1, с.222-225]
А татарове же поидоша к Москве, и взяша Москву, и воеводу убиша Филипа Нянька за православную веру крестианскую. А князя Володимера рукамияша, сына Юрьева, а люди избиша от старец и до младенец, и много именья взяша и отъидоща.
Той же зимы выеха князь из Володимера, урядив сыны свои в себя место, Всеволода и Мстислава, и еха на Волгу с сыновцы своими, с Васильком, и с Всеволодом и с Володиером, и ста на Сити станом, ждучи к себе брата своего князя Ярослава и Святослава с полки, и нача Юрьи полки совокупляти противу Татар, а Жирославу Михайловичу приказали воеводство в дружине своей. Тода придоша множество кровопроливец крестиянских, без числа, аки прузи, к Володимеру, месяца февраля в 3 день, во вторник преже мясопуста за неделю. Володимерцы затворишася в горде с Всеволодом и Мстиславом, а воевода бе у них Петр Ослядкович.
Владимирцам же не отворщимся, а татарове же приехавши к Златым воротам, водящи с собой княжича Владимира Юрьевича, и начаша выпрашивати: "Великий князь Юрий есть ли в городе?"
Владимирцы же пустиша по стреле на Татары. Татарове же против пустиша также по стреле на город и на Златыя ворота, и посеем рекоша Владимирцам Татарове: "Не стреляйте".
Они же пересташа стрелять, и придоша близ к вратом и показаша им Владимира, и начаша Татарове молвити: "Знаете ли княжича вашего?".
Бе бо уныл лицем и изнемог бедою от нужа. Всеволод же и Мстислав стоятста на Златых воротех, и познаста брата своего Владимира. О умилное брата видение и слез достойно! Всеволод же и Мстислав с бояры своими и все граждане плакуся, зряще Володимера; и Татарове же отступиша от Золотых ворот, и объехаша весь град и станы, сташа пред Златыми вороты, яко зримо, и множество вой около города. Всеволод же и Мстислав сжалися для своего Володимера, и ркоста всей дружине и Петру воеводе: "Брате! Лучше ны есть умрети пред Златыми вороты за святую Богородицу и за правую веру, неже воли их бытии". Воевода же Петр Ослядюкович и оба князя ркоста: "Сия вся на ны наведе Бог грехи ради нащих".
Яко пророк гаголеть: несть человеку мудрости, и несть мужества, ни думы противу Господеви. Се створися зло в Суждальской земле велико, якоже тако зло от крещеня несть было якоже бысть ныне.
Но мы то оставим, на преднее взвратимся. Татарове же станы свои урядив около града Володимеря, а сами шедшее взяша град Суждаль, и святую Богородицу церковь разграбша, и двор княж огнем пожгоша, и монастырь святатго Дмитрия и прочии разграбив пожгоша. А што людей, старыя и молодыя, игумени и попы и дьяконы, и черньцы и черницы, и слепыя и хромыя и глухия, то все иссекоша, а прочие люди, и жены и дети, босы и беспокровны, издыхающим им от мраза, и бе тогда видети трепет велий зле, то все множество полона сведоша в станы своя. А сами приидоша к Володимерю, в субботу мяопустную, и начаша лесы и порокы ставити от утра до вечера, и на ночь оградиша тыном около всего города. И бысть наутре увидев же се Всеволод и владыка Митрофан, яко уже взяту бытии граду, и внидоша в святую Богородицю, и остригоша в аньильский образ, от владыки Митрофана.
И приступиша к горду в неделюмясопустную по заутрени, в 7 день февраля, и заидоша от Золотых ворот у святатаго Спаса, и внидоша по примету в город чрес стену, а сюды от северныя стороны от лебеди к Орининым воротом к Медяным, а отсюду от Клязьмы к Воложьским воротом. И тако взяша вскоре град до обеда новый и запалиша и огнем. Бежа же Всеволод и Мстислав и все людие в Пчерний город, епископ Митрофан и княгиня Юрьева с дчерью и со снохами и со внучаты, и прочая княгини, множество бояр и людей затворишися в церковь святыя Богоодица в полатех, и тако огнем без милости запалиша и. И помоли же ся боголюбивый Митрофан, глаголя: "Господи боже сил, Светодавче, седяй на херувимских, и научи Иосифа, и укрепи Давыда пророка на Голиада, вздвигнув Лазоря четверодневнаго из мертвых! Прости руку твою невидимую, и прими с миром душа раб своих".
Взятие Суздаля и Владимира. Летописные миниатюры.
Татарове же отбившее и отвориша двери церковныя, и заволочивше леса около церкви и в церковь, и зажгоша, и издошася от великаго зноя вся сущая ту люди, иные же огнем скончашася, а иных оружием до конца предаша смерти. А святую церковь разграбиша, и чюды икону самыя Богоматере одраша.
И поидоша на великого князя Юрья оттоль, овии же идоша к Ростову, а иныи же к Ярославлю, а иные на Волгу и на Городец, и те поплениша все по Волге и до Галича Володимерского, а иные идоша к Переяславлю, и тот град взяша. Оттоль всю страну и ту городи мнози поплениша: Юрьев, Дмитров, Волок, Тверь, ту же и сына Ярославля убиша, и до Торжку несть места, идеже не повоеваша; и на всей стране Ростовской и Суздальской земле взяша городов 14, опрочь слобод и погостов, в один месяц, февралю, кончевающюся лету.
И приде весть великому князю Юрью, яко Володимер взят и церкви соборная, а епископ Митрофан и княгиня з детми и с снохами и со внучаты огнем скончашася, "старейшаа сына твоа Всеволод с братом в новеем городе убьена быста, а люди избывшее, и к тобе идуть". Он же слышав взопи гласом великим со слезами по правоверной вере хрестьянтий, паче же и о церкви и епископа и людей, бяшеть бо милостив, нежели себе и детей и жены, и вскица из глубины сердца, с вздыханьем глаголаше: "Господи! Се ли год бысть твоему милосердию?" Новой бысть Иев терпением и верою еже к Богу; и сице ему молящюся со слезами, и иное много в тузе си глаголаше: "Ох мне, Владыко! Ныне же что ради остах аз един?"
В лето 6746. Князь же Юрьи посла Дорожа в просоки в 3000-х муж, и прибежа Дороже и рече: "А уже, княже, обошли суть нас около Татары". То же слышав князь Юрья, всед на конь свой, с братом своим Святославом, и с сыновци своими, с Василком Констянтиновичем, и со Всеволодом и Володимером, и с мужи своими, и поидоша противу поганых. И нача князь полки ставити, и се внезапу приспеша Татарове на Сить, противу князю Юрью; князь же отложив всю печаль, и поиде к ним, и ступиша обои полци, и бысть сеча зла, и побегоша пред иноплеменники, и ту убьен бысть великий князь Юрьи Всеволодич на реце на Сити, и вои его мнози погибоша.
А Василка Констянтиновича руками яша, и ведоша в станы своя с великою нуждею, и дошед Шереньского леса, и сташа станы ту, и нудиша Василка много безбожнии Татарове в поганьской бытии воли их и воевати с ними. Он же не повинуся обычаю их, и никакоже не приять и пищи их, ни питна их, но сице противу им глаголаше: "О глухое царство и скверное! Никакоже мене отлучите от хрестьяньские веры, аще есми и в велице беде велми, но се ми Бог наведе грехи ради моих; Богу же како ответ дасте, емуже многы души погубили есте бес правды? Ихже ради мучит ива имать Бог в бесконечныя векы, истяж бо Господь душа тех, ихже есте погубили".
Они же скрежьташа зубы своими на не, желающее насытитися крове его. И бе бо лице его уныло от многаго томлеья от поганых, и весь разлившееся слезами, поминая преже створеныя грехи; и тако вьзведя очи свои на небо, и рече: "Господи! Ты веси вся тайная сердца моего и вся моя мысли, и сице год бысть твоему милосердию".
И второе помоля, глаголя: "Господи Ис Христе, повагавы мне многажды,избави мя от сих плотоядец; Господи Вседержителю и нерукотворный Царю,спаси любящихтя; прощенье, еже аз прошю, дай же ми, помози крестьяном и спаси раба твоего, и чада моя бориса и Глеба, и отца моего епископа Кирилла,и жену мою Марию!"...
И се реке, и ту абие убиен бысть. Сия же злоба сключися месяца марта 4. Блаженный же епископ Кирил, ид аз Белаозера, тамо избыв ратных, и приде на место иеже убиен бысть великий князь Юрьи, и обреете тело его; взем же и принесе в Ростов, и пев над ним обычная пенья, и положиша его в церкви святыя Богородица. А Васильку же убьену бывшю и повержену на лесе, и виде етера жена верна...
Бог избави а от руку иноплеменнк, благочестивого и правовернаго князя Ярослава с правовернывми его сынми; бе бо у него сынов 6...
Оттоле приидоша оканнии Измаилтяне, оступиша град Торжек, на Збор по Федорове неделе, и бишася пороки по две недели, и изнемогоша людие в городе, а из Новагорода не бысть им помощи, но уже хто же стал себе в недоумении и в страсе. И тако погани взяша град Торжек, и иссекоша вся от мужеска полу и до женьска, иерейский чин и чернеческый, и все изобнажено и поругано, бедною и нужною смертью предаша душа своа Господеви, месяца марта 5, на средохрестье; ту же убиен быша Иванко посадник Новоторжскый, Яким Влункович, Глеб Борисович, Михайло Моисеевич.
Тогда же гоняшася окаяннии от Торжку Серегерским путем нолни до Игнача креста, а все людие секуще аки траву, за сто верст до Новагорода не дошли. Нов же город заступи Бог, и святая София, соборная и апостольскаа церкви, святой великий преподобный Кирилл архиепископ Александрийский, и святых правоверных архиепископ молитва, и благоверных князей, правоверных черноризцев и ерейского собора. Да кто, отци и братие и дети, видевшие Божье попущение се на всей земли Руськой, не плачеться?
А Батый же отселе воротися и прииде к году Козельску, будущю в нем князю младу, именем Васиилью. Уведавше же окаяннии, яко ум крепкодушевен людие имуть в городе, словы лестными невозможно есть приати града. Козляне же совет сотвориша не вдатися батыеви, рекше себе: "Аще князь наш млад есть, но положим живот свой за не, и зде славу сего света приемше, и тамо небесныа венца от Христа Бога примем".
Татарове же бьющееся, град приятии хотящее, разбившим стены града, и взыдоша на вал. Козляне же ножы резахуся с ними. Совет же сотвориша изыти противу им на полкы татарскыа, и исшедши из града иссекоша праща их, и нападше на полки и убиша от татар 4.000 сами избиении быша. Батый же взя град Козелск и изби вся, и до отрочате сущих млеко. А о князи Василии неведомость, инии же глаголаху, яко в крови утопе, понеже бо млад бе. Оттоле же в Татарех не смеяху его нарещи Козелеск, но зваху его град злый, понеже бяше билися у города того по семь недель, и убиша три сыны темничи. Татарове же искаша их, и не обретоша их во множестве трупа мертвых. Батый же взем Козельск, и поиде в землю Половецкую.
Взятие Козельска. Летописная миниатюра.
НОВГОРОДСКАЯ 1-я ЛЕТОПИСЬ [7.1, т.3, с.51-52]
...Москвичи же побегоша, ничего не видевще. Татарове же взя град месяца декабря в 21, а приступили в 16 того же месяца. Тако же избиша кязя и княгыню, и мужи и жены и дети, черньца и чероризиц, иерея, овы огнем, а инех мечом. Поругание черницам и попадьям, и добрым женам и девицам, пред матерьми и сестрами, а епископа ублюде Бог, отъеха прочее в тои год, егда рать оступи град. И кто, братье, о сем не поплачется, кто ся нас осталось живых, како они нужнуи горькую смерть подъяша? Да и мы, то видеше, устрашилися быхом и грехов своих плпкалися, с вздыханием, день и нощь. Мы же вздыхаем день и нощь, пекущееся о имении и о ненависти братьи.
Но на предлежащая взвратимся. Тогда же Рязань безбожным и поганым Татаром вземшем, поидоша к Володимерю множество кровопролитец крестьянскыя кровию. Князь же Юрьи выступи из Володимеря и бежа на Ярославль, а в Володимери затворися сын его Всеволод, с матерью и с владыкою и со всею областию своею. Беззаконные же Измаильти приближишася к град, и оступиша град силою, и отыниша тыном весь. И бысть на зауре, увиде князь Всеволод и владыка Митрофан, яко уже взяту бытии граду, виидоша в церковь святую Богородицю и истригоша вси в образ черньческий, также в скиму, от владыки Митрофана, князь и княгиня, дчи и сноха, и добрыи мужи и жены. И яко уже безаконьныи приближащися, поставивши порокы взяша град и запалиша и огнем, в пяток преже мясопустныя недели. И увидевши князь и владыка и княгыня, яко зажжен бысть град, а люди уже огнем кончаются, а инии мечом, вбегоша в святую Богородицю и затворившася в полате. Поганыи же отбише двери зажгоша церковь, наволочившее леса, и издушиша вся. Ти тако скончашася, предавшее душа своя Господеви.
Иние же погнаша по Юрью князи на Ярославль. Князь же Юрьи посла Дорожа в просокы в 3-х 1000-х, и прибежа Дорожь, и рече: "А уже, княже, обошли нас около". И нача князь полк ставит около себя, и се внезапу татарове приспеша. Князь же, не успев ничто же побеже, и бы на реце Сити, и постигошай, и живот свои сконча ту. Бог же весть како скончася, много бо глаголють о нем иние.
Ростов же и Суздаль разъидеся розно. Окаянии же они оттоль пришедшее взяша Москву, Переславль, Юрьев, Дмитров, Волок, Тверь; ту же и сын Ярославль убиша. Оттоль же придоша безаконыи и оступиша Торжек, на Сбор чистой недели, и отыниша тыном всь около, якоже имии гради имаху. И бишася ту окаянии порокы по две недели, и изнемогошася людье в граде. А из Новагорода им не бы помочи, но уже коиждо собе стал бы в недоумении и страсе. И тако погани взяша град, и изсекоша вся от мужьска полу и до женьска, иереискый чин весь и черноризьскый. И все изъобнажено и поругано, горькою и бедною смертью предаша душа своя Господеви, месяца марта в 23, на память святого ученика Никона, в среду средьхрестьяную. Ту же убьени быша Иванко посадник Новоторжьскыи, Яким Влункович, Глеб Борисович, Михайло Моисеевич.
Тогда же гоняшася окаяннии от Торжку Серегерским путем оли и до Игнача креста, а все людие секуще аки траву, за 100 верст до Новагорода. Новгород же заступи Бог, и святая великыя и сборная и апостольскаа церкы святая Софья, и святой Кирилл, и святых правоверных архиепископ молитва, и благоверных князей, и преподобных черноризцев и ерейского собора.
Да кто, отци и братие и дети, видевшие Божье попущение се на всей земли Руськой, не плачеться? Грех же ради нашищ попусти Бог поганыя на ны: наводит Бог по гневу своему иноплеменьники на землю, и тако скрушеном им вспомянутся к Богу. Усобная же рать бывает от сважения дьявола, Бог бо не хощет зла в человецех, но блага, а дьявол радуется злому убийству и кровопролитию. Земли же сгрешивши которои любо, казнит Бог смертью, ил гладом, или наведением поганых, или ведром, или дождем сильным, или казньми иными. Аще ли покаемся и в нем же ны Бог велити житии: глаголеть бо к нам пророком: обратитеся ко мне всем сердцем вашим, постом и плачем. Да аще сице створим, всех грех прощении будем. Но мы на злая взвращаемся, акы свиья валяющееся в кале греховном присно, и тако пребываем. Да сего ради казни приемлем всякыя от Бога и нахожение ратных, но божию повелению, грех ради наших казнь приемлем.
Батыеви же устремишюся на землю Суждальскую, и срете и Всеволод на Колодне: и бившимся им и падшим многим от них от обоих, побежену бывшу Всеволоду, исповеда отцю бывшую брань устремленных на землю и грады его.
Юрьи же князь, оставив сын свой во Володимере и княгиню, изыде из града, и совокупляющу ему около себе вои, и не имеющу сторожий, изъехан бысть безаконным Бурундаем, всь город изогна и самого Юрья убиша. Батыеви же стоящу у града, борющуся крепко о град, молвящимим лестью гражаном: "Где суть князи Рязанстии, ваш град, и князь ваш великий Юрьи? Не рука ли наша емши и смерти преда?"
И услышав о сем преподобный Митрофан епископ, начать глаголати со слезами ко всим: "Чада! Не убоимся о прельщеньи от нечестивых, и не примем си во ум тленнаго сего и скороминующаго житья, но оном не скороминующем житьи попечемся, еже со ангелы житье; аще и град наш пленьше копием возьмуть и смерти ны предадуть, аз о том, чада, поручник есмь, яко венца нетленная от Христа Бога примете".
О сем же словеси, слышавшие вси, начаша крепко боротися. Татарам же порокы град бьющим, стрлами бес числа стреляющим, се увидев князь Всеволод, яко крепче брань належить, убояся, бе бо и сам млад. Сам из града изыде с малой дружины, и несы со собой дары многии: надяшебося от него живот приятии. Он же яко сверепый зверь, не пощади уности его, веле пред собою зарезати и град всь избье. Епископу же преподобному во церковь убегшу, со княгинею и деттми, и повеле нечестивый огнем зажечи: ти тако душа своя предаша в руци Богу.
Град ему избившу Володимир, поплени грады Суждальские, и приде ко граду Козельску. Будущу в нем князю младу, именем Василью, уведавши же нечестивый, яко ум крепкодушный имеют людье во граде, словеси лестными не возможно бе град приятии. Козляне же совет створяше не вдатися Батыю, рекше: "Яко аще князь наш млад есть, но положим живот свой зе не; и сде славу сего света приимше. И там небесныя венца от Христа Бога примем".
Татаром же бьющимся о град, приятии хотящим град, разбившим граду стену и возъидоша на вал Татаре. Козляне же ножи резахуся с ними; совет же створиша изити на полкы Татарскые, и исшедши из града исекоша праща их, нападше на полкы их, и убиша от татар 4.000, и сами же изьени быша. Батый же взя город, избив си, и не пощаде от отрочат до сосущих млеко. О князи Васильи есть, инии глаголаху, яко во крови утонул есть, понеже убо млад бяше. Оттуда же в Татарах не смеють бишася по семь недель. Убиша бо от Татар сыны Темничи три. Татары же искавшее и не могоша их ищнайти во множестве труп мертвых. Батыеви же взешю Козлеск, и поиде в землю Половецкую.
ГУСТИНСКАЯ ЛЕТОПИСЬ [7.1, т.2, с.338]
В лето 6745... В то же лет, попущением Божьим, Батий безбожный прийде со бесчисленным множеством на Московскую землю, юже всю плени, и князей изби, не согласишихся со собою; убиша же тамо и старешего князя Московского Юрия Всеволодовича.
В лето 6746. По отшествии тоя рати начашася люди збирати. Идеже бе кто избегл. Или сокрылся. Тогда прийде и Ярослав всеволодич, внук Юрьев, со братиею своею во град Володимер. И повеле со плачем тркпие христиан погребсти, и очисти град и церкви, оставшиеся от пожару, и седее на плененной земле княжити...
ДЛУГОШ. Анналы или хроники славного королевства Польши [6.5, кн.6]
Не удовольствовавшись этим, они зимой того же года приходят снова - на Суздальскую землю и, совершенно опустошив всю землю, убивают также князя Григория и его сыновей, а также многих других суздальских князей; отобрав у князя Владимира крепость Ростов, они сжигают замок, завладев множеством пленников и добычей досыта.
