Он стонет в щелях, воет в кронах деревьев, чем-то громыхает и шелестит. Шлеп! шлеп! бум! - ударяются осенние листья об оконное стекло.
Я сижу в кресле и слушаю шум ветра. В моей комнате тепло и сухо. Настольная лампочка бросает уютный желтый свет, озаряя разложенные по столу тетради, блокноты и книги. Ни дать, ни взять - стол студента. Да только в тех тетрадях и блокнотах - не конспекты и не лабораторки, в них - главы, наброски, отрывки, тезисы, миниатюры, рассказы... Конспекты и лекции вызывали у меня лишь головную боль - теперь же я могу спокойно писать все, что захочу, и сколько захочу...
В комнате тепло и сухо. За шторами, за оконным стеклом и за неуклюже сваренной решеткой - беснуется ноябрьский ветер, и темное небо дышит холодной влагой. Сколько времени я прожил в мире, заключенном в тетрадных страницах и бисерно-мелких строчках? Сколько лет я жил бумажно-воображаемой жизнью, жил ради нее и за счет нее?.. Это был смысл моего существования, моей главной и почти единственной радостью. Что случилось потом?.. Отчего мои чувства притупились, мысли погрузились в болезненный полусон, а внимание утратило силу и четкость?..
Ветер бродит по двору, словно пьяный гуляка. Там - прошелестит старой газетой, здесь - взвоет, оттуда - прогрохочет листовым железом. Он то смолкает, то дует снова - словно поет какую-то некрасивую песню - песню унылую, убогую и злую. У меня в сердце - тоже уныло и убого. Одна дождевая серость и слякотная тоска. И куда подевались все те насыщенные цвета и яркие блики, что прежде обитали там?.. Что за осень началась в моей душе еще задолго до прихода осени природной?.. Я пытался вернуть себе свои прежние краски и свет - безуспешно. Книжные строки словно разбегаются от моего взгляда, оставляя ему лишь пустоту. Из-под ручки выходят расхлябанные и непослушные слова, не желающие выстраиваться в красивые строи предложений. Тут же зачеркиваю и заштриховываю их - так полководец казнит ослушников и дезертиров. Карандаш и перо вздрагивают в руке, ставшей неловкой - и на бумаге возникают размашистые, рваные штрихи...
От окна веет сырой прохладой. Ветер скрипит старой калиткой. Раньше я любил такую погоду... Раньше такой вечер дал бы мне большой простор для воображения. Я мог бы представить дом на берегу серого северного моря и треск огня в камине. Или зарифленные паруса, скрип снастей и огромную пеструю карту, освещенную яркой керосиновой лампой. Или же высокую башню некоего древнего замка, вонзающую свой шпиль в мрачные небеса - и далекий-далекий свет в крохотных окошках у самой ее кровли... Но почему сейчас в моей фантазии возникают только руины, промозглые коридоры, одержимые безумцы, мучительные болезни и гнетущие тени над грязными городами?..
Нет, ветер уже не поет - он уже протяжно стонет, словно от невыносимой печали. Как он одинок в эти осенние сумерки!.. Я тоже одинок - но я держусь. Прежде мое одиночество никогда не угнетало меня - скорее, оно было для меня естественным и позитивным состоянием. Но теперь и оно стало мне досаждать. Иной раз мне говорят, что я одичал, или что мне нужно выйти к людям, или что мне необходимо "самое прекрасное чувство". Выйти к людям?.. Сомневаюсь, что это мне чем-то поможет. Толпа давит на меня, как гора камней. Праздные разговоры невыносимо раздражают меня. Как трескотня цикад: "Зуг-зуг-зуг? Зуг-зуг-зуг!" Много слов, да только ни о чем, без толку - пустой шум, имитирующий разговоры. Порой слышу, что я - интересен. "Приколен". Увы, я интересен этой толпе лишь как экзотическое животное, кунсткамерное чудо. А кому нужны мои фантазии, размышления, метафоры и сравнения? Кому они интересны?.. Они пропитаны тоской и безнадежностью - а толпа боится их, как чумы. О чем же мне говорить с этими ходячими кеглями?.. Что я смогу им поведать, зная, что услышу в ответ лишь предсказуемое и банальное "Зуг-зуг-зуг"?.. Какие "прекрасные чувства" смогу я пробудить или же испытать - я, насквозь пронизанный жгучей злостью и холодным ядом?..
Ветер становится похожим на долгий, тяжкий вздох измученного великана. По стеклу начинает дребезжать мелкий дождь.