Аннотация: Нечто вроде короткой и банальной страшной сказки.=)
Один день
Светало. Утро легкой, но неумолимой поступью приходило на смену ночной тьме. Небо окрасилось в нежно-розовые прозрачные тона, которые постепенно уступали место сияющей лазури дня. Свежий, легкий ветерок шевелил высокую сочную траву и листья раскидистых деревьев. Птицы уже проснулись и наполняли прохладный воздух своими звонкими голосами. На каждом листочке, на каждой травинке плясали лучи ласкового солнца, сверкая в капельках жемчужной росы. Кроны деревьев слегка покачивались от дуновения ветерка. День вступал в свои права, и в освежающем воздухе чувствовалась та особая утренняя прохлада, которую так приятно ощущать всей кожей. Как легко дышалось этим чудесным утром!
На все это великолепие природы любовалась из широкого окна своих личных покоев королева Иннельда, мать короля Эрландара, единоличного правителя небольшого королевства Нилгеона. "Да, день будет прекрасным!" - подумала она, глядя на розовеющие вдали легкие облака. "Надо сказать сыну, чтобы он не уезжал сегодня на охоту - пусть побудет с семьей, да и указы надо подписать... Впрочем, это его дело. Пусть развлекается сегодня, как хочет - все можно в такой чудесный день. Он уже король, а я все думаю о нем, как о ребенке," - улыбнулась вдовствующая королева.
В это время в дверь осторожно постучали. Очевидно, служанка.
"Можешь войти," - не оборачиваясь, бросила королева.
Девушка робко заглянула в покои, и, увидев, что королева уже одета, чуть не расплакалась.
"Да, ты опоздала, и я не стала дожидаться, пока ты придешь. Конечно, следовало бы тебя наказать, но, в честь этого восхитительного утра, я прощаю тебя. Можешь идти, но не забывай, что если ты опоздаешь еще раз..." - не договорила Иннельда.
"Простите, простите, ваше величество... Этого больше не повторится..." - невнятно бормотала служанка, осторожно закрывая за собой дверь.
Королева всмотрелась в лазурную даль, глубоко вдохнула живительный воздух и вновь улыбнулась. "Прислуга... Ладно, пусть эта служанка тоже радуется этому дню..." - великодушно подумала Иннельда.
Королева спустилась по каменной лестнице вниз, в зал для трапез. Там уже был накрыт широкий дубовый стол, и вино уже было налито в кубки. Яств на столе было не слишком много - королева не любила пышных застолий по утрам.
Но Эрландар не спешил к ней присоединиться - он стоял в дверях и с улыбкой смотрел на мать. Король почему-то был облачен в полный боевой доспех, и даже меч висел на его поясе. Он убрал прядь длинных светлых волос со лба и снова взглянул на мать. Его молодое, даже мальчишеское лицо выглядело недовольным, и даже добродушная улыбка не могла это скрыть.
"Что случилось, сын мой? Почему ты не присоединяешься к трапезе? Почему ты в доспехах? И что так расстроило тебя?" - спросила Иннельда, внимательно всматриваясь в ясные серые глаза Эрландара. Король и вправду был очень юным - он вступил на престол сразу после смерти отца, едва миновав пору отрочества. И Эрландар пока чувствовал себя очень неуверенно в этой новой для него роли - роли правителя государства, пусть и небольшого.
"Так, ничего особенного... Опять орки прорвались через южную границу... Эти безмозглые дикари никак не могут успокоиться... Мы, конечно, быстро уничтожим их, накажем за эту дерзость... Но долг правителя требует, чтобы я возглавил этот отряд, посланный на уничтожение наглецов. Ведь я почти неизвестен в народе, а народ должен хорошо знать своего короля. Или хотя бы регулярно видеть его," - невесело добавил король.
"Ну что ж, ты прав. Народ должен видеть заслуги своего правителя, как ты и заметил. Эти орки... На что они надеются? Их ничтожные отряды неизменно бывают разгромлены войсками Нилгеона, а их жалкие шаманы не в силах ничего противопоставить могуществу магов королевства... Удачи тебе, сын мой, и помни - сегодня вечером должен состояться торжественный прием послов из Каарстага. Ты должен прибыть к этому времени, ведь, как ты знаешь, союз с этим королевством чрезвычайно выгоден нам. Удачи," - Иннельда подошла к сыну и положила ему на плечо свою тонкую руку.
В это время двери зала широко распахнулись, и к Эрландару подбежала его жена, красавица Элизия. Ее прекрасное лицо выглядело очень взволнованным, а в глазах блестели слезы. Она порывисто обняла короля.
"Любимый, я так рада, что ты еще не успел отправиться в путь! Послушай, не участвуй сам в этом походе... Очень тебя прошу... Мне сегодня приснился тревожный, жуткий сон... Не стоит тебе ехать самому - славы от такого предприятия немного, а мне будет спокойнее... Пожалуйста, не покидай меня сегодня..." - с волнением шептала Элизия, и по ее лицу пробежали две слезинки.
Король некоторое время с удивлением смотрел на жену, затем резко от нее отстранился. В его взгляде мелькнула тревога, но она быстро сменилась недовольством.
"Ну же, успокойся... Ничего со мной не случится...Это всего лишь очередной небольшой поход... Успокойся, я сказал! Я готов к бою, войска ждут. Орки уже подходят к какой-нибудь деревне. Не могу же я отказаться от участия в походе из-за нелепых женских снов, в конце концов! Все будет хорошо, и я даже успею прибыть к ужину," - с усмешкой произнес Эрландар.
Элизия вдруг вся задрожала, но быстро справилась с этим внезапным проявлением странного беспокойства, охватившего ее сердце.
"Ладно, как скажешь, мой король. Моя душа терзается смятением, но ты прав. Войска готовы, и орки уже на нашей земле. Будь осторожен. Береги себя," - едва сдерживая подступившие рыдания, медленно проговорила молодая королева, и на лице ее, влажном от слез, застыло все то же странное выражение необъяснимого беспокойства и скорби. Элизия молча отвернулась к окну, наполнявшему светом просторное помещение.
Король бросил на нее протяжный взгляд, полный сожаления и терзания, но ничего не сказал и спокойно вышел из зала для трапез. Через несколько минут за воротами замка уже слышался его юный, звонкий, но уже властный и исполненный самоуверенности голос. "Итак, мы немедленно отправляемся! Наша цель - уничтожить отряд этих безмозглых орков, которые имели глупость снова вторгнуться в наши земли! Сейчас они познают наш праведный гнев! Быть может, это научит их больше не пересекать границы нашего королевства! Вперед, мои воины! Мы уничтожим дикарей!" - произнес ободряющую речь Эрландар и взмахнул рукой, отдавая приказ к выступлению. Послышался цокот лошадиных копыт и глухой стук латных сапог, тяжело промаршировавших по мощенной булыжником площади. Постепенно эти звуки отдалялись и, наконец, совсем стихли вдали. И над королевским замком вновь повисла умиротворяющая тишина, нарушаемая лишь звонкими трелями птиц.
Обыкновенный, похожий на все остальные и неотличимый от них день постепенно перешел во вторую свою половину, перевалив за знойный полдень. Умолкли песни птиц, разморенных жарким солнцем и занявшихся своими повседневными заботами. В замке жизнь тоже шла своим чередом, спокойно, скучно и размеренно. Необъяснимое беспокойство молодой королевы постепенно уступило место равнодушному ожиданию, и ее уже не терзало жуткое предчувствие. Король скоро вернется, ведь орков наверняка уже разгромили, и он опять погрузится в заботы о процветании Нилгеона. И сегодня их ждет чудесная ночь...
Приближался вечер. Эрландар не возвращался. Смутная тревога вновь тихой скользкой змеей вползла в сердце Элизии, наполняя ее душу холодным ядом вернувшегося страшного предчувствия. Эта тревога овладела и матерью короля, Иннельдой. Обе они, как бесплотные тени, бесцельно бродили по королевскому замку, пугая своим безмолвным равнодушием слуг. И целые рои мрачных мыслей терзали их разум.
И вот вновь раздался цокот копыт. Булыжники мостовой глухо отзывались на усталые удары лошадиных ног. Вдали показалось облачко пыли...
Облачко поднятой взмыленной лошадью пыли приблизилось, и из него показался всадник. Один. Он несся на хрипящей лошади по грубым камням, застыв в седле, и взгляд его был безумен. Всадник ворвался в королевский двор, пропущенный расступившейся перед рыцарем стражей. И тяжелым безвольным мешком сполз с седла прямо на пыльную мостовую. Его загнанная лошадь, издавая какие-то хлюпающие звуки, грохнулась на землю рядом с ним и забилась в предсмертных конвульсиях.
К рыцарю подбежали слуги, помогли ему подняться. И в ужасе застыли, глядя на этого человека.
Всадник выглядел так, как будто только что вырвался из цепких когтей смерти. Хотя это, наверное, и было так.
На теле рыцаря не осталось ни одного невредимого места. Его стальные доспехи были сильно измяты, а кое-где и расколоты. Одна рука была отсечена каким-то, судя по всему, зазубренным лезвием, и из раны торчали обломки кости, а вторая была неестественно изогнута, и из-под кожи этой руки чуть повыше локтя также высовывалась сломанная кость. На одной ноге начисто отсутствовала ступня. Лицо рыцаря было рассечено и покрыто густой застывающей кровью. Из-под кровяной корки были видны только глаза всадника, в которых навсегда застыли ужас и страдание. Человек едва дышал, но находился в полном сознании.
Иннельда и Элизия вместе с остальными выбежали навстречу всаднику. И так же, как и остальные, замерли, с испугом глядя на него. И снова жуткое предчувствие поселилось в душе женщин.
Элизия, ничего не видя перед собой, кроме истекающего кровью рыцаря, подскочила к нему и схватила его за истерзанную руку, невольно причинив ему тем самым невыносимую боль. Но всадник, видимо, уже столько перенес, что даже не обратил внимания на новую вспышку страдания.
"Где мой муж?!! Что с ним?! Почему он не приехал вместе с тобой?!! И где ваш отряд?!" - кричала королева Элизия, тряся рыцаря за руку.
От нового удара боли глаза человека застлала кровавая пелена, но эта боль снова вернула ему способность мыслить. Он равнодушно взглянул на королеву.
"Миледи... Он... Он погиб. Орки... Это было не просто обычное нападение... Их было много... Очень много... Целые орды... И у них был шаман... Я раньше таких не встречал... Он сжег половину наших солдат... И остальных орки зарубили своими топорами... Кх... Кх... Король мертв, миледи. Мне очень жаль... Кх..." - пробормотал рыцарь, поминутно захлебываясь собственной кровью. Он уже почти потерял сознание. Смерть уже была совсем рядом с ним, но не спешила завершить агонию человека.
Иннельда ничего не понимающим оцепеневшим взглядом смотрела на всадника, но ее глаза уже стали бездонными, и эта бездна наполнялась ужасом, отчаянием и неизбывным горем. Элизия билась в рыданиях рядом, катаясь по булыжникам площади.
"Это какая-то нелепость... Ты ошибся, да? Он ведь мог спастись? Его конь вынес его из битвы, правда? Ведь у него очень быстрый конь..." - тихо спросила Иннельда, и ее взгляде промелькнула искра надежды.
"Нет, миледи... Его разорвали на куски у меня на глазах... Я сам это видел... Я видел это... И его голову повесил себе на пояс шаман..." - прикрыв глаза и в последний раз со свистом втягивая в себя вечерний воздух, прошептал рыцарь. - "А орки идут сюда... Нилгеон не сможет защититься от них. Вы все обречены..."
Смерть наконец смилостивилась над несчастным человеком и накрыла его своим черным покрывалом. Больше ему не придется страдать.
Иннельда не могла поверить, что ее мальчика больше нет в живых. Она сама выкормила его грудью, не доверив это кормилице, она сама ухаживала за ним, когда он был болен, не приглашая лекарей, она сама учила его грамоте и другим наукам, не прибегая к услугам придворных учителей. Она сама вырастила его. Королева-мать пыталась отогнать страшные видения, но воображение вопреки ее воле рисовало жуткую картину гибели Эрландара. Вот грязные, вонючие орки отрывают королю руки и ноги... Юноша кричит от невероятной боли... Его ясные глаза затуманиваются от невыносимой муки... Под ним растекается ярко-алая лужа крови... Эрландар теряет сознание... И отвратительный горбатый шаман, закутанный в гнилые шкуры, отрывает королю его светловолосую голову, окропив кровью серую землю... И торжествующий вопль вырывается из вонючей пасти орка...
Иннельда мертвенно побледнела и потеряла сознание.
День неумолимо подходил к концу, повинуясь спокойному и неудержимому ходу времени. Все королевские войска уже были перебиты неистовыми толпами орков, в грязных телах которых бушевала первобытная ярость. И множество рыцарей нашли страшную смерть в эти короткие кровавые часы. От дыма пожарищ потускнело летнее солнце, и плодородные поля были сплошь покрыты багровой кровяной коростой, по которой, не иссякая, текли новые потоки теплой алой крови людей, смешивающейся с черной зловонной кровью орков. И отвратительный запах крови и смерти тяжелым густым туманом повис над истерзанным королевством.
Армады орков уже были отчетливо видны на горизонте, и от них столбом поднималась вверх пыль. Орки уже уничтожили всех, кто мог хоть как-то защитить Нилгеон, и теперь шли прямо ко дворцу.
В королевском замке царило смятение. Большинство слуг уже сбежало, бросив королевскую семью на произвол судьбы. Впрочем, их можно понять - в таком положении, как оказались они, каждый стремится спасти свою жизнь, какой бы ничтожной она не была. Те слуги, которые бежать не решились (не столько из-за опасений за судьбу королевы, сколько из-за страха перед орками, уже бродившими по окрестностям), бессмысленно носились по замку, пытаясь хоть что-то предпринять. Положение как тех, кто бежал, так и тех, кто остался, было полностью безвыходным.
Иннельда стояла у окна, не замечая ничего вокруг себя, уставившись в какую-то только ей известную точку на пыльной мостовой. Она равнодушно взирала на неотвратимо приближавшихся орков, и, казалось, больше ничто в целом мире не могло вывести ее из этого оцепенения. Наверное, так оно и было.
Элизия давно уже впала в тягостное забытье, замутняющее разум, но не приносящее облегчения. Все ее слезы давно были выплаканы, и душа опустошена. И теперь молодая королева безвольно лежала на мягкой перине, блуждающим взглядом ловя предзакатные лучи солнца. И суета, наполнявшая замок, ее тоже совершенно не беспокоила.
Орки подошли к замку и окружили его. Омерзительный смрад их тел доносился и до окна, у которого стояла Иннельда, но она совершенно не обратила на него внимания. Орки начали ломать ворота замка...
Солнце клонилось к закату.
Неспешно угасал день. Вечерняя прохлада вновь окутала Нилгеон, но теперь легкий ветер уже не был освежающим. Он нес в себе запах свежей крови, зловоние орочьих тел, сладковатый удушливый запах начавшегося разложения и запах гари с пожарищ, жуткую вонь горелой плоти и еще что-то неуловимое, но тошнотворное. В эти страшные запахи иногда вплеталась невесть откуда принесенная свежая струя аромата цветущих трав, но она сразу тонула в отвратительном букете мерзкой вони. В трапезном зале были расставлены огромные котлы, в которых варилась человечина. Орки намеревались славно попировать, празднуя великую победу над людишками. И между ними важно расхаживал старый горбатый орк, закутанный в заплесневелые шкуры. Он властным голосом отдавал какие-то невнятные приказы на своем грубом и рычащем языке, и остальные уважительно склонялись перед старым монстром. На поясе орка висела оторванная человеческая голова с остекленевшими серыми глазами и слипшимися от крови космами светлых волос. Эрландар в последний раз взирал на свой замок.
В одном из котлов варилось и растерзанное молодое тело прекрасной Элизии, и кривоногий орк, помешивающий варево, радовался, что отведает такого нежного мяса.
Тело же Иннельды валялось в куче других трупов где-то во дворе. Орки посчитали, что мясо этой старой женщины будет слишком жестким. Хотя обычно им не приходилось выбирать себе еду, сейчас орки могли себе это позволить.
А над Нилгеоном вставал кровавый закат, и с ним сливалось зарево бесчисленных пожарищ. Поля и дороги королевства были усеяны трупами, а над ними уже кружили несметные стаи ворон. Солнце почти скрылось за горизонтом, и тьма поглотила страшные следы нашествия орков, накрыв землю черным непроницаемым покровом.